Среди внешних причин упадка наиболее значительной была враждебность к буддизму со стороны брахманизма. И хотя в более поздний период брахманы стали считать Будду одной из аватар [32П] (avatāra), они никогда не могли примириться с распространением буддийской веры в ее полноценном виде. Этой враждебности со стороны представителей брахманизма обычно почти не уделялось того внимания, которого она заслуживает. Уже со времени жизни самого Будды традиционные индуисты (то есть последователи религиозных учений и предписаний, изложенных в ведах, брахманах и пуранах) выказывали острую неприязнь к его учению. И такое враждебное отношение к буддийскому учению старательно поддерживалось до тех самых пор, пока последнее не было полностью вытеснено из Индии и, в итоге, совсем не исчезло из страны, в которой зародилось [80А].
Будон рассказывает о предании, согласно которому некие еретики из других школ, – даже после того, как они полностью разобрались в тонкостях работ Дхармакирти (Dharmakīrti) по логике и убедились в их правильности, – тем не менее, привязали его работы к хвосту собаки и гнали животное для того, чтобы их уничтожить [81А].
Брахманы, которые были хранителями религии верхов и низов общества, и чье потомственное превосходство оспаривалось в буддийском понятии совершенного человека, ощущали, как этого и следовало ожидать, неудовлетворенность из-за последователей буддизма и с презрением смотрели на буддийских монахов. В «Яджнявалкье» (Yājñavalkya) говорится, что уже самый вид буддийского монаха, даже во сне, является неблагоприятным, и нужно всячески его избегать [82А]. «Бриханнарадия пурана» (Bṛhannāradīyapurāṇa) главным грехом для брахмана объявляет войти в дом к буддийскому монаху – даже во время серьезной опасности. Драматическое произведение «Мриччхакатика» (Mṛcchakaṭika) показывает, что в Удджайне буддийских монахов презирали, что видеть их считалось неблагоприятным знаком, а самих монахов нужно обходить стороной, держась от них как можно дальше. В «Агни пуране» (Agnipurāṇa) говорится, что сын Шуддходаны (Śuddhodana) ввел в заблуждение дайтьев с той целью, чтобы они не стали буддистами [83А]. Автор «Ваю пураны» (Vāyupurāṇa) с неуважением отзывается о людях, в описании которых можно узнать буддийских монахов: «Белозубые, бритоголовые, эти шудры (śūdras), облачившиеся в красные одеяния, опустив глаза, совершают свои религиозные действа» [84А].
По «Вишну пуране» (Viṣṇupurāṇa) Будда является великим искусителем; в этом тексте он назван именем «Маямоха» [33П] (Māyāmoha). Говорится, что он пришел в мир для того, чтобы сбить с толку демонов, научить ахимсе [34П] (ahiṃsā) и нирване и заставить людей отойти от ведических обрядов и предписаний; последователи же Маямохи в итоге были уничтожены богами [85А].
Похоже, что и наиболее известные из философов-брахманов не были свободны от подобной сектантской ревности. Так, полемика Уддьйотакары (Uddyotakara), направленная против буддийских воззрений, не только была полна всякой нелепицы и откровенных логических нестыковок, но еще и «отдавала раздражительной ревностью» [86А]. Свою знаменитую работу этот философ написал с намерением опровергнуть учение буддийского логика Дигнаги (Diṅnāga) [87А].
Гораздо более пагубными для буддийского учения стали нападки Кумарилы (Kumārila), самого яростного критика буддизма. Судя по его работе «Шлокаварттика» (Ślokavārttika), Кумарила в своей критике был настроен крайне враждебно, подтверждая звание признанного врага тех устремлений, которые предлагало буддийское учение [88А]. В Индийской и Тибетской традициях о нем пишут, что он устроил настоящий религиозный поход против буддистов. Говорят, что это он внушил Судханвану (Sudhanvan), правителю Удджайны, мысль истребить буддистов. Правда, современные ученые не признают эту историю подлинной. Нам не известны еще какие-либо исторические подробности об этом пробрахманском правителе Удджайна [89А]. О некоем правителе Удджайна, выходце из касты брахманов, пишет Сюань Цзан, отмечая, что тот «был хорошо осведомлен относительно неортодоксальных учений, однако сам буддистом не был» [90А]. Этот правитель был у власти в то время, когда паломник прибыл в Удджайн. Из «Мриччхакатики» мы узнаем, что сводный брат правителя доставлял тамошним буддистам много беспокойства. Однажды он избил вновь обращенного монаха по имени Самвахака [35П], а с другими бхикшу [36П] обошелся как с «волами тем, что продел каждому струну в нос и запряг в телегу» [91А]. Быть может, не так уж и невероятно, что свидетельства, полученные из «Шамкарадигвиджаи» (Śaṃkaradigvijaya), «Мриччхакатики» и описаний Сюань Цзаня, – этих трех независимых друг от друга источников, – могут содержать в себе некоторые намеки на действительные события, имевшие отношение к преследованиям приверженцев учения Шакьямуни в окрестностях Удджайна поборниками брахманизма.
Самым пылким поборником ведической обрядовости, брахманской теологии и понятия о превосходстве священников, был, без сомнения, Кумарила. О его войне против буддистов рассказывают и тибетские историографы [92А]. По данным, содержащимся в «Керала-утпатти» [93А] (Kerala-utpatti), усилиями Кумарилы были полностью искоренены буддисты в Керале [37П]. Имя Кумарилы, таким образом, по различным источникам оказывается связанным с явлением упадка буддизма. Гопинатх Кавирадж [38П] (Gopīnātha Kavirāja) считает, что Кумарила представлял собой «одну из самых могущественных сил, употребленных на то, чтобы вызвать этот упадок».
Изображение Шанкары, худ. Раджа Рави Варма (1848–1906)
Источник: www.wikipedia.org
Согласно Г. Ч. Панде, упадок буддизма нельзя объяснить только тем, что его философия подвергалась критики со стороны небуддийских мыслителей [94А]. Да, джайнизм устоял против нападок философов-брахманов, а буддийские философы, в свою очередь, тоже подвергали жесткой критике учения брахманизма. Но из рассмотренного здесь свидетельства становится очевидным, что враждебность брахманизма по отношению к буддизму не была ограничена только лишь нападками на вероучение. Пураны, «Мриччхакатика», «Яджнявалкья-смрити» (Yājñavalkya-smṛti), «Раджатарангини» (Rājataraṅgiṇī), работы Кумарилы и Шанкары, биографии последних, а также свидетельства китайских путешественников и исторические записи Будона и Таранатхи, – все это, по всей видимости, говорит о какой-то особенно глубокой враждебности по отношению к буддизму. Очень похоже, что «война перьев» против последователей Шакьямуни протекала еще и на фоне определенных социальных факторов. К сожалению, нам известны лишь немногие, действительно имевшие место случаи того, как эта «информационная война» против буддистов находила себе поддержку среди общественных сил, например, деятельность Пушьямитры (Puṣyamitra), Шашанки (Śaśāṅka) и Михиракулы (Mihirakula).
Гопинатх Кавирадж замечает: «Борьба между буддизмом и индуизмом велась перьями, а не клинками» [95А]. Подобная оценка, сколь бы взвешенной она ни была, является правдивой лишь до тех пор, пока в поле зрения находятся только философские противоречия и доктринальные разногласия. Но если придать хотя бы малый вес тем свидетельствам, которые дошли до нас в многочисленных работах древней и средневековой Индии и Тибета, то станет очевидно, что в случае с Кумарилой эта «борьба» допускала и форму жестокой кровавой войны против буддистов.
Набирающая силу война пропаганды против буддийского учения достигла своего пика, по-видимому, в работах знаменитого Шанкарачарьи (Śaṃkarācārya – род. ок. 788 г. н. э.). Современные исследователи признают, что многое у него заимствовано из буддизма, но если его работы и подтверждают его прозвище «скрытого буддиста», то сам он, тем не менее, описывает буддийское учение как вайнашика [39П] (vaināśika) или сарва-вайнашика (sarva-vaināśika), а философию Мадхьямаки считает недостойной серьезного рассмотрения [96А]. Биография Шанкары, которая вся пронизана подобным «богословским негодованием» [97А], (odium theologicum), рассказывает о том, как великий гуру вел настоящую войну с буддистами и стал причиной их поражения всюду от Гималаев до Индийского океана [98А].
Шанкара известен тем, что основал на месте буддийского монастыря [99А] Шрингари Матх [40П] (Śṛṅgarī Maṭha). Его деятельность против буддистов, должно быть, представляла собой нечто весьма устрашающее. Согласно Тибетской традиции, по его прибытии «дрожь прокатывалась по буддийским монастырям, а среди монахов начиналось смятение» [100А]. Р.Ч. Митра говорит, что «работы, приписываемые Шанкаре, не обнаруживают никакой особой враждебности по отношению именно к буддистам» [101А]. Здесь можно обратиться к отрывку из Бхашьи [41П] (Bhāṣya) на Брахмасутру (Brahmasūtra), где Шанкара говорит следующее: «Будда был для людей врагом, а его полное противоречий учение только сбивает с толку» [102А]. Это заявление хорошо соотносится с тем враждебным настроем, который прослеживается в работах брахманов, например, в пуранах. Таким образом, Шанкара и Кумарила являют собой два подлинных образчика того враждебного отношения к буддизму со стороны брахманов, который имел место в Индии во время рассматриваемого периода.
Возрождение брахманизма
Еще одной сопутствующей причиной упадка, помимо уже упомянутой выше враждебности брахманов, явилось также возрождение брахманизма. Одновременно с созданием неприязненного настроя к буддизму в обществе, поборники ведизма и брахманизма, такие как Уддьотакара, Кумарила, Шанкара, Удаяна (Udayana) и Вачаспати Мишра (Vācaspati Miśra), прилагали усилия и для восстановления брахманизм, но уже на новом и более прочном основании. Они выдвигали самые разнообразные доводы в защиту индуистской теологии и мифологии пуран. Пураны же, в которых буддизм подвергался осмеянию, были наделены священным статусом и принимались за достоверный источник знания.
Развитие, – в период правления Гуптов и после них, – культов, происходящих из брахманизма, наподобие культов бхагаватов [42П] и шиваитов, а также восстановление «закона» об обязанностях, предписанных человеку его сословием [43П] (варной), отрицательно влияло на буддизм, вызывая его упадок. Широкое распространение буддизма и рост его популярности, известность, которую со времен правления Ашоки [44П] (Aśoka) приобретали буддийские монахи, – этот класс людей, которые не верили в варны, оспаривали непререкаемость вед, ставили под сомнение авторитет священников и обоснованность работ традиционных законодателей (авторов смрити), а также открывали двери к высшей духовной жизни для всех способных к этому людей, вне зависимости от их общественного положения, цвета кожи или рода занятий, – все это и прочее, что олицетворял собой буддизм, никогда не было, наверное, по достоинству оценено брахманскими хранителями индийской культуры.
Храм Вишну эпохи правления Гуптов (320—ок. 600 вв. н.э.)
Источник: www.wikipedia.org
Ответные действия, которые предпринимало жреческое сословие индуистского общества, можно разглядеть в пуранах и поздних смрити. По-видимому, из-за успешного распространения буддийской культуры в Индии брахманизм оказался далеко позади, все дальше отставая на протяжении столетий, непосредственно предшествующих и следующих за христианской эрой.
Попытки укрепить непогрешимость вед и утвердить понятие об их неоспоримой достоверности, подвести под законы о варнах (varṇa), ашрамах (āśrama) и соответствующих им дхармах (dharma) более мощное и более доступное людям основание, противостоять росту буддийского монашества через восхваление грихастхи [45П], объединить и примирить между собой представителей смешанных каст, а так же сделать индуизм более привлекательным и притягательным для простого народа через разработку и установление различных врат (vrata), упавас (upavāsa), самскар (saṃskāra) [46П] и т.д., – все это ощущается в литературе гуптского и послегуптского периодов индийской истории.
То, что некоторые части пуран были составлены с этим расчетом, очевидно из самих пуран. В «Девибхагавата пуране» (Devībhāgavatapurāṇa) говорится: «Женщины, шудры (śūdra) и обыкновенные дважды-рожденные (dvijabandhus) не допускаются слушать веды; пураны же были сложены именно для их блага» [103А]. В «Бхагавата пуране» (Bhāgavatapurāṇa) утверждается, что «Махабхарата» (Mahābhārata) написана мудрецами для того, чтобы женщины, шудры и обычные дважды-рожденные могли иметь подобающее занятие [104А].
«Маркандея пурана» (Markāṇḍeyapurāṇa) повествует о том, что любому человеку, прежде, чем он сможет принять саньясу [47П] (saṃnyāsa), совершенно необходимо освободиться от долга перед своими питри [48П] (pitṛ) путем ведения жизни домохозяина [105А].
В этих текстах прослеживается стремление через изложение поучительных рассказов вернуть то возвышенное положение, которое было прежде у брахманов, у вед, как неоспоримого источника знания, а также возродить понятие о неприкосновенности закона об обязанностях для касты (varnāśramadharma). В «Матсья пуране» (Matsyapurāṇa), например, превозносится карма-йога (karmayoga), которая, как говорится, состоит в выполнении ежедневных жертвоприношений и помощи брахманам – коровами, деньгами и прочим [106А]. Согласно «Вишну пуране» (Viṣṇupurāṇa), настоящую радость богу может доставить только тот, кто верен своим обязанностям, которые налагают на него каста и пора жизни. Писания, не соответствующие ведам, объявляются вводящими в заблуждение и приводящими к несчастью. Там же приводится предание о Вене (Veṇa), которое служит цели показать, что те, кто пренебрегает законом о кастовых обязанностях (varnāśramadharma), будут убиты, как и Вена [107А]. Рассказывается и о том, как сыновья Раджи (Rājī) были уничтожены Индрой (Indra) за то, что следовали дхарме Джины (Jina Dharma) и отказались от дхармы, предписанной ведами [108А]. Так была укреплена ведическая религия, чтобы суметь противостоять росту буддийской культуры, а для тех, кто поступал против указаний вед и следовал путем шраманов (śramaṇas), предрекались самые ужасные последствия.