Полное житие преподобного Филарета, настоятеля Глинской Пустыни

Игу­мен Фила­рет (в ми­ру Фо­ма Да­нилев­ский) ро­дил­ся на Укра­ине в 1777 го­ду. Боль­шое вли­я­ние на его вос­пи­та­ние ока­за­ла мать — бла­го­че­сти­вая Фе­о­до­сия, от ко­то­рой он по­лу­чил и пер­вые уро­ки хри­сти­ан­ской доб­ро­де­те­ли и ос­но­вы нрав­ствен­ной жиз­ни. С дет­ских лет Фо­ма от­ли­чал­ся неза­у­ряд­ным при­род­ным умом, кро­то­стью, тру­до­лю­би­ем, лю­бо­зна­тель­но­стью, лю­бо­вью к по­се­ще­нию хра­ма Бо­жия. Пер­во­на­чаль­ное об­ра­зо­ва­ние вось­ми­лет­ний от­рок по­лу­чил от бла­го­че­сти­вой и бо­го­бо­яз­нен­ной ста­ри­цы, вдо­вы про­то­и­е­рея, имя ко­то­рой оста­лось неиз­вест­ным. Свои зна­ния Фо­ма сра­зу же на­чал при­ме­нять, по­мо­гая при­чет­ни­кам церк­ви в чте­нии и пе­нии. Вско­ре он изу­чил цер­ков­ный устав. В юно­ше­ском воз­расте Про­мыс­лом Бо­жи­им он по­се­тил с од­ним про­то­и­е­ре­ем Ки­е­во-Пе­чер­скую Лав­ру. На­сто­я­тель Даль­них пе­щер ста­рец-иеро­мо­нах Три­фил­лий пред­ло­жил Фо­ме остать­ся у него ке­лей­ни­ком и ка­но­нар­хом, что и опре­де­ли­ло впо­след­ствии весь его ду­хов­ный жиз­нен­ный путь. Свя­тость ме­ста, бли­зость к по­чи­ва­ю­щим в пе­ще­рах нетлен­ным мо­щам угод­ни­ков Бо­жи­их, бла­го­го­вей­ное бо­го­слу­же­ние — все это воз­гре­ва­ло мо­лит­вен­ное со­сто­я­ние юно­го по­слуш­ни­ка, укреп­ля­ло его ве­ру.

Ста­рец Три­фил­лий вел Фо­му пу­тем са­мо­от­вер­же­ния, фор­ми­руя в нем та­кие ка­че­ства, как без­ро­пот­ное по­слу­ша­ние, нес­тя­жа­тель­ность, тер­пе­ние, сми­ре­ние и скром­ность. Про­зор­ли­вый ста­рец пред­ска­зал, что «он станет мо­на­хом и бу­дет на­чаль­ни­ком над мо­на­ха­ми».

Три го­да про­вел Фо­ма под ру­ко­вод­ством стар­ца Три­фил­лия, ис­пол­няя по­слу­ша­ние ка­но­нар­ха и ке­лей­ни­ка. За­тем ему при­шлось от­бы­вать во­ин­скую по­вин­ность в ка­че­стве при­чет­ни­ка вой­ско­вой церк­ви в Чер­но­мор­ском ка­за­чьем вой­ске в Ека­те­ри­но­да­ре.

По воз­вра­ще­нии в Ки­е­во-Пе­чер­скую Лав­ру он с ра­до­стью был при­нят от­ца­ми Лав­ры в чис­ло кли­ро­шан Ве­ли­кой церк­ви. Здесь Фо­ма осо­бен­но сбли­зил­ся с иеро­мо­на­хом Ан­то­ни­ем (Смир­ницким), впо­след­ствии ар­хи­епи­ско­пом Во­ро­неж­ским, и ру­ко­вод­ство­вал­ся его на­став­ле­ни­я­ми. Об­ще­ния с о. Ан­то­ни­ем он не пре­ры­вал до са­мой сво­ей кон­чи­ны. Отец Ан­то­ний со­ве­то­вал Фо­ме уда­лить­ся в ка­кой-ли­бо пу­стын­ный мо­на­стырь с це­лью бес­пре­пят­ствен­но­го бо­го­уго­жде­ния.

Вско­ре в Лав­ру про­мыс­ли­тель­но при­е­ха­ли ино­ки Со­фро­ни­е­вой пу­сты­ни. Их рас­ска­зы о пу­стын­ном уеди­не­нии оби­те­ли, о стро­гом уста­ве и по­ряд­ках мо­на­сты­ря, о ду­хов­ной опыт­но­сти на­сто­я­те­ля стар­ца Фе­о­до­сия, о бо­га­той тво­ре­ни­я­ми свя­тых от­цов биб­лио­те­ке за­жгли серд­це юно­ши. В ту же ночь в сон­ном ви­де­нии Фо­ме явил­ся ар­хи­манд­рит Фе­о­до­сий и при­гла­шал при­со­еди­нить­ся к их брат­ству. Вни­ма­тель­ный к во­ле Бо­жи­ей по­слуш­ник Фо­ма уви­дел в этом зна­ме­ние бла­го­сло­ве­ния Бо­жия. Од­на­ко он не мог еще ре­шить­ся пе­рей­ти в Со­фро­ни­е­ву пу­стынь. То­гда Гос­подь вто­рич­но от­крыл ему Свою во­лю.

Вско­ре Фо­ма услы­шал в церк­ви про­по­ведь на текст: «Ска­жи ми, Гос­по­ди, путь, вонь­же пой­ду» (Пс.142:8). Глу­бо­ко за­па­ли в ду­шу Фо­мы эти сло­ва. Он непре­стан­но по­вто­рял их в сво­ем серд­це. И вско­ре Гос­подь услы­шал мо­ле­ние вер­но­го Сво­е­го ра­ба. В ду­ше Фо­мы со­зре­ло окон­ча­тель­ное ре­ше­ние ид­ти в Со­фро­ни­е­ву пу­стынь, утвер­ди­лось же­ла­ние по­свя­тить се­бя слу­же­нию Бо­гу под ру­ко­вод­ством муд­ро­го ар­хи­манд­ри­та Фе­о­до­сия.

Фо­ма по­сту­пил в Со­фро­ни­е­ву пу­стынь в 1802 го­ду. Ар­хи­манд­рит Фе­о­до­сий уви­дел в нем из­бран­ни­ка Бо­жия и, «про­зре­вая бу­ду­щее, ска­зал: “Сей брат упо­ко­ит ду­шу мою; ду­ша моя бла­го­во­лит о нем”».

Фо­ма, пре­крас­но знав­ший цер­ков­ный устав, сра­зу же был на­зна­чен управ­лять кли­рос­ны­ми. В этом же го­ду он был по­стри­жен в ман­тию с име­нем Фила­рет, что в пе­ре­во­де с гре­че­ско­го озна­ча­ет «лю­би­тель доб­ро­де­те­ли».

Ар­хи­манд­рит Фе­о­до­сий сам ру­ко­во­дил ду­хов­ной жиз­нью но­во­по­стри­жен­но­го о. Фила­ре­та. В ду­хов­ном об­ще­нии о. Фе­о­до­сий обу­чал ино­ка борь­бе с ис­ку­ше­ни­я­ми, ху­ды­ми по­мыс­ла­ми, учил Иису­со­вой мо­лит­ве, рас­кры­вал глу­би­ну свя­то­оте­че­ских пи­са­ний, а с це­лью бо­лее дей­ствен­но­го на­зи­да­ния по­рой от­кры­вал ему свое ду­шев­ное со­сто­я­ние.

Пе­ред кон­чи­ной, по­сле­до­вав­шей 9 де­каб­ря 1802 го­да, о. Фе­о­до­сий пред­ста­вил лю­би­мо­го ду­хов­но­го сы­на к по­свя­ще­нию в иеро­ди­а­ко­на и по­ру­чил его ру­ко­вод­ству од­но­го стро­го­го стар­ца.

8 фев­ра­ля 1803 го­да о. Фила­рет был ру­ко­по­ло­жен Вы­со­ко­прео­свя­щен­ным Фео­к­ти­стом (Мо­чуль­ским), ар­хи­епи­ско­пом Кур­ским и Бе­ло­град­ским, в иеро­ди­а­ко­на и на­зна­чен на долж­ность устав­щи­ка Со­фро­ни­е­вой пу­сты­ни. Нема­ло при­шлось вы­дер­жать ему скор­бей, от­ста­и­вая непри­кос­но­вен­ность уста­ва, вве­ден­но­го по­кой­ным на­сто­я­те­лем, про­тив тех, кто стре­мил­ся за­ме­нить чин бо­го­слу­же­ния бо­лее лег­ким. «Ко­гда что кос­нет­ся до пра­вил Церк­ви, — го­во­рил о. Фила­рет, — то долж­но вся­че­ски про­ти­ву­стать, ес­ли нуж­да за­ста­вит, да­же до про­ли­тия кро­ви. Гос­подь, ви­дя на­шу рев­ность, неви­ди­мо со­тво­рит нас по­бе­ди­те­ля­ми неправ­ды, а ина­че за небре­же­ние по­сле­ду­ет казнь Бо­жия, по гла­го­лу: «Про­клят всяк тво­ряй де­ло Бо­жие с небре­же­ни­ем» (Иер.48:10)».

За рев­ност­ное слу­же­ние в долж­но­сти устав­щи­ка и бес­пре­ко­слов­ное по­слу­ша­ние но­вый стро­и­тель Со­фро­ни­е­вой оби­те­ли Ис­и­хий в 1806 го­ду пред­ста­вил о. Фила­ре­та к ру­ко­по­ло­же­нию в иеро­мо­на­ха и дал ему но­вое, бо­лее слож­ное по­слу­ша­ние — бла­го­чин­но­го мо­на­сты­ря. В этой долж­но­сти, тер­пя скор­би от бра­тии, он учил­ся по­зна­вать немо­щи че­ло­ве­че­ские, а вме­сте с тем и са­мо­го се­бя. Стро­гий, но все­гда бла­го­ра­зум­ный иеро­мо­нах Фила­рет вско­ре снис­кал лю­бовь бра­тии, но это его не обо­льща­ло. Он усу­гу­бил свои по­дви­ги бде­ния, по­ста и мо­лит­вы, пе­ре­се­лил­ся в без­молв­ный уго­лок — уеди­нен­ную кел­лию в са­ду, где диа­вол воз­двиг на него силь­ные бра­ни: стре­лы по­хот­ли­вых по­мыс­лов, уны­ние, раз­лич­ные стра­хо­ва­ния; а по­рой враг при­ни­мал на се­бя ви­ды все­воз­мож­ных га­дов. Но с по­мо­щью бла­го­да­ти Бо­жи­ей о. Фила­рет-от­шель­ник все­гда вы­хо­дил по­бе­ди­те­лем из этой же­сто­кой бра­ни. Он го­во­рил сам се­бе: «Убо­гий Фила­рет! Ес­ли при­бли­зил­ся ты к стра­да­нию, то будь го­тов и на крест». За без­мер­ные стра­да­ния Гос­подь увен­чал Сво­е­го вер­но­го ра­ба мно­ги­ми ду­хов­ны­ми да­ро­ва­ни­я­ми: через мо­лит­вен­ное бо­го­об­ще­ние он при­об­рел ду­хов­ное рас­суж­де­ние, ве­ли­кую опыт­ность. И, несмот­ря на свой срав­ни­тель­но мо­ло­дой воз­раст пе­ред дру­ги­ми стар­ца­ми (ему бы­ло в то вре­мя 35—40 лет), о. Фила­рет был уже вполне зре­лым ду­хов­ным стар­цем, ибо ста­рость чест­на ис­чис­ля­ет­ся не чис­лом лет, а се­ди­ною муд­ро­сти и жи­ти­ем несквер­ным (Прем.4:8-9). К нему об­ра­ща­лись за со­ве­та­ми и стар­шие по го­дам ве­ли­кие по­движ­ни­ки.

Од­новре­мен­но с ду­хов­ны­ми по­дви­га­ми он за­ни­мал­ся в сво­ей кел­лии пе­ре­пиской нот­ных и дру­гих книг, неред­ко его мож­но бы­ло ви­деть ра­бо­та­ю­щим в са­дах оби­те­ли.

За доб­ро­де­тель­ную жизнь, при из­бра­нии но­во­го на­сто­я­те­ля Со­фро­ни­е­вой пу­сты­ни в 1815 го­ду, о. Фила­ре­ту бы­ло пред­ло­же­но это ме­сто. Но сми­рен­ный по­движ­ник от­кло­нил пред­ло­же­ние «не без вну­ше­ния свы­ше, ибо вско­ре пред­сто­я­ло ему ид­ти в Глин­скую пу­стынь, нуж­да­ю­щу­ю­ся в его ду­хов­ной опыт­но­сти». К это­му вре­ме­ни о. Фила­рет сла­вил­ся доб­ро­де­те­ля­ми не толь­ко в Со­фро­ни­е­вой оби­те­ли, но и за ее пре­де­ла­ми. Хо­ро­шо из­ве­стен был он сво­ей вы­со­кой ду­хов­ной жиз­нью и в Глин­ской пу­сты­ни.

В сво­ем про­ше­нии ар­хи­ерею о на­зна­че­нии о. Фила­ре­та на­сто­я­те­лем их пу­сты­ни Глин­ские ино­ки пи­са­ли, что «иеро­мо­нах Фила­рет по всем об­ра­ще­ни­ям к на­чаль­ство­ва­нию спо­со­бен и до­сто­ин» и что «по от­лич­ным его да­ро­ва­ни­ям к управ­ле­нию мо­на­сты­рем же­ла­ют ви­деть его на­сто­я­те­лем пу­сты­ни и бла­го­де­ю­щие оной осо­бы...».

Из­бра­ние иеро­мо­на­ха Фила­ре­та на­сто­я­те­лем Глин­ской пу­сты­ни со­вер­ши­лось по пред­ве­де­нию Са­мой Вла­ды­чи­цы Бо­го­ро­ди­цы, Ко­то­рая по мо­лит­вам бра­тии Глин­ской пу­сты­ни ука­за­ла им Сво­е­го из­бран­ни­ка. Ду­хов­ная опыт­ность о. Фила­ре­та бы­ла из­вест­на и епар­хи­аль­но­му на­чаль­ству.

11 мая 1817 го­да ука­зом Кур­ской Ду­хов­ной Кон­си­сто­рии он был на­зна­чен на­сто­я­те­лем Глин­ской пу­сты­ни, «как муж ду­хов­ный, спо­соб­ный к под­дер­жа­нию за­ве­ден­но­го об­ще­жи­тия и по­се­му на­чаль­ства до­стой­ный».

Со скор­бью про­во­жа­ли бра­тия Со­фро­ни­е­вой пу­сты­ни сво­е­го лю­би­мо­го спо­движ­ни­ка. На­сто­я­тель о. Вар­ла­ам бла­го­сло­вил о. Фила­ре­та Ивер­ской ико­ной Бо­жи­ей Ма­те­ри, ко­пи­ей с Чу­до­твор­но­го об­ра­за сво­ей пу­сты­ни, осо­бое бла­го­го­ве­ние к ко­то­рой о. Фила­рет со­хра­нил впо­след­ствии на всю жизнь. Со скор­бью остав­лял и он Со­фро­ни­е­ву пу­стынь, с ко­то­рой был свя­зан 15-лет­ний путь его ино­че­ской жиз­ни (с 1802 по 1817 год).

6 июня 1817 го­да иеро­мо­нах Фила­рет сми­рен­но при­нял на­сто­я­тель­ство в Глин­ской пу­сты­ни. Преж­де все­го его по­ра­зи­ла вет­хость и за­пу­щен­ность стро­е­ний пу­сты­ни. Здесь бы­ло лишь «…несколь­ко де­ре­вян­ных вет­хих, по­чер­нев­ших от вре­ме­ни кел­лий, рас­по­ло­жен­ных в бес­по­ряд­ке на по­ляне сре­ди ве­ко­во­го сос­но­во­го ле­са, неда­ле­ко от неболь­шой реч­ки Обес­ты. Един­ствен­ное ка­мен­ное зда­ние бы­ло цер­ков­ное о двух гла­вах под те­со­вой кры­шей, весь­ма про­стой ар­хи­тек­ту­ры и тре­бо­вав­шее немед­лен­ной по­чин­ки»... В зим­нем хра­ме ико­но­стас от сы­ро­сти ис­пор­тил­ся, а вни­зу сгнил. Риз­ни­ца бы­ла вет­хая. Мо­на­стыр­ских де­нег бы­ло очень ма­ло, за­пас хле­ба ис­то­щил­ся, а бра­тия уве­ли­чи­ва­лась. Та­ко­во бы­ло по­ло­же­ние в Глин­ской пу­сты­ни ко вре­ме­ни на­сто­я­тель­ства от­ца Фила­ре­та.

Ино­ки пу­сты­ни не име­ли ча­сто са­мо­го необ­хо­ди­мо­го: жи­лья, нуж­ной одеж­ды, пи­щи. Отец Фила­рет с несо­мнен­ной ве­рой го­во­рил бра­тии: «Ма­терь Бо­жия нас со­бра­ла, Она и по­пе­чет­ся о нас. Нам долж­но учить­ся тер­пе­нию». Од­на­жды в те­че­ние трех дней в пу­сты­ни не бы­ло хле­ба. На тра­пе­зе по­да­ва­лась лишь ва­ре­ная свек­ла. Два дня бра­тия ве­ли­ко­душ­но пе­ре­но­си­ли это ис­пы­та­ние Бо­жие, а на тре­тий неко­то­рые ма­ло­душ­ные при­шли к о. Фила­ре­ту за бла­го­сло­ве­ни­ем, чтобы оста­вить оби­тель. В от­вет ста­рец слез­но уго­ва­ри­вал бра­тию по­тер­петь еще неко­то­рое вре­мя и убеж­дал, что Ма­терь Бо­жия, на Ко­то­рую он твер­до упо­ва­ет, не оста­вит их и вско­ре по­даст им Свою по­мощь. Бра­тия вра­зу­ми­лись уве­ща­ни­ем на­сто­я­те­ля и разо­шлись по кел­ли­ям. И дей­стви­тель­но, на сле­ду­ю­щую же ночь при­шел боль­шой обоз, в 30 во­зов му­ки, по­жерт­во­ван­ной неиз­вест­ным по­ме­щи­ком.

Укреп­ля­е­мый по­мо­щью свы­ше, о. Фила­рет за го­ды сво­е­го на­сто­я­тель­ства в пол­ном смыс­ле пре­об­ра­зил Глин­скую пу­стынь и внешне, и ду­хов­но.

Преж­де все­го о. Фила­рет на­пра­вил свою де­я­тель­ность на со­зи­да­ние и укра­ше­ние жи­вых хра­мов Бо­жи­их в серд­цах вве­рен­ной ему бра­тии. Для это­го ему бы­ли да­ро­ва­ны от Бо­га осо­бые сред­ства: си­ла ду­ха, оби­лие бла­го­да­ти и пас­тыр­ская рев­ность.

За­бо­тясь о вы­со­те нрав­ствен­но-по­движ­ни­че­ской жиз­ни бра­тии и од­новре­мен­но ре­шая дру­гую, не ме­нее важ­ную за­да­чу, свя­зан­ную с улуч­ше­ни­ем чи­на бо­го­слу­же­ния, о. Фила­рет по­сте­пен­но на­чал вво­дить в Глин­ской пу­сты­ни стро­гий об­ще­жи­тель­ный устав по чи­но­по­ло­же­нию Свя­той Афон­ской Го­ры.

Де­ло ду­хов­но­го вос­пи­та­ния ино­ков и при­ез­жав­ших в оби­тель ми­рян бо­го­муд­рый на­сто­я­тель упро­чил тем, что ввел в сво­ей оби­те­ли древ­ний по­ря­док ино­че­ской жиз­ни, учре­дил пра­виль­ный по­ря­док ду­хов­но­го ру­ко­вод­ства. Отец Фила­рет при­вел оби­тель в цве­ту­щее со­сто­я­ние через утвер­жде­ние в ней стар­че­ства. Глин­ская пу­стынь ста­ла од­ной из тех ред­ких оби­те­лей, где стар­че­ское окорм­ле­ние бы­ло утвер­жде­но уста­вом. Сущ­ность та­ко­го окорм­ле­ния, как это от­ра­жа­ет устав Глин­ской пу­сты­ни, со­сто­я­ла в том, что все по­сту­пав­шие в оби­тель с пер­во­го дня «по­ру­ча­лись ис­кус­но­му стар­цу в по­ви­но­ве­ние». От­се­че­ние сво­ей во­ли — это важ­ное усло­вие нрав­ствен­но­го со­вер­шен­ство­ва­ния бра­тии — бы­ло по­ло­же­но в ос­но­ву мо­на­стыр­ско­го уста­ва, в ко­то­ром ска­за­но: «...Вся­кое де­ло тво­ри­ти с бла­го­сло­ве­ни­ем и по со­ве­сти, ибо вся­кое де­ло про­ти­ву со­ве­сти и не с бла­го­сло­ве­ни­ем тво­ри­мое, часть Иуди­на есть, яко­же и цер­ков­ный устав объ­яс­ня­ет и мно­зи от Свя­тых в об­щем жи­тии по­веле­ва­ют...»

В де­ле стар­че­ско­го ру­ко­вод­ства о. Фила­рет осо­бен­но боль­шое вни­ма­ние при­да­вал еже­днев­но­му от­кро­ве­нию по­мыс­лов уче­ни­ка сво­е­му стар­цу, по­сколь­ку та­кое от­кро­ве­ние яв­ля­ет­ся глав­ным ме­то­дом, или спо­со­бом ис­ко­ре­не­ния стра­стей. Отец Фила­рет опыт­но знал, что ино­ку без ча­сто­го от­кро­ве­ния по­мыс­лов очень труд­но устро­ять свою ду­хов­ную жизнь. Ино­ки же, при­учив­шие се­бя к от­кро­ве­нию по­мыс­лов, со вре­ме­нем бы­ва­ют спо­соб­ны по­мо­гать ближ­ним в их ду­шев­ных сму­ще­ни­ях.

В стро­гом со­блю­де­нии уста­ва о. Фила­рет ви­дел успех ду­хов­ной жиз­ни оби­те­ли, «все бла­го доб­ро­го по­ряд­ка, в ко­то­ром ви­ди­мо хра­нит­ся со­кро­ви­ще ду­ше­спа­си­тель­ных дел». Вот по­че­му он на­став­лял, чтобы бра­тия оби­те­ли “устав, как свя­тое пре­да­ние, со­хра­ня­ли свя­то по за­по­ве­ди Хри­ста Спа­си­те­ля: слу­ша­яй вас Мене слу­ша­ет”.

В под­твер­жде­ние ска­зан­но­го важ­но при­ве­сти вос­по­ми­на­ния совре­мен­ни­ков о. Фила­ре­та. Так, ста­рец Или­о­дор (Го­ло­ва­ниц­кий) слы­шал, как игу­мен Фила­рет го­во­рил: “Я дал обет Бо­жи­ей Ма­те­ри уста­но­вить этот устав в Глин­ской пу­сты­ни для все­гдаш­не­го стро­го­го ис­пол­не­ния это­го чи­но­по­ло­же­ния мо­и­ми бу­ду­щи­ми пре­ем­ни­ка­ми. По­се­му, ес­ли кто из них на­ру­шит его, с та­ко­вым бу­ду су­дить­ся на су­де Бо­жи­ем”.

Для то­го, чтобы устав проч­но во­шел в оби­ход ино­че­ской жиз­ни, игу­мен Фила­рет ре­шил пред­ста­вить его в Свя­тей­ший Си­нод на утвер­жде­ние. Устав Глин­ской пу­сты­ни был утвер­жден Свя­тей­шим Си­но­дом 24 ав­гу­ста 1821 го­да.

Впо­след­ствии о. Фила­рет сам тща­тель­но пе­ре­пи­сал Глин­ский устав так на­зы­ва­е­мым устав­ным пись­мом и пе­ре­плел в ко­жу.

Од­новре­мен­но с подъ­емом внут­рен­ней, ду­хов­но-по­движ­ни­че­ской жиз­ни бра­тии отец Фила­рет мно­го сил от­дал и внеш­не­му бла­го­устрой­ству оби­те­ли. Рев­ност­но при­нял­ся на­сто­я­тель отец Фила­рет за вос­ста­нов­ле­ние оби­те­ли. Он за­ни­мал­ся не толь­ко ре­мон­том по­стро­ек, но и осу­ще­ствил ряд кон­струк­тив­ных пла­нов: опре­де­лил но­вую пла­ни­ров­ку оби­те­ли, пред­при­нял стро­и­тель­ство но­вых хра­мов, дру­гих зда­ний мо­на­сты­ря. По­сте­пен­но уве­ли­чи­ва­лось чис­ло вли­я­тель­ных бла­го­де­те­лей, в чис­ло ко­то­рых бы­ли по­ме­щик Д.С. Бров­цын, А.С. Ан­нен­ков, ах­тыр­ский по­ме­щик К.Д. Хру­щов, щед­рая бла­го­тво­ри­тель­ность ко­то­рых поз­во­ли­ла осу­ще­ствить мно­гие стро­и­тель­ные ра­бо­ты в оби­те­ли.

За­мет­ные пе­ре­ме­ны во внут­рен­нем и внеш­нем бла­го­устрой­стве оби­те­ли про­изо­шли уже через ме­сяц управ­ле­ния оби­те­лью о. Фила­ре­том. Это от­ме­тил при по­се­ще­нии Глин­ской пу­сты­ни Прео­свя­щен­ный Фео­к­тист. Он с ра­до­стью ска­зал: «Сла­ва Бо­гу чу­до­де­ю­ще­му! Ныне воз­ра­до­ва­ся ду­ша моя: ви­жу Ла­за­ря из мерт­вых вос­крес­ша», и 1 июля 1817 го­да в Кур­ске на­гра­дил о. Фила­ре­та на­бед­рен­ни­ком «за мно­го­по­лез­ное и вы­со­ко­ра­зум­ное управ­ле­ние» свя­той оби­те­лью. В 1818 го­ду о. Фила­рет был на­граж­ден на­перс­ным кре­стом в па­мять 1812 го­да.

Кро­ме мо­лит­вен­но­го по­дви­га и устав­ных осо­бен­но­стей бо­го­слу­же­ния, Глин­ская пу­стынь вно­си­ла свой вклад в ду­хов­ное про­све­ще­ние на­ро­да по­сред­ством стро­и­тель­ства хра­мов.

До при­бы­тия в Глин­скую пу­стынь о. Фила­ре­та хра­мы ее не от­ли­ча­лись осо­бым ве­ли­чи­ем, что ста­ло ха­рак­тер­но для бо­лее позд­не­го вре­ме­ни. На сред­ства бла­го­тво­ри­те­ля, по­ме­щи­ка Д. С. Бров­цы­на, о. Фила­рет при­вел в бла­го­ле­пие теп­лый храм Свя­ти­те­ля и Чу­до­твор­ца Ни­ко­лая. 15 ав­гу­ста 1819 го­да теп­лый храм оби­те­ли был освя­щен но­вым пра­вя­щим ар­хи­ере­ем — Прео­свя­щен­ным Ев­ге­ни­ем (Ка­зан­це­вым). По­сле освя­ще­ния хра­ма он ска­зал на­зи­да­тель­ное по­уче­ние для бра­тии Глин­ской пу­сты­ни и всех па­лом­ни­ков, смысл ко­то­ро­го сво­дит­ся к то­му, чтобы пра­во­слав­ные хри­сти­ане за­бо­ти­лись как о внеш­нем бла­го­ле­пии хра­мов, так и о со­зи­да­нии внут­рен­не­го ду­хов­но­го хра­ма: «Кто со Хри­стом не рас­пи­на­ет стра­стей сво­их, кто не жерт­ву­ет за ис­ти­ну жиз­нью со Хри­стом и Его му­че­ни­ка­ми, — тот не со­став­ля­ет со­бою хра­ма Хри­сто­ва, тот не есть хри­сти­а­нин, хо­тя и но­сит сие свя­щен­ное имя...».

Прео­свя­щен­ный Ев­ге­ний свя­зы­вал на­чав­ше­е­ся про­цве­та­ние Глин­ской пу­сты­ни не столь­ко с внеш­ним, сколь­ко с ду­хов­ным воз­рож­де­ни­ем оби­те­ли. Он уви­дел бра­тию мо­на­сты­ря в пол­ном ду­хов­ном еди­не­нии, стрем­ле­нии к по­движ­ни­че­ско­му жи­тию и по­это­му в сво­ем по­учи­тель­ном сло­ве от­ме­тил, что про­цве­та­ние Хри­сто­вых оби­те­лей все­гда про­ис­хо­ди­ло и про­ис­хо­дит не столь­ко от внеш­не­го бла­го­ле­пия, сколь­ко от внут­рен­не­го бла­го­че­стия бра­тий, ко­то­рые доб­рым по­дви­гом под­ви­за­ют­ся во­пло­тить в сво­их ду­шах иде­ал Хри­сто­ва уче­ния.

Про­яв­ляя за­бо­ту о бла­го­устрой­стве оби­те­ли, игу­мен Фила­рет в том же 1819 го­ду вы­стро­ил од­но­этаж­ный де­ре­вян­ный брат­ский кор­пус на шест­на­дцать кел­лий.

В 1820 го­ду был сде­лан ка­пи­таль­ный ре­монт со­бор­но­го хра­ма, с се­вер­ной и юж­ной сто­рон ко­то­ро­го о. Фила­рет вы­стро­ил два боль­ших при­тво­ра со сво­да­ми. Вы­со­ко оце­ни­вал тру­ды о. Фила­ре­та свя­ти­тель Фила­рет (Дроз­дов). Он пи­сал: «...Ныне но­вый стро­и­тель во мно­гом уже успел, и... оби­тель сия про­цве­тать ста­ла бла­го­да­тию, что не так обыч­но».

Алек­сандр I, имев­ший ас­ке­ти­че­скую ду­хов­ную на­стро­ен­ность, по­же­лал лич­но го­во­рить с Глин­ским на­сто­я­те­лем, и 5 июля 1821 го­да о. Фила­рет пред­ста­вил­ся им­пе­ра­то­ру Алек­сан­дру I в его тай­ном ка­би­не­те. «При вхо­де сми­рен­но­го стар­ца бла­го­сло­вен­ный вла­сти­тель Рос­сии встал, по сво­е­му за­ме­ча­тель­но­му сми­ре­нию при­нял бла­го­сло­ве­ние от во­шед­ше­го и, об­ло­бы­зав дес­ни­цу его, ми­ло­сти­во рас­спра­ши­вал о про­ис­хож­де­нии его, о зда­ни­ях Глин­ской пу­сты­ни, ка­че­стве ее зем­ли, о чис­ле бра­тий, спо­со­бах их со­дер­жа­ния и об уста­ве оби­те­ли».

В чис­ле во­про­сов, ко­то­рые бы­ли за­да­ны им­пе­ра­то­ром игу­ме­ну Фила­ре­ту, бы­ли сле­ду­ю­щие: «Ка­ким об­ра­зом по­ста­ви­ли вас на­сто­я­те­лем мо­на­сты­ря?», «Бы­ли вы в мо­на­сты­ре Ва­ла­ам­ском?», «Пра­ви­ла пу­сты­ни ва­шей со­глас­ны ли с ва­ла­ам­ски­ми?» и дру­гие.

Мо­нарх Алек­сандр Пав­ло­вич бла­го­го­вел пе­ред ду­хов­ны­ми стар­ца­ми, лич­но знал жизнь ря­да оби­те­лей, а по­это­му очень вни­ма­тель­но от­нес­ся к нуж­дам Глин­ской пу­сты­ни. Отец Фила­рет пе­ре­дал им­пе­ра­то­ру крат­кую до­клад­ную за­пис­ку, в ко­то­рой про­сил по­жа­ло­вать пу­сты­ни 300 де­ся­тин ле­са, уве­ли­чить штат бра­тии до 20 мо­на­хов и упла­тить дол­ги пу­сты­ни (3000 руб­лей). Отец Фила­рет про­сил так­же утвер­дить устав оби­те­ли, со­став­лен­ный им по об­раз­цу Афон­ско­го, и хо­да­тай­ство­вал о том, чтобы на­сто­я­те­ля Глин­ской пу­сты­ни на­зна­чал не ар­хи­ерей, а из­би­ра­ла бра­тия из сво­ей сре­ды.

Им­пе­ра­тор уве­рил стар­ца Фила­ре­та в непре­мен­ном ис­пол­не­нии всех на­зван­ных просьб и по­же­лал встре­тить­ся с от­цом на­сто­я­те­лем при его отъ­ез­де из Пе­тер­бур­га.

При вто­рич­ной встре­че Алек­сандр I, при­няв бла­го­сло­ве­ние от стар­ца, со­об­щил о. Фила­ре­ту, что дол­ги Глин­ской пу­сты­ни уже упла­че­ны и прось­ба о ле­се так­же бу­дет удо­вле­тво­ре­на. Об уве­ли­че­нии чис­ла мо­на­ше­ству­ю­щих в Свя­тей­ший Си­нод был дан имен­ной вы­со­чай­ший указ.

С ра­до­стью бла­го­да­рил отец Фила­рет Гос­по­да и Бо­жию Ма­терь, по­то­му что толь­ко Им, а не се­бе при­пи­сы­вал сми­рен­ный на­сто­я­тель успех де­ла. А ко­гда бы­ло по­лу­че­но раз­ре­ше­ние и на ис­поль­зо­ва­ние 300 де­ся­тин ле­са, тор­же­ство оби­те­ли бы­ло неопи­су­е­мым. Бра­тия оби­те­ли в знак бла­го­дар­но­сти Гос­по­ду и Его По­ма­зан­ни­ку им­пе­ра­то­ру Алек­сан­дру I устро­и­ли 4 но­яб­ря 1823 г. празд­ник с це­ло­днев­ным зво­ном. Тор­же­ство бы­ло столь ве­ли­ко, что да­же служ­бы в тот день со­вер­ша­лись пас­халь­ные, а по окон­ча­нии ли­тур­гии был от­слу­жен бла­годар­ствен­ный мо­ле­бен с мно­го­ле­ти­ем го­су­да­рю и все­му цар­ству­ю­ще­му до­му. Та­кое «тор­же­ство бысть мно­гим во удив­ле­ние» — так пи­сал игу­мен Фила­рет в сво­их за­пис­ках в 1823 г.

В вос­по­ми­на­ние это­го ра­дост­но­го со­бы­тия на­сто­я­тель Фила­рет, по со­гла­со­ва­нию с бра­ти­ей, уста­но­вил еже­год­ный празд­ник в неде­лю Пра­во­сла­вия, а в суб­бо­ту пе­ред оной ака­фист Бо­го­ро­ди­це «крас­но­го пе­ния», что и во­шло впо­след­ствии в тра­ди­цию этой оби­те­ли.

Бла­го­де­я­ние Цар­ско­го до­ма по от­но­ше­нию к Глин­ской пу­сты­ни про­яви­лось и со сто­ро­ны им­пе­ра­три­цы Ели­за­ве­ты Алек­се­ев­ны, ко­то­рая по пу­ти в Та­ган­рог 25 сен­тяб­ря 1825 г. про­ез­жа­ла ми­мо при­над­ле­жав­шей Глин­ско­му мо­на­сты­рю ста­рой ча­сов­ни, устро­ен­ной у д. За­руц­кой, неда­ле­ко от г. Глу­хо­ва.

Бла­го­че­сти­вая го­су­да­ры­ня бы­ла глу­бо­ко тро­ну­та тор­же­ствен­ной встре­чей, ко­то­рую ока­за­ли ей бра­тия оби­те­ли. Она с бла­го­го­ве­ни­ем при­ня­ла окроп­ле­ние свя­той во­дой, бла­го­сло­ве­ние от­ца Фила­ре­та: просфо­ру, ко­пию яв­лен­ной Чу­до­твор­ной ико­ны Пу­стын­но-Глин­ской и несколь­ко книг ду­хов­но­го со­дер­жа­ния, со­от­вет­ство­вав­ших скорб­но­му со­сто­я­нию ее ду­ши. В знак бла­го­дар­но­сти она вы­сла­ла на­сто­я­те­лю Глин­ской пу­сты­ни 500 руб. на укра­ше­ние на­зван­ной ча­сов­ни. На эти сред­ства ча­сов­ня бы­ла вновь по­стро­е­на и укра­ше­на жи­во­пис­ны­ми ико­на­ми...

В те­че­ние 1821–1825 го­дов о. Фила­рет со­вер­шил че­ты­ре по­езд­ки в Пе­тер­бург, во вре­мя ко­то­рых он про­сла­вил­ся как по­бор­ник Пра­во­сла­вия, вы­сту­пая про­тив ере­ти­че­ских лже­уче­ний, за­щи­щая свя­то­оте­че­ское уче­ние о выс­ших сте­пе­нях бо­го­об­ще­ния и ум­но-сер­деч­ной мо­лит­ве Иису­со­вой.

В пер­вой чет­вер­ти XIX ве­ка в Рос­сию из За­пад­ной Ев­ро­пы про­ник ере­ти­че­ский ми­сти­цизм, ко­то­рый рас­про­стра­нил­ся в при­двор­ных кру­гах и сре­ди дво­рян­ства. Игу­мен Фила­рет сво­ей ду­хов­ной жиз­нью, пре­крас­ным зна­ни­ем Свя­щен­но­го Пи­са­ния и свя­то­оте­че­ских тво­ре­ний опро­верг лже­уче­ние ере­ти­че­ских ми­сти­ков. Опи­ра­ясь на уче­ние свя­тых от­цов, о. Фила­рет су­мел на кон­крет­ных при­ме­рах из свя­то­оте­че­ских тво­ре­ний убе­дить про­тив­ни­ков.

В сво­их ду­хов­ных бе­се­дах о. Фила­рет «се­ял Сло­во Бо­жие и на пес­ке, и на камне, и на доб­рой зем­ле». О тех же слу­ша­те­лях, ко­то­рым Сло­во Бо­жие при­но­си­ло ма­ло поль­зы или со­всем не при­но­си­ло пло­да, игу­мен Фила­рет пи­шет: «Как те­перь все лю­ди ум­ные, уче­ные, да нетол­че­ные, то и пе­ре­тол­ку­ют, — как по­ни­ма­ют, и дру­гим бу­дет в со­блазн. Те­перь по­лез­нее мно­го знать, ко­го Бог ода­рил по­зна­ни­ем ра­зу­ма ду­хов­на­го, а ма­ло го­во­рить, тем бо­лее пи­сать. Ес­ли ан­ти­хри­сты ве­ка се­го над Бо­го­дух­но­вен­ны­ми пи­са­ни­я­ми свя­тых от­цев сме­ют­ся, то тем бо­лее по­сме­ют­ся над жи­ву­щи­ми еще в сем ми­ре с ми­ром о Гос­по­де». Эти сло­ва, ска­зан­ные бо­го­муд­рым стар­цем Фила­ре­том бо­лее 160 лет то­му на­зад, ак­ту­аль­но зву­чат и се­го­дня.

В хо­де дис­кус­сии об ис­тин­ной и лож­ной ум­ной мо­лит­ве у о. Фила­ре­та по­тре­бо­ва­ли до­ка­за­тельств пра­виль­но­сти взгля­дов на во­прос об ум­ной мо­лит­ве. То­гда «ста­рец, об­ла­дая необык­но­вен­ною па­мя­тью, ука­зы­вал не толь­ко на­зва­ния книг свя­тых от­цов, так или ина­че об этом го­во­ря­щих, но да­же гла­вы или стра­ни­цы книг. Зна­че­ние этой дис­кус­сии бы­ло очень ве­ли­ко, так как от нее за­ви­се­ло, на­сту­пит ли ко­нец за­блуж­де­ни­ям ин­тел­ли­ген­ции или нет.

Гос­подь бла­го­сло­вил о. Фила­ре­ту одер­жать по­бе­ду и в столь важ­ной дис­кус­сии. Во вре­мя ее ере­ти­ки, чтобы про­ве­рить о. Фила­ре­та, при­но­си­ли на­зван­ные им кни­ги и убеж­да­лись в ис­тин­но­сти слов Глин­ско­го на­сто­я­те­ля. Они удив­ля­лись его па­мя­ти, глу­бо­ко­му ду­хов­но­му ра­зу­му, точ­но­му зна­нию и долж­ны бы­ли при­знать се­бя по­беж­ден­ны­ми. Ла­б­зин (из­да­тель ере­ти­че­ско­го жур­на­ла «Си­он­ский вест­ник») так­же участ­во­вал в этих пре­ни­ях. В пре­да­нии Глин­ских ино­ков ска­за­но, что он был по­беж­ден о. Фила­ре­том. Сам о. Фила­рет в за­пис­ках 1833 го­да на­пи­сал: «Ла­б­зин, по­беж­ден­ный, по­гиб, и ла­дия его по­гло­ще­на, а адо­вы вра­та Церк­ви Бо­жи­ей не одо­ле­ют».

Ито­гом этой дис­кус­сии явил­ся тот факт, что в 1822 го­ду вы­шло «пра­ви­тель­ствен­ное за­пре­ще­ние от­кры­вать тай­ные об­ще­ства и ма­сон­ские ло­жи». Ла­б­зин А. Ф. в том же 1822 го­ду был вы­слан из Пе­тер­бур­га в Сим­бир­скую гу­бер­нию, а князь А. Н. Го­ли­цын (про­те­стант­ству­ю­щий ми­нистр ду­хов­ных дел) уво­лен от управ­ле­ния ми­ни­стер­ством. Так сбы­лись на о. Фила­ре­те биб­лей­ские сло­ва Пре­муд­ро­го: «Под­ви­зай­ся за ис­ти­ну до смер­ти, и Гос­подь Бог по­бо­рет за те­бя (Сир.4:32).

Вес­ной 1823 го­да о. Фила­рет опять ез­дил в С.-Пе­тер­бург. В 1825 го­ду он вновь был вы­зван в сто­ли­цу. В то вре­мя в од­ном круж­ке С.-Пе­тер­бург­ско­го выс­ше­го бе­ло­го ду­хо­вен­ства, к ко­то­ро­му при­мы­ка­ла и часть выс­ше­го свет­ско­го об­ще­ства, воз­ник­ла круп­ная по­ле­ми­ка про­тив мо­на­ше­ства. Им­пе­ра­тор Ни­ко­лай I, всту­пив­ший на пре­стол в 1825 го­ду и все­гда бла­го­склон­но от­но­сив­ший­ся к свя­тым оби­те­лям и мо­на­ше­ству, по­ве­лел ре­шить этот спор­ный во­прос немед­лен­но. Для уча­стия в дис­кус­сии был при­гла­шен и о. Фила­рет, ко­то­рый к это­му вре­ме­ни был уже ши­ро­ко из­ве­стен как пе­тер­бург­ско­му ду­хо­вен­ству, так и ин­тел­ли­ген­ции.

Участ­вуя в на­зван­ных дис­кус­си­ях, про­хо­див­ших в при­сут­ствии им­пе­ра­то­ра, о. Фила­рет вы­сту­пил как рев­ност­ный за­щит­ник мо­на­ше­ства. Не имея ни­ка­ко­го свет­ско­го об­ра­зо­ва­ния, он об­на­ру­жил та­кие об­шир­ные ду­хов­ные по­зна­ния, та­кой Бо­гом да­ро­ван­ный ум, ко­то­рые поз­во­ли­ли ему успеш­но от­сто­ять пра­во­слав­ное свя­то­оте­че­ское уче­ние, по­бе­дить неве­рие, лож­ные ре­ли­ги­оз­ные воз­зре­ния и поль­зо­вать­ся огром­ным вни­ма­ни­ем, ува­же­ни­ем со сто­ро­ны ду­хо­вен­ства, ин­тел­ли­ген­ции и да­же цар­ствен­ных особ.

Об успе­хе о. Фила­ре­та в дис­кус­си­ях, со­сто­яв­ших­ся в Пе­тер­бур­ге, ста­ло из­вест­но в раз­ных кон­цах Рос­сии; по­это­му его ста­ли при­гла­шать для раз­ре­ше­ния слож­ных во­про­сов ду­хов­ной жиз­ни. Так, о. Фила­ре­та два­жды при­гла­ша­ли в Ки­ев, ку­да он ез­дил для уча­стия в ду­хов­ных бе­се­дах по во­про­су о мо­на­ше­стве.

Ши­ро­кая из­вест­ность о. Фила­ре­та, вы­со­ко­ду­хов­ная жизнь Глин­ских ино­ков, воз­рас­тав­ших под его ру­ко­вод­ством, при­вле­ка­ли к оби­те­ли все но­вых бла­го­тво­ри­те­лей. Ста­рец Фила­рет пи­сал им­пе­ра­то­ру Ни­ко­лаю I, что «по ме­ре ду­хов­но­го воз­рас­та­ния се­го вер­то­гра­да Иису­со­ва (бра­тии Глин­ской пу­сты­ни) уве­ли­чи­ва­лось и чис­ло усерд­ству­ю­щих бо­го­моль­цев».

Но, как он сам от­ме­чал, осо­бен­но бла­го­устрой­ству оби­те­ли спо­соб­ство­вал дар им­пе­ра­то­ра Алек­сандра I — по­лу­чен­ные пу­сты­нью 300 де­ся­тин ле­са.

Вто­рой этап стро­и­тель­ных ра­бот на­чал­ся в 1823 го­ду. Сна­ча­ла о. Фила­рет по­стро­ил три кор­пу­са: для на­сто­я­те­ля и пись­мо­во­ди­те­ля с кан­це­ля­ри­ей; для риз­ни­че­го, порт­но­го, по­но­ма­рей и зво­на­рей; боль­шой кор­пус для свя­щен­но­слу­жи­те­лей; за­тем — брат­скую боль­ни­цу и ка­мен­ную сто­ляр­ную ма­стер­скую с кел­ли­я­ми. Но все воз­рас­тав­шее брат­ство пу­сты­ни и слож­ное мо­на­стыр­ское хо­зяй­ство тре­бо­ва­ли со­ору­же­ния но­вых зда­ний. За го­ды на­сто­я­тель­ства о. Фила­ре­та, кро­ме упо­мя­ну­тых, им бы­ло по­стро­е­но так­же 19 де­ре­вян­ных жи­лых до­мов, эко­но­мия, ко­нюш­ня, скот­ный двор, ква­со­вар­ня, две кру­по­руш­ки, сук­но­валь­ня, лед­ни­ки, на­ве­сы и ам­ба­ры. Отец на­сто­я­тель на­са­дил при оби­те­ли два об­шир­ных фрук­то­вых са­да, по­стро­ил го­сти­ный двор — с дву­мя до­ма­ми, кух­ней, дву­мя из­ба­ми, лет­ни­ми но­ме­ра­ми для при­ез­жа­ю­щих, ам­ба­ра­ми и са­ра­я­ми.

В 1823–1829 го­дах за­но­во бы­ла по­стро­е­на ка­мен­ная огра­да мо­на­сты­ря. По ука­за­нию о. Фила­ре­та ино­ки про­во­ди­ли осу­ше­ние при­ле­га­ю­щих бо­лот, вы­ры­ли пруд с про­точ­ной во­дой.

Боль­шую за­бо­ту про­явил на­сто­я­тель Фила­рет о со­зда­нии ски­та на ме­сте яв­ле­ния Глин­ской Чу­до­твор­ной ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, в чет­вер­ти вер­сты от оби­те­ли. При о. Фила­ре­те на этом ме­сте вме­сто ста­рой бы­ла по­стро­е­на но­вая де­ре­вян­ная ча­сов­ня с кел­ли­ей. Сю­да в 1828 го­ду пе­ре­се­ля­ет­ся, по бла­го­сло­ве­нию от­ца Фила­ре­та, на без­мол­вие брат­ский ду­хов­ник иерос­хи­мо­нах Пан­те­ле­и­мон, ко­то­рый все­гда тя­го­тел к ду­хов­ным по­дви­гам в без­мол­вии. Но на сле­ду­ю­щий же год к нему пе­ре­шли из мо­на­сты­ря еще несколь­ко че­ло­век, жаж­ду­щих по­доб­но­го по­дви­га. В ски­ту по­ста­ви­ли еще три до­ма и об­нес­ли его за­бо­ром. Так был ос­но­ван пер­вый скит Глин­ской оби­те­ли, на­зы­ва­е­мый Ближ­ним.

Но осо­бен­но боль­шое вни­ма­ние о. Фила­рет уде­лял стро­и­тель­ству и укра­ше­нию хра­мов оби­те­ли. В 1826 го­ду, все­це­ло воз­ло­жив на­деж­ду на по­мощь Ма­те­ри Бо­жи­ей, о. Фила­рет при­сту­пил к стро­и­тель­ству Ивер­ской ка­мен­ной церк­ви над свя­ты­ми вра­та­ми «в бла­го­дар­ную па­мять о чу­де­сах Бо­жи­ей Ма­те­ри с 1817 го­да», то есть со вре­ме­ни вступ­ле­ния его в долж­ность на­сто­я­те­ля. В 1831 го­ду цер­ковь во имя Ивер­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри бы­ла окон­че­на и в ок­тяб­ре освя­ще­на на­сто­я­те­лем пу­сты­ни. Над цар­ски­ми вра­та­ми в этом хра­ме о. Фила­рет по­ме­стил в рез­ном по­зо­ло­чен­ном ки­о­те ко­пию Чу­до­твор­ной Ивер­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, дан­ную ему в бла­го­сло­ве­ние от Со­фро­ни­е­вой пу­сты­ни в 1817 го­ду.

При о. Фила­ре­те в Глин­скую пу­стынь был при­не­сен Чу­до­твор­ный об­раз Неру­ко­тво­рен­но­го Спа­са, в чем про­яви­лось ве­ли­кое бла­го­во­ле­ние Бо­жие к по­движ­ни­че­ским тру­дам на­сто­я­те­ля и Глин­ских стар­цев. В мо­на­стыр­ской опи­си ска­за­но, что этот об­раз спи­сан с «ори­ги­наль­ной ико­ны, пи­сан­ной Еван­ге­ли­стом Лу­кою».

От об­ра­за Неру­ко­тво­рен­но­го Спа­са в Глин­ской пу­сты­ни неод­но­крат­но про­ис­хо­ди­ли бла­го­дат­ные зна­ме­ния и ис­це­ле­ния. Об этой иконе о. Фила­рет пи­сал: «Ис­то­рия зна­ме­ний и чу­дес, во все вре­ме­на со­вер­шав­ших­ся в Церк­ви Хри­сто­вой, по­ка­зы­ва­ет, что ра­бы и угод­ни­ки Бо­жии, пред ли­цем Бо­жи­им пи­сав­шие ико­ны свя­тых, пе­ре­во­дя на убрус или на дос­ку Свя­щен­ные чер­ты, в чи­стых ду­шах их рож­дав­ши­е­ся, мо­лит­вою, пла­мен­ною рев­но­стию к про­слав­ле­нию име­ни Бо­жия и лю­бо­вию к ду­шам че­ло­ве­че­ским, при­зы­ва­ли на де­ло рук сво­их бла­го­сло­ве­ние Бо­жие, и по­ма­зав пи­сан­ные ими ико­ны по­ма­за­ни­ем от Свя­то­го, ко­то­рое име­ли в ду­хе сво­ем и сле­за­ми бла­го­при­ят­ны­ми в ве­ще­стве, от­вер­за­ли хля­би небес­ные, чу­до­дей­ствен­ную бла­го­дать Бо­жию ис­то­чав­шие им вско­ре, а для бу­дущ­но­сти да­ле­кой, в сво­их про­из­ве­де­ни­ях они (бла­го­че­сти­вые ико­но­пис­цы) остав­ля­ли со­кро­вен­ные клю­чи си­лы Бо­жи­ей, ко­то­рую по­том­ки дол­жен­ство­ва­ли от­крыть ве­рою и мо­лит­вою, со­от­вет­ству­ю­щею мо­лит­вам пред­ше­ствен­ни­ков, уже ли­ку­ю­щих в Небес­ном Цар­ствии».

Ду­хов­ные и внеш­ние пре­об­ра­зо­ва­ния, осу­ществ­лен­ные в пе­ри­од на­сто­я­тель­ства игу­ме­на Фила­ре­та, по­ло­жи­ли на­ча­ло си­сте­ма­ти­че­ской и пло­до­твор­ной бла­го­тво­ри­тель­ной де­я­тель­но­сти Глин­ской пу­сты­ни, ко­то­рая раз­ви­ва­лась во все по­сле­ду­ю­щие пе­ри­о­ды, вплоть до за­кры­тия оби­те­ли. Бла­го­тво­ри­тель­ная де­я­тель­ность бы­ла столь непре­лож­ным за­ко­ном для мо­на­сты­ря, что о ней бы­ло за­пи­са­но в уста­ве Глин­ской пу­сты­ни. В со­от­вет­ствии с этим уста­вом все при­ез­жав­шие в оби­тель на бо­го­мо­лье по­лу­ча­ли бес­плат­но пи­та­ние, вре­мен­ное жи­лье, а так­же поль­зо­ва­лись бес­плат­ным ме­ди­цин­ским об­слу­жи­ва­ни­ем.

В оби­те­ли все­гда со­хра­нял­ся по­ря­док го­сте­при­им­ства, опре­де­лен­ный о. Фила­ре­том в 23-й гла­ве мо­на­стыр­ско­го уста­ва «О го­сте­при­им­стве», по ко­то­ро­му на­зна­чен­ный го­стин­ник обя­зан был устро­ить при­быв­ших бо­го­моль­цев, опре­де­лить им по­ря­док пи­та­ния, пре­бы­ва­ния в оби­те­ли. В этой же гла­ве бы­ло ска­за­но: «Аще кто из бо­го­моль­цев с бра­ти­ею и тра­пезы вку­сить вос­хо­щет, да ве­ден бу­дет по обы­чаю в тра­пе­зу; женск же пол да не вхо­дит, им же в го­сти­ни­це тра­пе­за да по­став­ля­ет­ся». За­пре­ща­лось го­стин­ни­ку брать день­ги с при­ез­жих за пре­бы­ва­ние в оби­те­ли и тра­пе­зу.

Пре­об­ра­зо­ва­тель­ная де­я­тель­ность воз­об­но­ви­те­ля Глин­ской пу­сты­ни бы­ла мно­го­гран­ной и все­о­хва­ты­ва­ю­щей.

Ос­нов­ное вни­ма­ние Глин­ский воз­об­но­ви­тель об­ра­щал на ду­хов­ное вос­пи­та­ние ино­ков и их мо­на­ше­ский об­раз жиз­ни. Все ви­ды внеш­не­го бла­го­устрой­ства лишь спо­соб­ство­ва­ли этой це­ли. В опи­са­нии Глин­ской пу­сты­ни 1837 го­да о. Фила­рет пи­сал: «Хо­тя и вид­ны неко­то­рые успе­хи на­руж­но­го бла­го­устрой­ства, но внут­рен­нее ду­хов­ное зда­ние, зи­жде­мое бла­го­да­тию Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста и по­мо­щью Вла­ды­чи­цы Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, па­че и па­че за­ни­ма­ет умы и серд­ца брат­ства Глин­ской пу­сты­ни, а все это вку­пе при­над­ле­жит не нам, но име­ни Тво­е­му, Гос­по­ди».

Уде­ляя осо­бое вни­ма­ние во­про­сам ду­хов­но-нрав­ствен­ной жиз­ни бра­тий, о. Фила­рет на­став­лял их в мо­лит­ве Иису­со­вой, раз­лич­ных доб­ро­де­те­лях, на­при­мер, стро­гом воз­дер­жа­нии, уеди­не­нии и мол­ча­нии, из­бе­жа­нии враж­ды, ско­рей­шем при­ми­ре­нии, усерд­ном по­слу­ша­нии и в це­лом ис­пол­не­нии за­по­ве­дей Бо­жи­их.

Предъ­яв­ляя стро­гие тре­бо­ва­ния к са­мо­му се­бе, о. Фила­рет не про­пус­кал и ма­лей­шей ошиб­ки бра­тии оби­те­ли. К про­ви­нив­шим­ся, в за­ви­си­мо­сти от тя­же­сти их ви­ны, на­сто­я­тель при­ме­нял и убеж­де­ния, и лег­кие за­ме­ча­ния, а ко­гда тре­бо­ва­ли об­сто­я­тель­ства, то и са­мую выс­шую сте­пень епи­ти­мий без вся­ко­го ли­це­при­я­тия. При­чем, спра­вед­ли­вые вра­зум­ле­ния бо­го­бо­яз­нен­но­го стар­ца <