29 июня 1945
1. В субботнем покое Иисус лежит возле льняного цветущего поля, принадлежащего Лазарю. Скорее я должна была сказать не «возле», а что Он, погрузившись в высокий лен и сидя на краю борозды, погружен в Свои мысли. Только случайная молчаливая бабочка порхает рядом с Ним или ящерица прошуршит рядом, взглянув на Него своими угольно-черными глазками, подняв свою маленькую треугольную голову со своим слегка пульсирующим горлом. И больше ничего и никого. В конце дня и последний вздох ветра стих среди высоких стеблей.
Издали, возможно, из сада Лазаря, слышится песня женщины и радостные крики мальчика, который играет с кем-то. Затем один, два, три голоса зовут: «Учитель! Иисус!»
Иисус очнулся от Своих раздумий и встает. Хотя полностью выросший лен очень высокий, Иисус возвышается на достаточную высоту над сине-зеленым морем.
«Вот он, Иоанн!» кричит Зилот.
А Иоанн, в свою очередь, зовет: «Мама! Учитель здесь, в поле льна».
И когда Иисус приблизился к тропинке, ведущей к домам, появляется Мария.
«Чего Ты хочешь, Мама?»
«Сын Мой, пришли несколько язычников с несколькими дамами. Они говорят, что услышали от Иоанны, что Ты находишься здесь. Они также сказали, что ждали Тебя все эти дни рядом с башней Антония... »
«Ах! Я знаю! Я сейчас же иду. Где они?»
«В доме Лазаря, в его саду. Он любим римлянами и не чувствует к ним антипатии, подобно нам. Он позволил им войти в большой сад с их повозками, так, чтобы никто не был бы шокирован… »
«Хорошо, Мама. Это римские воины и дамы. Я знаю».
«А чего они хотят от Тебя?»
«Того, чего многие в Израиле не хотят – света».
«Но как они верят и кем Тебя считают? Богом, возможно?»
«Да, в соответствии с их образом мысли. Им легче принять идею воплощения Бога во плоти, чем нам».
«Значит, они верят в Твою веру... »
«Пока еще нет, Мама. Сперва Я должен разрушить их веру. Сейчас они считают Меня мудрым человеком, философом, как они говорят. Но как их желание знакомиться с философскими учениями, так и их склонность верить в воплощение Бога, насколько это возможно, помогут Мне привести их к истинной вере. Поверь, они более изобретательны и искусны в своем образе мысли, чем многие израильтяне».
«Но они искренни? Ходят слухи, что Крестителя... »
«Нет. Если бы это зависело от них, то Иоанн был бы на свободе и в безопасности. Людей, которые не возбуждают мятежей, они оставляют в покое. Напротив, Я уверяю Тебя, что для них быть пророком, - они говорят, философом, потому что философия для них это наиболее возвышенная сверхъестественная мудрость, - это гарантия уважения. Не волнуйся, Мама. Никакого вреда не будет Мне с этой стороны... »
«Но фарисеи... если они разузнают об этом, то что они скажут про Лазаря? Ты это Ты… и Ты несешь Слово миру. Но Лазарь!... Они уже так сильно оскорбляют его…»
«Но они не могут прикоснуться к нему. Они знают, что он находится под защитой Рима».
«Я оставляю Тебя, Сын. Вот Максимин, он отведет Тебя к язычникам», - и Мария, которая все это время шла рядом с Иисусом, быстро удаляется и идет к дому Зилота. Иисус же проходит через маленькую железную дверь в стене сада в дальний конец сада, который фактически превращен в фруктовый сад, и именно в то место, где позже будет похоронен Лазарь.
2. Лазарь тоже там, но никого больше нет. «Учитель, я взял на себя смелость оказать им гостеприимство... »
«Ты все сделал правильно. Где они?»
«Вон там, в тени самшитов и лавров. Как видишь, они находятся по крайней мере в пятистах шагах от дома».
«Это все верно... Пусть свет придет ко всем вам».
«Радуйся, Учитель!» - приветствует Его Квинтилиан, который одет в гражданскую одежду.
Дамы встали, чтобы поприветствовать Иисуса. Это Плаутина, Валерия и Лидия; с ними еще одна пожилая женщина, но я не знаю, кто она и имеет ли она такой же высокий общественный статус, как другие дамы. На них очень простая одежда без каких-либо знаков различия.
«Мы очень хотели послушать Тебя, но Ты так и не пришел. Я был на дежурстве, когда Ты пришел. Но я ни разу не видел Тебя».
«И Я ни разу не видел у Рыбных Ворот солдата, который был Моим другом. Его звали Александром... »
«Александр? Я не уверен, тот ли он, о ком я подумал. Я знаю, что некоторое время тому назад, для того, чтобы успокоить евреев, нам пришлось удалить солдата, который был виновным в... разговорах с Тобой. Сейчас он в Антиохии. Но, возможно, он снова будет здесь. Как они надоедливы... они хотят править даже сейчас, когда они находятся в подчинении. Надо быть умными, чтобы избежать большей беды... они усложняют нам жизнь, поверь мне… но Ты доброжелателен и мудр. Ты поговоришь с нами? Возможно я скоро уеду в Палестину, и хотел бы иметь что-нибудь, напоминающее мне о Тебе».
«Да, Я буду говорить с вами. Я никогда никого не разочаровываю. О чем вы хотите
узнать?»
Квинтилиан смотрит на дам с любопытством.
«Обо всем, о чем Ты пожелаешь, Учитель», - говорит Валерия.
Плаутина снова встает и говорит: «Я много думала... так много всего, о чем я хотела бы узнать… все, чтобы составить об этом собственное суждение. Но если можно, то я бы хотела узнать, как может вера, Твоя, к примеру, быть построена на основании, которое, как Ты сказал лишено истинной веры. Итак, у нас ничего нет. Как мы можем достичь чего-то?»
3. «Я приведу в качестве примера то, что у вас есть. Ваши храмы. Ваши очень красивые священные здания, единственным недостатком которых является то, что они
посвящены тому, чего нет, могут научить вас тому, как можно достичь веры и на чем основать ее. Посмотрите. Где они построены? Какое место, если это вообще возможно, выбирают для них? Как их строят? Место, как правило, просторное, открытое и возвышенное. А когда оно не просторное и открытое, то его превращают в такое, разрушая то, что загромождает и загораживает его. Если оно не возвышенно, то его высоту увеличивают посредством ступенчатого основания более высокого, чем обычные три ступеньки, используемые в случае храмов, размещенных на естественных возвышениях. Они, как правило, окружены священным ограждением, образованным колоннадами и портиками, внутри которого находятся священные деревья, посвященные богам, источники и жертвенники, статуи и стелы и им обычно предшествует пропилея[1], за которой находится алтарь, где произносятся молитвы божеству. Перед ним находится место для жертвоприношений, поскольку жертвоприношениям предшествуют молитвы.
Очень часто, особенно в наиболее величественных храмах перистиль окружает их венцом из драгоценного мрамора. Внутри его находится вход, снаружи или внутри перистиля[2], обитель божества и выход. Мрамор, статуи, цоколи, орнаментальные выступы фронтонов и сами фронтоны, отполированы, драгоценны и украшены и превращают храм в самое величественное здание даже для самого грубого взгляда. Разве не так?»
«Да, это так, Учитель. Ты видел и очень хорошо изучил их», - подтверждает Плаутина, хваля Иисуса.
«Но мы знаем, что Он никогда не покидал Палестины!?» – восклицает Квинтилиан.
«Я никогда не покидал Палестины, чтобы поехать в Рим или Афины. Но Я знаком с
Греческой и Римской архитектурой, и Я присутствовал, когда гений человека украшал Парфенон, потому что Я повсюду, где есть жизнь или проявления жизни. Где размышляет мудрый человек, где ваяет скульптор, где слагает стихи поэт, а мать поет, склоняясь над колыбелью, где человек трудится на полях, врач борется с болезнями, где дышит живое существо, где живет животное, где прозябает дерево. Я присутствую там вместе с Тем, от Кого Я пришел. Я в грохоте землетрясения или в раскатах грома, в свете звезд и в приливах и отливах океана, в полете орлов и в жужжании комаров, Я нахожусь там вместе со Всевышним Создателем».
«Так... Ты... Ты все знаешь. Как мысли, так и поступки людей?» – спрашивает вновь Квинтилиан.
«Да, знаю».
4. Римляне, пораженные, смотрят друг на друга. Долгое молчание, затем Валерия робко просит: «поясни Свои идеи, Учитель, чтобы мы знали, что делать».
«Да. Вера возводится так же, как строят храмы, которыми вы так гордитесь. Освобождают место для храма, освобождают его от всего, что мешает, возвышают его».
«Но где же сам храм, в который следует поместить веру, истинное божество?» - спрашивает Плаутина.
«Вера, Плаутина, не божество. Она – добродетель. Нет божеств в истинной вере.
Есть единственный и истинный Бог. »
«Так... Он там, на Своем Олимпе, совершенно один? И что же Он делает, если
Он одинок?»
«Он самодостаточен и заботится обо всем в Своем творении. Я только что сказал
Вам, что Бог присутствует и в жужжание комара. Ему это не надоедает, не волнуйтесь. Он не бедный человек, повелитель огромной империи, в которой, как он чувствует, его ненавидят, и живущий, поэтому, дрожа от страха. Он есть Любовь и живет любя. Его жизнь – это непрекращающаяся любовь. Он самодостаточен, потому что Он бесконечен и всемогущ, Он есть Совершенство. Так бесчисленны Его творения, живущие благодаря Его постоянной воле, что у Него нет времени уставать. Усталость – это плод праздности и порока. В небесах истинного Бога нет ни праздности, ни порока. Скоро, вдобавок к ангелам, которые сейчас служат Ему, у Него будет огромное количество праведных людей, ликующих в Нем, и их количество будет возрастать все больше и больше за счет будущих верующих в Истинного Бога».
5. «Ангелы – это гении?» - спрашивает Лидия.
«Нет, они – духовные существа, подобные Богу, Который их создал».
«Тогда кто же гении?»
«Так, как вы себе их представляете, они ложны. Их не существует, как вы себе их представляете. Но в силу инстинктивной потребности людей в поиске истины, вы поняли также, что человек не является всего лишь плотью, и что есть что-то бессмертное в его бренном теле. И это является следствием побуждения души, которая жива и присутствует также и в язычниках, и страдает в них, так как она, умирая от голода, жаждет истинного Бога. Которого она помнит в теле, в котором обитает, но которая руководствуется языческим сознанием. И то же самое относится к городам и нациям. И, таким образом, вы верите, что чувствуете потребность верить в “гениев”. И вы приписываете себе индивидуальных гениев, гениев семьи, города, национальных гениев. У вас есть “гений Рима”, “гений императора”. И вы им поклоняетесь, как и другим божествам. Придите к истинной вере. Вы познакомитесь и с вашим ангелом, которого будете почитать, но не будете поклоняться ему. Поклоняйтесь только Богу».
Ты сказал: “побуждение души, которая жива и присутствует также и в язычниках, и страдает в них, потому что она разочарована”. Но от кого душа пришла?» - спрашивает Квинтилиан Публий.
«От Бога. Он является ее Творцом».
«Но разве мы не рождены женщиной через союз с мужчиной? Наши боги тоже рождены таким образом.»
«Ваши боги не существуют. Они являются плодом вашего ума, который должен верить. Потому что эта необходимость более категорична, чем потребность в дыхании. Также тот, кто говорит, что он не верит, в действительности верит. Он верит во что-то. Простое утверждение: “я не верю в Бога”, предполагает другую веру. В самого себя, возможно, или в свой гордый ум. Но человек всегда верит. Это как мышление. Если вы говорите: “я не хочу думать”, или: “я не верю в Бога”, то этими двумя простымибудете почитать, но не бу семьи, города, национальных гениев. сознанием. ать все больше и больше за счет б предложениями вы доказываете, что вы думаете, что вы не хотите верить в Того, Кто, как вы знаете, существует, и что вы не хотите думать. Что касается человека, то правильно выразив понятия, вы должны сказать: “человек, как все животные, рождается через союз мужчины и женщины. Но душа, то есть то, что отличает животное-человека от грубого животного происходит от Бога. Он создает ее так и тогда, когда создается человек, а точнее – когда он зачинается в утробе, и Он вселяет ее в тело, которое в противном случае было бы только животным”. »
«И мы тоже получили ее? Мы, язычники? Согласно Твоим землякам это выглядит не так...», - говорит Квинтилиан иронически.
«Каждый человек, рожденный женщиной, имеет душу».
6. «Но Ты сказал, что грех убивает ее. Если так, то как она может жить в нас, грешных?» - спрашивает Плаутина.
«Вы не грешите против веры, потому что вы верите, что пребываете в Истине. Но когда вы узнаете Истину и продолжите упорствовать в своем заблуждении, тогда вы будете грешить против Истины. Кроме того, многие вещи, которые греховны для израильтян, не таковы для вас. Потому что никакой божественный закон их не запрещает. Грешат, когда сознательно восстают против повеления, данного Богом и говорят: “Я знаю, что поступаю неправильно. Но я хочу поступать в точности так же”. Бог праведен. Он не может наказывать того, кто поступает неправильно, думая, что поступает правильно. Он наказывает тех, кто будучи способным отличить добро от зла, выбирает последнее и упорствует в нем».
«Так что у нас есть душа и она жива и присутствует в нас?»
«Да, это так».
«И она страдает? Ты действительно думаешь, что она помнит Бога? Мы не помним чрева, носившего нас. Мы не можем рассказать, на что оно похоже изнутри. Если я правильно поняла Тебя, душа духовно рождена от Бога. Возможно ли, чтобы она помнила Его, если наше тело не помнит того долгого времени, когда оно было в утробе?»
«Душа не материальна, Плаутина. Эмбрион же материален. На самом деле душа вселяется, когда плод уже сформирован[3]. Душа, подобная комочку, вечная и духовная.
Она вечна с момента ее создания, тогда как Бог является самым совершенным Вечным Бытием и, следовательно, не имеет начала во времени и не будет иметь конца. Душа, светящееся, разумное, духовное творение Божье, помнит. И она страдает, потому что она страстно желает Бога, истинного Бога, от Которого она произошла, она жаждет Бога. Именно поэтому она подстегивает апатичное тело, стремясь приблизиться к Богу».
7. «Итак, мы имеем душу, подобно тем, кого вы называете “праведными людьми” вашей нации? В точности такую же?»
«Нет, Плаутина. Это зависит от того, что ты имеешь в виду. Если ты имеешь в виду ее происхождение и природу, то она точно такая же, как души наших святых. Но если ты обратишься к ее формированию, тогда Я говорю, что она разная. А если ты имеешь в виду различие в совершенстве, достигнутом перед смертью, то они могут быть абсолютно разными.
Но это относится не только к вам, язычникам. Сын нашего народа также может совершенно отличаться от святого в будущей жизни. Душа подвержена трем фазам. Первая фаза – это ее сотворение. Вторая фаза – новое творение. Третья – совершенство. Первый фаза общая для всех людей. Вторая присуща только праведным людям, которые добровольно возвысили свои души к более совершенному возрождению, соединив свои добрые дела с совершенством деяний Божьих, благодаря чему их души духовно более совершенны и образуют связующее звено между первыми и третьими. Третья фаза свойственна блаженным душам, или святым, если вы предпочитаете называть их так, которые превзошли на тысячу ступеней исходную ступень своих душ, ступень соответствующую человеку, и превратили себя в нечто пригодное для того, чтобы упокоиться в Боге».
8. «Как мы можем освободить место, расчистить и возвысить свои души?»
«Разрушив все бесполезное, что вы имеете в своем “эго”. Очистив его от всякого неверного знания, и сделав из мусора возвышение для храма Верховного Монарха. Душа должна подниматься все выше и выше по трем ступеням. О! Вы, римляне, любите символы. Посмотрите на эти три ступени в символическом свете. Они подскажут вам свои имена: покаяние, терпение, настойчивость. Или: смирение, чистота, справедливость. Или: мудрость, щедрость, милосердие. Или, наконец, великолепный трехчлен: вера, надежда, благотворительность. Взгляните также на символику богато украшенного ограждения, которое окружает территорию храма. Вы должны окружить вашу душу, царицу тела, храм Вечного Духа, оградой, которая может защитить ее, не преграждая доступа свету и не угнетая ее уродливыми зрелищами. Оградой, которая должна быть безопасной и свободной от низших видов любви и желаний, желаний плоти и крови, и должна быть устремленной к высшему, к духу. Резцом свободы является ваша сила воли, которая будет сглаживать волны желаний, и удалять трещины, пятна и изъяны в мраморе вашего эго, так чтобы оно могло быть совершенным вокруг ваших душ. И в то же время, ограждение, защищая храм должно быть использовано вами в качестве милосердного приюта для более несчастных людей, которые не знают, что такое Благотворительность. Портики: они являются излияниями любви, благочестия, вашего желания, чтобы все больше людей приходили к Богу, и они подобны любящим рукам, протянутым подобно вуали над колыбелью сироты. А за оградой находятся самые красивые и самые ароматные деревья, являющиеся поклонением Создателю. Деревья, посаженные на ранее бесплодной и впоследствии культивируемой почве, символизирующие все виды добродетелей и образующие вторую украшенную цветами живую изгородь вокруг святилища; а среди деревьев, то есть среди добродетелей, находятся источники – дальнейшие излияния любви и следующее очищение перед приближением к пропилее[4], возле которой следует принести в жертву все плотское и отказаться от всех форм похоти перед восхождением на алтарь. И затем вы можете пройти дальше, к алтарю и положить на него ваше приношение и, наконец, пройдя через вестибюль, вы сможете подойти к святилищу, в котором обитает Бог. И чему же будет подобно это святилище? Обилию духовного богатства, потому что вы никогда не можете слишком украсить Бога. Вы поняли? Вы спросили Меня, как возводится вера. Я говорю вам: “Следуйте методу, применяемому при строительстве храмов”. И вы увидите, что это верный метод.
9. Есть еще что-нибудь, о чем вы хотели бы спросить Меня?»
«Нет, Учитель. Я думаю, что Флавия записала все, что Ты сказал. Клавдия хочет знать это. Ты все записала?»
«Я записала все, как можно более тщательно», - ответила женщина, вручая ей вощеные дощечки.
«Воск сохранится и они смогут это прочесть».
«Это воск. Он легко стирается. Запишите все это в ваших сердцах. И это никогда не сотрется».
«Учитель, они обременены пустыми храмами. Мы бросаем в них Твои слова, чтобы снести их. Но это долгая задача», - вздыхая говорит Плаутина. И она заключает: «помни о нас в Твоих Небесах... »
«Вы можете быть уверены в этом. Я оставляю вас. Я хочу, чтобы вы знали, что ваш
визит был очень дорог Мне. До свидания, Публий Квинтилиан. Помни Иисуса Назарянина».
Дамы прощаются и уходят первыми. Затем уходит Квинтилиан, который несколько задумчив. Иисус наблюдает, как они уходят с Максимином, который провожает их к повозкам.
«О чем ты думаешь, Учитель?» - спрашивает Лазарь.
«Что в мире много несчастных людей».
«И я один из них».
«Почему, Мой дорогой друг?»
«Потому что все приходят к Тебе, кроме Марии. Она в величайшем крахе?»
Иисус смотрит на него и улыбается.
«Ты улыбаешься? Тебе не жаль, что Мария не может быть обращена? Тебе не жаль, что я страдаю? Марта ничего не делает, только плачет с вечера понедельника. Кто была эта женщина? Разве Ты не знаешь, что весь день мы надеялись, что это будет она?»
«Я улыбаюсь, потому что ты нетерпеливый ребенок... и Я улыбаюсь, потому что думаю, что вы тратите энергию и слезы. Будь это она, Я бы побежал, чтобы сказать тебе».
«Так это была не она?»
«О! Лазарь!... »
«Ты прав. Терпение! Все-таки терпение!... Учитель, вот драгоценности, которые Ты дал мне для продажи. Они стали деньгами для бедных. Они были красивые. Женские драгоценности».
«Они принадлежали “той” женщине».
«Я так и думал. Ах! Если бы они принадлежали Марии... но она!... Я теряю надежду, мой Господь!... »
Иисус некоторое время молча обнимает его. Затем он говорит: «пожалуйста не упоминай об этих драгоценностях никому. Она должна исчезнуть, без того, чтобы ею восторгались или желали большего, подобно облаку, которое куда-то уносит ветер, не оставляя никаких следов в голубом небе».
«Ты можешь быть уверен в этом, Учитель... и, в обмен, приведи ко мне Марию, нашу несчастную Марию…»
«Мир тебе, Лазарь. Я сдержу Свое обещание».
[1] Пропилеи (propylaea – лат.) –архитектурное сооружение, портик, служившее входом в город, храм, предваряющее алтарь.
[2] Перистиль (peristylon – греч.) – в античной архитектуре – колоннада, портик, галерея, окружающая площадь, двор, сад и т.п.
[3] Намерение Иисуса в разговоре с римлянками состоит не в определении того момента, когда душа привносится в тело, а в доказательстве существования души, ее духовной природы и божественного происхождения, в отличие от материальной природы и происхождения человеческого тела, и в пояснении того Его утверждения, что душа вселяется в эмбрион, когда последний достаточно сформирован для приема души, которая будучи светлой и разумной, озаряется вспышками воспоминаний о своем происхождении от Бога до своего вселения в тело.
[4] Пропилея – портик, ведущий в Парфенон (в афинском Акрополе).