— Отлично, — сказал Пуаро. — Стало быть, мы коллеги. Eh bien[15], может быть, вы введете меня au courant[16]?
Он очень внимательно слушал мистера Саттертуэйта, подробно, шаг за шагом, описавшего все, что было ими предпринято после возвращения в Англию. А мистер Саттертуэйт был превосходным рассказчиком. Он умел нарисовать общую картину, передать настроение, атмосферу. Как живо он описал Мелфорт Эбби, прислугу, начальника полиции!
Находчивость сэра Чарлза, обнаружившего под камином неоконченное письмо, привела Пуаро в восторг.
— Ah, mais c'est magnifique, ca![17] — восхищенно воскликнул он. — Какая дедукция, какая редкостная способность к воссозданию хода событий — великолепно! Если бы вы не были великим актером, сэр Чарлз, то могли бы стать великим сыщиком!
Сэр Чарлз принял эти восторженные похвалы с приличествующим случаю скромным достоинством, так, как умел это делать только он один. Не мог же он, столько лет блистая на подмостках сцены, не выработать своей собственной манеры принимать рукоплескания зрителей!
— Вы тоже подметили чрезвычайно существенную вещь, — сказал Пуаро, обращаясь к мистеру Саттертуэйту. — Неожиданную фамильярность в обращении сэра Бартоломью с дворецким.
— А что вы думаете об этой самой миссис де Рашбриджер? Нельзя ли здесь за что-нибудь зацепиться? — нетерпеливо перебил его сэр Чарлз.
— Да, это мысль. Тут возникает несколько разных возможностей, не так ли?
Никто толком не знал, что это за возможности, но признаваться в этом, разумеется, не хотелось. Поэтому присутствующие просто выразили свое согласие.
Затем слово взял сэр Чарлз. Он рассказал о том, как они с Мими навестили миссис Беббингтон, но, к сожалению, не узнали ничего существенного.
— Ну вот, теперь вы знаете все, — заключил он. — Все, что нами сделано. Скажите, что вы думаете обо всем этом?
Сэр Чарлз нетерпеливо подался вперед. Пуаро молчал. Все в ожидании смотрели на него.
— Не могли бы вы вспомнить, мадемуазель, какие рюмки для портвейна были у сэра Бартоломью? — наконец заговорил он.
Мими огорченно покачала головой.
— Я могу сказать, — вмешался сэр Чарлз. Он подошел к буфету и достал несколько тяжелых хрустальных рюмок для хереса.
— Те были немного иной формы, конечно, — более округлые, какие обычно используются для портвейна. Как-то на аукционе у старого Ламмерсфилда сэр Бартоломью купил полный набор рюмок, в том числе и эти. Мне они страшно понравились, и Толли часть их отдал мне. Хороши, правда?
Пуаро взял рюмку, повертел ее в пальцах.
— Да, великолепны, — сказал он. — Примерно такими я их себе и представлял.
— То есть? — удивилась Мими.
Пуаро ей улыбнулся.
— Да… Смерть сэра Бартоломью объяснить довольно легко, а вот с мистером Беббингтоном — гораздо сложнее. Ах, если бы все было наоборот!
— Что значит «наоборот»? — спросил мистер Саттертуэйт.
— Послушайте, мой друг, — повернулся к нему Пуаро, — сэр Бартоломью — известный доктор. Может быть множество причин, чтобы желать его смерти. Часто люди поверяют доктору свои тайны, в том числе и важные. Поэтому у него в руках немалая власть. Одно слово доктора — и вся ваша жизнь рушится. Какое искушение для человека с неустойчивой психикой! А в случае внезапной смерти.., кто как не доктор может усомниться в том, что она не насильственная… О, поверьте, для убийства доктора можно найти тысячу разных причин! Вот я и говорю: «Если бы все было наоборот». Если бы сначала погиб сэр Бартоломью, а потом Стивен Беббингтон. Тогда все становится на свои места — пастора убили, потому что ему что-то стало известно, он что-то заподозрил.
Пуаро вздохнул.
— А на самом деле все наоборот, — продолжал он. — Ничего не поделаешь. Есть тут у меня одна мыслишка. Возможно, яд (если это был яд) предназначался для сэра Бартоломью, а мистеру Беббингтону он попал по ошибке.
— Весьма остроумно, — сказал сэр Чарлз. Лицо у него сначала было оживилось, потом снова помрачнело. — Только мне не верится. Беббингтон вошел в гостиную за несколько минут до того, как ему стало плохо. И он ничего не успел взять в рот, кроме коктейля. А в коктейле ничего не обнаружили.
— Вы мне об этом уже говорили, — перебил Пуаро. — Но, допустим, только теоретически, что там был яд. Мог ли он по ошибке попасть мистеру Беббингтону вместо сэра Бартоломью.
Сэр Чарлз покачал головой.
— Тому, кто хоть немного знал Толли, и в голову бы не пришло отравить его коктейлем.
— Почему?
— Толли не пил коктейли.
— Никогда?
— Никогда.
Пуаро досадливо поморщился:
— Ну и дельце. Ничего не клеится… Нелепость какая-то.
— К тому же не понимаю, — снова заговорил сэр Чарлз, — как мог стакан «по ошибке» попасть к Беббингтону? Стаканы стояли на подносе у Тампл, она всех обносила, и каждый сам себе брал стакан.
— В самом деле, — пробормотал Пуаро. — Ведь коктейль не игральная карта, его не навяжешь. Кто она, эта ваша Тампл? Горничная, которая сегодня меня впустила?
— Да. Она уже года три или четыре у меня служит. Славная девушка, вполне надежная и дело свое знает. Не помню, как она ко мне попала… Впрочем, мисс Милрей, должно быть, все о ней знает.
— Мисс Милрей — это ваша секретарша? Высокая такая, прямо гренадер?
— Вылитый гренадер, — засмеялся сэр Чарлз.
— Я ведь несколько раз у вас обедал, но никогда прежде ее не видел.
— Она, как правило, с нами за стол не садится. Видите ли, в тот вечер нас оказалось тринадцать…
Пуаро с величайшим вниманием выслушал объяснения сэра Чарлза.
— Значит, мисс Милрей сама захотела присутствовать на обеде? — Пуаро задумчиво помолчал. — Могу я поговорить с этой вашей Тампл?
— Разумеется, мой друг.
Сэр Чарлз нажал на кнопку. Тампл явилась тотчас же.
— Звонили, сэр?
Это была высокая молодая женщина лет тридцати двух или трех. Очень видная, хотя и не сказать, чтоб хорошенькая. Из ее аккуратной прически не выбивался ни один волосок. Держалась она спокойно и уверенно.
— Мосье Пуаро хочет задать вам несколько вопросов, — сказал ей сэр Чарлз.
Мисс Тампл смерила Пуаро надменным взглядом.
— Мы ведем речь о том дне, когда скончался мистер Беббингтон. Помните?
— О да, сэр.
— Я хочу узнать, как готовился коктейль?
— Прошу прощения, сэр?
— Хочу узнать насчет коктейля. Кто его смешивал? Вы?
— Нет, сэр. Сэр Чарлз любит это делать сам. А я только принесла бутылки — вермут, джин и все прочее.
— Где вы их открывали?
— Вот здесь, на столе, сэр.
Она указала на столик у стены.
— Поднос со стаканами стоял здесь, сэр. Когда сэр Чарлз все смешал и взбил, он разлил коктейль по стаканам. А я взяла поднос и обнесла леди и джентльменов.
— Все ли стаканы стояли на подносе?
— Один стакан сэр Чарлз сам подал мисс Литтон Гор, сэр, — он как раз с ней разговаривал, — другой взял себе. Мистер Саттертуэйт тоже. — Взгляд мисс Тампл на мгновение остановился на нем. — Тоже подошел и взял коктейль для одной леди, кажется, мисс Уиллс.
— Верно, — сказал мистер Саттертуэйт.
— Остальное разнесла я, сэр. Все взяли по стакану, кроме сэра Бартоломью.
— Не будете ли вы столь любезны, Тампл, повторить все свои действия. Вместо тех, кого нет, давайте положим подушки. Я стоял здесь, помнится, мисс Сатклифф — тут.
С помощью мистера Саттертуэйта, отличавшегося острой наблюдательностью, они воссоздали всю сцену. Он прекрасно помнил, где именно сидел каждый из присутствующих. Тампл сделала вид, что обносит всех коктейлем. Выяснилось, что вначале она подошла к миссис Дейкерс, потом к мисс Сатклифф, Пуаро, мистеру Беббингтону, затем к леди Мэри, которая сидела рядом с мистером Саттертуэйтом.
Мистер Саттертуэйт подтвердил, что именно так все и происходило.
Наконец они отпустили Тампл.
— Тьфу! — воскликнул Пуаро. — Совершенная бессмыслица! Последний, кто держал в руках коктейли, — Тампл, но она при всем желании не могла ничего сделать. Коктейль насильно не заставишь взять.
— Обычно берешь тот стакан, что стоит ближе к тебе, — заметил сэр Чарлз.
— Можно, конечно, было вначале подойти с подносом к жертве… Но и тут никакой уверенности. Стаканы стоят тесно, не разберешь, который ближе. Нет, конечно, убийца не стал бы так рисковать. Скажите, мистер Саттертуэйт, пастор все время держал свой стакан в руках или куда-нибудь его ставил?
— Ставил вот на этот стол.
— Не помните, после этого подходил ли кто-нибудь к столу?
— Нет. Ближе всех стоял я, но, уверяю, я его не касался, хотя мог бы, и никто бы ничего не заметил.
Несмотря на то, что мистер Саттертуэйт говорил шутливо, голос его звучал натянуто.
— Нет-нет, я отнюдь вас не обвиняю… Quelle idee![18] Я просто хочу все уточнить. Анализ показал, что коктейль не содержал никаких примесей, а теперь мы к тому же убедились, что никто просто физически не мог туда что-либо подмешать. Таким образом, разными путями мы пришли к одному и тому же результату. Но мистер Беббингтон ничего больше не ел и не пил, а при отравлении чистым никотином смерть наступает очень скоро. Понимаете, что из этого следует?
— Ничего, черт побери, — буркнул сэр Чарлз.
— Я бы этого не сказал. Нет, не сказал бы. Напротив, это наводит меня на мысль.., чудовищную, признаться, мысль. От всей души надеюсь, что я окажусь не прав. Нет, конечно, этого не может быть. Тому свидетельством смерть сэра Бартоломью. И все же…
Пуаро нахмурился и погрузился в глубокое молчание. Все остальные, затаив дыхание, смотрели на него. Пуаро встрепенулся:
— Понимаете, о чем я? Миссис Беббингтон ведь не была в Мелфорт Эбби, значит, она свободна от подозрений.
— Миссис Беббингтон! Кому придет в голову ее заподозрить!
Пуаро добродушно улыбнулся.
— Да! Выглядит довольно странно! А мне эта мысль сразу пришла в голову, сразу! Если бедняга отравился не коктейлем, значит, он что-то проглотил за несколько минут до того. Что именно? Таблетку? Что-то для пищеварения? Кто мог подсунуть ему яд в этом случае? Только жена. У кого мог быть такой мотив, о котором никто не подозревал? У жены.
— Чепуха! Они были так преданы друг другу! — возмутилась Мими. — Как вам такое пришло в голову!
Пуаро с улыбкой посмотрел на нее.
— То, что вы говорите, весьма существенно. Но это известно вам, а не мне. Я рассматриваю голые факты, не учитывая предвзятых суждений. Позвольте заметить, мадемуазель, в моей практике мне пришлось столкнуться по меньшей мере с пятью случаями, когда преданные мужья убивали своих жен, и с двадцатью двумя случаями, когда преданные жены убивали своих мужей. Да, les femmes[19] умеют притворяться гораздо лучше.
— По-моему, вы страшный человек, — сказала Мими. — Уверена, Беббингтоны на это не способны. Это.., это чудовищно!
— Чудовищно совершать убийство, мадемуазель, — сказал Пуаро с неожиданной суровостью в голосе. — Но я, принимая в расчет только факты, — продолжал он, немного смягчаясь, — согласен, что миссис Беббингтон тут ни при чем. Она же не была в Мелфорт Эбби. Как справедливо заметил сэр Чарлз, убийца должен был присутствовать и там и тут, то есть он один из тех семи, что указаны в вашем списке.
— Так что же вы нам посоветуете? — нарушил молчание мистер Саттертуэйт.
— Но у вас ведь, несомненно, уже есть план? — спросил Пуаро.
Сэр Чарлз откашлялся.
— Единственное, что нам остается, — воспользоваться методом исключения, — сказал он. — Каждого, кто фигурирует в нашем списке, будем считать виновным до тех пор, пока не будет доказана его непричастность к преступлению. Призвав на помощь всю нашу изобретательность, мы должны доказать, что подозреваемый так или иначе связан с Беббингтоном. Если мы удостоверимся, что такой связи не существует, перейдем к следующему лицу из нашего списка.
— С точки зрения психологии весьма убедительно, — согласился Пуаро. — Каким способом вы собираетесь действовать?
— У нас еще не было времени это обсудить. Хотелось бы услышать ваш совет, мосье Пуаро. А может быть, вы сами…
Пуаро жестом его остановил.
— Мой друг, не требуйте от меня каких-либо активных действий. Весь мой опыт убеждает меня, что все задачи надо решать в уме. Позвольте мне участвовать в этом деле, как говорится, в качестве наблюдателя. Продолжайте ваше расследование, тем более что сэр Чарлз направляет его весьма успешно.
«А обо мне ни слова, — подумал мистер Саттертуэйт. — Ох уж эти актеры! Всегда и везде на первых ролях!»
— Возможно, вам потребуется совет профессионала. Вот тут я к вашим услугам. Как вы к этому относитесь, мадемуазель? — с улыбкой обратился он к Мими.
— С восторгом. Уверена, ваш опыт будет неоценим для нас.
Казалось, она почувствовала некоторое облегчение.
— Мне надо идти, не то с мамой случится удар, — сказала Мими, взглянув на часы.
— Я вас отвезу, — предложил сэр Чарлз. Они вышли вместе.
Глава 5
Подозреваемые
— Видите, рыбка-то клюнула, — сказал Эркюль Пуаро.
Мистер Саттертуэйт встрепенулся, внезапно выведенный из задумчивого созерцания двери, за которой исчезли сэр Чарлз и Мими. Пуаро улыбался, и глаза у него озорно поблескивали.
— Да, да, не отпирайтесь. Вы ведь нарочно подбросили мне эту наживку там, в Монте-Карло. Разве нет? Показали мне сообщение о смерти сэра Бартоломью. Надеялись, что у меня проснется профессиональный интерес и что я займусь этим делом.
— Вы правы, — сознался мистер Саттертуэйт. — Однако я думал, что у меня ничего не вышло.
— В том-то и дело, что вышло. Вы — тонкий психолог, мой друг. Я томился скукой. Мне нечем было заняться, как тем детям, что слонялись около нас, помните? Вы появились в самый психологически подходящий момент. Кстати, вы даже не представляете, как важно психологическое состояние преступника в критический момент… Психопатология и преступление — они идут рука об руку. Однако вернемся к нашим баранам. Это преступление ставит меня в тупик.., совершенно сбивает с толку.
— Какое преступление, первое или второе?
— По-моему, есть только одно преступление, а то, что вы называете первым и вторым, суть две его половины. Вторая — довольно проста.., и мотивы и способ.
— Поверьте, тут способ столь же неочевиден, как и в первом случае, — перебил его мистер Саттертуэйт. — В вине яд не найден, а ел сэр Бартоломью то же, что и остальные.
— Нет-нет, тут совсем иное дело. Понимаете, по-моему, никто не мог отравить именно Беббингтона. Вернее, сэр Чарлз мог бы, если бы пожелал, подсыпать яд в любой из стаканов, но как сделать так, чтобы этот стакан попал Беббингтону или другому лицу? Тампл, захоти она кого-то отравить, могла бы подсыпать что-то в последний стакан из тех, что стоял на подносе, и поднести его своей жертве. Но ведь последний стакан она поднесла не Беббингтону. Нет, убийство несчастного пастора представляется мне просто невероятным, и у меня такое чувство, что, возможно, он просто-напросто умер своей смертью… Но ничего, скоро мы это узнаем. Смерть же сэра Бартоломью — совсем другое дело. Его мог отравить любой из гостей, дворецкий, горничная. Это было совсем нетрудно.
— Не понимаю… — начал мистер Саттертуэйт. Но Пуаро перебил его:
— Берусь как-нибудь вам это доказать, проведя небольшой эксперимент. А теперь давайте перейдем к другому, самому важному вопросу. Надеюсь, вы понимаете, не можете не понимать, ибо у вас доброе и чуткое сердце и тонкий ум, что я не должен, как у вас говорят, перебегать дорогу.
— Иными словами… — начал мистер Саттертуэйт, понимающе улыбаясь.
— Иными словами, сэр Чарлз должен играть главную роль! Он к этому привык. А некая юная леди совсем не была рада тому, что я вмешался в расследование.
— Вы, как у нас говорят, понимаете все с полуслова, мосье Пуаро.
— Ну что вы, право, это же просто в глаза бросается! У меня очень чувствительное сердце. И мое самое большое желание — помогать влюбленным, а не препятствовать им. Мы с вами, мой друг, должны вместе трудиться на благо и во славу сэра Чарлза Картрайта, разве не так? А когда распутаем это дело…
— Если распутаем, — мягко поправил его мистер Саттертуэйт.
— Нет, не если, а когда! Я не проигрываю.
— Никогда? — не удержался от вопроса въедливый мистер Саттертуэйт.
— Были случаи, — с достоинством отвечал Пуаро, — когда ненадолго я, как бы это сказать, становился тугодумом. То есть добирался до истины не так быстро, как обычно.
— Но в целом вы никогда не терпели неудач?
Настойчивость мистера Саттертуэйта проистекала из чистой любознательности.
— Eh bien, — сдался Пуаро, — Было однажды. Давно, в Бельгии. Но не будем об этом говорить…
Мистер Саттертуэйт, удовлетворив свое любопытство, не лишенное толики злорадного чувства, поспешил переменить тему.
— Хорошо. Вы говорили, что когда распутаете это дело…
— Его распутает сэр Чарлз. Это весьма существенно. Я буду лишь «пятая спица в колеснице»! — Пуаро воздел руки. — Отныне и пока мы не окончим дела, всегда и везде обязуюсь хранить молчание — разве что тончайший намек сорвется с моих уст, не более того. Мне не нужны ни признание, ни слава. Я их давно завоевал.
Мистер Саттертуэйт разглядывал его с живейшим интересом, про себя потешаясь над наивным тщеславием маленького человечка. Однако он был далек от мысли считать мосье Пуаро пустым хвастунишкой. «Нам, англичанам, — думал он, — вообще свойственно чрезвычайно скромно оценивать свои успехи, зато порой мы бываем весьма довольны собою, даже если делаем что-то плохо, а эти иностранцы более трезво судят о своих возможностях. Если француз, например, талантлив, он не видит причины замалчивать этот факт».
— Признаться, меня очень интересует, — сказал мистер Саттертуэйт, — что вы надеетесь лично для себя извлечь из этого дела? Или это просто охотничий азарт?
Пуаро помотал головой.
— Нет-нет, отнюдь. Когда я, как chien de chasse[20], беру след, меня охватывает азарт, и я уже не могу отступить. Это все так. Но есть еще нечто, более сильное. Это — как бы сказать? — страстное желание добраться до истины. В целом мире нет ничего столь волнующего, столь захватывающего и столь прекрасного, как поиски истины.
Оба немного помолчали.
Потом Пуаро взял лист, на который мистер Саттертуэйт старательно переписал все семь имен, и прочитал их вслух:
— Миссис Дейкерс, капитан Дейкерс, мисс Уиллс, мисс Сатклифф, леди Мэри Литтон Гор, мисс Литтон Гор, Оливер Мендерс. Интересно, не правда ли?
— Что тут интересного?
— Порядок, в каком записаны имена.
— По-моему, тут и думать не о чем. Мы записали все имена в произвольном порядке.
— Верно. Список возглавляет миссис Дейкерс. Стало быть, вы сочли, что она более всех подходит для роли преступницы.
— Не то чтобы более всех подходит, — возразил мистер Саттертуэйт, — вернее, меньше всех не подходит.
— А еще вернее было бы так: вы все предпочли бы, чтобы именно она оказалась преступницей.
Мистер Саттертуэйт открыл было рот, чтобы пылко возразить Пуаро, но, поймав насмешливый взгляд пронзительных зеленых глаз, передумал.
— Ей-богу, кажется, вы правы, мосье Пуаро. Но это получилось бессознательно.
— Я бы хотел кое-что спросить у вас, мистер Саттертуэйт.
— Я к вашим услугам, — ответил с готовностью мистер Саттертуэйт.
— Из ваших слов я понял, что миссис Беббингтон расспрашивали сэр Чарлз и мисс Литтон Гор.
— Да.
— Вы с ними не ходили?
— Нет. Трое — это уж слишком.
Пуаро улыбнулся.
— К тому же, сдается мне, на уме у вас было нечто иное. Вы расставили сети совсем в другом месте… Итак, куда же вы направились, мистер Саттертуэйт?
— На чай к леди Мэри Литтон Гор, — нехотя ответил мистер Саттертуэйт.
— О чем же вы говорили?
— Она почтила меня доверием, рассказала, сколь тягостна была ее жизнь в замужестве.
И он вкратце передал Пуаро содержание их разговора. Пуаро сочувственно кивал.
— Вот так в жизни и бывает — юная идеалистка выходит за негодяя и слушать никого не хочет. А о ком-нибудь еще вы говорили? Об Оливере Мендерсе, например?
— Говорили.
— И что новенького вы о нем узнали?
Мистер Саттертуэйт повторил то, что услышал от леди Мэри.
— А почему вы подумали, что у нас был о нем разговор?
— Ведь вы для того туда и пошли. Да-да, и не уверяйте меня в обратном. Может быть, вы и надеялись, что преступление совершили миссис Дейкерс или ее муж, но вас не оставляла мысль, что это сделал Мендерс.
Мистер Саттертуэйт хотел было возразить, но Пуаро не стал его слушать.
— Да-да, вы по своей природе скрытны и предпочитаете свои соображения держать при себе. Я вас хорошо понимаю. Я и сам такой.
— Да нет же, право, я его не подозревал, это просто нелепо. Я только хотел побольше о нем узнать.
— Вот именно. Ваш выбор невольно пал на него. Меня, признаться, этот молодой, человек тоже интересует. С того самого вечера, когда мы здесь обедали. Видите ли, я понял тогда…
— Что? — нетерпеливо перебил мистер Саттертуэйт.
— Что здесь, по крайней мере, двое — а может быть, и больше — разыгрывают спектакль. Один из них — сэр Чарлз. — Пуаро улыбнулся. — Он выступал в роли бывалого морского волка, я не ошибаюсь? Что ж, это вполне естественно. Великий актер не перестает играть, даже если он оставил сцену. Но вот юный Мендерс — он ведь тоже играл. Играл роль скучающего, пресыщенного жизнью повесы. А ведь на самом деле он вовсе не таков, он на редкость наблюдателен и энергичен. Потому-то я и приметил его, мой друг.
— Как вы догадались, что Мендерс занимает мои мысли?
— По разным мелочам. Вас заинтересовала авария, в результате которой Мендерс оказался в Мелфорт Эбби. Вы не пошли с сэром Чарлзом и мисс Литтон Гор к миссис Беббингтон, Почему? Потому что сами хотели кое-что расследовать, не привлекая к себе внимания. Вы направились к леди Мэри, чтобы разузнать о ком-то. О ком? Конечно, о ком-то из местных. Об Оливере Мендерсе. Затем весьма показательно, что вы его поставили в конце списка. Кого вы меньше всего подозреваете? Разумеется, леди Мэри и мадемуазель Мими, однако в вашем списке Мендерс идет после них, потому что он — темная лошадка, и вы приберегли его для себя.
— Боже мой! Неужто я в самом деле таков, каким вы меня представили?
— Precisement.[21] Вы наблюдательны, у вас острый проницательный ум. Ваши суждения — ваше личное достояние, и вы не демонстрируете их всем и каждому.
— Думаю, что… — Мистер Саттертуэйт не успел договорить — дверь отворилась, и вошел сэр Чарлз, упругим, пружинистым шагом.
— Брр, ну и ночка! Штормит вовсю!
Он налил себе виски с содовой. Мистер Саттертуэйт и Пуаро от виски отказались.
— Ну что ж, давайте наметим план действий, — сказал сэр Чарлз. — Где список, Саттертуэйт? Ах, вот он, благодарствуйте. А теперь, Пуаро, пожалуйста, сообщите нам ваше ученое мнение. Как мы поделим между собой предстоящую нам работу?
— А что бы вы сами предложили, сэр Чарлз?
— Мы могли бы поделить между собой всех подозреваемых, идет? Итак, первая — миссис Дейкерс. Тут, вероятно, лучше всего справится Мими. По-моему, она сгорает от желания приняться за это дело. Ей, наверное, кажется, что мужчины просто не могут быть объективны к даме, туалеты которой поражают своим великолепием и роскошью. Думаю, к миссис Дейкерс легче всего найти подход, если обратиться к ней как к модельеру. Мы с мистером Саттертуэйтом тоже готовы разыграть гамбит, если понадобится. Следующим идет капитан Дейкерс. Я знаком с его приятелями по скачкам. Думаю, у них мне удастся что-нибудь разузнать. Затем — Анджела Сатклифф.
— Видимо, ею тоже предстоит заниматься вам, Картрайт, — сказал мистер Саттертуэйт. — Вы ведь с ней близко знакомы, не так ли?
— Да. Именно поэтому я предпочел бы, чтобы за нее взялся кто-нибудь другой… Во-первых, — он грустно улыбнулся, — меня обвинят в том, что я недостаточно усердствую, а во-вторых.., мы с ней друзья, понимаете?
— Parfaitement, parfaitement…[22] В вас говорит деликатность. Это так естественно. Наш добрый друг мистер Саттертуэйт, вероятно, сможет взять на себя эту миссию.
— Леди Мэри и Мими — они не в счет, конечно. А как с юным Мендерсом? Он ведь случайно попал на обед к Толли. И все же, мне кажется, его надо включить.
— Мистер Саттертуэйт мог бы им заняться, — сказал Пуаро. — Но, полагаю, сэр Чарлз, вы кое-кого пропустили. В вашем списке значится еще мисс Мюриэл Уиллс.
— Да, верно. Итак, если Саттертуэйт берет Мендерса, я могу заняться мисс Уиллс. Стало быть, договорились? Хотите что-нибудь предложить, мосье Пуаро?
— Нет, нет, пока ничего. Буду с нетерпением ждать результатов.
— Конечно, мы будем держать вас в курсе дел. И знаете, что мне пришло в голову? Если удастся раздобыть фотографии наших подозреваемых, можно попытаться навести о них справки в Джиллинге.
— Блестящая мысль, — отозвался Пуаро. — И вот еще что: сэр Бартоломью не пил коктейлей, но портвейн-то он пил?
— Да, он питал к нему слабость.
— Странно, что он не почувствовал в нем постороннего привкуса. Чистый никотин очень едкий и неприятный на вкус.
— Не забывайте, что, возможно, в портвейне не было никотина. Содержимое стакана подверглось химическому анализу.
— Ах да.., как глупо, что я запамятовал. Однако его все-таки отравили именно никотином, и он не мог не почувствовать этого неприятного привкуса.
— Не уверен, — в раздумье сказал сэр Чарлз. — Прошлой весной Толли перенес сильнейшую инфлюэнцу, и после этого обоняние и вкус у него заметно притупились.
— Ах вот оно что. Тогда понятно. Это значительно все упрощает.
Сэр Чарлз подошел к окну.
— Все еще штормит… Пошлю за вашими вещами, мосье Пуаро. «Роза и корона» хороша для сумасбродных художников, а вы, я думаю, предпочтете чистую и удобную постель.
— Благодарю. Вы чрезвычайно любезны, сэр Чарлз!
— Пустяки. Пойду распоряжусь.
Он вышел. Пуаро взглянул на мистера Саттертуэйта.
— Если позволите, я бы хотел вам кое-что посоветовать.
— Да?
Пуаро подался к нему и тихо сказал:
— Спросите Мендерса, зачем он подстроил аварию. Скажите, что полиция его подозревает, и посмотрите, как он себя поведет.
Глава 6
Синтия Дейкерс
Демонстрационный зал Модного дома «Амброзия Лимитед» поражал безупречным вкусом. Светлые, почти белые стены, толстые пушистые ковры приглушенных тонов, изысканно-блеклая обивка мебели. Лишь кое-где поблескивал хром, да одна из стен была расписана крупными геометрическими фигурами ярко-синего и лимонно-желтого цветов. Недаром оформлением интерьеров занимался модный молодой художник Сидней Сандфорд.
Мими Литтон Гор сидела в ультрасовременном кресле, немного напоминающем кресло дантиста, и смотрела, как перед ней, изящно покачивая тонким станом, проплывают юные и гибкие, как змеи, манекенщицы с прекрасными, скучающими лицами.
Мими всем своим видом старалась показать, что истратить на платье пятьдесят — шестьдесят фунтов для нее сущие пустяки.
Миссис Дейкерс, как всегда великолепно одетая, чувствовала себя здесь как рыба в воде, что сразу отметила про себя Мими.
— А как вам нравится эта модель? Как мило смотрятся эти бантики на плечах, вы не находите? А линия талии? Пронзительно! Пожалуй, я бы выбрала не красный, а вот этот новый, Espagnol[23], он интереснее — цвет горчицы с примесью красного перца. А вот этот цвет, vin ordinaire?[24] Неожиданный, правда? Совершенно пронзительный и невероятный! Хоть и немного наивный. В наше время одежда должна быть чуть-чуть забавной.
— Страшно трудно выбрать, — сказала Мими. — Понимаете, — она доверительно понизила голос, — прежде у меня не было возможности заказывать туалеты. Мы всегда были так ужасающе бедны. Помню, как прелестно вы были одеты в тот вечер в «Вороновом гнезде», и я подумала, что, когда у меня будут деньги, я пойду к миссис Дейкерс и попрошу ее мне помочь. Ах, как восхитительны вы тогда были!
— Дорогая моя, вы само очарование. Обожаю одевать молодых девушек. Так важно, чтобы девушка не казалась слишком уж неискушенной, понимаете?
«Уж кого не назовешь неискушенной, так это тебя. Сразу видно, прошла и огонь, и воду, и медные трубы», — подумала неблагодарная Мими.
— Вы такая яркая личность, — продолжала между тем миссис Дейкерс. — Вам не стоит одеваться как все. Ваши туалеты должны быть просты и пронзительны, но не броски, понимаете? Желаете заказать несколько платьев?
— Мне хотелось бы четыре вечерних платья, парочку на каждый день, ну и один-два спортивных костюма.
Манеры миссис Дейкерс стали еще приторнее. К счастью, она не знала, что на банковском счету Мими значится ровно пятнадцать фунтов двадцать шиллингов и что, более того, эту сумму она должна растянуть до декабря.
Перед взором Мими вновь замелькала стайка манекенщиц. А она тем временем, пользуясь короткими паузами в потоке профессионального красноречия миссис Дейкерс, старалась навести разговор на интересующую ее тему.
— Вероятно, с того самого вечера вы и не бывали в «Вороновом гнезде»?
— Нет, дорогая, я просто не могла. Это было так ужасно… И потом, в Корнуолле вечно полно художников. А я их просто не выношу. Они все такие нелепые.
— Да, вы правы, это было ужасно! — сказала Мими. — Бедный пастор Беббингтон, мы все так его любили.
— Настоящий обломок викторианской эпохи, на мой взгляд.
— Вы прежде никогда с ним не встречались? Нет?
— Я? С этим милым ископаемым? Не помню.
— Он что-то такое говорил… Правда, не о Корнуолле. Кажется, о Джиллинге.
— Разве? — Миссис Дейкерс посмотрела на Мими отсутствующим взглядом. — Нет, нет. Марсель, мне нужны другие модели — «Petite Scandale»[25], затем «Дженни», затем «Голубой Пату»…
— Как ужасно, что сэр Бартоломью тоже умер! — вставила Мими.
— Дорогая, у меня нет слов! Слишком пронзительно! Но я от этого только выиграла. Женщины — отвратительные создания, они обожают сенсации и толпами ко мне валят. Да, вот эта модель «Пату» будто специально для вас создана! Вы только взгляните на эти забавные и слегка жеманные оборочки! Благодаря им платье выглядит восхитительно! Так свежо и совсем ненавязчиво! Да, признаюсь вам, дорогая, для меня смерть бедного сэра Бартоломью обернулась благом. Некоторые, кажется, даже подумывают, уж не я ли его отправила на тот свет. Ну, а я им подыгрываю. Мои заказчицы — глупые толстые гусыни — пялят на меня глаза. Просто пронзительно! И потом, понимаете…
Миссис Дейкерс замерла на полуслове: появилась величественная американка, очевидно, какая-то именитая и богатая заказчица.
Пока американка отводила душу, набирая целую кипу дорогих туалетов, Мими удалось незаметно исчезнуть, предупредив помощницу миссис Дейкерс, что она еще немного подумает, прежде чем сделает окончательный выбор.
Выйдя на Брутон-стрит, Мими посмотрела на часы. Было без двадцати час. Еще немного — и она сможет приступить к осуществлению второй части своего плана.
Она не спеша прогулялась до Беркли-сквер и обратно. Ровно в час она остановилась у витрины и сделала вид, будто разглядывает китайские безделушки.
В это время на Брутон-стрит торопливо вышла мисс Дорис Симе. Не дав ей дойти до Беркли-сквер, Мими ее окликнула:
— Извините, могу я с вами поговорить? Я не отниму у вас много времени.
Девушка с удивлением обернулась.
— Вы ведь манекенщица из «Амброзии», да? Сегодня вы там были. Позвольте вам сказать что у вас необыкновенно прелестная фигурка.
Дорис Симе слегка смутилась.
— Благодарю вас, мадам, вы слишком добры, — сказала она.
— И у вас такое милое, симпатичное лицо, — продолжала Мими, — что я отважилась просить вас об одолжении. Может быть, мы позавтракаем в «Беркли» или в «Ритце» и поговорим?
Немного подумав, Дорис Симе согласилась: во-первых, ее мучило любопытство, а во-вторых, она любила вкусно поесть.
Усевшись за столиком и сделав заказ, Мими приступила к делу.
— Надеюсь, это останется между нами, — сказала она, — Видите ли, у меня задание — написать о разных женских профессиях. Не могли бы вы немного рассказать о своей?
Дорис была немного разочарована, но тем не менее вежливо согласилась и принялась рассказывать, сколько часов в день ей приходится работать, каково жалованье, какие преимущества и недостатки…
Мими записывала сведения в маленький блокнот.
— Как мило, что вы мне помогли, — сказала она. — Я ужасно невежественна в этих вопросах. Все мне не новинку. Понимаете, я очень нуждаюсь в деньгах, и небольшой гонорар мне совсем не помешает. Представляете, какая дерзость — явиться в «Амброзию» и сделать вид, что могу купить там несколько платьев! По правде говоря, до самого Рождества я смогу потратить на одежду всего лишь несколько фунтов. Если бы миссис Дейкерс это знала! Она, наверное, пришла бы в бешенство.
Дорис хихикнула.
— Да уж наверное.
— А неплохо я сыграла, правда? Похоже было, что у меня полно денег?
— Вы держались просто великолепно, мисс Литтон Гор. Мадам уверена, что вы закажете кучу вещей.
— Боюсь, бедняжка будет разочарована, — засмеялась Мими.
Дорис снова хихикнула. Ей понравился ленч, и сама Мими — тоже. «Эта юная леди — из высшего общества, но совсем не задается», — думала она.
Заручившись расположением мисс Симе, Мими теперь уже спокойно и смело завела разговор о ее хозяйке.
— По-моему, миссис Дейкерс — настоящая ведьма, правда?
— Да, мы ее терпеть не можем, это так. Но в таланте ей не откажешь, а уж деловая хватка у нее — можно позавидовать. Не то что другие знатные дамы — не успеют открыть такой же салон, как тут же прогорают: их знакомые аристократки одеваться-то одеваются у них, а денег не платят. А у нашей мадам железный характер, хотя, надо отдать ей должное, она всегда играет по правилам. Ну и, конечно, вкус у нее безошибочный.., знает, что к чему. У нее талант — для каждого найдет тот стиль, который ему больше всего подходит.
— Наверное, кучу денег зарабатывает?
По глазам Дорис было видно — ей есть что об этом сказать.
— Не в моих привычках болтать лишнее или сплетничать…
— Конечно, — сказала Мими. — Пожалуйста, продолжайте.
— Но если хотите знать мое мнение, фирма на ладан дышит. Был тут некий джентльмен, еврей, они с мадам о чем-то говорили… По-моему, она одалживает деньги, чтобы как-то выкрутиться. Видно, надеется, что торговля оживится, но пока она на мели. По правде говоря, мисс Литтон Гор, временами она выглядит просто ужасно. Будто совсем отчаялась. Не представляю, какой был бы у нее вид, если бы не косметика. По-моему, она совсем сна лишилась.
— Что за человек ее муж?
— Кто его знает… Вообще-то, по-моему, непутевый. Мы его редко видим. Думаю, мадам все еще сильно к нему привязана, хотя никто из девушек не согласен со мной. Право, каких только мерзостей не наслушаешься…
— Например?
— О, не хочется даже повторять. Это не в моих правилах.
— Конечно, конечно. Итак, вы говорили?..
— Наши девушки всякое болтают. О каком-то молодом человеке.., будто он очень богат и.., заметно придурковат. Не сказать, чтобы совсем слабоумный, но винтиков явно не хватает. Мадам вертела им, как хотела. Рассчитывала, наверное, с его помощью поправить свои дела — он бы согласился на что угодно. Но его вдруг отправляют в морское путешествие.
— Кто отправляет? Доктор?
— Ну да, с Харли-стрит. Тот самый, которого потом убили в Йоркшире. Говорят, отравили…
— Сэр Бартоломью Стрендж?
— Да. Мадам была среди приглашенных, и девушки говорят, в шутку, конечно, что, мол, это мадам его на тот свет отправила. Отомстила ему! Конечно, это просто шутка.
— Конечно, — сказала Мими. — Девушки шутят, это понятно. Но, знаете, убийца, по-моему, должен быть именно такой, как миссис Дейкерс, — жестокий и безжалостный.
— Да, жестокости у нее хоть отбавляй. А уж до чего зла! Когда разойдется, так мы стараемся держаться от нее подальше. Говорят, и муж ее побаивается. А чему удивляться!
— Не упоминала ли она о некоем мистере Беббингтоне? Или о Джиллинге? Это такое местечко в Кенте.
— Нет, не припомню.
Дорис взглянула на часы.
— О, Господи! — всполошилась она. — Мне надо бежать. Не то опоздаю.
— До свидания и спасибо вам.
— Мне было так приятно с вами пообщаться,