Лэйла Салих ВЕСНА В БЕЛОМ
Парижский дождь
Тонкий-тонкий, как шелкопрядная нить, бежал по улицам Парижа длинноногий дождь. Он несмело касался прохожих, заглядывал в раскрытые окна домов, едва касаясь легких штор, обновлял ярким цветом черепицы изящных домов, покрывал прозрачным бисером кружевные балконы, резные арки, разноцветные зонтики, асфальт... Он творил чудеса, но никто этого не замечал. Все куда-то бежали, кутаясь в прозрачные плащи и прячась под раскрытыми, как парашюты, зонтами. Дождь разглядывал прохожих, пытаясь заглянуть им в глаза, но никто не поднимал головы, все смотрели себе под ноги... Дождь видел бегущие шпильки, кеды, кроссовки... "Но почему,- удивлялся он,- никто не поднимет голову и не посмотрит на меня, на это высокое небо, где происходит необыкновенное чудо. Взгляните, облака тоже куда-то плывут, меняя свои очертания, формы, они превращаются во что угодно - в легкий шарфик, в снеговика, в слона... За волшебными облаками прячутся лучи горячего солнца. Но непоседливые лучи все же проникают сквозь облака и серебрят их, обволакивая лазурными небесными красками и рождая изысканные оттенки, которых на земле просто нет".
Несколько задумавшись, он замедлил свой бег и чуть приостановился. Тихо, не спеша он подошел к Площади Республики, в центре которой стояла скульптура Республики, и бережно смыл с шапочек революционеров пыль и птичий помет. Почистил и Права человека, олицетворяющие Свободу, Равенство и Братство, которые один из них держал в руках. Изрядно поработав над оптимистической скульптурой, он получил огромный заряд бодрости и, воодушевленный, отправился дальше.
Парижский дождь, слегка посвистывая, заглянул в парк и прошуршал по листьям платанов. Некоторое время блуждал в густом тумане, который к тому времени обнял всю округу и, наконец, узкими улочками добежал до Эйфелевой Башни и рассыпал свои хрустальные жемчуга на это знаменитое сооружение, освежив ее зеленый цвет. Непоседливый дождь взглянул на город свысока и увидел другой Париж, который даже в тумане был красив и элегантен. И он крикнул: "Люди, и вы посмотрите на это великолепие, оглянитесь вокруг, ведь жизнь каждую минуту меняется к лучшему, и это преображение надо чувствовать, принять и восторгаться им".
Торопливо спустившись вниз, он оказался в суете шумных проспектов и отскочил чуть в сторону, уступив дорогу пестрой толпе. Но желание сделать мир чище и добрее взяли верх - и он брызнул дождем, как искристым шампанским, на величественные декорации дворцов и старинных мостов, после чего они как бы ожили и украсили этот и без того романтический город-город Любви и страсти. Казалось, он был полон одними влюбленными. Тихо, крадучись, почти на цыпочках подошел дождь к скамеечке, где сидела влюбленная пара, но они ничего не замечали. На мокрой скамейке в объятиях дождя молодые сидели и ворковали, а то и целовались. В этот момент ему казалось, что даже воздух Парижа пахнет любовью...
В воздухе витали аромат цветов и звуки музыки! Из открытых окон третьего этажа дома цвета беж звучала песня Эдит Пиаф, чуть ниже этажом - Ива Монтана, а в соседнем доме, украшенном ажурной серебристой аркой, с балкона слышался теплый голос Шарля Азнавура... Окрылившись завораживающей музыкой, дождь весело добежал до кафе *Де ля Пэ* и оказался на площади Опера (Place de l*Opera), где возвышалось грандиозное сооружение - оперный театр Гранд Оперу. Парижский дождь легко и шаловливо пробежался по его крыше, по замысловатым разноцветным мраморным фризам, по колоннам и множествам скульптур, изображающих греческих богов.
Над двумя позолоченными скульптурными композициями Гармония и Поэзия, а также над Аполлоном и музами Поэзии и Музыки неустанному дождику пришлось потрудиться особо - уж слишком много утонченных линий и изгибов, красоты и величия они несли миру.
И дождь все шел и шел, а может, и плакал, потому что ни один человек из пестрой толпы не услышал его, не обернулся, не поднял голову, чтобы взглянуть на лазурное небо. Оно в тот миг было обворожительно! Дымчатые облака будто сливались с белыми, растворяясь в золотых лучах заката, и плыли неведомо куда... Желая охватить весь Париж, он пробежал через изящные мосты, перекинутые через плавно журчащую Сену, по золотым куполам соборов, церквей, наполненным глубоким покоем и тишиной. Казалось, там остановилось время и решило передохнуть.
Кажется, и суетливый дождь-плакса, забежав туда, успокоился и затих... Парижский дождь... Он умыл город, придав ему непередаваемое очарование! Хотя, по сути, он такой же, как и другие дожди, омывающие Вселенную, разве что тоньше и чувственнее, ведь не зря же Париж, обласканный им, называют самым романтичным городом планеты. 2013г.
Поцелуй под водопадом ( Из серии *Невыдуманные рассказы*)
Кто отдыхал в Египте, в городе Шарм-ель Шейх, тот видел замечательный водопад, который с шумом падает с крутого обрыва, образуя с одной стороны как бы стеклянную стену торговой площади. Эту красоту может описать только кисть художника, потому что слова блекнут перед сказочным фонтаном спадающих водных кружев. У подножья вода будто молоко, бурлит и кипит, создавая белую воздушную пену, похожую на облака. Возможно, когда - то и здесь купалась Клеопатра, предаваясь неге и своим мечтам...
Стекающая с высокой кручи вода делит торговую площадь на две части. Эти части соединяет небольшой аккуратный мостик, где и установил свой мольберт и множество картин один из героев рассказа Мустафеин.
Она подошла тихо, не спеша и начала внимательно рассматривать его картины. Какое великолепие в незамысловатых мазках этого юноши! Оторвав взгляд от немыслимой красоты, Саида подняла глаза на художника. Он приветливо улыбнулся девушке. В его глазах было столько солнца, неба, свободы, столько моря - можно было сразу утонуть, не пытаясь даже перечить волнам... Сколько это стоит? - смеясь, кокетливо спросила она на ломаном английском языке. В ответ он протянул ей обворожительную картину, где в пустыне шагали два верблюда, с небольшой поклажей на горбах, а за ними влачились два их уставших хозяина... Красивый закат, барханы, идущие тени, золотой песок... Она достала кошелек, но он отстранил ее руку и отдал картину. Они улыбались друг другу. Саида поблагодарила его и спросила - Как тебя зовут? Он просто улыбался, пронзая ее лучами своих необыкновенно красивых глаз, но ни на арабском и ни на английском он не ответил на ее вопрос.
На следующий день с утра была намечена экскурсия, но Саида помчалась на площадь, чтобы увидеть Мустафейна. Он издалека увидел ее и встретил с распростертыми руками. Ни о чем не говорили и даже не пытались говорить. Им было вдвоем легко и просто. Он дал ей кисточку и показал, в каком направлении нужно делать грунтовку картины. Она, великолепно справившись с заданием, вернула ему кисточку, он взял ее руки и преподнес к губам.
Пропал сон, аппетит - Саида влюбилась! Но как это возможно? Ведь он еще не обмолвился ни единым словом, а говорил только глазами и легкими жестами. Они встречались на площади каждый день. Уроки по художественному мастерству оказались Саиде по плечу. Она уверенно размешивала краски, рисуя легкие барашки на морских волнах, четко умела проводить линию горизонта. Он учил ее выделить главное в задуманном сюжете. Немой учитель снова и снова добавлял в лучи рассвета новые оттенки белых, оранжевых и розовых цветов, от чего картины вдруг оживали. Влюбленная ученица понимала своего учителя без слов. Странно, - думала Саида,- оказывается, можно общаться с человеком и без слов. Действительно, слова им были не нужны. Закончив в очередной картине последние штрихи, она ожидающе посмотрела на него, и он, одобряя, ласково обнял ее.
Однажды утром, дождавшись Саиду на базарной площади, Мустафейн показал ей рукой в сторону водопада, а стрелки часов нарисовал на обратной стороне одной из картин.
Вечер осторожно спускался с вершин египетских пирамид. Вся площадь была заполнена разноцветной толпой, ведь жизнь здесь практически пробуждается только к ночи. Звучала арабская музыка, сладко щемящее сердце. Совсем рядом, то усиливаясь, то замолкая, звенел каскад монет на поясе очаровательной танцующей турчанки, облаченной в широкие прозрачные шаровары. Местная кухня пленяла своим разнообразием и разносила аромат восточных блюд по всей площади. Яркие огни иллюминации смешались с низко опустившимися мерцающими звездами. Лишь одинокий тонкий рожок месяца смотрел на всю эту суету свысока и немного завидуя.
Спеша и немного волнуясь, она подошла к водопаду. Отсюда шумная площадь напоминала улей... Он ждал ее. На закате лучи солнца были особенно обворожительны, окрасив их тела в бронзовый цвет. Поначалу легкий бриз, затем серебристые мелкие струи воды гладили их... А потом они вошли под стремительный поток воды и стояли под водопадом в долгом поцелуе, в котором рушились все запреты, условности, границы... Они были счастливы!
И не говорите мне, что это безнравственно - у влюбленных свои категории нравственности. Да, они не будут вместе, они живут в разных мирах, глубокая пропасть лежит между ними. Но за столь короткое время они смогли подняться на самую вершину Любви, и разглядеть все краски нового дня, чтобы каждое утро рисовать свой рассвет. Однако трогательное чувство, внезапно возникшее между ними, превратится со временем в маленький осколок счастья, который будет напоминать им далекий рассвет, который они рисовали вместе. 11.06.13г.
Вяленый гусь ( Из серии *Невыдуманные рассказы*)
Я в Испании. Мы с друзьями сидим в одном из уютных ресторанов Севильи Enrique Becerra, где любили ужинать именитые гости - президент Хосе Марии Ансара, известный оперный певец Пласидо Доминго... Мои испанские друзья знакомят меня с лучшими испанскими блюдами. Фирменным блюдом заведения считаются кальмары с чесночным соусом и фаршированный шпинатом ягненок. Подали также кабачки, фаршированные беконом и манго, тушеные баклажаны, оленину во фруктовом соусе, поросенка с ананасами, устриц с пряными травами... и, конечно, хамон.
В Испании, несомненно, хамон самый популярный продукт. Это вяленое мясо, изготовленное в лучших традициях испанской кухни. Он потрясающе вкусен и буквально пленит неповторимостью ощущения послевкусия. Хамон хранят годами, поддерживая температуру и контролируя изысканный аромат вкуса.
Вкусив пикантный кусочек хамона, я погрузилась в воспоминания. Да, тот же вкус обыкновенного вяленого гуся из далекого детства, который обычно висел у нас в чулане, над самым потолком и коптился. Иногда их было несколько. Мама обычно клала небольшие кусочки в суп, чтобы придать бульону незабываемый вкус. Подвешенных гусей сушило солнце, и сквозняк обдувал со всех сторон... И каждый раз, проходя мимо чулана, аромат копчености притягивал так сильно, что взгляд невольно падал на подвешенного гуся, рождая в мыслях вожделенные кусочки. И вот однажды, когда никого не было дома, мы с братом решили попытаться полакомиться гусем. Я взяла нож и попыталась дотянуться, да куда уж... Можно было бы и стул взять на такой случай, но с него можно было упасть, потому что кухонные стулья были с тремя ножками, а те, что были в зале - важные, красивые, с четырьмя ножками - мама не разрешала трогать.
Я пробовала приподнять с ножом своего младшего братишку, который был на два года младше меня, но это было слишком тяжело. Попытка не удалась. Тогда я встала на четвереньки и превратилась в табуретку, а брат взобрался на мою спину ногами, в руках у него был нож. Вроде дело пошло... Падали небольшие кусочки жира, отщипанные от гуся... Ну что? - спрашиваю я его. Хорошо, - отвечает он, набивая рот лучшими постными кусочками. Что хорошо то? - переспрашиваю я, понимая, что он уже слишком увлекся. Ты мне тоже скидывай черное мясо, без жира, вокруг меня одни твои обглодыши лежат. Он от души смеялся. А я по-прежнему стояла на четвереньках и ждала, когда мой брат удосужится и подкинет и мне съедобный кусочек. И мне брось, - крикнула я ему. Знаешь, тут мяса совсем мало, один жир, - ответил он мне с набитым ртом. И в какой-то момент прямо перед моим носом упал приличный темный кусок гусятины, видно, брат упустил мимо рта. Ну, я, конечно, не зевала. Когда он там, наверху, насытился, сказал мне, что резать там больше нечего и пора спускаться. Вспоминая этот случай, мы с братом всегда от души хохочем. Я благодарна ему за урок - нельзя в жизни быть табуреткой и надеяться на милость других.
В ресторане зажигающе звучала испанская музыка. Свет мерцал в неполных бокалах вина цвета бордо... Я улыбалась. Никто и не подозревал, что с кусочком испанского хамона, напоминающим вкус вяленого гуся, я побывала в далекой неповторимой стране – Детстве.
Лунная сказка
Давным-давно, когда еще тихая беззвездная Ночь опускалась с неба в темном, как смоль, платье, жил-был у самой опушки леса заяц-торопыжка. Он всегда куда-то торопился, а, может, он был просто труслив?
Однажды вечером, осторожно пробегая под раскидистыми лапами папоротника, он услышал, как сороки-белобоки кашку клюют да на всю округу похваливают: Ай, кашка, ай, пшенная! Ой, да сладенькааа!!! Уж наваристааа, с молокооом и с маааслицем! Заяц внимательно слушал все, что нужно было положить в кашку и тут же опрометью - домой, чтобы рецепт не забыть. Он бежал и удивлялся: Да не уж-то вкуснее капусты и моркови еда бывает? Любопытство взяло верх, и он решил попробовать сварить кашу. Прибежал домой, занес дрова, растопил печку. Налил воду в чугунную сковороду и тут же засыпал пшенную крупу, не стал ждать, пока вода вскипит, а зачем? надо же быстрее... Закинул в кашу кусок масла, горстку кристалликов соли, а вот сахару в доме не оказалось. Да ладно, и так сойдет, - подумал заяц-торопыжка. Ну, вот и все!- весело подпрыгнул он, но вдруг вспомнил про молоко и залил им всю поверхность каши. Наконец-то заяц облегченно вздохнул, теперь ему оставалось только ждать. Много раз кружил он возле печки - предвкушая знатный ужин. Время шло, а наш бедный заяц и не знал, что пора бы уж и помешать кашку-то.
Вскоре запахло горелым. Заяц смекнул, что кашка готова и решил попробовать свое творение. Осторожно снял с раскаленного огня горячую сковороду и поставил на стол. Взяв ложку, решительно зачерпнул ею кашу и поднес ко рту. Аааааа!!! Что тут было!!! Он чуть было не обжег себе губу и сгоряча, схватив раскаленную сковородку, швырнул ее в окно. Дзынь-дзынь, - рассыпались стекла, разбившись на тысячу мелких звенящих звуков, будто зазвонили хрустальные колокола в ночном лесу. Первым, высоко в небо, разлилось молоко, которое не успело просочиться в кашу. Оно мгновенно превратилось в Млечный Путь. А маслянистая желтая пшенка, рассыпавшись, покрыла небесный свод золотыми веснушками-звездами, мгновенно оживив его дивным сиянием. А чугунная сковорода тут же обернулась пылающей луной, которая озарила светом не только небо, но и всю землю. И вот... О, чудо! Впервые Царица-Ночь не спеша опускалась на сонную землю в своем новом блестящем звездном платье и с диадемой-луной, наполняя Вселенную очарованием и покоем...
Ожил лес. Вокруг стало так светло и радостно, что все лесные обитатели вылезли из своих норок, гнезд и застыли в изумлении. Зачарованный таинственным мерцанием Млечного Пути, звездным небом и краснощекой луной наш заяц долго стоял, задрав голову и раскрыв рот.
И кто знает, может, и по сей день так бы и стоял, если бы не вспомнил про хрустящую капусту и морковку, слаще которых все же не было на всем белом свете. 3.02.14г.
Сладкая горка
Детство - счастливая пора! Веришь всему, что тебе расскажут. Вот и я когда-то поверила...
Поехали мы с отцом в деревню к его брату дяде Газизжану. Вечерело. То тут, то там в окнах неказистых домов начали играть огоньки. Казалось, широкая пыльная дорога никогда не кончится, как вдруг мы неожиданно свернули на узкую тропинку, которая и привела к небольшому дому, где нас уже ждали.
Гости из города всегда большой праздник для жителей деревни. Собрались родственники, соседи и много детей. С детьми я подружилась сразу. Особенно мне понравилась девочка София с вьющимися черными, как смоль, волосами. Она была старше меня на два года. Как оказалось, эта красавица и была моей двоюродной сестрой. Собравшиеся обнимали нас по очереди, разглядывали мое новое голубое платье с воланами, которое накануне сшила мама, новые черные туфли, трогали мою маленькую сумочку и поправляли мои атласные красные бантики, завязанные над ушами. Нахваливали меня, дали хаир за обновы, как принято у татар.
В доме пахло душистым хлебом, вкусным супом. Резво играла тальянка. Было шумно и весело. Сели ужинать за огромный круглый стол, накрытый белой скатертью, вышитой разноцветными полевыми цветами. На столе стоял пузатый самовар, крупно нарезанный горячий хлеб. Добрую половину стола занимала огромная чаша с кусками жирной баранины, картошки, капусты, моркови.
Тетя Сафура и еще две девушки выносили гостям большие тарелки с супом. Тукмас-лапша - традиционное блюдо татар. На второе - улюш. Каждый брал в свою тарелку кусок мяса, который на него смотрел, и овощи.
Гармошка продолжала играть, пронзительно звеня колокольчиком. Оживленно разговаривая, гости ели и время от времени, вставая, пели куплет песни и подавали друг другу стакан браги. Захмелели. А вскоре и совсем развеселились.
Очередь дошла и до самовара. К чаю вынесли чак-чак, цветочный мед со своей пасеки. Стол украшали и наши гостинцы - конфеты в блестящих обертках, печенье, пряники и сушки. Обжигаясь, пили крепкий чай с матрешкой (душицей) и молоком.
Для нас, детей 50-х годов, ничего лучшего и не было на свете, как разворачивать хрустящие цветные фантики и лакомиться карамельками с разными начинками. А когда мы окончательно потеряли интерес к конфетам и прочим вкусностям, решили поиграть в прятки. Я спряталась под столом, сидела довольно долго, разглядывая чьи-то тапочки, дырочки в носках... Чья-то добрая рука подала мне попить, я хлебнула пару раз сладкий бордовый напиток и крепко уснула. Меня долго искали, а я, уставшая с дороги, продегустировавшая домашнее вино, сладко спала под столом, прикрытая складками длинной скатерки.
Рано утром простуженным голосом прокричал петух, где-то совсем рядом промычала корова, заблеяли овцы... Пастух погнал стадо на пастбище. В раскрытое окно время от времени шумно залетал озорной ветерок и трепал легкие, выгоревшие на солнце занавески, а я слушала... и мне казалось, это шум белых парусов, туго набитых попутным ветром, то приближающихся, то уплывающих к голубому горизонту, туда, где сливаются небо и море... Я жадно вслушивалась в эти новые, завораживающие звуки. Наконец, я решила окончательно проснуться и открыть глаза, но яркое солнце ослепило меня. Прикрыв ладонями лицо, я еще долго лежала и сквозь щелочки между пальцами любовалась солнечными зайчиками, которые бегали на бревенчатой стене от подвешенной на потолке пыльной лампочки.
С утра пораньше мы с отцом и дядей Газизжаном отправились на телеге смотреть пасеку, а тетя Сафура осталась готовить блины к утреннему чаю. Телега катилась легко, весело поскрипывая старыми колесами. Встречный ветер трепал гриву молодой резвой лошади. Всюду трещали кузнечики, пели птицы, порхали над цветами бабочки, где-то куковала кукушка... Все поле пестрело цветами. Казалось, вся земля раскрашена яркими красками, которые я видела раньше только на картинах. Так вот она какая красивая - деревня!?
Отец и дядя Газизжан спешились и собрали для меня два букета полевых цветов. Я соединила их, и получился огромный букет, который не могла удержать в руках и положила рядом с собой на телегу. Они шутили надо мной, пели по очереди смешные частушки, придумывая их на ходу, и мы все громко хохотали. Они, два брата, дурачились, как дети... Боролись, как мальчишки, катались по траве, спорили, желая перекричать друг друга... Взрослые - тоже дети, только скрывают это, - подумала я тогда. Потом все стихло. Шли молча. Медленно, почти задумчиво, катилась телега, укачивая меня... И вдруг отец мой запел задушевную протяжную песню *Аул кие*, а дядя Газизжан подхватил. Но не только он, а еще и теплый ветер уносил звуки песни то далеко в поле, то поднимал их высоко к кронам деревьев. А уж листья так шелестели, шептали эту песню, что по мне мороз пробежал мурашками и еще долго оставался в голове. Вскоре песня затихла. Отец и дядя Газизжан заметно отстали от телеги, шли и о чем-то тихо разговаривали.
Вдруг лошадь заржала и рванула вперед. Скрипучая телега едва успевала за лошадью, а вскоре и вовсе съехала с дороги. Я сидела, открыв рот, и испуганно оглядывалась назад. Лошадь неслась во всю прыть. Отец и дядя Газизжан изо всех сил бежали за телегой и кричали - Держись, не упади! Отпусти поводья! С перепугу я орала на все поле. Мои ромашки и васильки рассыпались по чернозему. Колесо телеги со скрежетом отскочило в сторону... И в это время меня поймали сильные руки отца. Дядя укротил лошадь. Все облегченно вздохнули. Руки отца дрожали, он обнял меня, и я впервые видела, как по его щеке катились слезы... А дядя Газизжан, желая меня успокоить, говорил все, что на ум приходило. Летом у нас жара,- говорил он,- речка рядом, рыбу за хвост ловим. Рыба в нашей речке такая крупная, что в ведро не лезет... Смотри, сколько цветов, ягод да коровьих лепешек...И рассмеялся. А зимой... Приезжай лучше зимой, потому что зимой рядом с нашим домом каждый год вырастает большая снежная горка. Она волшебная! Прокатишься - все карманы заполнятся конфетами, пряниками, орехами. И в валенки, и в рукавички набиваются сладости-ландринки, леденцы, ириски, красные петушки... Я смотрела на него во все глаза и верила, потому что я хотела, чтоб было так. А он продолжал утверждающе рассказывать, что все дети сбегаются к этой горке, чтобы прокатиться и наполнить карманы сладостями. Ты приедешь зимой? - спросил он. Да, конечно, я обязательно приеду, - обещала я ему...
Прошло уже более 50 лет, а я до сих пор верю, что есть такая горка, с которой съезжают деревенские ребятишки, набивая карманы сладостями-радостями! Мне очень хочется, чтоб была такая чудо-горка, которая всю жизнь будет дарить тайную надежду, неиссякаемую энергию, чудодейственную силу воображения и сладкие воспоминания детства.
Ступеньки в небо
Рано утром на солнечной опушке собрались маленькие лесные жители - муравей, бабочка, синичка. Они спорили о том, откуда начинается небо?
Первым заговорил веселый муравей, - Сегодня я поднялся на самый высокий стебелек и увидел небо. Оно было загадочным - в цветах, в зелени, в лучах солнца... Небо начинается с травы, - пояснил он.
Неправда,- возразила красивая бабочка,- оно начинается выше - над цветами, и оно такое ароматное, воздушное и цветное!
Нет, нет,- торопливо проговорила проворная синичка,- небо начинается выше деревьев, и оно такое голубое!
Этот спор случайно услышал пролетавший орел. Он расправил могучие крылья и взлетел к облакам. Нет, - громко крикнул он свысока,- небо начинается с гор. Оно такое высокое!
Мимо проплывало белоснежное облако и ласково сказало, - Не спорьте, друзья! Кто может посчитать ступеньки в небо? Небо у каждого свое - для муравья оно начинается выше травы, для бабочки - выше цветов, для птиц - выше деревьев, а для орла - выше гор. Небо бесконечно, - сказало облако и уплыло.
А где начинается твое небо?
Весна в белом
Белый шелк облаков
Проплывает над нами,
Эпизодами снов
В запорошенной раме.
В белом платье весна
Ветки вишен ласкает,
Поутру блеклый сад
Весь в цветах утопает.
Ароматом пахнет,
Закружит лепестками
И легко обручит
Цвет зари с небесами.
А мечта к облакам
Прикоснуться захочет,
На пороге весна
Ручейками хохочет. 16.03.10г.
Серебристые дожди
Серебристые по осени дожди,
Утопают в лужах листья-корабли,
И косынкой рыжей машет дальний лес,
Поднимая ворох листьев до небес.
Убегает тропка, прячась в горизонт,
Белые ромашки спрятались под зонт,
Камышей в костюмах строгих у пруда
Вовсе не пугает мутная вода.
Нас пленят с зарею ароматы трав,
Но не прячет осень свой капризный нрав:
То смеется солнцу, то всплакнет дождем,
Умывая листья новым серебром.
Зима
Алой кистью взмахнула заря,
Разукрасив полнеба цветами,
И чист, как слеза с алтаря,
Белый снег у меня под ногами.
Удивляет высокий полет
Снежных перьев, спадающих с неба,
Будто кто-то их раздает,
Как синичкам мы крошим хлеба.
В миг блаженства - прозрения час,
Каждый может к мечте приближаться,
Но для этого надо хоть раз
С головою в снегу искупаться.
И тогда вдруг душа оживет,
Предвкушая медовое лето,
И хрустальное счастье вернет...
Обожаю я зиму за это.
Лазурный берег
Рыжий апельсин коснулся моря,
Будто поцелуй твой на рассвете,
Крики чаек, парус, плеск прибоя…
Мы с тобой одни на целом свете.
Ты не знаешь, как измерить счастье?
Ведь оно, как золотая рыбка,
То блеснёт червонной позолотой,
То исчезнет, как с лица улыбка.
Может, знаешь, как любовь измерить?
Без неё нам грустно, мы тоскуем,
Кажется, любовь того достойна,
Чтоб её измерить поцелуем.
Южный ветер обнимает плечи,
И на белой шляпке треплет ленты...
Чтоб вернуться на лазурный берег,
Мы бросаем мелкие монеты.
Легенда о любви
Под покровом черной ночи
Шла царица, пряча очи,
Под навес седых вершин,
А в руке несла кувшин.
Серебрится тусклый свет,
То ли есть он, то ли нет,
Где же звезды и луна?
Непонятная страна…
В темноте под звон каменьев,
Драгоценных ожерельев,
В облачении страстной жрицы
Продолжала путь царица.
Виноградная лоза
Ей мешала, но она,
Ни на миг не сомневаясь,
Подходила, улыбаясь.
Платье дивное царицы
Самоцветами искрится,
Поступь легкая, как пух,
Ждал ее пастух Фарух.
Подошла, глаза смеялись,
Горы с небом целовались.
Вдруг как будто все взлетело,
Засверкало и запело.
Платье взвилось, как фонтан,
Обнажился гибкий стан.
В небесах наряд царицы
Расстелился, как жар-птица!
Там застыли самоцветы,
Бисер, стразы и браслеты,
Бусы, кольца и пойеты,
Разноцветные монеты…
Серьги, пояс, кружева,
Цепи, броши, жемчуга,
Аметисты и топазы.
Бриллианты и алмазы...
В вышине мерцают точки –
Это платье царской дочки.
Это ж надо так любить –
Царство небу подарить!
И с тех пор молва идёт,
Что любовь всегда живёт,
Никогда не умирает,
А напротив – расцветает!
Тот цветок из белых снов,
Лепестки из сладких слов,
Береги её, холи,
Все божественно в любви!
Берег моря
Далеко, за облачною далью,
Красный жемчуг солнца догорал,
И лучами поздними играя,
Берег моря нежно целовал.
Замки гор давно уже уснули,
Манит блеск мерцающей воды,
И следы песочные застыли
На подоле ласковой волны.
Тишина. Опустит ночь ресницы,
Тени их растают на заре,
Время так безжалостно уносит
Каждое мгновенье на земле. 27.07.05г.
Вечерний чай
Расписная вуаль на ресницах затона,
Тонкий месяц повис, будто ломтик лимона,
Заварю крепкий чай, намешаю варенье,
Обмакну взмах крыла своего вдохновенья.
Как еще далеко до румяной зарницы,
Свет далеких планет мне уже не приснится,
Но их блики мерцают в стаканчике чая,
Жду тебя каждый день, бесконечно скучаю.
Ночь купается в звездах одно лишь мгновенье,
А потом вдруг наступит рассвет, озаренье...
И на шторах цветы оживут, будто в мае,
Их коснется сквозняк в моем кухонном рае.
Чай давно уж остыл, как звезды пророчества,
Желтый обруч луны разделил одиночество.
Вдруг раскрылись глаза, мысль блеснула струною,
Это муза всю ночь говорила со мною.
Зачем тебе в небо...
Облака-аппликации в сини безбрежной,
Чуть прихвачены ирисом белым небрежно,
Задумчивый взгляд твой цепляет заплатки,
Зачем тебе в небо бежать без оглядки?
Там тишина, пустота, бесконечность,
Застывшие мысли, холодная вечность,
Нет ни росы, ни дождей и ни солнца,
Нет ни зари, ни цветов, ни оконца...
Ты не спеши в этот призрачный край,
Каждый клочок на земле - это рай!
Радуйся жизни, шагая вперед,
У каждого свой уготовлен черед.
И все же однажды вернешься домой,
Померкнет звезда над твоей головой,
Повесив пальто на согнувшийся гвоздь,
Уйдешь в небеса как непрошеный гость.
Назначайте себе свидание
Назначайте себе свидание,
Может, изредка, иногда,
По составленным расписаниям
Нас уносят куда-то года.
И себе не отказывай в малом,
Посиди, успокойся, дыши…
Жаль, что время, нам данное даром,
Мы размениваем на гроши.
Не щадим себя, не жалеем,
Устаем, а мечты – в небесах…
Опустить свои руки не смеем –
Крепко держим весь мир на руках.
Назначайте себе свидание,
Будь то в радости или в беде,
Это старт на пути к восхождению
В тонкий мир, к самому себе. 4.05.09г.
Печаль
В карнавальную ночь, еле-еле дыша,
Забежала печаль, тихо платьем шурша.
Очертания губ, очертания плеч
Не сулили любовь и таинственность встреч.
Но запела в толпе ее скрипка – душа,
И увидели, все как она хороша!
Соблазняя мечтой о несбыточных снах,
Ты лампаду зажгла далеко в небесах.
Оттого, веселясь, смотрим в синюю даль,
Где под сводом любви тайно бродит печаль.
Я кошка
Я кошка без хозяина, представьте,
Умна, красива, ласково пою,
Я грациозна, весела, игрива,
Сама себя порой не узнаю.
Я ноготки наточенные прячу,
Кусаться не посмею без нужды,
Предпочитаю знатных и богатых,
А остальные просто не нужны.
Любое общество украшу я собою,
Причем, двойную маску не сниму,
Пусть разразятся тысяча сто молний,
Я ничего в себе не изменю.
Охочусь я за легкою добычей,
То восхожу, то падаю со скал...
Мне непременно нужно, чтобы кто-то
Меня, кокетку, нежно приласкал.
Казалось бы, есть все: и дом, и дача,
И яхта на Каспийском берегу,
Свобода, роскошь, платье с бриллиантом,
Чего ж еще я пожелать могу?
Расчетлива, упряма, безрассудна,
В глазах моих блистает изумруд,
А если назовут меня счастливой,
Поверьте, они просто нагло лгут.
Созвездие Любви
Вдруг шелковая ночь к ногам упала,
Амура стрелы жарки перед боем,
С небес сошла Любовь, она земная,
И обручила сладким поцелуем.
Поднимет крылья ночь над мирозданьем,
Обнимет нас, закружит в сказках лета,
В созвездие любви мы превратились,
Царицу-ночь благодарю за это.
И лунным светом плечи освещая,
Святая ночь промчится в колеснице,
Оставив за собою шлейф надежды
И сладкую слезинку на ресницах.
Осеннее утро
Дождь целует листья на рассвете,
Безмятежно спит уже земля,
И седые нити паутинок
Красит солнцем вешняя заря.
В паутинках капли золотые,
В них каприз причудливых цветов.
Первые ноябрьские морозы
Затрещали серебром оков.
Замерзают сосны молодые,
И березки кутаются в плед,
Только осень, хитро улыбаясь,
Оставляет всюду рыжий след.
Подари мне, осень, разноцветье,
С пряным ароматом во хмелю,
Словно босоногая девчонка
Я еще страдаю и люблю.