Ньями раздевала ее какими-то рваными, ожесточенными движениями. Поджала губы и молчала так, словно именно Дани была виновата во всем происходящем.
А Дани стояла и рассматривала чудесное место, в котором очутилась: стены в мраморе, белые умывальники, посреди комнаты – большая, начищенная до блеска ванна, к которой подведены такие же блестящие трубы. В ванну лилась вода, над бортами поднимался ароматный пар, Ньями первым делом насыпала в воду разноцветных солей.
- Сейчас я вас искупаю, - наконец произнесла женщина, - потом мы вымоем ваши волосы. Вши есть?
- Нет, - выдохнула Дани и поняла, что краснеет.
В самые тяжелые времена, пока жила на улице, она старательно стриглась. Волосы отросли уже в замке Энц, а там уже была возможность следить, чтобы не завелись паразиты.
- Прошу прощения, - Ньями окинула ее пристальным взглядом, а затем вдруг покачала головой, - я не понимаю… почему он это сделал? Может быть, вы скажете?
Дани поежилась под испытывающим взглядом.
- Он сказал, что хочет, чтобы мне было плохо.
Глаза Ньями на миг расширились, было видно, что у нее что-то крутилось на языке. Но она лишь сжала губы и подвела Дани к ванной.
- Вы знаете, что это? Купались когда-нибудь?
- Конечно, купалась, - Дани сделалось чуточку обидно. Да ее что здесь, за зверушку держат? – Спасибо вам.
Она с наслаждением вытянулась в теплой воде, пахнущей розами, и закрыла глаза. Все еще не верилось в происходящее. И душа рвалась из золоченой клетки на волю, туда, где Ксеон.
«Опомнись, дурочка. Он тебя бросил. Использовал так, как ему нужно, и бросил».
Ей хотелось плакать, но слезы отчего-то высыхали, оседали пеплом сожженной любви на сердце. Интересно, что должно произойти, чтобы она выпустила из себя всю эту боль?
- Сядьте, я вымою вам голову, - твердо сказала Ньями.
Дани подчинилась, и покорно сидела, не шевелясь, пока женщина намыливала ей волосы, а затем смывала пахнущую карамелью пену.
- Вы очень красивая, - заметила Ньями, - но я все равно не понимаю господина Аламара.
- Может быть, вам он все объяснит.
- Я не могу спрашивать, - она покачала головой, - ведь я всего лишь прислуга, хоть и знаю его с того времени, когда он пешком под стол ходил. Но жениться только ради того, чтобы сделать человеку плохо… это как-то не похоже на него. Совсем.
- Значит, вы его тоже не знали, - не удержалась Дани, - он приказал повесить смотрителя замка Энц и его жену, хотя виновата была только я одна.
- И что же вы сделали, госпожа? – Ньями принялась намыливать ей спину.
- Я… в замке был узник. Он… знаете, он… никто так не относился ко мне, как этот узник. Но ему было плохо, он умирал. По крайней мере, так он мне говорил. И всего-то нужно было ослабить или расстегнуть ошейник, который застегнул господин Аламар. И вот… - Дани тяжело вздохнула. Каждое слово резало как нож, отхватывая по кусочку от кровоточащего сердца. – Я расстегнула ошейник, и узник сбежал.
- И такое бывает, - пробормотала Ньями, - что ж, вам его было так жаль, этого несчастного?
- Наверное, жаль, - Дани снова поняла, что краснеет, - я не знаю. Теперь уже не знаю. Но я счастлива, что принц Ксеон теперь на свободе. А то, что будет со мной… Всеблагий всех рассудит.
Рука с мочалкой замерла.
- Что… что вы сказали? Принц Ксеон?
- Да, - она понурилась, - увы. Вот как получилось.
- Вы отпустили на волю принца Ксеона, - произнесла Ньями, как будто не веря.
Дани кивнула.
И вскрикнула, когда сильные пальцы внезапно впились в волосы, резко дернули наверх.
Ничего не осталось от той доброжелательной Ньями, которая встретила ее у порога дома. Дани вдруг оказалась лицом к лицу с темным демоном. Смуглое лицо исказила ярость, делая его похожим на маску шамана с южных островов. Глаза метали молнии.
- Ах ты… ах ты тварь! – хрипло выкрикнула Ньями, - да я сама… сама тебя утоплю! Ну поди ж ты…
Руки соскользнули с бортиков ванны, в нос, в рот хлынула тошнотворно-теплая вода с привкусом железа. Дани как будто утратила власть над телом: оно билось, выгибалось, а голова… по-прежнему под водой. Перед глазами стремительно сгустилась тьма.
- Мама! – гул в ушах нарастал, легкие разрывались.
Дани шарила руками в попытке достать Ньями, но ловила лишь воздух.
А потом ее также резко дернули наверх.
Больно, за волосы.
Хватая воздух и одновременно давясь собственным воплем, Дани едва соображала, что Аламар подхватил ее под мышки и вытащил из ванной. Усадил на стул. Как будто издалека донесся его голос:
- Я запрещаю тебе, слышишь? Запрещаю пытаться убить мою жену. Это мое право, наказывать. Не твое. Если нарушишь приказ, я убью твоего сына. Поняла? А теперь пошла вон.
Дани поморгала, пытаясь сфокусировать зрение. Легкие горели, из носа текла вода вперемешку с кровью. Ее трясло так, что клацали зубы.
- Перестань, - брезгливо сказал Аламар, - нечего сопли разводить. В следующий раз будешь думать, кому и что говоришь.
- Я… - она закашлялась, - Ньями…
- Повторяю для слабоумных. Думай, что и кому говоришь.
В голосе звенел металл.
Перед глазами наконец перестали мельтешить цветные круги, и Дани посмотрела на Аламара.
Он сменил черный мундир на длинный стеганый халат, темно-бордовый. Влажные черные волосы рассыпались по воротнику и вились колечками. Брови сошлись к переносице, Аламар был очень, очень зол.
- Почему Ньями хотела меня убить? – хрипло спросила Дани, - я сказала ей, что из-за меня сбежал принц Ксеон. Но ей-то что принц сделал?
Инквизитор передернулся. А потом метнулся к ней, больно сжал за плечи и встряхнул. В светло-серых глазах билась, металась знакомая уже боль.
- Не смей упоминать здесь имя этого ублюдка, - прорычал в лицо, - не здесь. Не в этом доме.
Затем отстранился и, криво ухмыляясь, окинул Дани пристальным взглядом.
- Жаль, что Ньями не успела сделать то, что я ей поручил. Ну, ежели что, у нас есть целители.
- Что?..
- Поднимайся, - кривая ухмылка, - самое время исполнить супружеский долг, дорогая.
- Но… - из гола выполз сдавленный писк.
Нет, конечно же, Дани приблизительно знала, что это такое и как делается.
Но представить себя… с ним? И сразу же после того, как ее едва не утопили?!!
А до этого мечтала лишь о том, чтобы красиво очерченные, полные губы Ксеона коснулись ее. Мечтала… да и то не каждый день. Даже не осмеливалась. Какой жуткий оскал судьбы.
- В чем дело? – поинтересовался Аламар, - тебя смущает отсутствие маски? Пугают шрамы?
- Нет, - торопливо ответила Дани, - не пугают. Совсем.
- Тогда чего дрожим? Мне интересно, под принца ты с таким же выражением на мордахе ложилась?
Она замотала головой.
«Никогда…»
И жаль, что никогда. Потому что тогда ее первый раз случился бы с желанным мужчиной.
- Мне надоело ждать, - процедил Аламар, грубо подхватывая ее под локоть и стягивая со стула, - идем, жена, в спальню.
Дани не сопротивлялась. Без толку.
Едва поспевала за Аламаром, шлепая по деревянному полу. Вода стекала с волос, катилась ручейками по ногам и оставалась редкими лужицами на идеально чистом полу.
- Пожалуйста, - прошептала Дани, - не надо… так…
- А чего ты ожидала? – огрызнулся он, - вино и фрукты в постель? Лепестки роз? Или на что у тебя там фантазии хватает?
Мелькнула мысль о том, что на руке, за которую он ее волок, останутся синяки. Внутри все стянулось в тугой, болезненный узел. И шею под ошейником кололо, словно шипы в кожу впивались.
Дани съежилась, когда Аламар распахнул дверь и втолкнул ее в комнату. Она быстро огляделась, но не осмыслила ничего, кроме огромной кровати, застеленной шелковыми простынями.
- Ложись, - последовал приказ.
- Пожалуйста… господин Аламар…
- Заткнись, ложись и раздвигай ноги. С принцем как, приятно было?
Дани все же помедлила, за что и поплатилась. Одним стремительным броском Аламар опрокинул ее на кровать и снял халат. Вся левая половина его тела выглядела так, словно ее и правда терзали железные когти. А руку… что ж, рука, судя по всему, была оторвана. Или откушена.
- Не надо, - попросила она, - прошу вас.
- Дорогая, ты ж моя жена. Забыла?
Она сжалась в комок, глянула на Аламара. Тот неторопливо стягивал штаны. Дани зажмурилась.
«А как же покорность, присущая жене?» - лязгнуло в голове голосом жреца Всеблагого, который провел брачный ритуал.
«Не могу. Не могу-у-у-у. Отпустите меня… Мамочка!»
Она взвыла в голос, когда Аламар, почти не прилагая видимых усилий, уложил ее на спину и коленом развел ноги.
- Смотри на меня, - приказал хрипло, - чтобы знала, что я – не он. Смотри, ну же!
И больно сдавил скулы железными пальцами, вынуждая открыть глаза.
- Не надо, - прошептала Дани, уже понимая, что ее слова – все равно, что шум льющейся воды.
Что-то страшное надвигалось неотвратимо, ей хотелось снова зажмуриться, стать маленькой-маленькой, чтобы никто не нашел, но она смотрела и смотрела, и в какой-то миг ей показалось, что она видела когда-то Аламара. Когда-то давно. И был он совсем… другим… Но каким именно, Дани так и не поняла. Внизу полыхнуло болью, она закричала, пытаясь вырваться, она выгибалась и царапалась, пока, наконец, Аламар не поймал ее запястья и не вытянул руки над головой.
- Прекрати. Не вынуждай тебя бить.
Дани замерла под его взглядом.
Больно, да. Но она потерпит. В конце концов, на улице ее и не так бивали. Вон, до сих пор иногда голова гудит, словно большой медный гонг. Да и вообще, никто еще от этого не умер. Ну, а то, что в первый раз всегда больно, об этом она наслышана. Жаль только, что все это… вот так.
Она задумалась, отвлеклась от терзавшей ее боли. И как будто даже перестала что-либо чувствовать. Заледенела вся, закостенела.
В самом деле, можно и потерпеть.
Не сразу заметила, что дыхание Аламара сделалось рваным, затрепетало над ухом. Он пробормотал что-то и резко придавил ее всем весом своего тела, а затем, почти сразу, откатился в сторону.
Дани выдохнула с облегчением. Внутри саднило и болело, но уже меньше. Потрогала багровые синяки на запястьях. Вот это он, конечно, знатно ее схватил. Покосилась на лежащего рядом мужину и натолкнулась на пронизывающий взгляд. Похоже, Аламар снова был зол, и это казалось странным: подружки постарше всегда рассказывали Дани о том, что «после этого» мужчины всегда довольны жизнью, а особенно собой.
- Что? – резко спросил он.
- Ничего, - прошептала она и отвернулась.
Сразу накатил стыд. Дани села на кровати, потянула на себя простынь. Ей хотелось закутаться, закрыться от его режущего, словно нож, взгляда. Аламар поднялся, накинул халат, затем резко дернул за край шелкового полотнища. Дани снова осталась обнаженной.
- Идем, я отведу тебя помыться, - потянул ее за руку, - Ньями пока лучше не трогать.
И усмехнулся.
Дани, морщась от противной, надоедливой боли, кое-как поднялась. Посмотрела на постель – там осталось красное пятно. А потом поняла, что Аламар тоже смотрит на это пятно, и на его лице застыло совершенно неожиданное выражение растерянности.
Потом он перевел взгляд на Дани и криво улыбнулся.
- Ну что ж, дорогая, теперь ты моя жена. По-настоящему. С чем и поздравляю.
В его улыбке не было ни веселья, ни насмешки. Только затаенное страдание. Дани облизнула потрескавшиеся губы и ощутила на языке горечь пепла.
Аламар стянул с кровати плотное покрывало, опустил его на плечи Дани, укутывая, пряча ее наготу.
- Идем. Помоешься.
И, поддерживая за талию, вновь повел по коридору.
***
… Хуже всего стало утром.
Остаток ночи Дани пребывала в сладких грезах. Ей казалось, что рядом Ксеон, и что он бережно обнимает, прижимает к себе. Его горячие губы скользят от виска, по щеке, к шее, замирают долгим поцелуем где-то над ключицей, в то время как жесткие ладони скатывают вниз широкий ворот ночной сорочки.
- Не надо, ваше высочество, - пробормотала Дани, - вы оставили меня… я ведь не нужна вам, так? Все, что требовалось – это расстегнуть ошейник. Да и я теперь… замужем.
- Замужем? – Ксеон усмехнулся. Его пальцы игриво опустились на грудь, легким, порхающим движением очертили сосок, - не смеши меня, белочка. Никто не смеет претендовать на то, что принадлежит мне.
- Но… - она безвольно откинулась ему на плечо.
Грудь болезненно налилась, между ног стало горячо и влажно.
- Ты – моя, запомни, - он прикусил мочку уха, провел языком по чувствительной коже.
Чей это стон? Неужели – ее?
- Тебе понравится, - зашептал принц, щекоча дыханием шею, в то время как его пальцы весьма недвусмысленно выписывали узоры на груди, - тебе понравится принадлежать мне, моя девочка.
- Но я замужем за мастером Аламаром, - упрямо повторила Дани, - что ж вы раньше не думали обо мне?
- Не думал, - согласился принц, - но теперь подумаю.
Он скользнул рукой по ее бедру, поднялся выше, дотронулся до самой чувствительной точки, заставляя прогнуться.
- Еще, - прошептала Дани, - ваше высочество…
- Я же говорил, что понравится…
И сон взялся трещинами, словно оконное стекло, в которое попали камнем.
Задыхаясь, Дани вывалилась в мутное зимнее утро. Она лежала на широкой постели, совершенно одна. Тело горело. В широкое окно сквозь кисейные занавески лился блеклый свет.
Вскочив, она невольно охнула. В промежности, внизу живота по-прежнему неприятно саднило. Но – она хотя бы не была больше голой. Господин инквизитор снизошел и выдал ей длинную сорочку из тонкого шелка.
Потом Дани скрутило в приступе кашля. Она посидела, отдышалась, потрогала рукой лоб – он показался ей горячим. Или рука была чересчур холодной.
В то же время хотелось есть, что неудивительно: последний раз она перекусывала как раз перед тем, как расстегнула этот проклятый ошейник на шее принца. А после… ей как-то еды не предлагали. Ньями, вон, обещала молока налить, а вместо этого едва не утопила. Повезло еще, что Аламар оказался поблизости, хотя… тут неясно, что лучше: отправиться прямиком ко Всеблагому на небеса, или оставаться здесь и быть бесправной игрушкой чудовища.
Дани задумалась. Перебрала все события последних дней, пытаясь рассмотреть их беспристрастно, словно бусины.
Она помогла сбежать принцу Ксеону.
Попала в пыточную.
Стала женой верховного инквизитора.
Между прочим, наверняка он завидный холостяк, вернее, был таковым. Возможно, помойная крыса Дани должна только порадоваться?
Она засмеялась и снова зашлась кашлем, сухим, раздирающим нутро.
Да уж, радоваться было чему.
Инквизитор совершенно ясно дал понять, что сделает все возможное, чтобы Дани страдала и под конец сдохла в муках.
Да и верная служанка едва не утопила.
Чего еще ждать от столь дивного брака? Отравы в тарелке? Стекла в туфлях? Пыточных инструментов на супружеском ложе?
Дани со стоном провела пальцами по лицу. Наверное, было бы легче, потеряй она рассудок. Все казалось бы развеселым и смешным, а не так, как сейчас – тело ноет, болит, а сердце кровоточит, и рана, оставленная расчетливым принцем, не желает затягиваться и долго еще будет дергать противно, словно больной зуб…
Она вздохнула. Пробормотала, почему ты так со мной поступил?
И поднялась с кровати.
Снова кашель. Ноги дрожат, подгибаются.
Придерживаясь за стену, Дани дошла до двери, потянула за ручку – оказалось не заперто. Она задумалась. Что дальше-то? Можно продолжать лежать в кровати и притворяться спящей. Ждать, пока снова муженек пожалует? Нет уж, спасибо. Хватило вчерашнего.
А вот есть хотелось, и очень сильно. Желудок так и норовил свернуться улиткой, кишки пританцовывали, издавая привычное голодное урчание.
И Дани, покашливая, отправилась искать кухню.
Она вышла из комнаты, прикинула, что наверняка кухня расположена где-нибудь внизу, дошла до конца коридора и уперлась в узкую лестницу, которая вела вниз.
«Вот ты-то мне и нужна», – подумала Дани, осторожно ступая на скрипучие ступени.
Вскоре запахло дымом и чем-то съестным. От этого запаха перед глазами замельтешили противные мошки. Дани собралась с силами и пошла быстрее. Еще быстрее! Под конец она даже позабыла о том, как все болит, ноги сами несли навстречу запаху пищи. Вылетела на кухню и остановилась. У большой печи над кастрюлями колдовала сама Ньями.
«Теперь она меня захочет сварить в кипятке».
Один удар сердца.
Всего один, до того, как Ньями оторвала взгляд от содержимого кастрюли и увидела Дани.
Но улица накрепко вбивает в голову умение бороться за себя и выживать.
Почти одновременно они метнулись к стойке с ножами, но Дани оказалась проворнее, выхватила первый тесак, что попался под руку, выставила его перед собой.
- Только попробуй! Только попробуй, подойди! – выкрикнула и снова закашлялась.
Ньями прищурилась недобро, но все же попятилась.
- С дороги! – Дани решительно взмахнула ножом.
Ньями сделала еще шаг назад. Сложила руки на груди, всем своим видом показывая, что не собирается связываться с ненавистной голодранкой.
Оглядевшись, Дани увидела на столе нарезанный ломтями хлеб, схватила два куска и медленно попятилась к выходу.
- Завтрак через пол часа, - буркнула Ньями, опустив глаза.
- Сами его жрите, - огрызнулась Дани, - вместе с драгоценным хозяином! А то еще отравите!
- Зря вы так, госпожа, - пробормотала женщина, опуская руки, - не сдержалась я, простите.
- Зря? Не сдержалась?!! – Дани чуть воздухом не поперхнулась, - да иди ты… в задницу Претемному!
Ньями не шевельнулась, когда она вышла из кухни. Провожала укоризненным взором, но не сделала ни единой попытки напасть или отобрать нож.
Дани хихикнула. То-то же. Она, может, и не так сильна, как господин Аламар, но служанке себя в обиду больше не даст, это точно.
Силы покинули ее на пороге спальни. Задыхаясь и кашляя, Дани кое-как доползла до кровати, забралась под одеяло и принялась жевать отвоеванный хлеб. Он был белым, мягким и очень вкусным. Наверное, такой она ела в детстве, когда жила с матушкой и отцом. Напряжение схлынуло, и теперь ее потряхивало. Руки дрожали, пальцы немели.
И отчего-то Дани совсем не удивилась, когда на пороге появился ее дражайший супруг. В белой сорочке и черных свободных штанах. Без маски.
- Что, Ньями нажаловалась? – она храбро вздернула подбородок.
- Нож верни, - спокойно сказал Аламар.
Дани кивнула на столик рядом с кроватью.
- Берите. Он мне не нужен.
- Я тебя предупреждал, чтобы не выкидывала фокусов, - Аламар взял нож, покрутил его в руках, - предупреждал, что накажу.
- А в чем я провинилась? Кусок хлеба взяла? – внезапная сытость опьянила и придала смелости. К тому же, вот что он ей сделает? После того, что было, уже бояться совершенно нечего.
- Вставай, пойдем завтракать.
- Простите, милорд, - Дани в очередной раз зашлась в кашле, - простите. Я не могу выходить к завтраку в ночной рубашке.
Аламар поморщился. Затем сказал:
- Я пригласил портниху. Она пошьет тебе все, что захочешь.
- Чем это я заслужила такую милость? – Дани с досадой поняла, что вот-вот расплачется.
- Тем, что ублажила любимого мужа, - ухмыльнулся Аламар, - вставай, не дури. Не зли меня, Дани.
И развернулся, чтобы выйти.
А она… вспомнила, как этой ночью он привел ее в ванную комнату, выпутал из длинного покрывала и силой поставил в низкую лоханку, куда с потолка побежала теплая вода. Покрутил ее из стороны в сторону, словно деревянную куклу, пробормотал ругательства и вышел. Дани дрожащими руками смыла кровь с бедер, а потом долго стояла и плакала под горячими струями. Совершенно одна.
- Ненавижу! – сиплый вопль вырвался против воли, - ненавижу-у-у! Да чтоб тебя!..
И швырнула в широкую спину Аламара круглой подушкой с кистями.
- Что-о-о? – взревел он, оборачиваясь.
Дани и пикнуть не успела, как он схватил ее за запястья и рванул вверх, сдергивая с кровати.
- Отпустите! – взвизгнула она, - ненавижу вас! Вы больной ублюдок! На всю голову больной!
Аламар, тяжело дыша, уставился ей в глаза.
- Повтори.
- Больной ублюдок, - выпалила Дани, - можете делать со мной, что хотите. Я больше не боюсь!
Потеряв внезапно ощущение времени, она смотрела на искореженное шрамами лицо. Гладкая кожа была словно перепахана глубокими бороздами, кое-где явно выхвачены куски мяса.
«Кто ж его так? И почему он кажется мне знакомым?»
Аламар приблизил свое лицо вплотную к ее.
- Не боишься, говоришь? – прошептал.
И прислонился к ее лбу своим, прохладным.
- Да ты вся горишь, - он резко отстранился, отпустил руки, - а ну, живо в кровать. Сейчас пришлю Ньями.
- Не надо, - Дани огорошенно уставилась на него, не понимая, к чему такая смена настроения, - она меня отравит. Или задушит.
- Если не боишься меня, значит, будешь бояться Ньями, - ядовито заметил Аламар, - ты, похоже, в самом деле простудилась. Я пошлю за лекарем. Знаю одного такого…
- Подавитесь своим лекарем, - прошептала Дани.
Силы таяли как снег на весеннем солнце.
- Не дерзи! – рявкнул Аламар и быстро вышел, от души хлопнув дверью.
Дани осталась одна.
Похоже, и в самом деле заболела. Обруч на горле обжигал, тесня дыхание. Метка под волосами как будто раскалилась, жгла и жалила. Голова стремительно наливалась тяжестью.
Дани опустилась на постель и прикрыла глаза.
- Проклятый ублюдок. Но я выживу. Обязательно.
***
Сквозь туман она слышала голоса. Один из них принадлежал верховному инквизитору островного королевства Рехши, другой тоже был смутно знаком.
- Мастер, вы были моим учителем. Я вас уважаю… уважал безмерно. Но, должен признать, такого не ожидал. Да, не ожидал.
- Дела моей семьи тебя не касаются, - устало отозвался Аламар, - скажи лучше, каково ее состояние.
Пауза.
- Грудная лихорадка, мастер Аламар. Простудилась сильно. Ну, и по женским делам… Разрывов нет. Ну а то, что было… На всех заживает.
Дани мысленно застонала.
Всеблагий! Невидимый целитель осматривал ее там. А она в это время была, похоже, в беспамятстве.
- И все же я бы рекомендовал не беспокоить ее хотя бы несколько дней, - добавил целитель.
- Хорошо. – Скрипнула мебель, как будто кто-то поднялся со стула, потом раздались звуки неторопливых шагов.
- Я никогда не знал вас… таким, - задумчиво проговорил целитель, - что с вами, мастер?
- Ровным счетом ничего. Это тебя не касается.
- Неразумно и недостойно мстить несчастной сироте, которую некому защитить.
- Пусть принц Ксеон вернется и попробует.
- Но вы же понимаете, что не вернется и не попробует. Она должна была погибнуть, как только расстегнула ошейник.
- Не погибла, как видишь, - слабая усмешка в голосе, - и это меня тоже беспокоит. Я бы сказал, куда больше, чем ее состояние.
Воцарилась тишина.
Дани лежала неподвижно, но ощутила, как над ее распростертым телом будто горячий воздух катается. Сперва к ступням, задержался там, потом – наверх, к лицу.
- Жаль, что у меня не было возможности воспользоваться опознавателем раньше, - глухо произнес целитель, - многих проблем удалось бы избежать. Но кто думал, что девчонка, подобранная на помойке, обладает Даром.
- Что за Дар?
Дани почти представила себе, как Аламар подобрался, напрягся, словно ягуар перед прыжком.
- Не могу сказать. Но что точно и достоверно известно, что энергетический контур разомкнут на уровне головы. Так что вы могли и не надевать на нее ошейник, мастер. Она и так ничего бы не сделала.
- С ошейником надежнее, - хмыкнул инквизитор, - давай перевернем ее и посмотрим, что именно разомкнуло контур. Любопытно, в самом деле. Заклинание, наложенное на ошейник принца, должно было обратить в кучку пепла любого, кто бы к этому ошейнику прикоснулся. А эта девка уцелела. Я хочу знать, это я оплошал, или же… все дело в ней?
Дани приоткрыла глаза, и сей же миг ей захотелось провалиться со стыда куда-нибудь сквозь подушку. Ну конечно! Было бы странно, если бы голос лекаря не показался знакомым. Она ведь с этим лекарем долго жила бок о бок в замке Энц.
У кровати сидел Эльвин, в белоснежной рубашке с кружевным жабо, в сюртуке из прекрасного сукна, стриженный по последней моде, тщательно выбритый. Сидел – и сочувственно смотрел на нее.
- Дани! – едва завидев, что она открыла глаза, он сразу отложил в сторону какой-то колючий шар, видимо, артефакт.
Она хотела ответить, но вместо этого закашлялась. Кровь бросилась к щекам. Стыдно-то как. Эльвин осматривал ее… всю. Эльвин, к которому она относилась примерно как относятся к старшему брату.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил он, беря ее за руку и нащупывая пульс. Увидел синяки на запястьях, глянул вопросительно.
- Сносно, - она отвела взгляд.
Не рассказывать же, в самом деле, что господин инквизитор весьма груб со своей женой.
- Дани, ты можешь сесть? – Эльвин наклонился к ней. От него пахло дорогим одеколоном и табаком.
- Конечно, она может сесть, - ответил за нее Аламар, - еще утром она скакала по дому с ножом. Так что какие-никакие силы наверняка остались.
Как раз в этот миг дверь беззвучно отворилась, и в комнату величественно вплыла Ньями с подносом.
- Куриный бульон для госпожи.
- Хорошо, очень хорошо. Давайте сюда, - Эльвин заглянул в глаза, - Дани, тебе нужно поесть, хотя бы немного. Поешь.
Она только головой замотала.
- Я не буду это есть. Унесите.
- Но что-то тебе все равно придется есть, - Аламар взял из рук Ньями поднос, подошел к кровати, - не дури. Ты мне нужна живая и здоровая.
Дани втянула голову в плечи.
- Я не буду есть то, что приносит эта… она меня пыталась утопить, теперь наверняка отравы подсыпала.
Эльвин ошарашенно уставился на Аламара.
- Это правда?!!
Инквизитор, все еще держа на весу поднос, пожал плечами.
- Ну да. Моя шибко умная жена рассказала Ньями о том, что натворила. Ну, как ты понимаешь, после этого Ньями было уже сложно остановить.
- Бред какой-то, - Эльвин покачал головой, - это все неправильно, мастер. Неправильно отыгрываться на девчонке. Самому-то не противно?
- Я тебя позвал не для того, чтобы выслушивать проповеди, - голос зазвенел натянутой тетивой, - если мне понадобится облегчить душу, я знаю, куда обратиться.
С грохотом поставил поднос на столик.
- Ты будешь это есть, жена моя. Или я тебе волью это в глотку собственноручно.
Дани съежилась.
- Так, подождите, мастер Аламар. Давайте хотя бы до конца выясним, что разорвало контур.
Аламар фыркнул и ничего не ответил. Эльвин повернулся к ней. Каким элегантным он казался сейчас! Белокурое божество, сошедшее с древних фресок. Не просто так по нему сохла тетка Джема, которой… впрочем, которой и нет сейчас в живых. М-да.
- Дани, ты можешь сесть? – негромко спросил он, - мне нужно осмотреть твой затылок.
Ну вот. Сейчас все увидят метку, сообразят, что перед ними еще одна темная ведьма с даром менталиста и… что тогда?
Но деваться некуда. Дани прекрасно понимала, что, начни сопротивляться, Аламар ее скрутит силой и все равно посмотрит.
Вздохнув, она села, провела рукой по влажным волосам и наклонила голову, разделяя их на пробор.
Эльвин поднялся со стула, навис над ней, разглядывая.
- Мастер Аламар, подойдите-ка. Это очень любопытная штука. Вроде как печать сокрытия и связывания Дара. Я знаю только одного мага-контролера в нашем королевстве, который может такое сделать.
- Мм? – Дани поняла, что Аламар тоже склонился к ней.
А потом произошло непонятное.
Издав утробный рык, инквизитор подхватил тарелку с бульоном и запустил ей в стену. В следующее мгновение он сгреб Дани за ворот, тряхнул как следует. Глаза совершенно безумные, и самого колотит, почти мотает из стороны в сторону.
- Ты! Ты-ы!..
- Аламар! – Эльвин схватил его за руки, пытаясь оттащить от оцепеневшей Дани, - прекратите! Да что ж это…
- Ну почему-у-у-у?!! Почему? – инквизитор отпустил Дани, несколько мгновений сверлил ее совершенно ошалелым взглядом, лицо перекошено и сделалось мертвенно-бледным. Шрамы как открытые раны, багровые на коже землистого оттенка. Затем вдруг инквизитор сорвался с места и выскочил прочь из комнаты.
Дани моргнула. Вдохнула поглубже.
Эльвин перевел взгляд с нее на стекающий по беленой стене бульон. Покачал головой.
- Я не понимаю. Таким я его еще никогда не видел. Что это на него нашло, а?
- Не знаю, - она впервые прямо взглянула на Эльвина, - но я рада, что хотя бы тебя он не повесил.
- Да уж, - пробормотал Эльвин, - я так и не понял, что это за финт был с женитьбой. По отчетам ты скончалась, не перенеся допроса второй степени, Дани. Тебя больше нет в живых.
- Это… мало кого обеспокоило бы, в самом деле, - она попыталась улыбнуться.
Выходило, господин инквизитор замел следы.
Для всех она мертва… И значит, с ней можно делать все, что хочешь.
- Погоди, - вдруг сказала она, вспомнив, - но брачный обряд… Его проведение заносится в архив. Значит, я как-то там записана?
- Надо будет посмотреть, - Эльвин внимательно смотрел на нее, потом вздохнул, - Дани… скажи… тебе совсем невыносимо здесь?
Она шмыгнула носом.
Внезапно накатилась усталость. Хотелось броситься на шею Эльвину, прижаться щекой к его дорогому сюртуку, испачкать слезами его прекрасную рубашку, и, рассказать… Все рассказать.
Но ведь такое не рассказывают мужчинам.
Тем более, что он и так все видел, раз осматривал.
- Бывало и похуже, - буркнула Дани, - что уж теперь…
- Принц заморочил тебе голову, - прошептал Эльвин, - сволочь последняя.
- Не надо. Не называй его так.
Эльвин дернул бровью.
- Дани… - прошептал едва слышно, - ты…
- И сейчас его люблю, - ответила она, - я рада, что он на свободе.
С грохотом распахнулась дверь. Дани уставилась на Аламара, а потом бочком-бочком – отползла на дальнюю сторону кровати. Выглядел инквизитор так, словно вернулся с того света. Ни дать, ни взять, мертвец. Только глаза полыхают.
- Эльвин, иди вон, - голос его прошелестел подобно опавшим листьям, - мне необходимо… поговорить с моей дорогой супругой.