В произведениях А.И. Солженицына, одного из крупнейших русских писателей современности, присутствует особая прочная взаимосвязь личного, психологического, гражданского опыта и творчества художника.
В отечественную литературу Солженицын вошёл рассказом «Один день Ивана Денисовича», который впервые увидел свет в 1962 г. По признанию автора, это была попытка «что-нибудь такое написать, чего пусть нельзя будет печатать – но хоть показывать людям можно! Хоть не надо прятать!». Обстоятельства публикации рассказа явились ярким и беспрецедентным примером существования искусства в советскую эпоху. Рассказ был написан в 1959 г. и назывался «Щ-854 (Один день одного зэка)». После ХХП съезда КПСС, прошедшего в 1961 г. и подтвердившего политический курс власти на преодоление сталинизма, Солженицын решил отправить рукопись рассказа в журнал «Новый мир» главному редактору А.Т. Твардовскому. Твардовский и редколлегия журнала решили рукопись никому не известного автора, школьного учителя из Рязани, обязательно напечатать. Однако преодолеть цензуру рассказ А.И. Солженицына, не смотря на все усилия Твардовского (который был увенчан всеми возможными для писателя советской эпохи наградами, должностями и званиями: Секретарь Союза писателей СССР, депутат Верховного Совета СССР, член ЦК КПСС, лауреат Сталинских премий 1-й и 2-й степеней, лауреат Ленинской премии) не смог. Не помогло даже изменение (по рекомендации Твардовского) авторского названия рассказа на более нейтральное – «Один день Ивана Денисовича». Тогда Твардовскому удалось передать рассказ для прочтения первому лицу государства – Н.С. Хрущёву. Хрущёву рассказ понравился, но даже Первый секретарь ЦК КПСС, Председатель правительства СССР посчитал необходимым провести решение о печатании рассказа через Политбюро ЦК КПСС (высший политический орган страны) – столь небывалым и прежде невозможным был материал произведения. В октябре 1962 г. на заседании Политбюро решение об опубликовании рассказа было принято. В ноябрьском номере «Нового мира» за 1962 г. произведение впервые увидело свет.
«Один день…» произвел оглушительное впечатление на первых читателей, он стал событием огромной важности не только в литературной, но и в общественной жизни эпохи. Это объясняется тем, что Солженицын строил рассказ на материале недавнего страшного исторического прошлого, которое в то время ещё не получило художественного воплощения в «официальной» (подцензурной) литературе эпохи. Рассказ писателя, по сути дела, стал первым появившимся в открытой советской печати правдивым словом о пережитой народом трагедии в тоталитарную эпоху. В этом «слове правды» современники видели надежду на окончательное преодоление прошлого. Писатель обращался в рассказе к теме судьба личности, судьба народа в условиях тоталитаризма.
Принципиальное значение в раскрытии идейного замысла рассказа и выборе художественных средств повествования имело точное авторское определение социального статуса главного героя. Иван Денисович Шухов – бывший крестьянин-колхозник, бывший рядовой боец Красной Армии. Его жизненный опыт – это опыт миллионов его современников. Он – тот, кто прежде всего и составляет понятие «народ». Но по официальной политической терминологии эпохи Шухов – «враг народа». «Врагами народа» так же являются в рассказе «товарищи по несчастью» героя: люди разного социального положения, национальности и вероисповедания. Солженицын построением своего рассказа подводил читателей к мысли, что в эпоху тоталитаризма усилиями государственной власти врагом народа объявлялся сам народ, а одной из целей режима, называвшего себя «народной властью», становилось истребление своего же народа. К такому осмыслению исторического прошлого, к такой его оценке не была готова ни либеральная общественная мысль эпохи 1960-х годов, ни советская литература.
Кроме того, в литературу советской эпохи вошло произведение, вступавшее в конфронтационные отношения с канонами соцреализма. Солженицын выдвигал на первый план личное, частное, индивидуальное при полном отсутствии обязательного существования человека в контексте борьбы за общее светлое коммунистическое будущее. Писателем отдавалось явное предпочтение вечному, неизменному, а не новым временным классовым «ценностям». В рассказе восстанавливалось традиционное для русской классической литературы понятие гуманизма, отменялось его единственно возможное в советскую эпоху позитивное определение – «социалистический». Рассказ вызывает в памяти читателей «Записки из мёртвого дома» Ф.М. Достоевского.
«Положительный герой» рассказа был подчёркнуто нетипичен в ряду героев литературы советской эпохи: он не обладал обязательным набором качеств, необходимых для положительного героя литературы соцреализма. У Шухова нет ни «идейной зрелости» и «беззаветной преданности делу компартии», ни стремления делом доказывать преданность коммунистическим идеалам и утверждать их в жизни, в его сознании классовое, коллективистское и общественное не доминируют над личным.
В рассказе Солженицын поставил целью показать жизнь народа на пределе возможного, показать страдания и боль современников, сохранивших, не смотря ни на что, мужество, не сломавшихся, не растративших своей души.
В образе Шухова Солженицын предложил свою модель народного характера, его герой обладает огромным и страшным опытом жизни в эпоху грандиозных исторических и социально-политических потрясений в отечественной истории ХХ в.
Фундаментом личности Шухова становится его отношение к труду. Физический труд для героя – естественное состояние в жизни, привычная сфера существования. В лагере заключенный встречает только тяжелый, изнуряющий и изматывающий физический труд. Это – главная сфера лагерной жизни. Но благодаря своему отношению к труду, своему жизненному опыту Шухов оказывается человеком, не выбитым из жизненной колеи. Герой привык к физическому труду, для него труд – не тяжкая обязанность, а естественные состояние и потребность человека в жизни. Шухов любит работать честно, на совесть, он трудиться не во имя отвлечённых идей, чуждых ему целей других людей, а сохраняя в труде себя. Так работает Шухов в сцене кладки стены на строительстве ТЭЦ. Здесь труд помогает герою совершить невозможное – он забывает, где он работает, он действует так, как поступает свободный человек, в труде он обретает свободу в условиях несвободы.
Герой Солженицына переимчив к ремеслам. В прошлом крестьянин, в лагере он становится первоклассным каменщиком. Он и в «свое, не казенное» время – полтора часа в день, продолжает трудиться: шьет «кому-нибудь из старой подкладки чехол на рукавички», шьет тапочки «из тряпок давальца», кому-то латает телогрейку, сам делает для своих ремесленных занятий инструменты. Тем самым у героя образуются прочные многообразные связи с окружающей жизнью, он оказывается в ней прочно укоренён.
Кроме того, привычка к труду сообщает благородство личности Шухова. Здесь можно увидеть аллюзию на классические строки Н.А. Некрасова: «Эту привычку к труду благородную Нам бы не худо с тобой перенять… Благослови же работу народную И научись мужика уважать» («Железная дорога»). Он, как и другие в заключении, испытывает нужду в самом необходимом. Героя, как и его товарищей по несчастью, неотступно преследуют голод, холод, усталость. Но для облегчения жизни и удовлетворения самых скромных потребностей Шухов не становится ни «стукачом» у лагерного начальства, ни «шестеркой» у блатных, не опускается до вылизывания мисок и разгребания помойных ям в поисках объедков. Все необходимое ему он получает единственно возможным для него честным способом – он продает свой труд. У героя есть даже специальное слово, определяющее его действия – «подработать». Так, на «подработанные» два рубля он покупает табак у латыша, отстояв очередь за посылкой для Цезаря Марковича, получает в благодарность лишнюю пайку хлеба.
Иван Денисович не способен к решительному противостоянию и отчаянному сопротивлению. Он наделен долготерпением. Все страшные и жестокие несправедливости, случившиеся с героем, не вызвали в нем ожесточения, не превратили его в мизантропа или оппозиционера-бунтаря. Герой живет в таких условиях, где оптимальным принципом существования оказывается звучащий в рассказе: «…кряхти да гнись. А упрешься – переломишься». Долготерпение Ивана Денисовича даёт ему возможность приспособиться к лагерной жизни, к жизни в отсутствии свободы. Это не только индивидуальная, но и типическая черта героя. Так, как он, жили миллионы русских людей в суровой действительности, определённой трагической историей России в ХХ веке, привыкая к вечному отсутствию достатка, трудностям быта, всё новым испытаниям. Долготерпение, «перетерплевание» горя, преодоление всё новых бед – это приметы жизни общества, существующего в условиях тоталитарной власти.
Шухов обладает живым практическим умом и смекалкой, что раскрывается прежде всего в его подходе к работе и отношению к окружающему. Герой готов пойти на хитрость, например, в эпизоде, когда ему удалось «закосить» в столовой две лишние порции. Но хитрость героя никогда не направлена во зло ближнему, никогда не ставит целью обмануть товарища.
Сорокалетний герой Солженицына обладает удивительной житейской мудростью, внутренней гармоничной нравственной мерой соотнесения возможного и недопустимого. Он не беспощаден и безогляден в осуждении человеческих пороков и слабостей. Так, Шухов все же смог разобраться и пожалеть «шакала» Фетюкова. Иван Денисович, человек малообразованный, способен находить ответы на самые сложные нравственные и философские проблемы бытия. Об этом свидетельствует спор Алешки-баптиста и Шухова о вере. «Охотно веря в Бога», «остро, возносчиво» в отчаянную минуту молящийся про себя «Господи! Спаси! Не дай мне карцера!», ибо Бог – последняя надежда героя, Иван Денисович отказывается верить в рай и ад. На первый взгляд, герой отрицает бессмертие души и традиционные представления о добре и зле, о добродетели и грехе. Но автор показывает, что у героя под воздействием современной ему эпохи, у героя, обладающего страшным жизненным опытом, оказываются скомпрометированными в сознании традиционные представления об аде и рае. Он познал «земной ад» – лагерь, и в этом аду рядом с истинными грешниками – уголовниками – оказались люди невинные, как и он сам. Для честного человека, каким является Шухов, остается одна нравственная заповедь – жить по совести. Совесть для Шухова есть вложенный Богом в душу человека нравственный закон. Честно, по совести, в согласии с Богом и живет герой Солженицына.
Иван Денисович трезво оценивает свое настоящее и будущее. Он «не больно верит», что срок его закончится через два года, что приближается освобождение: «Кончится десятка – скажут, на тебе еще одну. Или в ссылку». Умом Шухов понимает это, но в душе продолжает жить надежда. Точно высчитаны все дни, которые он должен провести в заключении: «Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три. Из-за високосных годов – три дня лишних набавлялось». Внутренний конфликт разума и чувства героя создает особый трагический эффект рассказа: невинно страдающего, оставшегося в бесчеловечных условиях лагеря человеком, Ивана Денисовича не постигнет скорое избавление от мук. Однако всем ходом повествования Солженицын доказывает, что такой герой, как Шухов, и народ, частью которого он является, достойны лучшей жизни. Судьба героя становится обвинением исторической эпохе.
А.И.Солженицын вспоминал о зарождении замысла рассказа: «Просто был такой лагерный день, тяжелая работа, я таскал носилки с напарником и подумал, как нужно бы описать весь лагерный мир – одним днем. Конечно, можно описать вот свои десять лет лагеря, там, всю историю лагерей, - а достаточно всё в одном дне собрать, как по осколочкам, достаточно описать только один день одного… человека с утра и до вечера. И будет всё». Это приём чрезвычайного сжатия действия во времени позволил Солженицыну показать в одном дне героев всю их жизнь, и шире – в одном лагерном дне – трагедию народа в тоталитарную эпоху.
Кроме того, для осуществления этой задачи автор раздвигает сюжетные рамки рассказа, вводя воспоминания героев и суждения повествователя, превращающиеся в страшные вехи истории страны в советскую эпоху. Так, из воспоминаний Шухова и слов повествователя мы узнаем историю жизни героя. Этот же прием использует Солженицын, рассказывая о судьбе бригадира Тюрина, кавторанга Буйновского, латыша Кильдигса и других героев. Так, из рассказа Тюрина мы узнаём о трагедии, пережитой народом в период коллективизации и о репрессиях в армии. Дополнением к рассказу бригадира станут воспоминания кавторанга о событиях на флоте в период Великой Отечественной войны. Наряду с ними рассказы повествователя о судьбах латыша Кильдигса и эстонцев, украинцев-бендеровцев покажут трагедию народов, «добровольно» присоединённых к СССР.
Функцию расширения рамок повествования несут в рассказе эпизоды лагерной жизни. Даже небольшой эпизод наделяется важнейшим смыслом. Так происходит, когда во время ужина Шухов замечает старика-каторжанина, принадлежащего к дворянскому сословию и разительно отличающемуся от остальных заключенных. Мы узнаем лишь его четырежды повторенный на бирках, нашитых на одежду, лагерный номер – Ю-81, что приобретает в рассказе символический смысл. Номер – знак уничтожения личного имени, материализовавшееся свидетельство попытки уничтожить человеческое в человеке. Но подлинно сильная личность неуничтожима. Об этом герое произведения сказано: «по лагерям да тюрьмам сидит несчетно, сколько советская власть стоит». Герой рассказа становится своеобразной живой вехой советской истории - отсчета начала массовых репрессий. Вместе с тем, массовые репрессии предстают как характерная черта и обязательная примета советской власти.
Сроки, отбываемые заключенными (10,19,25 лет), показывают тупую жестокость тоталитарного режима. Читатель узнает из рассказа и о других лагерях, о существовании Архипелага ГУЛАГ, что позволяет судить о масштабах репрессий. Солженицын показывает представителей всех слоёв общества, разных национальностей, различных вероисповеданий, живших в самых разных частях огромной страны. Тотальность политических репрессий демонстрирует антинародную сущность тоталитарной власти.
Ужас жизни, трагедия человеческого существования при тоталитаризме передаются Солженицыным ещё и тем, что вопиющее предстает в восприятии герое рассказа как норма жизни. Страшный день, прожитый Шуховым в лагере, кажется герою ничем не омраченным, «почти счастливым».
Еще одним приемом, позволяющим автору расширить рамки повествования, является система образов рассказа, которая тщательно продумана и выверена. Человеческий мир рассказа пестр, сложен, противоречив, здесь встречаются яркие запоминающиеся характеры. Солженицын создает широкий социальный срез эпохи. Автор не делит своих героев на «простых» людей и «интеллигентов». Для него существует более принципиальная мера – люди труда и люди, паразитирующие на чужом труде; люди, волею обстоятельств вынужденные приспосабливаться, чтобы выжить, и приспособленцы, любыми путями выторговывающие себе послабление. К последним принадлежит бывший московский кинорежиссер Цезарь Маркович. В этом герое автор вылепил обобщенный образ той части интеллигенции тоталитарной эпохи, которая научилась сочетать интеллектуальные рассуждения с грязной прозой деляческого существования. Но, наряду с этим, в рассказе показана другая часть интеллигенции в образах заключенного Х-123 и кавторанга Буйновского. Первый – старик каторжанин – относится к несломленному поколению российской интеллигенции. В споре старика-каторжанина с Цезарем о творчестве Эйзенштейна звучат слова, выступающие творческим и гражданским кредо и самого А.И.Солженицына: «Гений не подгоняет трактовку под вкус тиранов». В этих словах звучит мысль о невозможности свободы творчестве в эпоху тоталитаризма. Позиция же Буйновского, обвиняющего Эйзенштейна в «красивостях» и в отступлении от жизненной правды в фильме «Броненосец Потемкин» также близка самому автору. Солженицын писал о героях своего рассказа: «… все из лагерной жизни, с их подлинными биографиями». Солженицын принципиально отказывается от изощренных изобразительных средств, считая их невозможными и недопустимыми в рассказе о народной трагедии.
Голос автора-повествователя звучит наравне с голосами героев рассказа, его знание перипетий их судеб объясняется общим с ними жизненным опытом. Его оценки совпадают с позицией героев, что было отмечено выше, и, в частности, со взглядами Шухова. Тем самым автор присоединяет и свою судьбу к судьбам героев рассказа, сообщая герою Шухову свой личный лагерный номер Щ-854 и свою лагерную профессию – каменщика.
Важную идейно-художественную функцию в реализации замысла рассказа выполняют композиция произведения и его язык. Солженицын не делит произведение на главы и части. Рассказ об одном дне жизни героя предстает как временной поток, длящийся непрерывно и неотступно. Писателю удается передать особую напряженную атмосферу лагерной жизни. Хронологическое развитие сюжета, где каждое последующее событие с неотвратимостью определено предыдущим, призвано подчеркнуть особую нравственно-психологическую нагрузку, испытываемую героями. Заключенные лишены права на ошибку. Один неверный шаг может стать роковым и с неизбежностью изменить всю последующую жизнь. Исправить ничего невозможно. Не все герои рассказа выдерживают это испытание. С ним справляются Шухов, Тюрин, Кильдигс и др.
Язык героев рассказа и автора – особая стихия произведения, полная богатства, своеобразия и пластичности. Язык автора не отличим от языка главного героя – Шухова, все в рассказе представлено увиденным глазами главного героя. По своему характеру повествование приближается к сказу. Солженицын воспроизводит особенности устной речи, свободно используя в лексике просторечия, вульгаризмы, пословицы и поговорки. Однако просторечие автор сочетает с современным ему литературным языком. Это соединение, с одной стороны, позволяет сделать повествование живым, непосредственным и искренним, почти задушевным, а с другой – позволяет сформировать у читателя видение происходящего с иной временной дистанции.
Особую роль автор отводит в языке рассказа лагерному жаргону – ларгетто. Солженицын вводит жаргонизмы весьма дозированно и взвешенно. Их задача – не эпатировать читателя и не демонстрировать свободное владение автора специфической лексикой. Целью введение лагерного слэнга в язык рассказа является создание у читателя впечатления подлинности запечатленных событий. Рассказ завершает словарь жаргонизмов, составленный автором и переводящий значение слов с «лагерной фени» на литературный русский язык. Это особый авторский прием не только позволяет читателю лучше понять произведение, но и подводит к мысли о существовании особой страны, обитатели которой создали даже свой язык – язык Архипелага ГУЛАГ.
Рассказ «Один день Ивана Денисовича» продемонстрировал мастерство писателя, в столь малых повествовательных пределах сумевшего достичь широкого охвата жизни, раскрыть многосторонний и живой мир, в котором мы узнаем людей, несущих в себе типические черты эпохи, существенные для понимания исторического времени, мир со множеством оттенков, отношений, выходящих за рамки лагерной темы».
1998, 2013