Попов А.И. Набег отряда И.С. Дорохова на Смоленскую дорогу

// Военно-исторический журнал. 2002. №8. С.72-77.

Одной из характерных особенностей Отечественной войны 1812 года было применение русской стороной партизанских действий. Первым крупным делом партизан стал налет отряда генерал-майора И. С. Дорохова на Смоленскую дорогу возле с. Перхушкова.
По мере наступления на Москву Наполеон все более растягивал свои коммуникации, выделяя войска для их прикрытия: в Можайске был оставлен 8-й (вестфальский) корпус, который выставил гарнизоны на станции Щелковная (капитан Бретхауер с сотней солдат 2-го легкого батальона), в Кубинском и Вяземах (100 человек под командой капитана Вольфа){1}. Коммуникационная линия французской армии между Смоленском и Москвой стала главной мишенью для партизан. 4 сентября* М.И. Кутузов сообщал императору Александру I: «Я принимаю теперь в операцию со всеми силами линию, посредством которой... партиями моими буду пересекать всю линию неприятельскую, растянутую от Смоленска до Москвы, и тем самым, отвращая всякое пособие, которое бы неприятельская армия с тылу своего иметь могла, надеюсь принудить его оставить Москву»{2}.
Тем временем Наполеон ожидал подхода подкреплений. Еще 2 сентября он приказал смоленскому генерал-губернатору Л. Барагэ д’Ильеру сформировать и направить в Москву две маршевые колонны{3}, а 6 сентября – вывести из Москвы русских пленных.
Между тем Кутузов начал выполнять свои обещания. 8 сентября, по подходе армии к Красной Пахре, он приказал генерал-майору И.С.Дорохову ночью выступить с вверенным ему отрядом, «состоящим из трех казачьих полков, одного гусарского, одного драгунского и полуроты конной артиллерии, к стороне Можайской дороги в направлении на село Перхушково, в 27 верстах от Москвы лежащее», и, основываясь на данных разведки, «сделать нападение, стараясь наиболее истреблять парки неприятельские».
Тем временем по Смоленскому тракту шло оживленное движение. 9 сентября двигался к Москве вюртембергский транспорт с боеприпасами под командой капитана Викеде. К нему присоединились около 500 выздоравливающих вюртембергских солдат, а также лейтенанты Ф. Кауслер и Х.В. Фабер дю Фор. Последний делал по пути зарисовки{4}. В тот же день из Можайска выехали раненые генералы Ж.Д. Ком-пан и Ф. Тест в сопровождении хирурга Трасту.
«По собрании моего отряда вчерашнего числа, – писал Дорохов генерал-лейтенанту П.П. Коновницыну, – выступил из селения Десна в 6 ч пополудни и, прибыв на Боровскую дорогу к селению Шарапово за полночь, где, узнав, что по оной идет из Смоленска много обозов, отрядил для разведывания партию, состоящую из 40 человек казаков под командою сотника Юдина»{5}. Войска получили короткий отдых, а для связи с армией Дорохов расставил этапами казачий полк войскового старшины Г.Г. Мельникова 4-го. Дорохов далее писал, что утром 10 сентября Юдин «отследил в селе Перхушкове неприятельский обоз с большим прикрытием, на что и послано от меня еще две сотни казаков и два эскадрона лейб-драгун. Но сей храбрый офицер, не дождавшись еще подкрепления, ударил перед рассветом на деревню, переколол довольное количество, взял в полон 2 капитанов, 5 человек офицеров и 92 человека нижних чинов и, когда некоторые к защищению своему разбежались по сараям, то он зажег оные и поднял на воздух 36 фур артиллерийских с снарядами, с коими сгорело множество людей и лошадей»{6}.
Тем временем на подкрепление к Юдину спешил отряд из 150 казаков, 4-го и 5-го эскадронов лейб-гвардии драгунского полка под начальством полковника К.К. Сиверса 1-го. Подойдя ранним утром к большой дороге, Сиверс бросил свою кавалерию на «арьергард, прикрывающий парки, взяв в плен 6 человек офицеров и 97 человек рядовых, остальные же переколоты, и сжег также более 20 фур с снарядами». По словам Дорохова, «майор граф Салагуб 10-го числа послан был от меня с 150 казаками в партию на Можайскую дорогу, взяв пленных, бывших в прикрытии пушечных 20 ящиков, кои им сожжены. Там же отбил большое количество неприятельского обоза».
Свидетелями этого нападения стали вюртембергские артиллеристы. «На рассвете, – писал Кауслер, – все те деревни с их усадьбами были атакованы неприятельскими кавалерийскими отрядами и все, кто не смог убежать, были пленены или уничтожены. Личный состав артиллерийского резерва, не ведая обо всем этом, утром направился из деревеньки к -72- парку, когда недалеко от последнего услышал позади себя стрельбу и увидел устремившихся на него в величайшем беспорядке и спешке карабинеров, драгун, гусар, преследуемых неприятельской кавалерией, и сразу затем был увлечен этим потоком к дороге»{7}. Пока происходили эти горячие стычки на большой дороге, Дорохов обнаружил: «Боровская дорога вся наполнена неприятельскими мародерами, посланная от меня партия по сей дороге к Москве не находит более ничего, и оных (мародеров) собирают. Также, по слухам пленных, что будто бы в Можайске стоит 8-й корпус дюка Добрема под командою генерала де Ламберта». В Можайске действительно стоял вестфальский корпус под командой генерала А.Жюно, герцога д’Абрантес; кроме того, к городу подошла маршевая колонна генерала Л. Данлу-Вердюна. Далее Дорохов сообщил Коновницыну: «Генерал Ланюс прошел, как утверждают пленные, вчерась к Москве с пятью тысячами и сорока пушками. Но сейчас я получил известие, что большое число пехоты и пушек находится от меня к Москве не далее 13 верст, почему я и думаю, что это генерал Ланюс. Я скрыл себя и не буду его беспокоить. Пребывание мое между деревнями Шараповой** и Перхушковом. Елисаветградского гусарского полка партия по Боровской дороге к Москве взяла еще 15 человек пленных». Партия Сиверса также не оставляла противника в покое.
Итак, к полудню 10 сентября налеты русских на большую дорогу прекратились, Дорохов выяснил расположение и силы неприятеля, о чем и написал в следующем рапорте Коновницыну: «Пятитысячной корпус с большим числом орудий открыт и остановился на ночлег от меня в верстах 15. Если его неосторожность позволит мне что-либо сделать, то я не упущу». Получив это сообщение, Кутузов написал царю: «Генерал_;Дорохов рапортует сейчас, что он открыл по дороге от Можайска к Москве корпус, состоящий из пехоты, конницы и артиллерии генерала Ланюса». Результатом первого дня поиска было уничтожение двух эскадронов маршевой кавалерии, истребление 86 зарядных фур, взятие в плен 2 штаб-, 9 обер-офицеров, 450 нижних чинов; были перехвачены 3 курьера, отбито 6 пудов церковного серебра.
Вести о нападении русских достигали и Москвы. А. Бертье писал, что после получения первого сообщения о налете примерно 30-40 казаков (т.е. партии Юдина) Наполеон направил майора М.Л. Летора «с двумястами пятьюдесятью драгунами на дорогу в Можайск... Майор Летор имеет приказ останавливать всю маршевую кавалерию, так что у него вскоре будет от полутора до двух тысяч человек, с которыми он прикроет дорогу». Затем поступили сообщения о налетах отряда Сиверса: «Пятьсот-шестьсот казаков, "которые опустошили дорогу на Можайск, причинили нам много вреда; они взорвали пятнадцать зарядных ящиков и взяли два эскадрона маршевой кавалерии, то есть около двухсот лошадей». Получив эти сведения, Наполеон «приказал генералу Сен-Сюльпису отправиться со всеми своими драгунами, чтобы поддержать майора Летора, если это будет необходимо»{8}.
Б. Кастеллан записал, что Наполеон выдвинул по дороге на Можайск гвардейскую кавалерию. «Это движение было вызвано 50 казаками, которые в 20км от Москвы захватили обоз зарядных ящиков артиллерии. Эти казаки подожгли с двух концов деревню и взорвали 15 ящиков, захватили 50 канониров и солдат обоза; трое сбежали и, прийдя, рассказали об этом случае. В тот же день был захвачен авангард генерала Ланюса из 460 человек, шедший из Смоленска». Генерал П. Бертезен вспоминал, что русские, осмелев от первых успехов, «дерзнули атаковать значительный артиллерийский обоз, который эскортировала бригада Молодой гвардии генерала Ланюса. Хотя они были отбиты и ретировались в лес, но два маршевых эскадрона, которые составляли часть этого конвоя, углубившись в сторону для поиска продовольствия, позволили ночью захватить себя врасплох и были пленены»{9}.
Однако, как видим, Наполеон еще считал нападения казаков не столько опасными, сколько досадными. Партизаны действовали небольшими партиями, поэтому он не знал точной численности отряда Дорохова и выслал из Москвы столь незначительные силы, причем тех, кто был, под рукой — гвардейских драгун, а не линейную кавалерию. И все же движение по дороге было приостановлено.
Согласно приказу об отправлении пленных капитан Зизак выступил со 2-м легким батальоном Для их конвоирования, но вернулся обратно. «Когда 22 сентября***, – пишет -73- капитан Линсинген, – наш батальон с 1000 пленных хотел возвратиться в Можайск, один французский офицер сообщил, что русские прервали сообщение с Можайском и что против них выступил французский отряд. По приказу сверху мы возвратились назад на прежний бивак». До вестфальцев дошел слух, что «был захвачен французский артиллерийский обоз из 13 зарядных ящиков вместе с несколькими орудиями и генералом, ехавшим с военным эскортом». Тогда же капитан фон Барделебен сообщил, что заняла Перхушкове столь крепкую оборонительную позицию, что ему «нет нужды опасаться роящихся вокруг казаков». Видя готовность неприятеля к отражению атаки, Дорохов на нее не решился. «Утpoм 23-го, – пишет Кауслер, – справа показались большие линии кавалерии, в которой вскоре признали неприятельскую, Она ограничив лась, однако, незначительной перестрелкой, так как увидела подходящие от Москвы подразделения драгун и улан гвардии. Но когда последние к вечеру поехали далее вправо в лес, атаки казаков на парк стали серьезнее, равно как и справа в лесу, где в удалении слышалась сильная перестрелка; но они были встречены гвардейским батальоном, выздоравливающими 25-й дивизии и артиллерией столь сильно; что отступили и наконец исчезли за горизонтом». Итак, утром к месту назначения прибыл отряд Летора, а к вечеру – прочие эскадроны гвардейского драгунского полка{10}.
Генерал Тест, ехавший в Москву, вспоминал: «в момент перевязывания раны генерала Компана вдруг послышалась оживленная канонада в одном лье позади нас и нам доложили о приближении неприятельской партии... Час спустя мы повстречали войска дивизии Брусье, высланные для обеспечения безопасности коммуникаций. Мы сделали остановку и около полудня узнали от солдат обоза, которые шли по местности справа от дороги, что они принадлежали к артиллерийскому обозу под командой генерала Ланюса, что голова обоза прошедшей ночью была атакована и приведена в беспорядок множеством русских кавалеристов, которые захватили несколько пленных и разграбили несколько повозок.
После нескольких попыток атаковать противника у Перхушкова Дорохов послал в лес партию майора О.Ф.Розена, который «сжег до 20 неприятельских пушечных ящиков». Всего же в тот день русские кавалеристы взяли в плен 5 офицеров и 97 солдат. «С наступлением ночи, – пишет Кауслер, – парк 25-й дивизии получил приказ выступить в Москву, чтобы, судя по всему, ценою его выяснить, безопасна ли дорога. Дождливая ночь благоприятствовала этому предприятию; парк прибыл 24-го утром к Москве целым и невредимым, в то время как прочие парки, дожидавшиеся сообщения, как пройдет вюртембергский, выступили слишком поздно, на марше были атакованы и рассеяны»{11}.
О том, что предпринял далее Дорохов, остается доподлинно неизвестно из-за отсутствия его донесения о деле 11 сентября. Вечером, стянув свои силы, Дорохов отступил на юг к с.Брюхову, расположенному между Можайской и Боровской дорогами. Преувеличив силы противника, он спешно отправил в главную квартиру казачьего офицера с личным докладом командующему: «Сегодня же открыл я по Можайской дороге до 4000 пехоты, которая идет из Смоленска с парками артиллерии и орудиями, которая и находится в с. Перхушкове, и 15 эскадронов кавалерии, пришедших к ним навстречу из Москвы, что и принудило меня от Можайской дороги отступить...»
Вечером Дорохов получил приказание генерала от инфантерии Л.Л. Беннигсена провести на следующий день «диверсию против неприятеля одновременно с производством Милорадовичем атаки французского авангарда Мюрата». Дорохов доложил о невозможности исполнения этого приказа. Со своей стороны Наполеон, явно под впечатлением налетов партий Дорохова, велел написать Л.Барагэ. д’Ильеру и Жюно инструкцию о порядке следования обозов. Каждый транспорт должен был следовать сомкнуто, на биваках располагаться в каре вокруг обоза и ни под каким предлогом не разделяться. Каждый обоз должен был иметь эскорт не менее 1500 человек. Это распоряжение было вывешено у комендантов этапных пунктов по всей коммуникационной Линии{12}. 12 сентября Наполеон велел написать Сен-Сюльпису: «Я придаю большое значение сохранению свободной дороги из Можайска в Москву... Необходимо, чтобы он постарался узнать, имеются ли еще разрозненные казаки, чтобы их преследовать... Полковник Летор -74- отправится сегодня вечером или завтра утром; он будет постоянно иметь один патруль на дороге»{13}. Очевидно, французы по-прежнему воспринимали отряд Дорохова лишь как отдельные казачьи партии, полагая, что несколько сотен кавалеристов смогут с ними справиться. Это заблуждение имело для них весьма печальные последствия...
13 сентября, исполняя приказ Наполеона, Сен-Сюльпис для рекогносцировки выслал 200 драгун гвардии под командой майора Л.И. Марто и сводный батальон подполковника А. Схюрмена, состоявший из 140 голландцев 3-го батальона 33-го полка легкой пехоты, 80 «дунайских рабочих» и 83 хессенских лейб-гвардейцев капитана Хофмана. Драгуны шли в авангарде, пехота следовала за ними в колонне. «В 6 часов утра, — пишет Хофман, — этот отряд из 300 пехотинцев и 200 кавалеристов выступил, чтобы, как было приказано, отыскать казаков. Направились вправо от дороги и прошли два часа через лес, когда наткнулись на свободное пространство в лесу, в середине которого на удалении примерно получаса пути лежала деревня, позади которой, а также на другой стороне лесной опушки увидели сильную колонну неприятельской кавалерии, примерно в 2000 коней». Когда отряд приблизился к лесу, Схюрмен предложил Марто выслать вперед часть пехоты, чтобы обезопасить движение, что и было сделано. Через пару часов они услышали выстрелы и обнаружили на опушке леса противника. «Тот располагался на равнине, выстроившись полукругом, – пишет Х.П. Эвертс, – два его крыла прислонялись к лесу. Это была только кавалерия, силу которой, насколько можно было определить на расстоянии, можно было оценить в 4000 человек»{14}.
Хофман пишет, что «гвардейские драгуны отбили выехавшие вперед толпы казаков и, не останавливаясь, продвинулись вперед вплоть до деревни. Батальон же остановился на опушке леса и развернулся. Едва это произошло, как полковник Марто прислал ему приказ следовать сомкнутой колонной на деревню, что тотчас и по возможности быстро было исполнено». По словам Эвертса, «понимая, что удачный исход дела зависел от овладения этой деревней, Схюрмен двинулся быстрым шагом в эту точку и прогнал неприятеля, который там находился. В то время, когда это происходило, полковник и его драгуны выдвинулись вперед и атаковали левое крыло русских».
Тем временем часть русской кавалерии выдвинулась во фланг колонны, оставаясь, однако, на некотором удалении от нее. Марто это не остановило, и его драгуны пронеслись за деревню. Батальон же достиг деревни, состоявшей из широко разбросанных хижин, и занял ее без особых усилий. Центр и правое крыло русской кавалерии устремились вперед, отрезая драгунам путь к отступлению. Последние, атакованные в левый фланг и в тыл превосходящими силами, в одно мгновение были смяты, частью изрублены и обращены в бегство. По словам Дорохова, полковники С.А. Хилков и П.Ф. Андреев были посланы в тыл неприятеля с вверенными им эскадронами, при этом Хилков «атаковал кавалерию, шедшую в атаку на него, врубился в оную, что и было причиною к уничтожению всего отряда». Майор Розен, как писал далее Дорохов, «по приказанию моему ударил быстро и храбро неприятелю во фланг и отбросил оного». Пехота же Схюрмена «вышла из деревни, чтобы поддержать драгун, насколько это было возможно. Но это было в тот момент уже невыполнимо. В несколько минут все драгуны были изрублены». По словам Хофмана, вместо того, чтобы вновь собраться под прикрытием своей пехоты, драгуны понеслись к северу, чтобы поскорее достичь леса, откуда они прибыли. Они бросили пехоту на произвол судьбы, и пехотинцы встретили остатки их только в Вяземах{15}.
Когда Схюрмен остановился примерно посреди равнины, вся русская кавалерия, которая к тому времени покончила с драгунами, бросилась на его пехотинцев, построенных в каре. Отбивая атаки казаков, каре Схюрмена двигалось к лесу. Дойдя до него, Схюрмен, по словам Хофмана, «скомандовал отступление, которое было предпринято в каре. Для того чтобы спокойно сформировать каре, на фланги были высланы стрелки для отражения носящихся вокруг дерзких казаков; на правый фланг был послан лейтенант Зейд с 18 гвардейцами 1-го батальона». Последний «тотчас был атакован казаками, отрезан -75-, и поодиночке сражавшиеся люди, несмотря на храброе сопротивление, причем отдельные защищались штыками, были взяты в плен вместе с лейтенантом Зейдом». По словам Дорохова, эскадрон полковника Андреева «бросился на пехоту и поразил оную», майор Елисаветградского полка М.П. Алексики «ударил с эскадроном на часть отделившейся пехоты и изрубил оную», майор граф Гудович «собрал казаков, заехал в тыл ретирующейся стройно неприятельской пехоты, ударил в оную и истребил более 100 человек». Командир Елисаветградского полка полковник Г.А. Шостаков «личною своею храбростию поощрял своих подчиненных». В бою отличился также квартирмейстерской службы капитан Краузе.
По словам Схюрмена, «русские ссадили с лошадей часть своих кавалеристов, чтобы те сражались пешими со своими карабинами. Таким образом, они ранили и убили некоторое число наших людей. В то же время они разместили два эскадрона своей кавалерии перед лесом, чтобы закрыть вход туда нашей пехоте, и, кроме того, они вывезли в интервалы свою артиллерию; она тотчас начала вести обстрел каре. Полковник, понимая, что он наверняка погибнет, если не пробьется в лес, решил атаковать в штыки те два эскадрона, которые преграждали ему проход. Это движение было исполнено столь решительно, что наши полностью обратили русских в бегство и захватили лес, где они смогли затем провести свое отступление ко дворцу Голицына». Хофман пишет, что противник «сумел послать вослед только три картечных выстрела, вследствие чего, однако, было ранено много людей». По достижении леса остатки отряда Схюрмена уже беспрепятственно добрались до Вязем{16}.
Однако потери рекогносцировочного отряда были значительны. Пехота из 300 человек потеряла 2 офицеров и 120 солдат, в том числе отряд Хофмана – 35-38 человек. Свои потери Дорохов определил так: полковники Сивере, С.А. Хилков, Гудович и «нижних чинов убито и ранено 25 человек, лошадей убито до 50». Б.М. Колюбакин заметил, что эти сведения не полны, так как только три эскадрона гвардейских драгун потеряли 3 офицеров, 4 унтер-офицеров, 38 рядовых, 55 лошадей{17}.
А. Коленкур вспоминал, что в тот день гвардия потерпела «маленькую неудачу», которая «была неприятна императору не меньше, чем проигрыш настоящего сражения». Французы лишь теперь осознали, что имеют дело с большим русским отрядом, который насчитывал более 3000 человек.
Результат этой так называемой разведки, – считал Ф. Саброн, – стал для императора очень большим разочарованием не только из-за серьезных потерь, которых при более разумных действиях по большей части можно было бы избежать, но особенно потому, что стало достаточно ясно, что только сильное прикрытие коммуникационной линии позади Москвы было в состоянии защищать ее и держать открытой». Русские же, воодушевленные этим успехом, стали таким способом наносить все больший и больший ущерб французам.
14 сентября Наполеон, раздосадованный поражением гвардейских драгун, приказал выслать на Можайскую дорогу гвардейских конных егерей К.Э. Гюйо. Е.Богарнэ отправил две бригады баварских шеволежеров и 14-ю пехотную дивизию генерала Ж.Б. Брусье. В тот день баварская дивизия генерала М. Прейзинг-Мооса (700 коней и батарея К. Видеманна) дошла до Перхушкова, которое было занято сотней вестфальских пехотинцев. 14-я дивизия осталась в одном лье позади у д. Акашёво, а между ней и баварцами у д. Юдино находились егеря генерала Гюйо. Бертье сообщил в тот день Бессьеру, что наряду с его собственным наблюдательным корпусом теперь образован и «другой обсервационный корпус, составленный из гвардейских драгун и тысячи пехотинцев, находящихся в замке князя Голицына, где ночевал император... Генерал Сен-Сюльпис находится с гвардейскими драгунами во дворце князя Голицына; что генерал Гюйо с егерями гвардии, шестью орудиями, двумя бригадами баварской кавалерии и дивизией Бруссье 4-го корпуса находится на полпути из Москвы во дворец князя Голицына».
Итак, Наполеон сконцентрировал в районе Больших Вязем пять пехотных и восемь кавалерийских полков с артиллерией. По словам А. Фэна, «отряды, которые один за другим отправлялись к Можайску, образовали почти что армейский корпус. Генерал Ф.Орнано получил верховное командование»{18}. Однако русских партизан в этом районе уже не было. Дорохов препроводил в главную квартиру пленных (4 офицера и 287 нижних чинов) и представил «реляции о происходившем деле, в коем совершенно разбиты драг[унские] гвард[ейские] эск[адроны] неприятельские»{19}. Между тем «Обсервационный корпус» генерала Ф. Орнано простоял здесь до начала отступления.
Б.М. Колюбакин отметил, что пятидневной поиск отряда Дорохова на коммуникацию Великой армий – это «первый в 1812 году опыт подобной деятельности сколь-нибудь значительной конницы... Ближайший результат поиска: полное уничтожение двух маршевых эскадронов и захват 200 лошадей, уничтожение 106 зарядных фур, взятие в плен 3 штаб-, 24 обер-офицеров, 678 нижних чинов, не считая нескольких десятков мародеров». Благодаря действиям Дорохова внимание французов было отвлечено на коммуникации; «четыре полка Дорохова притянули на Можайскую дорогу четверные силы (без малого целый корпус), не считая гарнизона Можайска». Кроме того, Наполеон отдал приказ по всей коммуникационной линии отправлять обозы под прикрытием не менее 1500 человек и соблюдать при движении всяческую осторожность.

Примечания

* Здесь и далее даты приводятся по старому стилю.
** Так в тексте.
*** Все даты в цитатах из воспоминаний офицеров французской армии приводятся по новому стилю, уже принятому тогда в Европе.

{1} Lossberg F.W.Briefe. Cassel. 1844. S.187-188; Linsingen. Auszug aus dem Tagebuch // Beichefte zum Militär-Wochenblatt. 1894. S.285; Лоссберг Ф.В.Поход в Россию // Военно-исторический вестник. 1912. №1.С.46. -76-
{2} Кутузов М.И. Сборник документов. М., 1954. Т. IV. 4.1. С.234, 243.
{3} В колонну генерала П. Данюса входили маршевый, полк гвардии (1400 человек), маршевой батальон гвардии, 4 орудия гвардейской артиллерия, маршевый полк 3-го корпуса (1300 человек), 4-й (470), 5-й (500), 6-й (360) полки маршевой кавалерии, а также маршевый эскадрон (125), т.е. всего, по расчетам Наполеона 3500 пехотинцев и 1455 кавалеристов. Реально из Смоленска вышли 4487 человек. 22 сентября оттуда должна была отправиться вторая колонна генерала Л. Данлу-Вердюна – 2-й и 3-й батальоны 33-го полка легкой пехоты с двумя полковыми пушками (1200 человек), хессен-дармштадтский батальон (700 человек), два маршевых эскадрона (700 человек) и рота рабочих Дунайского батальона, всего 2600 человек (Correspondance de Napoléon I-er. Paris. 1868. Vol.24.19174; Chuquet A.Ordres et apostilles de Napoleon I-er. Paris. 1912. Vol. II. P.418; Everts H.P. Campagne et captivite en Russie // Carnet de la Sabretache. 1901. P.633.
{4} Позднее Кауслер написал_; комментарии к рисункам Фабер дю Фора (Dillenius С.Beobachtungen. Ludwigsburg: 1817. S.16-34; Felder R.M.Der schwarze Jager. Stuttgart. 1839. Vol. II. S. 203; Faber du Faur С.Napoleons Feldzug in Russland. 1812. Mit von maior F. von Kaussler. Leipzig. 1897. S.211-214).
{5} Faber du Faur С.Op. cit. S. 217; Test F.A.Souvenirs // Cds. 1911. P.743; Отечественная война 1812 г. Материалы ВУА. Т. XVIII. С. 41. Кутузов... С.279.
{6} Вечером маршал А. Бертье сообщил маршалу Ж. Б. Бессьеру, что на Можайской дороге «около сорока казаков застигли врасплох в одной деревне штук пятнадцать наших зарядных ящиков, которые они взорвали» (Кутузов... С. 279; Fain A.Manuscrit de 1812. Paris. 1827.-Vol. 2. P.111,178. Колюбакин Б.М. Указ. соч. С.10-11.
{7} Материалы ВУА. Т. XVII. С.66; Кутузов... С.279, 277; Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 103, оп.208 а, св. 0, д. 2, л. 618 об. – 619; Faber du Faur. Op. cit. S. 216-218; Колюбакин Б.М. Указ. соч. С.10-11, 13.
{8} Fain A.Op. cit. Vol. 2. Р.111-112, 178-180; Колюбакин Б.М.Указ. соч. С. 14-16; Давыдов Д.В. Стихотворения. Проза. М., 1987. С.176-178.
{9} Castellane В.Journal. Vol. I. Paris. 1895. Р.159; Berthezene P.Souvenirs militaires. Paris. 1855. Vol. II. P. 121; Austin P.B.1812: Napoleon in Moscow. London 1995. P.70, 75. P. Вильсон записал: «Солдаты охраны, плененные в составе двух эскадронов, сказали мне; что им пришлось взорвать пороховой обоз из шестидесяти повозок, дабы он не достался русским» (Вильсон Р.Т. Дневник и письма. СПб., 1995. С.63).
{10} Lossberg F.W. Op.cit. S. 198, 200; Лоссберг Ф.В.Указ. соч. С. 53, 54; Linsingen.Op. cit. S. 286; Faber du Faur СOp. cit. S. 222-223; Chambray G. Histoire de L’expedition de Russie. Paris. 1838. Vol. II. P.150; Колюбакин Б.М.Указ. соч. С.17, 18.
{11} Memori Storiche militari. I 9 12. Vol.VI. P.187; Capello G. Gli italiani in Russia nel 1812. Gitta di Castello. 1912. R.214-117; Solaris E.L’Artigleria e il Qenio dell’Esercito Italico. Lorenzo. 1915. P. 58, 59; Faber du Faur C. Op. cit. S.223; Колюбакин Б.М. Указ. соч. С.19.
{12} Материалы ВУА. Т. XVIII. С.56, 57; РГВИА, ф. 103, оп. 208 а, св. 0, д. 5, л. 6; Fain A.Op. cit. Vol. 2. P. 181; Correspondance... 19220; Колюбакин Б.М. Указ. соч. С.19-22.
{13} Fain A.Op. cit. Vol. 2. P.182-183; Correspondace... 19225.
{14} Röder F.Der Kriegszug Napoleons gegen Rutland im Jahr 1812. Leipzig. 1848. S. 177; Everts H.P.Op. cit. P. 692, 693; Röder von Diersburg K. Ch.Geschichte des 1. Gross Rerzoglich hessischen Infanterie (Leibgarde) Regiments. Berlin. 1899. S; 183; Sabron F.H.A.Op. cit. S.65, 66; Колюбакин Б.М.Указ. соч. С.25.
{15} Röder F.Op. cit. 177; Röder von Diersburg K. Ch.Op. cit. S. 184; Everts H.P.Op. cit. P. 693; РГВИА, ф. 103, oп. 208 а, св. 0, д. 2, л. 618-618 об.; Sabron F.H.A.Op, cit. S. 66, 67; Михайловский-Данилевский A.И.Император Александр I и его сподвижники. Дорохов. СПб., 1845. Т. I. С.4.
{16} Röder F. Op. cit. S.178; Röder von Diersburg.К. Ch.Op. cit. S.184; Everts H.P.Op. cit. P. 693,694; РГВИА, ф. 103, on. 208 а, св. 0, д. 2, л. 618-618 об., д. 5, л. 6-6 об.; Adam A.Op. cit. S.224, 225; Sabron F.H.A.Op. cit. S.67.
{17} Röder F. Op. cit. S.178; Röder von Diersburg K. Ch.Op. cit. S.184; Everts H.P.Op. cit. P.694; Sabron F.H.A.Op. cit. S.68; Castellan B.Op. cit. Vol. I. P.161; Русский архив. 1910. №6. С.245; Кутузов... С.339; Колюбакин Б.М.Указ. соч. С.30-32.
{18} Flotow.Qp. cit. S. P.202; Fain A.Op. cit. Vol. 2. P.113, 188-189; Беляев В.Указ. соч. С.117,118. Артиллерийские повозки 3, 5 и 8-го корпусов и большая часть экипажей, привезенных Данлу-Вердюном, были оставлены в Колоцком монастыре, видимо; в связи с нападениями партий Дорохова. Император потребовал, чтобы их доставили в Москву (Chuquet A. Ordres... Vol. II. P.432).
{19} Материалы ВУА. Т. XVII. С.68,69; Кутузов... С.309. 21 февраля 1813 г. Дорохов написал Кутузову, что, несмотря на его представления, «многие офицеры остаются по сю пору не-награжденными за совершенное истребление гвардейского отряда, состоящего из двух батальонов егерей и трех эскадронов драгун под командою храброго полковника Марто» численностью в 800 человек (РГВИА, ф. 103, оп. 208 а, св. 0, д. 2, л, 618,621). -77