История психолингвистики

Резюме по заданию с зеркалом.

Во время разговоров я стояла облокотившись на шкаф. Все собеседники были близкими мне людьми, по-этому разговоры были мне приятны и я улыбалась. Всем собеседникам я старалась задавать встречные вопросы, например, «а как у вас дела?» или «а что Бабушка делает?». Во время разговора я ставила руку на пояс и смотрела либо в стороны, либо на своё лицо, себе в глаза. В целом считаю эксперимент неудачным. Так как, во время тех редких разговоров, что застали меня дома я осознавала что наблюдаю за собой и контролировала себя сильнее чем когда около меня не было зеркала. Во время разговоров не у зеркала я морщилась и закатывала глаза, когда собеседник заходил на неприятную для меня тему, смущенно улыбалась и опускала глаза, когда собеседник говорил что-то приятное, и в целом активнее проявляла мимические реакции. Повторяющихся жестов во время разговоров за собой не выявила.

 

 

Конспекты лекций

Первая лекция

План

1. Психолингвистика как наука и её место.
2. История возникновения и развития психолингвистики.
3. Психолингвистики предмет её изучения.
4. Цели и задачи
5. Основные проблемы

 

Психолингвистика - наука в центре который говорящий думающий человек.

Возникла в XIX веке.

Лингвистика даёт психолингвистике Об устройстве человеческого языка; а его закономерностях, особенностях, строении и функциях.

Психолингвистики очень тесное связь языка и мышления.

Основные деятели:

● Фридрих Вильгельм Кристиан Карл Фердинанд фон Гу́мбольдт

● Иван Александрович Бодуэ́н де Куртенэ́

● Фердинанд де Соссюр

● Томас Себеок

● Александр Афанасьевич Потебня

● Ч. Осгуд

● Дж. Кэрролл

● Дж. Миллер

● Н. Хомский

 

Термин психолингвистика был предложен американским ученым в 1953 году на межуниверситетском семинаре в штате Индиана.

 

Вторая лекция

Периодизация психолингвистики

● Первый подготовительный период до середины 20-го века

● Второй период оформления психолингвистики как самостоятельной области исследований 50-60гг XX в.

● Третий период появления фундаментальных исследований с 80гг по н. в.

 

Объектом психолингвистики являются речь, язык и мышление.

Предметом являются закономерности строения и функционирования мыслеречеязыкового механизма человека участвующего в порождение и восприятие и формирование речи.

 

Трехчленная модель

 

Мышление речь язык

 

Чтобы научиться говорить и думать Человеку нужно пройти 3 ступени:

1. Овладеть речью как определенным видом деятельности, позволяющим ему говорить самому и одновременно служит других людей. Владеть речью = уметь говорить и слушать.
2. Пользоваться системой языковых правил, которыми владеют все говорящие на одном языке
3. Хорошо сформированный мыслительный аппарат позволяющие мыслить, думать с помощью языка, решать определенные задачи.

 

По предмету психолингвистика ближе к лингвистике, а по методам к психологии.

 

Цели психолингвистики:

1. Овладение суммой знаний об устройстве мыслеречеязыкового механизма
2. Овладение системой психолингвистического изучения речевых и когнитивных процессов у детей

 

Задачи психолингвистического курса:

1. Диагностическая связано с умением давать обоснованное грамотная заключение по поводу речевого и интеллектуального развития
2. Прогностическая связано с определением возможных прогнозов, перспектив развития ребенка
3. Профилактическая связано с предупреждением вторичных нарушений развития, их профилактикой
4. Психотерапевтическая связано с создание комфортных для ребёнка обстановке в условиях которой личность может полностью раскрыться, а процесс обучения стать наиболее продуктивным
5. Коррекционная позволяет определить стратегию педагогической помощи детям

 

Основные проблемы психолингвистики:

1. Изучение процессов порождения и восприятия речи
2. Изучение языковой способности человека
3. Формирование детской речи (онтопсихолингвистика)
4. Проблема обучения языку
5. Изучение речи в случаях патологии
6. Изучение речевой коммуникации
7. Этнокультурные аспекты изучения языка
8. Изучение механизмов функционирования поэтической речи.

 

Третья лекция

Проблема языковой способности в современной психолингвистике

Языковая способность- система потенциальных языковых представлений человека (Л. В. Щерба)

- многоуровневая иерархически организованная функциональная система, формирующаяся в психики развития языка, в процессе онтогенетического развития (Леонтьев)

- особенный тип интеллектуального и речевого поведения человека (Ноом Хомский)

- умение человека отличать правильно построенное предложение от неправильно построенных (Н. Хомский)

- феномен который позволяет нам за любыми изменениями грамматической формы обнаруживать новое значение

 

Эта способность позволяет нам анализировать и обобщать РМ., логично рассуждать правильно мыслить выстраивать язык в соответствии с определенными нормативами, то есть с учётом тех правил, которые есть в языке.

Языковая способность состоит из двух компонентов:

1. Семантический- отвечает за содержательную правильность нашей речи, за её смысловую адекватность
2. Грамматический- отвечает за структурную организацию нашей речевой продукции, за строгое соблюдение правил, предписанных нашим языком и, прежде всего, его грамматикой

У у каждого человека есть доминирующий компонент

 

Способы исследования грамматического компонента:

1. Восстановление деформированных предложений
2. Верификация предложений
3. Восстановление порядка слов
4. Задание на завершение предложений
5. Определение границ предложения

 

История психолингвистики

1984-1985	Создатель научной лингвистики - Вильгельм фон Гумбольдт. Именно ему принадлежит идея речевой деятельности и понимание языка как связующего звена между социумом («общественностью») и человеком.
	Основоположник лингвистики XX века Фердинанд де Соссюр четко разделял собственно язык как абстрактную надындивидуальную систему, языковую способность как функцию и речь- индивидуальный акт, реализующий языковую способность через посредство языка как социальной системы.
	Л. В. Щерба говорит о «системе языка», подчеркивая, что это «...некая социальная ценность, нечто единое и общеобязательное для всех членов данной общественной группы, объективно данное в условиях жизни этой группы». Именно взгляды Л. В. Щербы оказали наиболее сильное воздействие при возникновении отечественного направления психолингвистики.
	Работы французского лингвиста Г. Гийома, создателя особой лингвистической дисциплины - психосистематики языка.
	Эксперименты О. Нимайера было показано, что при восприятии предложения его грамматическая структура с самого начала воссоздается как единое целое, как гештальт.
	О. Дитрих: «Не только язык, но и каждый отдельный акт речи и понимания речи не простая, но, напротив, крайне сложная психофизиологическая функция, и отсюда следует расчленение не только языка в целом, но прежде всего именно этих актов на различные слои, каждый из которых имеет свою относительную ценность в рамках каждого рассматриваемого случая»
	Психолингвистика. Сам термин «психолингвистика», по-видимому, впервые прозвучал в статье американского психолога Н. Пронко
	Как отдельная наука психолингвистика возникла в 1953 году в результате межуниверситетского семинара, организованного в июне-августе Комитетом по лингвистике и психологии Исследовательского Совета по социальным наукам в Университете Индиана. Вдохновителями этого семинара были два психолога с мировым именем - Чарлз Осгуд и Джон Кэролл - и литературовед, фольклорист, семиотик Томас Сибеок. Его участниками были в основном лингвисты, причем самого высшего класса - все они к настоящему времени получили мировую известность, - и психологи, тоже отнюдь не рядовые
	Необихевиористская психология в варианте Ч. Осгуда, издавшего свою известную монографию «Метод и теория в экспериментальной психологии», а годом раньше начавшего серию публикаций по психологическим вопросам. Пожалуй, та известность, которую моментально получила книга «Психолингвистика», была связана не столько с ее теоретическим содержанием, сколько с самим фактом ее появления. Она сыграла роль скорее стимула, толчка к развертыванию многочисленных междисциплинарных лингвопсихологических исследований, чем единой теоретической базы таких исследований. Концепция в целом развивалась крайне вяло, серьезных монографических публикаций общего характера почти не было, а те, которые выходили, прямой связи с данной книгой не имели или даже, как «Речевое поведение» Б. Скиннера, создавались в полемике с ней. Но тем не менее и факт ее выхода, и нащупанное в ней единство позиций представителей разных наук, и, наконец, разработка отдельных проблем - все это оказало значительное влияние на судьбы и американской, и мировой науки. Суть психологической концепции Ч. Осгуда такова. Речь есть система непосредственных или опосредствованных (задержанных) реакций человека на речевые или неречевые стимулы. При этом речевые стимулы вызывают частично то же поведение, что соответствующие неречевые, благодаря возникновению ассоциаций между речевым и неречевым стимулами Речевое поведение опосредствовано системой фильтров, задерживающих и преобразующих речевой стимул (на входе) и (или) речевую реакцию (на выходе). Такая система фильтров, имеющая, по Осгуду, врожденный характер, и отождествляется им с речевым механизмом или языковой способностью человека: таким образом, «промежуточные переменные» имеют для Ч. Осгуда вполне определенный психофизиологический смысл. Вот как выглядит принципиальная схема речевого поведения человека по Осгуду: Уровень репрезентации → Уровень интеграции → Уровень самостимуляции → Уровень рецепции → Уровень моторного кодирования На уровне рецепции речевые стимулы перекодируются в нервные импульсы. Затем эти импульсы образуют наиболее вероятное (на основании прошлых восприятий) перцептуальное единство, своего рода «гештальт» (на уровне интеграции). На уровне репрезентации этот гештальт ассоциируется с неречевыми стимулами и обретает что-то вроде значения. Затем процесс обращается «наружу», и на уровне самостимуляции на основе информации, поступившей с уровня интеграции и с уровня репрезентации, делается выбор между «альтернативными моторными целыми», и наконец эти интегрированные моторные схемы проходят моторное кодирование и превращаются в собственно факты поведения.
конец 1950-х	Ноэм Хомский дебютировавший в 1955 г. диссертацией о трансформационном анализе, а в 1957 г. выпустивший в гаагском международном издательстве «Mouton» свою первую большую книгу «Синтаксические структуры», вскоре переведенную и на русский язык Незнаменитым его, так сказать, в одночасье сделала опубликованная в 1959 году развернутая рецензия на книгу Б. Скиннера «Речевое поведение», где Н. Хомский впервые четко сформулировал свое психолингвистическое кредо. Еще больше укрепило позиции Н. Хомского и группы молодых лингвистов, объявивших себя адептами его теории, то, что в их ряды встал очень известный психолог, прославившийся к этому времени как автор классического компендиума «Язык и коммуникация» и безусловно являвшийся самым талантливым и компетентным специалистом Америки - Джордж Эрмитейдж Миллер».
Середина 1970-х гг	Связана в США с именем Дж. Верча и психолога более старшего поколения - цитированного выше Джерома Брунера; во Франции - с именами Жака Мелера (бывшего одно время пламенным пропагандистом идей Н. Хомского и Дж. Миллера, но вскоре отошедшего от них), Жоржа Нуазе, Даниэль Дюбуа; в Норвегии - с именем талантливого психолингвиста Рагнара Румметфейта. Преодолела не только атомизм, но и индивидуализм психолингвистов предыдущих поколений. Разумеется, для нее полностью неприемлем и принцип реактивности. Психолингвисты третьего поколения сознательно и последовательно ориентируются либо на французскую социологическую школу в психологии, в частности на взгляды Поля Фресса и Анри Баллона, либо на марксистски ориентированную психологию, развиваемую рядом ученых ФРГ, либо на психологическую школу Л. С. Выготского.

 

Конспект.

Часть 2. Психолингвистический анализ порождения и восприятия речи

Глава 5. Психолингвистические модели и теории порождения речи

Стохастические модели порождения речи. По определению Дж. Миллера и Н. Хомского: «Стохастические теории коммуникации в общем случае предполагают, что множество элементов сообщения может быть представлено при помощи распределения вероятностей и что различные коммуникативные процессы (кодирование, передача и декодирование) заключаются в оперировании с этим априорным распределением и трансформировании его - в соответствии с известными условными вероятностями - в апостериорное распределение» (Miller & Chomsky, 1963, р.422). Простейшая из таких моделей есть такая, которая способна порождать цепочку элементов, каждый из которых имеет собственную вероятностную характеристику (т.е. появление каждого из этих элементов не зависит от появления предыдущих). Но такая модель совершенно не способна обеспечить что-то даже отдаленно похожее на связную речь. Поэтому если и говорить о применимости стохастических моделей в психолингвистике (а эта применимость не очевидна), то речь может идти только о так называемых ^-ограниченных стохастических моделях или, что то же, марковских моделях высших порядков. В подобной модели в качестве основной единицы выступает не отдельный элемент (например, фонема или слово), а определенная последовательность элементов (например, цепочка из 4 слов), и моделируется вероятностная характеристика появления именно последовательности элементов. В классической работе Дж. Миллера и Дж. Селфридж (Miller & Selfridge, 1951, р. 199) приводится пример текста, порожденного в соответствии со следующей закономерностью: каждый пятый элемент (слово) имеет вероятность появления, зависящую от появления четырех предыдущих.

По данным самых различных экспериментов, во-первых, семантическая и грамматическая структура контекста являются независимыми факторами (однако в дальнейшем выяснилось, что это не совсем так - см. ниже), во-вторых, выбор грамматической категории в значительно меньшей степени зависит от влияния контекста, чем выбор конкретного слова, и, в-третьих, учет предшествующего контекста происходит на протяжении всего высказывания, причем учитываются предшествующие 4-5 слов и этот учет имеет кумулятивный характер.

Второй тип стохастических психолингвистических моделей - это так называемые грамматики с конечным числом состояний. Вообще говоря, модель с конечным числом состояний может и не быть вероятностной (стохастической). Это любая модель, в которой в качестве элемента выступает грамматический класс (например, часть речи) и определяется характер зависимости между последовательно появляющимися грамматическими классами. Эта зависимость - теоретически - не обязательно будет вероятностной. Но в практике психолингвистического исследования рассматриваются именно вероятностные модели с конечным числом состояний. Особенно часто исследуются вероятностные зависимости между словами разных грамматических классов, выявляющиеся в словесном ассоциативном эксперименте.

Вероятностные модели «работают» только на взаимоотношениях отдельных слов в процессах порождения связной речи, для моделирования грамматической стороны речи они в принципе не применимы. Это касается и грамматик с конечным числом состояний.

Во-первых, есть определенные типы грамматических конструкций, которые принципиально не могут быть порождены при помощи грамматики с конечным числом состояний. Это так называемые «самовставляющиеся» (self-embedding) и вообще «гнездующиеся» (nesting) предложения (в русской грамматической традиции примерно соответствующие сложноподчиненным предложениям).

Во-вторых (и в-главных), такая модель совершенно невероятна с точки зрения овладения языком. Процитируем по этому поводу известную книгу Дж. Миллера, Е. Галантера и К. Прибрама: «Для того, чтобы ребенок обучился всем правилам... последовательности, построенной по принципу «слева направо», он должен был бы прослушать правило или пример на него, из которого это правило могло бы быть выведено. Таким образом, по-видимому, не остается ничего, кроме как утверждать, что ребенок должен выслушать <…> предложений, прежде чем он сможет говорить и понимать.

Есть коммуникативные ситуации, для моделирования которых может оказаться оптимальной именно грамматика с конечным числом состояний. Это, например, детская речь в том периоде ее развития, когда словарь уже усвоен, а грамматика в строгом смысле (морфосинтаксис) еще отсутствует. Это спонтанная жестово-мимическая речь глухонемых, автономная речь, креолизованные жестовые языки, используемые для межэтнического общения народами, говорящими на различных языках, и др. Не исключено, что именно механизм грамматики с конечным числом состояний может успешно моделировать языки, пользующиеся для порождения целого предложения не морфосинтаксисом, а линейным или семантическим синтаксисом, т.е. линейной организацией семантических классов - а это, в частности, все изолирующие языки типа китайского или вьетнамского. Не исключено, что он применим и для моделирования разговорной речи.

Модели непосредственно составляющих (НС). Эта модель состоит в следующем. Вводится так называемая операция деривации, т.е. последовательной подстановки на место более крупной единицы потока речи двух компонентов, из которых она состоит.

На самом деле модель порождения по НС несколько более сложная, потому что в нее должны включаться так называемые контекстные ограничения.

Важнейшее отличие грамматики НС от грамматики с конечным числом состояний состоит в следующем. В модели НС порождение идет в двух направлениях: слева направо и «сверху вниз» (или «от вершины к основанию»), т.е. не только за счет последовательного появления компонентов, но и за счет их так называемого «расширения». То, что первым шагом деривации будет вычленение именной группы, никак не выводимо из распределения вероятностей в потоке речи и определяется нашим знанием общей структуры предложения.

Идея грамматики НС и основанного на ней графа достаточно банальна - в сущности, даже схема синтаксического разбора в русской школьной грамматике не сильно от нее отличается, не говоря уже о множестве собственно лингвистических концепций середины и конца XX века. Ее главная специфика заключается в следующем.

Во-первых, она дихотомична: на каждой ступени деривации мы делим получившийся сегмент на две и только две части. Интересно, что, по-видимому, эта дихотомичность принимается всеми авторами как данность и не аргументируется. Между тем ее необходимость отнюдь не очевидна.

Во-вторых, в отличие, скажем, от синтаксического «дерева» предложения, описанного в работах Л. Теньера, грамматика НС в своей «вершинной» части имеет не сказуемое (глагол), а предложение как единое синтаксическое целое. Иными словами, дерево НС фиксирует не существующие между отдельными словоформами в предложении синтаксические связи, а последовательность операций, необходимых для выявления этих связей.

В-третьих, в рамках грамматики НС были разработаны два важных понятия. Одно из них - направление ветвления дерева НС: левое или правое (или, что то же, регрессивное и прогрессивное). В большинстве европейских языков, в том числе русском, преобладает правое ветвление. В японском, армянском, тюркских языках, напротив, господствует левое ветвление. Другое важное понятие - глубина предложения: она определяется максимальным количеством узлов левого ветвления дерева НС.

Модель НС, разработанная все тем же Чарлзом Осгудом и изложенная в его работе «О понимании и создании предложений» (Osgood, 1963). Мы не будем здесь подробно излагать содержание этой работы. Выделим лишь ее основные мысли.

Первая из них: стохастические (вероятностные) закономерности связывают не элементы терминальной цепочки, а отдельные операции, используемые для порождения этой цепочки.

Вторая: любое предложение может быть представлено как последовательность «ядерных утверждений» (kernel assertions), т.е. пропозиций, имеющих вид «субъект-связка-объект» и в совокупности семантически эквивалентных исходному предложению. Например, в нашем предложении о художнике такими ядерными утверждениями будут: художник талантлив, картина интересна, художник пишет картину.

Третья: грамматические сочетания (морфосинтагмы) могут быть квалифицирующими или квантифицирующими. Ядерные утверждения могут соответствовать только квалифицирующим сочетаниям - при их трансформации в самостоятельные ядерные утверждения или наоборот смысл их полностью сохраняется: талантливый художник = художник талантлив. Но если бы мы употребили сочетания некоторые люди, очень интересную, то ядерные утверждения из них не получились бы, их нельзя представить предикативно, - в них опорное слово имеет характеристику, отличную от характеристики того же слова в изоляции.

Четвертая и, пожалуй, главная: появление квалифицирующих признаков в воспринимаемом нами предложении влечет за собой процесс семантического «свертывания». Анализируя сочетание талантливый художник, мы приписываем слову «художник» дополнительный семантический или смысловой «обертон». Аналогичное свертывание происходит с другими ядерными утверждениями, пока наконец вся последовательность не превратится в пучок «обертонов» одного-единственного элемента - логического субъекта предложения (вернее, высказывания). Эта семантическая информация, приписываемая субъекту (в данном случае художнику) образует, говорит Ч. Осгуд, «моментальное значение» слова художник. Аналогично строится - но в обратном направлении - и порождение речи.

В лингвистическом плане идею ядерных утверждений (пропозициональных функций) развивает целый ряд отечественных ученых. Одним из первых здесь был Ю. С. Степанов, который еще в 1981 г. определенно заявил, что «лингвистической сущностью, психические корреляты которой в первую очередь предстоит исследовать, является не конкретное предложение и не их связь, образующая текст, а тип предложения - структурная схема, или пропозициональная функция».

Теория семантического компонента была разработана Дж. Кацем и Дж. Федором (Kat & Fodor, 1963). По мнению авторов, он включает два звена: лексикон и правила соотнесения лексикона с грамматической структурой, или так называемые «проекционные правила». Что касается лексикона, то он состоит из двух частей: грамматической (генерирующей части речи) и семантической, обеспечивающей собственно семантику. Так, слово играть сначала отождествляется как глагол, затем как непереходный глагол, а затем получает семантическую интерпретацию. Когда использованы «синтаксические маркеры», включаются «семантические», причем семантические маркеры слова организованы в иерархию (дерево) типа дерева НС (с возможностью только дихотомического выбора в каждом из узлов дерева). Путь по этому дереву от верха до любой из конечных точек называется «тропой» (path). После того, как мы получили грамматическое дерево предложения и дошли до терминальной цепочки (но элементами ее в этом случае являются не отдельные слова, а грамматические классы!), каждому из элементов этой цепочки приписывается дерево семантических маркеров, или, вернее, выбирается определенная тропа, ведущая по ветвям этого дерева. При этом критерием для выбора нужной тропы служит соотносимость с тропами, выбранными для других элементов.

Таким образом, «семантический компонент лингвистического описания не служит орудием порождения предложений. Скорее он интерпретирует предложения, порожденные синтаксическим компонентом... Однако... можно сконструировать семантический компонент таким образом, что он, в сочетании с синтаксическим компонентом, будет порождать только семантически правильные грамматические предложения» (Clifton, 1965, р.12-13). Но для этого нам нужен не только компонентный семантический анализ, но и знание пресуппозиций (ситуации), то есть - в конечном счете - обращение к ядерным утверждениям или пропозициональным функциям. Дж. Грин (Слобин и Грин, 1976, с.330) в этой связи сочувственно цитирует данное Р. Кэмпбеллом и Р. Уэлсом определение языковой способности (компетенции) как «...способности понимать и порождать высказывания, не столько грамматически правильные, сколько соответствующие контексту, в котором они появляются» (Campbell & Wales, 1970, p.247).

Фонологический компонент тоже служит для интерпретации результатов действия синтаксического компонента, но уже не на «глубинном», а на «поверхностном» уровне. Он подробно описан в работе (Chomsky & Halle, 1968) и основывается на концепции дифференциальных фонетических признаков Якобсона-Халле, - концепции, применимость которой в психолингвистике весьма проблематична (СНОСКА: Так например, ведущие фонетисты России - Л. Р. Зиндер и Л. В. Бондарко - в главе «Исследование фонетики» в книге «Основы теории речевой деятельности» (1974) отрицают психолингвистическую значимость этой концепции). Здесь мы опять встречаем дерево дихотомических признаков.

Наконец, прагматические правила - это правила соотнесения грамматической структуры с контекстом (ситуацией) (см. о них, в частности, Miller & Isard, 1964). Характерно, что если фонологический и особенно семантический компонент «прижились» в модели Н. Хомского, то прагматический компонент быстро «увял», и уже в 1970-х гг. никто в литературе не вспоминал о нем.

Когнитивные модели. Когнитивная психология - это область психологии, которая «...изучает то, как люди получают информацию о мире, как эта информация представляется человеком, как она хранится в памяти и преобразуется в знания и как эти знания влияют на наше внимание и поведение» Применительно к психолингвистике когнитивный подход - это такой подход, при котором мы изучаем роль познавательных процессов в речевой деятельности. Различные когнитивные модели, как мы видели, начали зарождаться еще в недрах психолингвистики второго поколения - собственно, концепция Хомского-Миллера в определенном смысле тоже является когнитивной, особенно по сравнению с психолингвистикой первого поколения. Но, начиная с 1970-х гг., когнитивная психолингвистика выделилась (в рамках психолингвистики третьего поколения) в особое направление.

В трех различных моделях (прибавим к ним и целый ряд других исследований, частично охарактеризованных выше) содержится очень много общего. Это прежде всего идея доречевых когнитивных структур. Это идея их пропозиционального характера (имя + предикат) и некоторой организации пропозиций, не совпадающей со структурой предложения (высказывания) как таковой. Наконец, это идея о существовании такого компонента речевого механизма, который определяет соотношение синтаксической структуры предложения с фокусом (топиком, темой, логическим субъектом) высказывания. Но главное, что представляет для нас интерес, - это введение в круг психолингвистической проблематики фрейма ситуации, т.е. взаимосвязанной системы когнитивных компонентов этой ситуации, хотя конкретное представление о таком фрейме у разных авторов различное.

Ниже дается подробное описание теории, изложенной в (Леонтьев, 1969) и представляющей собой обобщение модели порождения, разработанной совместно с Т. В. Рябовой-Ахутиной. Далее мы остановимся на некоторых отличиях в трактовке процесса порождения речи Т. В. Ахутиной в ее более поздних публикациях и И. А. Зимней. Наша книга избрана для реферирования в настоящей главе исключительно потому, что содержит самое полное описание всей проблематики порождения речи, как она представлялась нам в те годы (напомню, что, например, когнитивная психология началась всего двумя годами раньше с выхода книги У. Нейссера).

Начнем с того, что подчеркнем: описываемая концепция является именно теорией, а не моделью порождения речи в значении этих терминов, описанном в Главе 1. Иными словами, она построена таким образом, что способна включать в себя различные модели порождения: положенный в ее основу эвристический принцип (см. Главу 3) допускает, что в процессе порождения речи говорящий может выбрать различную конкретную модель такого порождения. В этом смысле мы вполне солидарны с Дж. Б. Кэроллом. В то же время существует принципиальная схема порождения, реализующаяся независимо от выбора конкретной порождающей модели. Ее-то мы и описываем ниже. Конечно, эта схема в более или менее полном виде выступает в спонтанной (неподготовленной) устной монологической речи: в других видах речи она может редуцироваться или существенно изменяться - вплоть до включения первосигнальных (по И. П. Павлову) речевых реакций.

Итак, оставляя пока в стороне мотивацию и процессы ориентировки, первым этапом собственно порождения является внутреннее программирование высказывания. Понятие внутреннего программирования функционально, а отчасти и структурно отличается от внутренней речи как процессов программирования неречевых действий и от внутреннего проговаривания. Внутренняя программа соответствует только «содержательному ядру» будущего высказывания, а именно тем его компонентам, которые связаны отношением актуальной (выраженной в высказывании, например, глаголом) или латентной (выраженной прилагательным) предикативности. В современных терминах, внутренняя программа высказывания представляет собой иерархию пропозиций, лежащих в его основе (СНОСКА: В книге Леонгьев, 1969 и некоторых других публикациях внутреннему программированию приписывается линейный характер. Сейчас мы полагаем, что она в принципе нелинейна). Эта иерархия формируется у говорящего на базе определенной стратегии ориентировки в описываемой ситуации, зависящей от «когнитивного веса» того или иного компонента этой ситуации.

Самое же главное - что описанная здесь теория не только учитывает в своей структуре целый ряд выдвинутых другими авторами концепций (в частности, как можно видеть, она во многом опирается на работы позднего Ч. Осгуда, Д. Уорта, когнитивистов), но положенный в ее основу эвристический принцип, допускающий в различных «точках» процесса порождения выбор различных моделей, тем самым включает их в себя как частные случаи. А это означает, что она «снимает» проблему экспериментального доказательства противостоящих друг другу психолингвистических моделей и имеет большую объяснительную силу, чем каждая из этих моделей, взятая в отдельности.

А. Зимняя выделяет три уровня порождения. Первый - мотивационно-побуждающий, причем она различает мотив и коммуникативное намерение. Второй уровень или этап - процесс формирования и формулирования мысли. Он включает смыслообразующую фазу («грамматика мысли» по Выготскому) и формулирующую фазу. Третий этап – реализующий.

Глава 6. Психолингвистика восприятия речи

Две антиномии теории восприятия речи. Восприятие речи - сложный и многомерный процесс. В принципе оно происходит по тем же общим закономерностям, что и любое иное восприятие. И самое главное - что существуют две различных ситуации восприятия. Первая ситуация - когда происходит первичное формирование образа восприятия. Вторая - когда происходит опознание уже сформированного образа.

Все существующие теории восприятия речи могут быть классифицированы по двум важнейшим параметрам. Первый параметр - это моторный или сенсорный принцип восприятия. Второй - его активный или пассивный характер.

«Моторная» теория в ее классической форме (как она была сформулирована Хаскинской лабораторией и, в частности, А. Либерманом) «...постулирует, что в процессе слушания речи человек определяет значения управляющих моторных сигналов, необходимых для производства сообщения, подобного услышанному» (Чистович, 1970, с. 3). Моторная теория подробно изложена в работах: Исследование речи, 1968; Модели восприятия речи, 1966; Models for the Perception of Speech..., 1967). В последнем сборнике содержится и критика моторной теории сторонниками «сенсорного» подхода.

«Сенсорной» теории в чистом виде не существует. Наиболее близок к ней Г. Фант (1964). «Согласно этой точке зрения, моторное описание отнюдь не отрицается, просто оно рассматривается как побочное явление» (Чистович, 1970, с.114). А основной механизм - это сопоставление сигнала с эталоном по акустическим признакам. Оно «...предшествует возникновению соответствующих моторных образов и не зависит существенным образом от их наличия»

Но полемика моторного и сенсорного подхода, как правило, не учитывает следующих важных моментов.

Во-первых, не учитывается физиологическое различие видов речи, т.е. возможность появления в речепорождении и речевосприятии последовательностей, представляющих собой продукт слуховой имитации, или даже первосигнальных раздражителей по И. П. Павлову.

Во-вторых, не учитывается принципиальная возможность опоры в восприятии на неадекватный моторный компонент, показанная в опытах А. И. Иошпе, выполненных под руководством О. В. Овчинниковой. В этих опытах моторный компонент звуковысотного восприятия был модифицирован: вместо того, чтобы формировать звуковысотный слух с опорой на деятельность голосовых связок, как это происходит обычно, для этой цели использовалась установка, где разным высотам приводилась в соответствие различная сила нажатия на клавишу.

В-третьих и в-главных, все-таки подавляющее большинство ситуаций восприятия речи связано не с формированием перцептивного эталона, а с использованием эталона уже сформированного. А в этом случае используемые признаки могут быть как моторными, так и сенсорными и вообще носят эвристический характер.

Факторы, влияющие на опознание слов. Они детально исследованы Л. Р. Зиндером и А. С. Штерн. В их работах показано, что, во-первых, при опознании слов могут использоваться различные свойства речевых сигналов - их фонетические характеристики (или - при чтении - графические), семантические и семантико-грамматические особенности, их вероятностные характеристики. Во-вторых, в различных условиях восприятия доминирующими в опознании могут быть различные классы признаков речевого сигнала. Так например, при относительно хороших условиях опознания (когда уровень сигнала значительно выше уровня шума) используются прежде всего фонетические признаки, при средних происходит активная опора на семантические признаки, при наихудших, когда уровень шума особенно высок, доминантной становится частотность. В известном эксперименте И. Голдаймонда и В. Хокинса вообще происходил выбор только по частотному критерию. Это хорошо сочетается с концепцией, согласно которой указанные три класса признаков являются вообще критериями поиска слова в долговременной памяти.

Но самое главное здесь в том, что реципиент (слушающий) систематически учитывает соотношение сигнала и шума для выбора оптимального способа восприятия. Иначе говоря, он принимает не частное, единичное (тактическое) решение, касающееся одного сигнала или одного отдельного высказывания, а выбирает именно общий способ такого решения, класс операций, определенную стратегию восприятия (опознания). При этом признаки, используемые испытуемым для выбора стратегии, качественно отличны от признаков, используемых в самом п