Д.С.Лихачев
Портрет
«Слово о полку Игореве» и художественная культура киевской Руси
(фрагменты)
<…> Чтобы понять художественные особенности «Слова о полку Игореве», необходимо рассмотреть их на общем фоне эстетических представлений его времени.
Для Древней Руси очень характерен монументально-исторический или монументально-динамический стиль. Он сказывается в архитектуре, в живописи и литературе. Это стиль, в пределах которого все наиболее значимое и красивое представляется монументальным, величественным. Стремясь видеть окружающее в рамках представлений этого стиля, летописцы, авторы житий, церковных слов смотрят на мир как бы с большой высоты или с большого удаления — удаления времени или пространства. В этот период развито особое «панорамное зрение», стремление подчеркивать огромность расстояний, сопрягать в изложении различные удаленные друг от друга географические пункты, придавать большое значение различиям общественного положения действующих лиц, создавать произведения, рассчитанные на вечность и на доминирование в окружающем ландшафте — городском и природном, а также в книжном окружении (если это памятники письменности). Произведения, хотя и скромные по размерам, должны были, тем не менее, символизировать что-то большое, значительное, «вечное», напоминать о нем.
Вот почему в летописях действие перебрасывается из одного географического пункта в другой, находящийся в другом конце Русской земли. Рассказ о событии в Новгороде сменяется рассказом о событии во Владимире или в Киеве, далее упоминается событие в Смоленске или Галиче и т. п. Такая особенность летописного повествования создается не только потому, что в летописи обычно соединяются разные по своему географическому происхождению источники. Особенность эта соответствовала самому духу исторического повествования. Она захватывала читателя, увлекала ощущением «пространства истории». <…>
То же «ландшафтное зрение» в широкой степени сказывается и в «Слове о полку Игореве». Помимо того, что повествование непрерывно переходит в «Слове» из одного географического пункта в другой, автор «Слова» все время охватывает своими призывами и обращениями многие географические пункты. «Золотое слово» Святослава Киевского обходит всю Русскую землю по окружности — ее самые крайние точки. Поражает и та «перекличка», которую ведут мифические существа и действующие лица в «Слове». Див кличет на вершине дерева, велит послушать земле неведомой, Волге, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и Тмутороканскому болвану на Черном море. Ярославна плачет на самой высокой точке Путивля — на крепостной стене, над заливными лугами Сейма, обращаясь к солнцу, ветру, Днепру. В концовке «Слова о полку Игореве» девицы поют на Дунае, их голоса вьются через море до Киева.
Каждое действие воспринимается как бы с огромной высоты. Благодаря этому битва Игоря с половцами приобретает всесветные размеры; черные тучи, символизирующие врагов Руси, идут от самого моря, хотят прикрыть четыре солнца. Дождь идет стрелами с Дона великого. Ветры веют стрелами с моря. Море присутствует в «Слове», хотя и было далеко от места битвы. Битва как бы наполняет собою всю степь до самого моря, до далекой Тмуторокани.
Многие отвлеченные понятия воспринимались в эпоху монументального историзма в пространственном, ландшафтно-географическом аспекте. Это, прежде всего, касается такого важного феодального понятия, как слава. Слава того или иного князя имела, прежде всего, пространственное распространение. Она измерялась географическими пределами. Она могла достигать границ Русской земли или переходить за них, захватывая окружающие народы. Изяслав, согласно летописи, обращается к своей дружине: «Братья и дружино! Бог всегда Рускы земле и Руских сынов в бещестьи не положил есть; на всих местех честь свою взимали суть. Ныне же, братье, ревнуимы тому вси, у сих землях и перед чюжими языкы дай ны бог честь свою взяти» (Ипатьевская летопись под 1152 годом).
«Слово о полку Игореве» постоянно говорит о славе, и именно в этих широчайших географических размерах. От войска Романа и Мстислава дрогнула земля и многие страны — хинова, литва, ятвяги, деремела, и половцы копья свои повергли и головы свои склонили под те мечи булатные. Князю Святославу Киевскому поют славу немцы и венецианцы, греки и моравы. Пространственные формы приобретают в «Слове» и такие понятия, как «тоска», «печаль», «гроза»: они текут по Русской земле, воспринимаются в крупных географических пределах почти как нечто материальное и ландшафтное.
Характерная черта в мироощущении людей этого времени — восприятие малого как некоей уменьшенной схемы большого. Человек — это «малый мир». Жизнь человека — это «малая жизнь», «малая» по сравнению с большой и «настоящей» — вечной, которая предстоит за гробом.
Стремление увидеть в малом и преходящем большое и вечное — это способ восприятия мира, типичный для эпохи исторического монументализма. <…>
Эстетика дистанции сказывалась и в представлении о том, что человеческая мысль не имеет определенного местопребывания в человеческом теле (в голове или сердце), а способна возвышаться до парения в небе, под облаками и оттуда созерцать мир. В сердце сосредоточивались только страсти и воля: гнев, любовь, желание чего-либо, храбрость, но самоотречение требовало молитвенного возвышения, так же как и всякая возвышенная мысль. В «Шестодневе» мысль человека парит, летит с огромной скоростью, достигает неба. То же мы видим и в «Слове о полку Игореве»: «летая умомъ подъ облакы» — под теми именно облаками, из которых созданы человеческие мысли.
На фоне таких представлений о человеческом уме, о мысли метафорические образы ума и мысли, которые летают, мысли, способной уносить ум «на дело» или мерить поля в «Слове о полку Игореве», закономерны для XII века и не являются неожиданными для читателя того времени.
«Большой мир» и «малый мир», «вечность» и «малое время» (т. е. человеческая жизнь) — как в этих противопоставлениях определяются различия? Только ли здесь различие в величине, в протяженности, в длительности? Безусловно, нет! Различие здесь еще в том, что «большой мир», «большое время» — вечность — принадлежат к абсолютным ценностям. К большому стремится малое. Малое ценно только постольку, поскольку оно имеет отношение к большому, заключает в себе элементы большого, является его символом. В сей малой жизни, на «этом свете», в человеческой истории следует искать и открывать элементы большого, т. е. стремиться заслужить вечную жизнь по смерти, в истории усматривать только то, в чем проявляется воля божия, в чем можно найти элементы «священной истории», и т. д. Следовательно, «большое» и «малое», «вечное» и «временное» не равноценны. Напротив, малое, временное ценно только постольку, поскольку в нем заключены элементы большого и вечного. Именно этим и объясняется внимание ко всему огромному, эстетическое восхищение пространствами, расстояниями, размерами, длительностью во времени, постоянное обращение к прошлому и стремление увековечить то, что наиболее ценно с точки зрения этого сознания в настоящем. Мысль человека, его ум как бы отделяется от него и «носится» под облаками, поднимается высоко в поднебесье. В этом одно из важнейших проявлений монументализма мировосприятия.
Также очень характерна для средневековья и для Древней Руси и другая диада: «свое — чужое», «знаемое — незнаемое», «христианское — языческое» и пр. Эта диада сказывается в названии «чужих» народов — они «незнаемые», они «немцы» — немые, их страна «незнаемая», они приходят «из невести». Характерно, что и для «Слова о полку Игореве» «поле» — «незнаемое», в нем идут войска «неготовыми дорогами», но природа на стороне русских.
Монументализм XI—XIII веков имеет еще одну резко своеобразную особенность, отличающую его от наших представлений о всем монументальном. Мы привыкли под монументальностью понимать не только все большое, но и инертное, тяжелое, неподвижное, устойчивое. Однако монументализм XI—XIII веков был связан с прямо противоположным: с быстротой передвижения в больших географических пространствах.
Быстрота передвижения — это символ власти над пространством, в котором князь передвигается. Быстрота похода — символ овладения пространством. <…>
Тот же динамический монументализм очень характерен и для «Слова о полку Игореве». Действующие лица переносятся в нем с большой быстротой: постоянно в походе Игорь, парадируют в быстрой езде «кмети» — куряне, в постоянных быстрых переездах Олег Гориславич и Всеслав Полоцкий. Всеслав, обернувшись волком, достигает за одну ночь Тмуторокани, слышит в Киеве колокольный звон из Полоцка, и т. д. Неподвижен великий князь Святослав Киевский, но его «золотое слово» обращено из Киева «на горах», где он сидит, ко всем русским князьям. Движется не он, но зато движется все вокруг него. Он господствует над движением русских князей, управляет движением. Тоже и Ярослав Осмомысл: он высоко сидит в Галиче на своем златокованом столе, но его железные полки подпирают горы Угорские, он мечет бремены чрез облаки, рядит суды до самого Дуная, грозы его по землям текут, и он отворяет врата Киеву. В таком же церемониальном положении изображен и Всеволод Суздальский, готовый вычерпать шлемами Дон, расплескать веслами Волгу, полететь к Киеву. Великий князь церемониально неподвижен, но он среди движения, центр этого вихревого движения. Эти церемониальные положения князей — типичная черта монументально-исторического стиля XI—XIII веков. Церемониальность — одно из проявлений монументальности. Образ князя, высоко сидящего на престоле, подчеркивает еще одну дистанцию — дистанцию феодально-иерархическую между ним и остальными князьями.
Поэтизация средствами установления дистанций способна объяснить, почему автор «Слова» так терроризирует, в сущности, слабого киевского князя Святослава. Важно, что он князь Киевский, глава всех русских князей. Это возвышает его над всеми остальными князьями, делает его старым, мудрым и сильным. Он предстает перед читателями высоко «на горах» и высоко по своему феодальному положению, в ореоле иерархической дали.
Еще одна дистанция чрезвычайно характерна для стиля монументального историзма: это дистанция во времени, дистанция историческая. В литературе господствует обостренный интерес к истории.
Для того чтобы опоэтизировать события, современные автору «Слова», последний привлекает русскую историю — главным образом XI века. События XII века для этой цели не годятся. Свои поэтические сопоставления автор «Слова о полку Игореве» делает с историей Олега Святославича и Всеслава Полоцкого, с битвой Бориса Вячеславича на Нежатиной Ниве, с гибелью в реке Стугне юноши князя Ростислава, с поединком Мстислава Тмутороканского и Редеди. Это все события XI века. Автор «Слова» вспоминает певца Бояна — также XI века. История XII века, предшествующая походу Игоря, как бы отсутствует в «Слове» — эстетически она не нужна. Она слишком близка к событиям Игорева похода.
В «Слове о полку Игореве» остро ощущается воздух русской истории. Конечно, представления об истории были представлениями своего времени и измерения этого исторического времени были не столько летописными, сколько эпическими. «Слово о полку Игореве» не называет точных дат тех или иных событий, что было обязательным для летописи, зато постоянно говорит о дедах и дедовской славе. Такое определение времени также часто встречается в летописях. <…>
«Слово о полку Игореве» буквально наполнено проявлениями культа предков — дедов и прадедов, но по преимуществу через головы отцов. Оно и понятно, если принять во внимание характерную для этого времени «эстетику дистанций», требовавшую промежутка времени большего, чем его давало обращение к отцам и к их славе. В «Слове» постоянно говорится о дедах и внуках, о славе дедов и прадедов, об «Ольговом гнезде» (Олег — дед Игоря). Сам автор «Слова» — внук Бояна, ветры — «Стрибожи внуци». Ярослав Черниговский с подвластными ему войсками ковуев звонит в «прадеднюю славу», Изяслав Василькович «притрепал» славу деду своему Всеславу Полоцкому — внуки последнего призываются понизить свои стяги — признать себя побежденными в междоусобных бранях и т. д. и т. п.
С монументализмом и историзмом литературы XI—XIII веков была соединена и еще одна очень важная ее черта — церемониальность. Произведения литературы XI—XIII веков были церемониальны по формам своего применения, по художественным средствам, к которым литература прибегала, по темам, которые она для себя выбирала. Произведения литературы входили в церемониалы и вместе с тем церемониально оформляли изображаемое.
Не случайно в «Слове» так часто говорится о таких церемониальных формах народного творчества, как слава и плач. Боян поет славу старому Ярославу и храброму Мстиславу, он свивает славы «оба полы сего времени» и исполняет славу «княземь» на своем струнном музыкальном инструменте. Славу поют иноземцы (немцы, венецианцы, греки и морава) великому Святославу. В «Слове» говорится о плаче русских жен, о пении славы девицами на Дунае, приводится плач Ярославны.
Описан или упомянут в «Слове о полку Игореве» ряд церемониальных положений: обращение Игоря к войску, звон славы в Киеве: «звенить слава въ Кыевъ... стоять стязи в Путивлъ». Как на параде, с оружием на изготовку проносятся в «Слове» «свъдоми къмети» — куряне. Игорь вступает в золотое стремя — момент также церемониальный. <…>
Монументализм XI—XII веков связан с целым рядом и других признаков и свойств. Монументализму свойственна особая лаконичность и краткость: «церемониальная геральдичность». В произведениях монументального стиля обычно мало орнаментики, они требуют выразительности при немногословии. Это касается, например, характеристик людей и населения той или иной местности. В летописи такая лаконичность и «геральдичность» в характеристиках постоянны. <…> В «Слове о полку Игореве» куряне — «свъдоми къмети», ольговичи — «хороброе гнездо», полки Игоря «храбрые», полки Ярослава Осмомысла «железные» и пр.
Особую роль в церемониальном, монументальном стиле литературы играли афоризмы, приписываемые обычно каким-то древним мудрецам или просто вкладываемые в чьи-то уста: «Яко инде глаголеть: «Скырт река злу игру сыгра гражаном», тако и Днестр злу игру сыгра Угром» (Ипатьевская летопись под 1229 годом); <…> В «Слове о полку Игореве»: «рекоста бо братъ брату: „Се мое, а то мое же"», «Рекъ Боянъ... „Тяжко ти головы кромъ плечю, зло ти тълу кроме головы"», «Тому въщей Боянъ и пръвое припъвку, смысленый, рече: „Ни хытру, ни горазду, ни птицю горазду суда божиа не минути"».
Одна из сторон церемониальности — истовая неторопливость, «степенность» и своеобразная полнота в перечислении всего того, что участвует в церемонии. Эта полнота преследует цели не столько информационные, сколько украшающие и напоминающие присутствующим о том, что входит в церемонию…
Найдите в тексте ответы на следующие вопросы:
- Что представляет собой монументально-исторический стиль в древнерусском искусстве?
- Как проявляется «ландшафтное зрение» в «Слове о полку Игореве»?
- В чем особенность воплощения понятия «слава» в «Слове о полку Игореве»?
- Чем объясняется динамизм монументального стиля древнерусской литературы?
- С какой целью автор «Слова о полку Игореве» прибегает к истории?
- Что такое церемониальность в искусстве древней Руси?
Старайтесь формулировать ответы своими словами, опираясь на прочитанный текст, при необходимости используйте цитаты из статьи.
- Что в статье показалось вам наиболее интересным? Наиболее трудным? Особенно важным для изучения древнерусской литературы? Раскройте свою точку зрения.
Я бы убрала выделенный фрагмент: трудно!!!!