29 января 1945.
1. Вижу, как Иисус вместе с Петром, Андреем, Иоанном, Иаковом, Филиппом, Фомой, Варфоломеем, Иудой Фаддеем, Симоном, Иудой Искариотом и Иосифом-пастухом выходит из Своего дома и отправляется за пределы Назарета. Впрочем, в его ближайшие окрестности, под сень олив. Он говорит:
«Подойдите ко Мне поближе. В течение этих месяцев, присутствуя и отсутствуя, Я оценивал и изучал вас. Познакомился с вами и – опытным путем – познакомился с миром. Теперь Я принял решение направить вас в этот мир. Но прежде Я должен дать вам наставление, чтобы сделать вас способными противостать миру с кротостью и проницательностью, с хладнокровием и настойчивостью, с осознанным пониманием вашей миссии. Это время беспощадного солнцепека, который делает невозможным какое-либо длительное странствие по Палестине, будет использовано Мной для вашего обучения и формирования из вас учеников. Словно музыкант, Я услышал, чтó в вас расходится с ладом, и собираюсь настроить вас на небесную гармонию, которую вы будете должны от Моего имени передать миру. Я оставил этого сынка (и указывает на Иосифа), потому что возлагаю на него поручение донести до своих товарищей Мои слова, чтобы и там тоже образовалось крепкое ядро, которое возвещало бы не только о том, что Я есть, но и о самых главных чертах Моего учения.
2. Первым делом скажу вам, что исключительно необходимо, чтобы между вами была любовь и сплоченность. Кто вы? Люди из разных социальных слоев, разного возраста и из разных мест. Я предпочел выбрать людей, свободных от учености и познаний, потому что легче привью им Мое учение, и еще потому, что – вы ведь предназначены благовествовать тем, кто будет находиться в совершенном неведении об истинном Боге – хочу, чтобы, помня об этом их первичном незнании Бога, вы бы не презирали их, а сочувственно наставляли, вспоминая, с каким сочувствием Я наставлял вас.
Я слышу ваше возражение: „Мы не какие-то язычники, даже если умственно неразвиты“. Нет. Вы не язычники. Но не только вы, а даже и те из вас, кто представляет собой ученых и богатых, не вовлечены в религию, которая по множеству причин так искажена, что от нее осталось одно название. Истинно говорю вам, много таких, которые гордятся тем, что они сыны Закона. Но среди них восемь из десяти – всего лишь идолопоклонники, погрузившие истинный, святой, вечный Божий Закон Авраама, Исаака и Иакова в туман из тысяч маленьких человеческих верований. Поэтому, взирая друг на друга, и вы, скромные непросвещенные рыбаки, и вы, торговцы или дети торговцев, чиновники или дети чиновников, богатые или дети богатых, говорите: „Мы все равны. Все имеем одни и те же недостатки, и все нуждаемся в одном и том же наставлении. Собратья по изъянам, личным или национальным, мы отныне должны стать братьями в познании Истины и в старании следовать ей на деле“.
Вот так: братьями. Хочу, чтобы так вы звали друг друга и такими себя осознавали. Вы как одна семья. В каком случае семья процветает, а мир ею любуется? Когда в ней единство и согласие. Если же один сын сделается врагом другого, если один брат будет вредить другому, разве сможет продлиться процветание такой семьи? Нет. Напрасно отец семейства будет стараться работать, сглаживать трудности, пытаться вызвать уважение мира. Усилия его останутся безуспешны, потому что добро распыляется, трудности увеличиваются, мир смеется над этим состоянием непрерывной ссоры, раздирающей сердца и имения – те, что вместе могли противостоять этому миру – на кучу мелких-мелких противоположных интересов, из чего извлекают выгоду враги семьи, все больше ускоряя ее разорение. Да не будет у вас так никогда. Будьте едины. Любите друг друга. Любите, чтобы помогать друг другу. Любите друг друга, чтобы учить любви.
3. Понаблюдайте. Даже то, что нас окружает, научает нас этой великой силе. Посмотрите на это муравьиное племя, что все сбегается к одному месту. Проследим за ними. И раскроем причину их небесполезного устремления в одну точку… Вот сюда. Этот их маленький брат[1]с помощью своих крошечных и невидимых нам приспособлений обнаружил под этим большим листом дикого цикория великое сокровище. Это крошка хлебного мякиша, возможно, выпавшая у крестьянина, что пришел сюда поухаживать за своими оливами, или у какого-нибудь путника, который остановился в этой тени поесть хлеба, или у мальчишки, прыгающего по цветущим травам. Как мог бы он в одиночку перетащить в нору это сокровище, в тысячи раз большее него самого? И вот, он подозвал брата и сказал ему: „Посмотри. И скорее беги сообщить братьям, что тут есть пища для всего нашего рода и на много дней. Беги скорее, пока это сокровище не нашла какая-нибудь птица, не позвала своих сородичей и они его не проглотили“. И муравьишка побежал, задыхаясь на неровностях почвы, вверх и вниз по гальке и по стеблям, до самого муравейника и сказал: „Идемте. Один из нас зовет вас. У него находка для всех. Но в одиночку он не в силах ее сюда принести. Идемте“. И все побежали, даже те, кто устав от многих трудов, совершенных за целый день, уже отдыхал во внутренних тоннелях; даже те, кто убирал запасы в кладовые. Один, десять, сто, тысяча… Смотрите… Они хватаются своими конечностями, поднимают, превратив свое тело в тележку, тащат, упираясь лапками в почву. Этот падает… другой, там, почти искалечен, потому что хлебная крошка, подпрыгнув, придавила его к камню своим острым выступом; а этот, такой малыш, подросток в своей семье, останавливается в изнеможении… но, вот, переведя дыхание, все-таки трогается опять. О! Насколько они едины! Посмотрите: теперь этот кусочек хлеба облеплен ими со всех сторон и двигается, двигается, медленно, но двигается. Проследим за ним… Еще немного, маленькие братья, еще немного, и затем ваши усилия будут вознаграждены. Они уже выбиваются из сил. Но не отступают. Отдыхают, а потом принимаются снова… Вот и добрались до муравейника. И что теперь? Теперь работа по разрезанию этого крупного куска на мелкие частички. Смотрите, как они работают! Кто-то отрубает, кто-то переносит… И вот, закончили. Теперь всё в сохранности и, счастливые, они исчезают внутри той щели и дальше вниз по своим тоннелям. Это муравьи. Всего лишь муравьи. И все же они сильны, потому что едины. Поразмышляйте над этим.
4. Ни о чем не желаете Меня спросить?»
«Я хотел бы спросить Тебя: мы что, уже не вернемся в Иудею?» – интересуется Иуда Искариот.
«А кто так говорит?»
«Ты, Учитель. Ты сказал, что подготовишь Иосифа для того, чтобы он учил остальных в Иудее! Тебя там так оскорбили, что Ты больше туда не вернешься?»
«Что Тебе сделали в Иудее?» – спрашивает любопытный Фома; и одновременно порывистый Петр: «А! значит, я был прав, когда говорил, что Ты вернулся истощенным. Что Тебе сделали эти „лучшие люди“ в Израиле?»
«Ничего, друзья. Ничего сверх того, что Я встречу и здесь. Обойди Я всю Землю, Я повсюду найду как друзей, так и врагов. Однако, Иуда, Я ведь просил тебя помалкивать…»
«Это так, но… Но как я могу молчать, когда вижу, что Ты моему отечеству предпочитаешь Галилею! Ты несправедлив, да. Там Тебе тоже оказали почести…»
«Иуда! Иуда… о! Иуда. Это ты несправедлив в своем упреке. И сам себя обвиняешь, позволив овладеть собой гневу и зависти. Я приложил все усилия, чтобы поведать только о хорошем, пережитом в твоей Иудее, и смог, не покривив душой, с радостью рассказать о том хорошем, чтобы вас полюбили, вас, жителей Иудеи. С радостью. Поскольку для Слова Божьего не существует разделения на регионы, не существует антагонизмов, неприязней, разногласий. Я люблю всех вас, о люди. Всех… Как ты можешь говорить, что Я предпочитаю Галилею, когда сотворить Свои первые чудеса[2]и впервые Себя обнаружить Я пожелал на священной земле Храма и Святого Города, дорогого каждому израильтянину? Как ты можешь говорить, что Я проявляю пристрастие, если из вас, одиннадцати учеников – точнее, десяти, поскольку с двоюродным братом у Меня не дружба, а родство – четверо иудеи?[3]И раз уж Я объединяю вас с пастухами, а они все иудеи, то видишь, со сколькими из Иуды Я дружен? Как ты можешь говорить, что Я не люблю вас, если Я, знающий, направил Свой путь таким образом, чтобы дать Свое Имя младенцу из Израиля и принять дух у праведника из Израиля? Как ты можешь говорить, что Я не люблю вас, вас – иудеев, если Я захотел поведать о Моем Рождестве и о Моем приготовлении к служению двум иудеям и лишь одному галилеянину? Ты упрекаешь Меня в несправедливости. Но посмотри на себя, Иуда, и подумай: а сам-то ты справедлив?»
Иисус говорил с достоинством и кротостью. Но даже если бы Он больше ничего не сказал, было бы достаточно тех трех выражений, с какими Он произнес: «Иуда» в начале разговора, для того, чтобы преподать великий урок. Первое «Иуда» было произнесено величественным Божеством, призывающим к уважению, второе – Учителем, который наставляет уже с отеческой интонацией, третье было просьбой одного друга, огорченного обращением со стороны другого.
Иуда подавленно опустил лицо, все еще раздраженное, ставшее некрасивым оттого, что его низменные чувства всплыли на поверхность.
5. Петр не знает, как смолчать. «Ты хотя бы попроси прощения, парень. Если бы на месте Иисуса был я, ты бы такими словами не отделался! Не то, что несправедливо! Это неуважительно, мил человек! Вот этому вас учат те, что в Храме? Или ты необучаемый? Потому что, если это они…»
«Достаточно, Петр… То, что надо было сказать, Я сказал. Завтра Я дам еще наставление на эту тему. А пока повторю всем то, что сказал им в Иудее: не говорите Моей Матери, что иудеи плохо обошлись с Ее Сыном. Она уже и так совершенно расстроена, догадавшись, что Мне причинили страдание. Отнеситесь к Моей Матери бережно. Она живет потаенно и тихо. Проявляет Себя лишь в добродетели и в молитве: за Меня, за вас, за всех. Пускай тусклые огни мира и его жестокие распри остаются вдалеке от Ее убежища, окутанного целомудрием и чистотой. Не впускайте даже отзвука ненависти туда, где всё есть любовь. Уважайте Ее. Она мужественнее, чем Юдифь, и вы это увидите. Но не принуждайте Ее, прежде времени, пробовать на вкус тот осадок, каким являются суждения нечестивцев этого мира. Тех, кто не знает даже простейших вещей о Боге и Законе Божьем. Тех, о ком Я говорил вам вначале: идолослужителей, что думают о себе как о сведущих в Боге, и потому соединяют идолослужение с гордостью. Пойдемте».
И Иисус опять направляется к Назарету.
[1] В оригинале: сестра, т.к. слово la formica (муравей) – женского рода
[2] Под первыми чудесами здесь понимаются первые открытые проявления Иисуса, к числу которых не относится чудо в Кане.
[3] Иуда Искариот, Симон Зелот, Фома и пастух Иосиф, который находится сейчас вместе с ними.