В 1905 году в России ярко загорелось пламя революции. Разгоревшись с шествия безоружных мужчин и женщин к дворцу царя, пламя восстания распространилось по всей русской земле. Мирные шествия встречались залпами шрапнели и ружейным огнём, атаковались казачьей конницей и безжалостно рубились линейной кавалерией, и в ответ на эти атаки, по всей России разразились всеобщие забастовки. От забастовок люди переходили к революционным восстаниям, в одних случаях солдаты бунтовали и присоединялись к народу, а в других - матросы захватывали броненосцы царского флота и поднимали революционное знамя. Одним из эпизодов этого взрыва была попытка революции в Москве. Мы принимаем это как нашу задачу на этой неделе, потому что в этом эпизоде солдаты остались верны царю, и поэтому она разрешилась в чистую борьбу между революционной силой и правительственной силой. Таким образом, мы можем изучить тактики:
1) регулярной армии при нападении на город, защищенный баррикадами, и
2) революционной силы, удерживающей город против регулярной армии.
К счастью для нашей задачи как историков, в это время в гуще событий был английский журналист с неоспоримыми способностями и проницательностью, а также с непревзойденным опытом наблюдателя за военными действиями. Им был Н.В. Невинсон, знаменитый военный корреспондент. Из его книги «The Dawn of Russia », а также из близкого знакомства со многими беженцами, принимавшими участие в революции, построено это описание.
Московские революционеры намеревались отложить выступление на более поздний срок в надежде заручиться поддержкой крестьянства, но активные действия правительства ускорили дело. Пока обсуждался вопрос: «Восстание» или «Для восстания ещё рано», в одном доме в городе войска незаметно окружили здание, и первым признаком их присутствия, полученным революционерами, был артиллерийский огонь по зданию в упор. Многие лидеры были убиты или арестованы, но на следующее утро в городе поднялось восстание.
Касаемо количества людей, выступавших на стороне революционеров, имеются расхождения показаний. По оценкам правительства, стремящегося аплодировать действиям войск, их численность составляет 15 000 человек. С другой стороны, революционеры оценивают количество в всего 500 человек. Мистер Невинсон утверждает, что внимательный исследователь, дружественно настроенный к революционерам и обладающий всеми способностями к разгадке, дал цифру примерно в 1500 человек. Выводы, которые мы смогли сделать из рассказов вышеупомянутых беженцев, делают последнее число наиболее вероятным. Снаряжение революционеров было крайне убого. Среди 1500 человек было всего 80 винтовок и скудный запас боеприпасов к ним. Единственным иным оружием были револьверы и автоматические пистолеты, в основном Браунинги. Последних упомянутых, по-видимому, имелся хороший запас, так как в один из периодов боевых действий революционеры объявили о наборе добровольцев и назвали пистолеты Браунинга частью «платы» за всех новобранцев.
Против этой силы, столь жалко вооруженной, правительство располагало в городе 18 000 опытных солдат, вооруженных магазинными винтовками, и обладающими большим количеством батарей полевой артиллерии.
Фактические бои, длившиеся девять дней, в течение которых правительственные войска почти не продвинулись вперед, так описываются уже цитированным нами автором.
Касаемо баррикад он говорит, что их возводили повсюду, даже мальчишки и девчонки строили их в самых глухих местах, так что нельзя было сказать, где баррикада, которую защищали восставшие, а где фиктивная баррикада, это обстоятельство сильно мешало продвижению войск, которым всегда приходилось тратить значительное время на выяснение истинной природы препятствия, прежде чем они осмеливались пройти его.
“Само множество этих баррикад (на следующий день рано утром я насчитал их сто тридцать, и не видел даже половины) затрудняло понимание главной цели всех боев.
Если у них вообще был какой-либо определенный план, их идея, по-видимому, состояла в том, чтобы вбить клин в центр города, поддерживая наступление баррикадами с каждой стороны, чтобы затруднить продвижение войск.
Четыре ответвления перекрестка были загорожены двойными или даже тройными баррикадами примерно в десяти ярдах [9,14 метров прим. пер.] друг от друга. Насколько я мог видеть, вдоль изгиба Садовой, с обеих сторон, баррикады следовали за баррикадами, и вся дорога была покрыта телеграфным проводом, часть которого лежала в покое, а часть перевязана, как сетка. Баррикады, огораживающие центр перекрестка наподобие форта, представляли собой тщательно продуманные конструкции из телеграфных столбов или железных опор к проводам электрических трамваев, плотно прикрытые дверьми, перилами и рекламными щитами и связанные между собой проволокой. Кое-где для солидности встроили трамвайный вагон, а на вершине каждой баррикады развевался маленький красный флаг.
Мужчины и женщины возводили их (баррикады) с самоотверженным усердием, пилили телеграфные столбы, вырывали железные перила из гнезд и таскали доски со строительных площадок”.
Примечательным примером того, как все явления, даже народные революции, меняют свой характер по мере изменения условий, в которых они происходят, является тот факт, что ни одна баррикада не была защищена в стиле более ранних французских или бельгийских революций.
Мистер Невинсон говорит:
“Однако не с самих баррикад исходила настоящая оппозиция. От первой до последней баррикады не «боролись» в старом смысле этого слова. Революционные методы были гораздо более ужасными и эффективными. От баррикад и проволочных заграждений, с помощью которых они избавлялись от страха перед кавалерией, от баррикад на главных улицах, с помощью которых они неизбежно замедляли продвижение войск, до солдат, для которых самым ужасным в уличных боях было то, что они никогда видели настоящего врага. При приближении к баррикаде или входу в переулок несколько разведчиков выдвигались на небольшое расстояние перед орудиями. По мере того, как они ползли вперед, стреляя, как всегда, в пустые баррикады впереди, они могли внезапно оказаться под страшным револьверным огнем с расстояния примерно в пятнадцать шагов с обеих сторон улицы. Отвечать было бесполезно, так как целиться было не во что. Все, что они могли сделать, - это стрелять вслепую почти в любом направлении. Затем револьверный огонь внезапно прекращался, пушки взметались вверх и разрушали дома с обеих сторон. Окна падали с грохотом на мостовую, картечь врывалась в спальни, а снаряды пробивали три или четыре стены. Это плохо сказывалось на мебели, но революционеры давно убежали через лабиринт дворов в тыл и уже готовили такое же нападение на другой улице”.
Войскам не удалось сломить сопротивление восставших, но восстание, в последствии, захлебнулось так же внезапно, как и возникло. Главная причина этого внезапного роспуска заключалась в получении обескураживающих известий из Петербурга, откуда ожидалась помощь, но ее не было, и в слухах о наступлении враждебной группы крестьян, стремящихся сотрудничать с солдатами против горожан, которые «препятствовали продаже сельскохозяйственных продуктов на московском рынке».
Критика
Действия солдат по вводу полевых орудий или любой другой артиллерии в ближний бой уличных боев противоречили всему учению военной науки и неизбежно привели бы к потере орудий, если бы не жалкое снаряжение восставших. Если бы какая-либо часть последних была вооружена приемлемых запасом боеприпасов, правительство могло бы отбить Москву у повстанцев только ценой ужасающих человеческих жертв.
Регулярные обстрелы города были бы возможны только в том случае, если бы все лояльное население отошло за линию восставших, и помимо социальных причин, как отказ от своего бизнеса и имущества, моральный эффект такого бегства из Москвы имел бы огромное военное значение в укреплении сил восставших и пополнении их рядов. Поскольку таким образом военные были вынуждены сражаться в городе, а также против плохо оснащенных революционных сил, в их тактике нельзя найти особых недостатков.
О восставших также следует сказать, что они блестяще использовали свои ресурсы. Было мудрой политикой не посылать людей на баррикады, и столь же мудрой политикой было не открывать огонь на дальней дистанции, где превосходящее оружие противника могло бы безнаказанно уничтожить их, а ждать, прежде чем выдать свое местонахождение, пока военные не окажутся в пределах досягаемости их менее превосходящего оружия.
При отсутствии сотрудничества с другими русскими городами и противодействии невежественного крестьянства поражение восстания было неизбежным, но удалось установить тот факт, что даже в современных условиях профессиональный солдат в городе плохо справляется с борьбой с действительно решительными гражданскими революционерами.
“ Некультурный марксизм ”
А.И.Б. 12.01.2022