КОНДИКЦИОННЫХ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ

ВОПРОСЫЧАСТНОГО ПРАВА И ЦИВИЛИСТИКИ

© 2001 г. А.В. Климович

ПРОБЛЕМА СУБЪЕКТИВНОГО УСЛОВИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ

КОНДИКЦИОННЫХ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ

Одним из наиболее спорных в институте обязательств вследствие неосновательного обогащения традиционно является вопрос о влиянии субъективного условия на их возникновение. Пункт 2 ст.1102 ГК РФ закрепил давно выработанное доктринальное положение о том, что правила о кондикционных обязательствах применяются независимо от того, явилось ли основательное обогащение результатом поведения приобретателя имущества, самого потерпевшего, третьих лиц или произошло помимо их воли. И если вывод о том, что вина третьих лиц не влияет на квалификацию кондикционного обязательства, не вызывает ни у кого возражений, учет вины самого неосновательного приобретателя оценивается далеко не так однозначно. Нормы гражданского законодательства, определяющие обязательства вследствие неосновательного обогащения, никогда напрямую не ставили и не ставят их возникновение в зависимость от наличия или отсутствия вины неосновательного приобретателя имущества. В связи с этим в юридической литературе высказываются различные взгляды на роль субъективного условия в квалификации этих обязательств. Можно выделить несколько основных позиций по данному вопросу[1].

Наиболее распространённой традиционно являлась точка зрения, в соответствии с которой кондикционные обязательства возникают только при отсутствии какой-либо вины приобретателя в неосновательном приобретении (сбережении) имущества. Эта концепция в отечественном гражданском праве появилась значительно раньше других и нашла своё отражение в работах Д.Д. Гримма, Н. Полетаева, Г.Ф. Шершеневи­ча, М. Гурвича, Н. Нарбута, Е.А. Флейшиц, А.В.Венедиктова, Ю.Х. Калмыкова, О.С. Иоффе, В.Т. Смирнова[2].

Отстаиваемая указанными авторами точка зрения, иногда называемая «концепцией отсутствия вины»[3], заключается в том, что обязательства из неосновательного приобретения (сбережения) имущества являются следствием ряда обстоятельств, при которых одно лицо приобретает или сберегает имущество за счёт другого лица помимо своей воли и сознания, т.е. действуя добросовестно, до определённого момента не зная о неосновательности своего обогащения. Если же в момент неосновательного обогащения имела место вина приобретателя — возникающее обязательство следует квалифицировать как деликтное.

Обычно такой вывод делается в результате сравнения деликтных и кондикционных обязательств и объясняется, прежде всего, практической потребностью разграничения вытекающих из них исков. Так, О.С.Иоффе аргументировал свою позицию тем, что привлечение лица к деликтной ответственности означает осуждение его виновного поведения, в то же время, при возникновении кондикционного обязательства вопрос о вине не ставится, следовательно, его поведение не может осуждаться. Из этого он заключает, что водораздел между этими двумя обязательствами лежит по линии вины: «Иск из неосновательного обогащения предъявляется только в том случае, если отсутствует вина как, одно из важнейших условий, необходимых для предъявления иска из причинения вреда»[4].

Данная позиция аргументировалась различными способами. Некоторые из них наиболее подробно изложены В.И.Чернышевым. Основные их положения сводятся к следующему. Хотя закон действительно не содержит в своём тексте прямых указаний на субъективные условия возникновения кондикционных обязательств, это не означает, что нормативное регулирование относится к ним юридически безразлично. В подтверждение этому приводится сопоставительный анализ содержания норм о возврате (возмещении) потерпевшему лицу неполученных им доходов при кондикции и при виндикации. Такое сопоставление, по мнению автора, показывает, что приобретатель имущества в обязательствах из неосновательного обогащения по своему правовому положению и объему возлагаемых на него обязанностей приравнивается к добросовестному владельцу по виндикационному требованию. Как приобретателем, так и владельцем в указанных случаях признаётся лицо, которое не знало и не должно было знать о юридической ущербности своего владения (приобретения), т.е. такое лицо, которое, приобретая имущество, действовало невиновно. Не случайно поэтому добросовестный владелец по виндикационному иску сливается в одном лице с приобретателем имущества по кондикционному требованию в тех случаях, когда имущество, подлежащее виндикации, им потреблено или отчуждено. Общность условий возникновения указанных требований определяет и общность принципа удовлетворения имущественных интересов управомоченных лиц в указанных правоотношениях – производится возмещение в форме возврата имущества, полученного безвозмездно при отсутствии правовых оснований, либо взыскание его стоимости в случаях потребления или отчуждения. И разграничение указанных правоотношений проводится лишь по характеру истребуемого имущества. Последующая осведомленность (или хотя бы её возможность) о неправомерности обладания имуществом является моментом возникновения недобросовестности (следовательно– вины) приобретателя или владельца. Именно вина позволяет дополнительно к возврату неосновательного обогащения (или незаконно обладаемого имущества) возложить на указанных лиц обязанность по возврату полученных ими приращений, что является ничем иным, как возмещением в форме гражданско-правовой ответственности, т.к. здесь налицо и лишение приобретателя части его имущественных прав и общественное осуждение его виновного поведения, что характерно для гражданско-правовой ответственности вообще. Из этого делается вывод, что требование потерпевшего к добросовестному приобретателю о возмещении имущественных потерь основывается не на принципах гражданско-правовой ответственности, а на других началах возмещения. Поведение же лица, которое либо знает, либо может или должно знать о неосновательности своего приобретения, считается виновным с вытекающими отсюда последствиями в виде гражданско-правовой ответственности.[5]

Изложенный вывод подкрепляется ещё и тем, что в литературе указывалось на недопустимость отождествления различных правовых форм возмещения причиненных убытков с гражданско-правовой ответственностью, понятие о которой по общему правилу неразрывно связано с виной причинителя.[6] При этом О.А. Красавчиков, касаясь возмещения вреда, причинённого источником повышенной опасности, в частности, высказал мысль о существовании в гражданском праве различных правовых форм возмещения убытков, построенных на иных принципах, чем гражданско-правовая ответственность. Это позволило В.И.Чернышеву говорить применительно и к обязанности приобретателя по возврату неосновательно полученного, и к обязанности добросовестного владельца возвратить имущество в тех случаях, когда оно подлежит виндикации, об общем принципе возмещения — принципе возврата имущества, полученного безвозмездно, при отсутствии правового основания и вины приобретателя (владельца).

С некоторыми из приведённых посылок нельзя не согласиться, однако вызывает сомнение, следуют ли из них некоторые из сделанных выводов. В частности, можно согласиться с тем, что взыскание неосновательного обогащения с добросовестного приобретателя не является мерой ответственности, что именно вина (недобросовестность) приобретателя позволяет к его обязанности возврата неосновательного обогащения добавить обязанность возмещения доходов, которая, в свою очередь, является гражданско-правовой ответственностью. Однако для большей ясности и правильности квалификации здесь следует, во-первых, разграничивать взыскание собственно неосновательного обогащения, с одной стороны, и взыскание доходов с него – с другой, во-вторых, уточнить, что взыскание собственно имущества неосновательного обогащения с недобросовестного приобретателя также не является мерой ответственности, что согласуется и с приведённой позицией О.С.Иоффе о том, что в кондикционном обязательстве вопрос о вине не ставится, и поведение приобретателя не может осуждаться. Действительно, «не ставится» и «не может обсуждаться», но скорее именно потому, что вина, как субъективная характеристика поведения приобретателя, для квалификации кондикционного обязательства значения не имеет.

Подтверждение сказанного можно встретить у О.А.Красавчикова, утверждавшего, что по общему правилу для возникновения кондикционного обязательства вина должника не имеет юридического значения, и что также несущественно, знал или должен был знать должник о неосновательности своего обогащения. По мнению данного автора, субъективный момент поведения должника может приобрести свою значимость лишь на стадии реализации обязательства, когда приобретатель обязан кроме неосновательно приобретённого также возместить все доходы с момента, когда узнал или должен был узнать о неосновательности получения имущества.[7]

Хочется развить эту последнюю мысль. На наш взгляд, возникновение у приобретателя обязанности возвратить кроме имущества неосновательного обогащения ещё и доходы от него не меняет природы самого кондикционного обязательства (как меры защиты). Несмотря на то, что обе обязанности сливаются в едином процессе исполнения, они различны по своей правовой природе: одна из них выступает мерой защиты, другая — мерой ответственности. Поэтому нельзя согласиться с мнением, что обязательство из неосновательного обогащения трансформируется в деликтное,[8] так как с момента возникновения недобросовестности приобретателя к этому обязательству лишь присоединяется мера ответственности в форме взыскания имущественных приращений, то есть правоотношение осложняется тем, что в нём соединяются мера защиты (собственно кондикционное обязательство) и мера ответственности (взыскание доходов). И общий объём возмещения в конечном итоге может увеличиваться лишь за счёт дополнительного взыскания доходов, при этом, если их не было и не могло быть, такого увеличения не возникнет даже в отношении недобросовестного приобретателя. Характерно, что обязанность возмещения имевших место приращений не возникает только в одном случае: когда они не были и не могли быть извлечены с того момента, когда приобретатель узнал или должен был узнать о неосновательности своего обогащения, до полного возврата имущества обогащения. При этом продолжительность периода, в течение которого приобретатель считается недобросовестным, может повлиять лишь на размер подлежащих возмещению доходов, но не на саму обязанность их возместить. Следовательно, и для взыскания самого имущества неосновательного обогащения, и для взыскания доходов с этого имущества не имеет значения, знал ли приобретатель с самого начала о неосновательности своего обогащения или узнал об этом позднее. То есть в любом кондикционном обязательстве приобретатель рано или поздно узнаёт о том, что обогатился неосновательно, однако это не позволяет утверждать, что это автоматически трансформирует кондикцию в деликт.

Концепция «отсутствия вины» подкрепляется ещё одним аргументом, основанном на сравнительном анализе норм о виндикации и кондикции. Буквальное содержание абз.1 ст.303 ГК РФ указывает на то, что нормы о виндикации рассчитаны на истребование вещи от владельца, который на момент завладения чужим имуществом мог знать, а мог и не знать о незаконности своего владения, т.е. вина в его поведении может быть, а может и отсутствовать. Из этого заключается (с чем трудно не согласиться) возможность применения виндикационного иска независимо от вины ответчика в приобретении вещи. Следствием этого является установление в абз.1 ст.303 ГК РФ различных правил по расчётам между собственником и добросовестным владельцем, а также между собственником и недобросовестным владельцем.

Если взглянуть для сравнения в аналогичную норму института кондикционных обязательств (п.1 ст.1107 ГК РФ), бросается в глаза отсутствие правил, аналогичных тем, что регулируют расчёты между собственником и недобросовестным владельцем при виндикации. В.И.Чернышев в своё время сделал из этого вывод, что осведомлённость приобретателя о неосновательности своего обогащения должна наступить уже после возникновения собственно кондикционного обязательства, в противном случае норма о возмещении потерпевшему неполученных доходов нуждалась бы в дополнении правилами о расчётах между потерпевшим и недобросовестным приобретателем, как это сделано в виндикации, которая, безусловно, применяется независимо от вины обязанного лица.[9] Поскольку, таким образом, п.1 ст.1107 ГК РФ регулирует возмещение доходов только приобретателем, который в момент обогащения был добросовестен, следовательно, закон исходит из предположения, что необходимым субъективным условием возникновения обязательств по возврату неосновательно приобретённого (сбережённого) имущества является отсутствие вины приобретателя.

Такой вывод представляется слишком категоричным, и неодинаковая регламентация схожих ситуаций, возникающих в различных по своей природе правоотношениях, вряд ли даёт для этого повод. Такое различие регламентации может быть вызнано не стремлением законодателя иначе подойти к оценке вины, ибо это стремление можно было выразить прямо и максимально конкретно, а, например, различным характером происхождения самих доходов при виндикации и при кондикции. Если уж говорить об использовании законодателем различных приёмов юридической техники, то нужно продолжить указанное сравнение. В ст.303 ГК РФ речь идёт о праве собственника истребовать доходы, которые получил или должен был получить незаконный владелец, в п.2 ст.1107 ГК РФ — об обязанности неосновательного приобретателя возместить потерпевшему аналогичные доходы. Такой подход представляется вполне естественным, поскольку в первом случае доходы получены с имущества его несобственником (незаконным владельцем), что вызывает необходимость более детальной регламентации расчётов, во втором — собственником (неосновательным приобретателем), что делает достаточным простого указания момента, с которого учитываются подлежащие возмещению доходы. Очевидно, что неосновательный приобретатель, как собственник, юридически более отчётливая фигура, чем незаконный владелец, не являющийся собственником.

Кроме того, несмотря на отмеченную категоричность, в литературе встречается и прямо противоположное буквальное толкование содержания п.1 ст.1107 ГК РФ, данное А.Л. Маковским, который считает, что приобретатель мог знать о своей недобросовестности «и в тот момент, когда недобросовестно завладел чужим имуществом, присвоил его и т.п.»,[10] с чем и следует согласиться.

Таким образом, «концепция отсутствия вины» дополнительно к легальным, объективным условиям возникновения кондикционных обязательств, вытекающим из содержания п.1 ст.1102 ГК РФ, добавляет ещё одно доктринально сформулированное, субъективное условие — отсутствие вины в действиях приобретателя. Необходимо попутно заметить, что эта позиция исключает возможность конкуренции деликтного и кондикционного исков на практике, поскольку в конкретном правоотношении наличие или отсутствие вины приобретателя в неправомер­ном получении имущественной выгоды решающим образом влияет на квалификацию возникшего обязательства либо как деликтного, либо как кондикционного. В первом случае поведение приобретателя осуждается, во втором – нет. О.С. Иоффе резюмирует по этому поводу: «…несмотря на элементы некоторого сходства, это разные отношения: одно из них не включается в другое, и потому конкуренция исков невозможна. Нет также необходимости, используя кондикционный иск, отвлекаться от фактически существующих условий для предъявления деликтного иска. Наоборот, каждый из них опирается на всю совокупность реально сложившихся обстоятельств: вину, если она имеется, и потому предъявляют деликтный иск; прочие условия, которые при отсутствии вины достаточны для кондикционного иска».[11]

К «концепции отсутствия вины» примыкает так называемая «концепция ограниченной вины»[12], кратко сформулированная В.А. Рясенцевым[13] и А.М. Беляковой[14]. Так, по мнению А.М.Беляковой признание того, что неосновательное приобретение может быть только невиновным, сужает сферу действия обязательства, и в ряде случаев оставляет без защиты субъектов права собственности. Допуская обусловленность обязательства из неосновательного обогащения как невиновным, так и виновным поведением неосновательного приобретателя, она замечает, что чаще всего неосновательное приобретение или сбережение имущества происходит из-за небрежности (неосторожности) приобретателя, и что при наличии умысла в его действиях возникает не кондикционное, а деликтное обязательство со всеми вытекающими отсюда последствиями. Таким образом, условием возникновения кондикционного обязательства называется отсутствие лишь умышленной вины.

Данная позиция не нашла поддержки в юридической литературе ввиду своей некоторой непоследовательности. В частности, сам В.А.Рясенцев делает оговорку о том, что умысел, вопреки высказанной им позиции, является неотъемлемой предпосылкой возникновения особого вида кондикционных обязательств – обязательств по взысканию в доход государства неосновательно приобретённого в результате действий, заведомо противных интересам государства и общества (п.4 ст.473 ГК РСФСР).

Кроме того, данная точка зрения выглядит противоречиво, т.к. приводит к выводу, что вина приобретателя в форме грубой неосторожности не влечёт его гражданско-правовой ответственности и оставляет потерпевшему только право требовать возврата неосновательного обогащения или возмещения его стоимости. Такая обязанность лица, виновно совершившего правонарушение, не может рассматриваться как гражданско-правовая ответственность, поскольку отсутствует один из необходимых её элементов– отрицательные имущественные последствия, возникающие в сфере правонарушителя и являющиеся материальным выражением общественного осуждения его поведения. Эта обязанность будет лишь мерой защиты имущественной сферы потерпевшего. Налицо искусственная обусловленность применения меры ответственности или меры защиты степенью вины правонарушителя, что противоречит одному из принципов гражданского права, согласно которому объем ответственности должника перед кредитором по общему правилу не зависит от формы и степени его вины в совершенном правонарушении.

Третья точка зрения на субъективные условия возникновения кондикционных обязательств появилась значительно позднее первой и нашла свое выражение, в частности, в работах В.П.Грибанова, Ю.К. Толстого, В.И. Кофмана, Н.А. Руденченко, А.А. Шамшова, Р.Я. Хан.[15] Отстаиваемая указанными авторами «концепция объективной противоправности неосновательного приобретения»[16], базируется на том, что, поскольку закон связывает возникновение кондикционных обязательств только с самим фактом неосновательного обогащения, вина приобретателя, как и других лиц, не может рассматриваться в качестве квалифицирующего признака этого вида обязательств.

Фактически этой же точки зрения придерживался и О.А. Красавчиков, уточнявший лишь, что субъективный момент может приобрести квалифицирующее значение и «превратить» обычное обязательство из неосновательного приобретения в экстраординарное обязательство из незаконного обогащения, возникающее в случае приобретения имущества за счёт другого лица не по сделке, а в результате других действий, заведомо противных интересам государства и общества, если оно не подлежит конфискации.[17]

Указанная концепция наиболее подробно теоретически обоснована у Ю.К. Толстого. По его мнению, специфическим признаком гражданско-правовой ответственности является лишение причинителя части принадлежащих ему имущественных прав в целях удовлетворения потерпевшего. Этот признак присущ всем без исключения мерам гражданско-правовой ответственности, независимо от того, возникло ли правонарушение в результате виновного или невиновного поведения причинителя. Именно поэтому не является мерой ответственности изъятие неосновательно полученной выгоды, хотя бы обогащение возникло в результате виновного поведения обогатившегося. Тезис, в силу которого, если обогащение возникло в результате виновных действий обогатившегося, предъявленный к нему иск следует квалифицировать как деликтный, не вытекает из закона, в котором ничего не говорится о том, что неосновательное обогащение возникает лишь в случаях невиновного поведения обогатившегося лица.[18]

Необходимо признать, что «концепция объективной противоправности неоснователь­ного приобретения» находит всё больше сторонников среди цивилистов, постепенно вытесняя предыдущие концепции из юридичес­кой литературы. Характерно, что современные авторы, как правило, придерживаются данной позиции либо прямо – указывая на отсутствие влияния вины приобретателя на квалификацию обязательств вследствие неосновательного обогащения[19], либо косвенно – обходя субъективный момент при характеристике оснований возникновения кондикционных обяза­тельств (возможно, не считая его проблемным), и подчёркивая, что квалифицирующим фактическим основанием возникновения этих обязательств является противоправный результат в виде юридически неосновательных имущественных выгод одного лица за счёт другого.[20]

Усиление этой позиции, в частности, можно объяснить расширением сферы действия института кондикционных обязательств. Так, п.2 ст.1105 ГК РФ предполагает возникновение обязательства по возврату неосновательного сбережения у лица, неосновательно временно пользующегося чужим имуществом без намерения его приобрести либо чужими услугами. Закон не ставит возникновение такого обязательства в зависимость от добросовестности приобретателя, хотя не вызывает сомнений, что на практике указанное пользование может быть как ошибочным, так и намеренным либо предполагать неосторожную вину, и это не повлияет на квалификацию возникшего правоотношения как обязательства вследствие неосновательного обогащения.

Вместе с тем, очевидно, что, несмотря на законодательное расширение сферы действия института кондикционных обязательств, обозначенная в данной статье проблема не утратила своей актуальности и в настоящее время. Об этом красноречиво свидетельствует следующий факт: в двух недавних диссертационных исследованиях, посвящённых обязательствам вследствие неосновательного обогащения, имеют место противоположные взгляды на значение вины неосновательного приобретателя имущества при квалификации кондикционных обязательств.

Так, А.В. Слесарев, пришёл к выводу об отсутствии запрета применения кондикции в том случае, когда действия обогатившегося являются виновными. Он основывает сказанное на двух моментах: во-первых, существуют реальные жизненные обстоятельства, которые характеризуются как наличием деликта, так и факта неосновательного обогащения, во-вторых, при этом отсутствует запрет на использование кондикционных обязательств. Одним из возможных поводов применения кондикционных требований приводится использование ответчиком по деликтному иску таких возражений как отсутствие вины или управомоченность на причинение вреда.[21] Тем самым автор придерживается концепции объективной противоправности неосновательного обогащения.

В свою очередь Д.А.Ушивцева по поводу влияния субъективных факторов на возникновение кондикционных обязательств категорично высказывается: «…вина приобретателя в кондикционных обязательствах отсутствует, вина потерпевшего и третьих лиц значения при квалификации не имеет. Умысел приобретателя возможен после того, как он узнал о неосновательности своего обогащения, что фактически трансформирует кондикционные отношения в деликтные и отражается на объёме возмещения по обязательству»[22]. Из сказанного можно сделать вывод, что автор исходит из «концепции отсутствия вины».

Очевидно, что спор сохраняет свою остроту между двумя позициями, одна из которых учитывает вину (точнее, её отсутствие) как квалифицирующий признак кондикционных обязательств, другая не учитывает. И наиболее убедительной в этом споре, особенно на фоне ныне действующего законодательства, выглядит «концепция объективной противоправности неосновательного приобретения», поскольку она вполне отвечает природе кондикционных обязательств и содержанию закона, не требуя при этом каких-либо условных допущений. К уже приведённым аргументам её правильности следует добавить, что она основывается на понимании института обязательств вследствие неосновательного обогащения как общей защитной меры, способной к применению не только самостоятельно, но и совместно с другими требованиями, о чём нами уже писалось ранее.[23]

ð ð ð ð ð

[1] Обзор различных точек зрения см.: Толстой Ю.К. Обязательства из неосновательного приобретения или сбережения имущества (юридическая природа и сфера действия)// Вест. Ленингр. ун-та. 1973. №5. С.135-136; Донцов С.Е. Обязательства из неосновательного приобретения имущества и обязательства из причинения вреда// Сов. гос. и право. 1974. №12. С.103-105; Чернышев В.И. Обязательства из неосновательного приобретения или сбережения имущества. Ярославль, 1977. С.42-71.

[2] См.: Гримм Д.Д. Очерки по учению об обогащении. Вып.I. Дерпт, 1891. С.47; Полетаев Н. Иски из незаконного обогащения// Журнал гражд. и угол. права. 1892. Кн.3. С.41; Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Тула: Автограф, 2001. С.525; Гурвич М. Институт неосновательного обогащения в его основных чертах по Гражданскому кодексу РСФСР // Сов. право. 1925. №2. С107-108; Нарбут Н. Об обязательствах, возникающих вследствие неосновательного обогащения// Рабочий суд. 1924. №6-7, С.499; Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. М., 1951. С.214; Венедиктов А.В. гражданско-правовая охрана социалистической собственности в СССР. М.-Л., 1954. С.181-182; Калмыков Ю.Х. Возмещение вреда причинённого имуществу. Саратов, 1965. С.10-11; Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С.867-868; Советское гражданское право. Ч.2 / Отв. ред. В.Т.Смирнов, Ю.К. Толстой, А.К. Юрченко. 2-е изд. Л., 1982. С.335.

[3] См.: Чернышев В.И. Указ. соч. С.43.

[4] См.: Иоффе О.С. Советское гражданское право. Отдельные виды обязательств. Курс лекций. Л., 1961. С.525-526.

[5] См.: Чернышев В.И. Указ. соч. С.43-50.

[6] См.: Иоффе О.С., Шаргородский М.Д. Вопросы теории права. М., 1961. С.314-316; Красавчиков О.А. Возмещение вреда, причиненного источником повышенной опасности. М., 1966. С.141-151.

[7] См.: Советское гражданское право. Т.2/ Под ред. О.А. Красавчикова. 3-е изд. М., 1985. С.422.

[8] См.: Ушивцева Д.А. Правовое регулирование обязательств вследствие неосновательного обогащения. Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2001. С.16.

[9] См.: Чернышев В.И. Указ.соч. С.46-47.

[10] См.: Маковский А.Л. Обязательства вследствие неосновательного обогащения (глава 60)/ В кн.: Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель/ Под ред. О.М. Козырь,

А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М., 1996. С.591.

[11] См.: Иоффе О.С. Обязательственное право. С.868-867.

[12] См.: Чернышев В.И. Указ.соч. С.59.

[13] См.: Советское гражданское право. Ч.2/ Под ред. В.А. Рясенцева. 3-е изд. М., 1987. С.429. Необходимо заметить, что в отличие от этого в одной из своих ранних работ В.А.Рясенцев исходил из «концепции отсутствия вины» (см.: Обязательства из так называемого неосновательного обогащения в советском гражданском праве// Учёные записки МГУ. Труды юрид. факультета. 1949. Вып.144. Кн.3. С.103).

[14] См.: Советское гражданское право. Т.2/ Отв. ред. В.П. Грибанов, С.М. Корнеев. М., 1980. С.387.

[15] См.: Советское гражданское право. Т.2. М., 1961. С.401, 406 (автор главы – В.П. Грибанов); Толстой Ю.К. Обязательства из неосновательного приобретения или сбережения имущества. С.139-141; Советское гражданское право. Т.2/ Под ред.

О.А. Красавчикова. 2-е изд. М., 1973. С.376. (автор главы –

В.И. Кофман); Руденченко Н.А. Обязательства, возникающие из неосновательного приобретения или сбережения имущества. Автореф. дис.…канд. юрид. наук. М., 1974. С.6-7; Шамшов А.А. Неосновательное приобретение (сбережение) имущества и нетрудовой доход. Саратов, 1981. С.31-32; Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР/ Под ред. С.Н. Братуся,

О.Н. Садикова. 3-е изд. М., 1982. С.555. (автор главы –

Р.Я. Хан)

[16] См.: Чернышев В.И. Указ.соч. С.51.

[17] См.: Советское гражданское право. Т.2 / Под ред. О.А. Красавчикова. 3-е изд. М., 1985. С.422-423.

[18] См.: Толстой Ю.К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. Л., 1955. С.104-105; Он же. Обязательства из неосновательного приобретения или сбережения имущества. С.139-141.

[19] См., кроме уже приведённых публикаций Ю.К. Толстого: Маковский А.Л. Указ. соч. С.597; Гражданское право России. Ч.2/ Отв. ред. О.Н. Садиков. М., 1997. С.676 (автор главы — О.Н. Садиков); Ровный В.В. Проблемы единства российского частного права. Иркутск, 1999. С.284.

[20] См., например: Комментарий части второй Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей. М.: Правовая культура, 1996. С.393-398 (автор главы – Ярошенко К.Б.); Ем В.С. Обязательства вследствие неосновательного обогащения в современном российском гражданском праве// Законодательство. 1999. №7; он же: Гражданское право. Т.II. Полутом 2/ Отв. ред. Е.А. Суханов. 2-е изд. М., 2000. С.441-445.

[21] См.: Слесарев А.В. Обязательства вследствие неосновательного обогащения. Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1999. С.16.

[22] См.: Ушивцева Д.А. Указ. соч. С.16.

[23] См.: Климович А.В. Статья 1103 ГК РФ: новый аспект реализации кондикционных обязательств// Сиб. юрид. вестник. 2001. №2. С.43.