С некоторых пор Гермиона Грейнджер стала избегать школьной библиотеки. В свете предстоящих экзаменов — просто преступно! А началось все с того, что отличница Грейнджер заканчивала писать курсовик по свойствам Пятипалого Шестилапника. Как обычно, вокруг высились стопки книг, исписанный пергамент ложился за пергаментом, а в голове девушки был четкий план, где по каждому пункту стояло «выполнено». Оставалось только написать заключение и указать список используемой литературы. Мысли роились в голове, словно нетерпеливые осы. Но она не давала себя сбить с намеченного и уже практически воплощенного вывода.
Внезапно Гермиона вспомнила, что одна из книг, которую она использовала вчера, сегодня осталась стоять на полке. Девушка нетерпеливо оглянулась вокруг. Конечно же, Гарри и Рон улизнули на берег озера. Видимо, они снова рассчитывали, что она напишет им курсовую работу. А вот и не угадали! Гермиона преисполнилась здорового негодования на дружную парочку лентяев и прогульщиков. И ничего не значит, что они пропускают только ею же установленные факультативы. Важен сам факт пренебрежения ее силами и временем, а она, между прочим, для них старается!
Сердито схватив с полдюжины увесистых томов, которые ей были уже не нужны, Гермиона встала и направилась к мисс Пинс. И вдруг почувствовала довольно сильный толчок и упала. Накрывшие лицо рассыпавшиеся волосы, естественно, заслонили обзор, но девушка могла думать только об одном — книги разлетелись по полу! А ведь среди них был старенький томик, который мисс Пинс выдавала только ей! Игнорируя боль в саднящих ладонях, девушка ползком направилась к книге. Слава Мерлину! Цела!
Бережно прижав книжку к себе, она резко вскочила. Лучше бы она этого не делала! Ее макушка со странным стуком во что-то врезалась. Вернее, в кого-то. Охнув, девушка снова рухнула на пол.
— Мисс Грейнджер, десять балов с Гриффиндора за вопиющую неуклюжесть!
Гермиона похолодела и медленно подняла глаза вверх. Над ней, словно земное воплощение Немезиды, стоял самый нелюбимый профессор Хогвартса. Все присутствующие в библиотеке одновременно ойкнули и затаились. Снейп так глянул на них, что ученики сочли за благо поскорее убраться, оставляя Грейнджер наедине с ее палачом. Гермиона умоляюще посмотрела на мисс Пинс, но и та сделала вид, что куда-то срочно торопится. В считанные мгновения библиотека опустела. Неприятная тишина повисла в воздухе. Северус Снейп красноречиво держался за подбородок. Похоже, это с ним «поздоровалась» макушка Гермионы.
— П-п-простите, профессор, сэр… — пролепетала она, тушуясь под гневным взглядом Снейпа.
Все, ей конец. Таким разъяренным взор профессора не бывал, даже когда Гарри дерзил ему на уроках. Девушка невольно сжалась в комочек, продолжая сидеть на полу и мечтая превратиться в крошечную песчинку и закатиться в щелочку между досок. То ли ее затравленный вид, а может быть, отсутствие зрителей, при которых можно было бы распечь нескладеху, заставили профессора смягчиться. Он отвел ладонь от подбородка и подал девушке руку. Гермиона смотрела на нее, как на нечто невиданное: новую книгу или неизвестную рукопись. Несмело она вложила свою руку в протянутую ладонь и впервые открыто посмотрела в глаза человеку, которого всегда побаивалась.
Профессору надоело дожидаться ее реакции, и он дернул девушку за руку на себя, дабы поставить ее на ноги. И, как назло, именно в эту секунду Гермиона оттолкнулась от пола. Мужчина потерял равновесие и упал на спину, сверху на нем оказалась перепуганная насмерть Гермиона. Пока она поняла, где низ, где верх, пока сообразила на ком, собственно, она сейчас лежит, было поздно. И девушка, зажмурившись от ужаса, замерла на Снейпе, как мышка под веником.
Гром и молния ее не поразили, она все еще была жива и даже, вроде как, невредима. Хотя в последнем Гермиона сомневалась, ибо оставаться в здравом уме в столь пикантной ситуации было крайне затруднительно. Набравшись храбрости, она приоткрыла один глаз. Не увидев никаких признаков надвигающейся опасности, открыла другой. И снова зажмурилась в испуге.
Все правильно: она лежала на профессоре Снейпе, но он почему-то не спешил сбросить ее с себя. Забеспокоившись, девушка снова открыла глаза и даже немного вытянула шею, чтобы было удобнее рассмотреть такое невиданное чудо. Мужчина под ней не подавал признаков жизни, и Гермиона, чуть подтянувшись прямо на профессоре, заглянула ему в лицо.
Оно было спокойным и расслабленным. Такое могло быть только в двух случаях: либо учитель был мертв, либо без сознания.
— П-профессор Снейп, — робко позвала его Гермиона. Ответа не последовало, и девушка, как ни странно, приободрилась. Она снова вгляделась в безмятежное лицо мужчины и поразилась, каким, оказывается, оно могло быть… почти красивым. Извечная пренебрежительная ухмылка не портила его четко очерченный рот. Ноздри не раздувались в гневе, а лишь едва заметно трепетали. Значит, живой! Это открытие так приободрило девушку, что она чуть шевельнулась, только теперь осознав полностью, что вся лежит на профессоре. Это было как-то… необычно.
И вдруг именно этот момент выбрала дремавшая в ней женщина, чтобы впервые проснуться и потереть заспанные глаза. На девушку внезапно нахлынули волны разнообразных и противоречивых эмоций. Всей кожей она ощущала упругое и жаркое тело под собой. Его размеренное дыхание чуть приподнимало ее и снова опускало. Аромат зелий и трав, смешанный с едва заметным парфюмом, будоражил обоняние, заставляя кровь быстрее бежать по жилам.
Уже плохо понимая, что она делает, Гермиона зарылась в складки одежды мужчины и вдохнула запах полной грудью. К обонятельным ощущениям вскоре захотелось присовокупить и тактильные, и она невольно начала поглаживать грудь Снейпа под плотной суконной мантией. Грубоватая ткань дразнила подушечки пальцев, а упругое тело под ними заставляла желать большего. И она не стала противиться. Вскоре неумелые, но настойчивые пальчики ласкали небольшой участок кожи над строгим воротничком мантии. Легкие щетинки на горле и щеках мужчины покалывали и щекотали.
Перед глазами плыли круги, дыхание сбилось, а внизу живота нарастало что-то непонятное, тянущее, влекущее… Вечный зов нерациональных инстинктов. Как ни странно, они-то, наконец, и привели ее в себя. Резко отпрянув, Гермиона вскочила и сделала было шаг, чтобы сбежать с места преступления, но совесть не позволила ей бросить беспомощного человека в бессознательном состоянии. А если у него сотрясение мозга? А вдруг он умрет без надлежащего ухода? И девушка осталась.
Неожиданно ей пришла в голову холодящая мысль: а вдруг кто-то видел, как она… как… Нервно оглядевшись и облизав ставшие моментально сухими губы, она наконец-то удостоверилась, что находится в библиотеке одна. Это было как раз-таки неудивительно — в этот ясный, погожий денек все, кроме нее, предпочли проводить время на берегу озера, отмахиваясь от проснувшихся бабочек или носясь до умопомрачения на метлах.
Пользуясь подвернувшейся возможностью, Гермиона живо собрала рассыпанные по полу книги и положила их обратно на свой стол. Пусть мисс Пинс решит, что профессор утащил ее на отработку. Теперь оставалось продумать, как доставить Снейпа в его спальню. Ничего на ум ей не приходило, и девушка решила положиться на удачу. В критических ситуациях та никогда не подводила. А эта ситуация была куда как критической! Ее в любой момент могли застукать и обвинить в попытке убийства профессора зельеварения. Стараясь не думать, что три четверти школы поставили бы ей памятник, удайся это «покушение», Гермиона произнесла заклинание левитации и стала направлять плывущего по воздуху Снейпа. Как ни странно, тот все еще был без сознания.
«Надо же, какой неженка, — подумала Гермиона. — А может, он приложился сильнее, чем кажется?»
За подобными мыслями ей было почти некогда волноваться о том, что их могут увидеть. Безо всяких приключений она добралась до покоев профессора, и тут во весь рост встала проблема: пароль знал только профессор, но он был в отключке. Что же делать?
Гермиона чуть неловко махнула палочкой, и рука профессора приподнялась, задев дверь. Та без малейшего скрипа отворилась. Изумляться изобретательности профессора было некогда –— со стороны лестниц подземелий Слизерина донеслись голоса. Девушка, похоже, лишилась удачи. Мигом влетев в покои Снейпа, она захлопнула дверь и затаилась.
Голоса все приближались, и Гермиона на всякий случай подперла плечом дверь. И с ужасом узнала голос Малфоя:
— Панси, я прекрасно слышал, как у него хлопнула дверь.
— А тебе не показалось?
— Ты хочешь сказать, что у меня проблемы со слухом? — опасно-пренебрежительным тоном осведомился Малфой.
— Нет-нет, Драко, что ты! — преданно заюлила Панси. — Тогда постучись.
От резкого и требовательного звука, Гермиона едва не подпрыгнула, но вовремя спохватилась, что ее могут услышать. Стук раздался еще раз и гораздо громче.
— Странно…
— Может, он ушел?
— Но в таком случае он должен был пройти мимо нас — тут один выход.
— Ну, вдруг он ванну принимает, –— не сдавалась Панси. — Давай заглянем попозже?
— Ну, давай.
И они наконец-то ушли. Не успела Гермиона перевести дух, как снова вздрогнула от испуга — ее руки что-то коснулось. Но оказалось, что это был всего лишь оставленный без присмотра профессор Снейп под заклятием левитации. Справившись с неожиданным страхом, девушка смогла заняться мужчиной.
Несколько простеньких диагностических заклинаний гласили, что профессор пребывает в глубоком обмороке. Сотрясения, слава Мерлину, нет, но и приятного тоже мало. Длительная потеря сознания могла привести к непредсказуемым событиям. И Гермиона решила остаться, пока мужчина не придет в себя. Пусть уж лучше накричит на нее, чем впадет в кому или что похуже. Подстегивая себя выдуманными самою же страшилками, она отлевитировала Снейпа в его спальню.
Личные покои профессора были на удивление аскетичны. Единственное, что подходило под понятие «предметы роскоши», был огромный, неприличных размеров книжный шкаф. Томики, переплетенные в кожу, стояли стройными рядами. На некоторых едва угадывалась позолота, некоторые выглядели совсем новыми, но было ясно, что все эти книги профессор читал и, возможно, неоднократно. Засмотревшись на полки, полные невероятного богатства, Гермиона едва не забыла, зачем сюда пришла.
Разбирая узкую кровать Снейпа, она заставляла себя не думать о том, как непередаваемо вкусно пахло от его простыней. Положив, наконец, профессора на ложе, в задумчивости остановилась. Понятно, что оставлять его в постели в ботинках нельзя. И девушка деловито стянула с него обувь и черные хлопковые носки. Мантию, наверное, тоже надо снять, а то она перекрутится вокруг тела и будет мешать. Верхняя одежда полетела в кресло у изголовья. Хм… а рубашка тоже, скорее всего, не понадобится. Поражаясь своей наглости, Гермиона стала расстегивать белую рубашку мужчины.
Она не спешила — кто ее тут увидит? Медленно расстегивая пуговку за пуговкой его сорочку, она начала получать ни с чем не сравнимое удовольствие. Это затягивало почище самой интересной книги! Наконец, распахнув ее на груди, девушка прикоснулась к Снейпу кончиками пальцев. Тут же отдернув руку: такой неожиданно нежной оказалась его кожа. Но любопытство взяло свое, и вскоре она наугад выписывала по груди профессора замысловатые узоры.
Никогда доселе не испытываемое возбуждение накатывало на нее, и постепенно она приобретала все большую уверенность в ласках. И тело мужчины под ее рукой постепенно стало отзываться. Но даже это видимое доказательство уже не могло смутить Гермиону. Влекомая первой страстью, безнаказанностью и проснувшимися гормонами, она начала вычерчивать все более широкие круги, спускаясь туда, где под пряжкой ремня скрывалась темная полоска волос. И вот уже жестковатые волоски щекотали ее ладонь.
Раздался тихий, просящий стон. Девушка испуганно замерла. Сердце колотилось где-то в горле, шум крови заслонил все остальные звуки. Она со страхом смотрела в лицо Северуса, ожидая, когда его глаза откроются, а взгляд обожжет презрением и ненавистью. Но вдруг черты мужчины смягчились, и он, не просыпаясь, прошептал:
— Еще… Лили…
Чужое имя, имя мамы Гарри, должно было охладить пыл Гермионы, но она видела лишь умоляющее выражение лица и не могла противиться просьбе. И девушка продолжила свои смелые изыскания. Манящая и бесконечная тайна искушала ее, как огонек свечи, и она поддавалась зову, словно мотылек. Голова кружилась, и хотелось большего, гораздо большего.
Девушка наклонилась к губам мужчины и поцеловала их. Первый, неумелый поцелуй, украденный у человека в забытье, пьянил еще больше, чем она могла бы представить. Глухо застонав, Гермиона запустила пальцы в волосы Снейпа, углубляя этот податливый поцелуй. И ей ответили. Сначала его губы едва заметно вздрогнули и приоткрылись, разрешая, маня и увлекая.
Руки профессора прижали ее к себе, и девушка застыла испуганным олененком. Затравленно глядя на него, она хотела и боялась быть отвергнутой. Глаза мужчины распахнулись. Профессор и ученица замерли друг напротив друга, не веря в происходящее. Взгляд Гермионы помимо воли скользнул на яркие зацелованные губы, и она судорожно сглотнула. В тот же миг, руки Снейпа мягко, но властно привлекли ее к себе, заставляя забыть обо всем…
…
Она смотрела на своего первого мужчину и дивилась и себе, и ему. То, что произошло между ними, было изумительным и прекрасным. Она никогда не думала, что губы Снейпа могут быть так требовательны, что его руки — так ласковы, а взгляд — таким сводящим с ума… Эта ночь стала для них обоих откровением. Но она вот-вот закончится. И профессор возненавидит ее навсегда, когда осознает полностью, что случилось. Она не должна допустить такой несправедливости. Пусть даже в ущерб себе. Достаточно, что она будет все помнить, а ему — совсем необязательно!
Девушка вбирала каждую черточку упрямого и волевого лица, каждый изгиб, каждый мускул. Невесомо гладила его пальцы и едва сдерживала слезы. Эта ночь должна стать первой и последней. Вдохнув еще раз запах Северуса, разбавленный ее собственным, Гермиона решительно встала. Стараясь не шуметь, она больше не оглядывалась на кровать, страшась передумать. Нащупав в кармане палочку, она направила ее на мужчину и прошептала:
— Обливиейт.
И ушла, не оглядываясь.
…
Второй день Гермиона не ходила в библиотеку. Она сидела либо в гостиной, либо на берегу озера. Гарри и Рон не приставали к ней с расспросами, предполагая, что она нервничает из-за экзаменов. Друзья совсем не обращали на нее внимания, и от этого девушка чувствовала себя еще хуже. Но она сама выбрала. Чего теперь жалеть?
…
Результаты СОВ у Гермионы были выше всяких похвал, но впервые в жизни она не радовалась успехам. Стараясь не бросать тоскливые взгляды на преподавательский стол, она утешала себя: все проходит — пройдет и это. Но мучительное ощущение, что она поступила неправильно, что все могло бы быть и по-другому, не оставляло ее.
Вокзальная платформа была полна суетящимися подростками. Дети прощались с друзьями на целых два месяца так, будто времени в поезде не останется. По-взрослому жали друг другу руки первокурсники, довольные, что стали на год старше. Сдержанно беседовали более взрослые ребята. Девочки всех возрастов хихикали и напропалую строили глазки. Все, как обычно. И только в одном вагоне, прячась за книжкой, сидела девушка с грустными глазами. Девушка, сама отказавшаяся от счастья, чтобы не тревожить своего первого мужчину ненужными ему воспоминаниями.
…
Утреннее солнце освещало верхушки Запретного Леса, стараясь сделать его чуть более светлым и прозрачным. Но никакие усилия солнца не тревожили темный многовековой мох у подножия деревьев. Лучи не достигали земли, теряясь в мрачных ветвях.
Северус Снейп стоял у окна и смотрел на Лес. Никто бы не смог догадаться, какие мысли вертелись в голове у него. Он вглядывался в широкую дорожку, что вела окраиной леса в Хогсмид. Час назад по ней уехала в каретах шумная толпа учеников, и Хогвартс наполнила звенящая тишина. Это настолько разительно отличалось от вечно гудевшего, словно улей, замка, затихавшего только по ночам. Когда все равно оставалось ощущение его заполненности, потому что рядом находились несколько сотен спящих учеников. Если только отдельно взятые личности, вроде Поттера, не шлялись по коридорам, нарушая правила. Да-а… Поттер и его друзья… Внезапно Северус рассмеялся, и многовековой замок притих, пораженный: последний раз он слышал смех профессора в его бытность студентом, да и тогда это было чрезвычайно редко.
— Мисс Грейнджер, — строгим тоном, никак не вяжущимся с его улыбающимся лицом, произнес профессор Снейп, — уж вы-то должны были вспомнить, что Обливиейт не действует на спящего человека. И не будь у меня такого обширного шпионского опыта, я бы мог и не узнать об этом! Пятьдесят баллов с … Пятьдесят баллов Гриффиндору, черт побери!
Конец