Глава 1. Концепции власти: аналитический обзор

Ледяев В.Г.

Власть: концептуальный анализ

М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2001. – 384 с.

Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается конец текста на соответствующей странице печатного оригинала указанного издания

Раздел I

Концептуальный анализ власти:

Теоретические подходы и основные проблемы

Глава 1. Концепции власти: аналитический обзор

 

Как и любой важный феномен человеческой жизни, власть всегда была объектом внимания социальных исследователей. Уже в трудах Платона и Аристотеля содержится немало интересных наблюдений о власти, ее свойствах и закономерностях, В них мы находим и первые наброски самого понятия. Платон рассматривает власть как силу, основанную на специфическом знании – знании правления. Это соответствует его объяснению человеческой деятельности через знание, присущее и соответствующее ее отдельным видам. Политику он также определяет как специфическое знание – знание власти над людьми в его наиболее общем виде (Политик, 258 В). Аристотель характеризует власть как свойство (принадлежность) любой сложной системы. Все, что состоит из нескольких частей, имеет властвующий элемент и подчиненный элемент (Политика, 1254 А), таков “общий закон природы”. Власть у Аристотеля играет роль активной формы, трансформирующей пассивную материю в реальные предметы. В социальной жизни власть обеспечивает организацию совместной деятельности и стабилизирует отношения в социальной системе.

Однако античные мыслители, в отличие от современных исследователей, не вдавались в подробный анализ понятия власти, считая само собой разумеющимся, что ключевые термины типа “власть”, “влияние”, “авторитет”, “правление” не требуют разработки, поскольку значение этих слов понятно для людей со здравым смыслом.

Первая специальная попытка определить власть как понятие связана с именем Т.Гоббса. Фактически Гоббс заложил основы т.н. “каузальной” концепции власти, которая и по сей день превалирует в западной научной [с.25] литературе. Отмечая роль Гоббса как отца” каузального объяснения власти – объяснения власти как специфического причинного отношения, – С.Клэгг справедливо подчеркивает, что “если бы не было Гоббса и его работ, то вряд ли бы господствующая каузальная концепция власти была так глубоко обоснована и влиятельна” (Clegg, 1989: 23).

Власть человека, – пишет Гоббс, – “есть его наличные средства достигнуть в будущем некоего блага” (Гоббс, 1991: 63) ¹. Власть инициируется человеческим действием и проявляет себя в каузальном отношении. “Власть агента и эффективная причина – это одно и то же” (Hobbes, 1839: 72). Причинная связь представляет собой постоянное отношение между двумя переменными, в котором одна переменная производит изменение в другой переменной. Она возникает только между предметами и событиями, которые соотносятся друг с другом, хотя и могут быть отделены пространством и временем, Гоббсовское видение причинной связи следует из его механистической интерпретации социальных отношений как контактов и столкновений, в которых одни тела (“агенты”) толкают другие тела (“пациентов”). Различие между властью и причиной связано со временем действии: причина относится к уже произведенному следствию, к прошлому, в то время как власть есть способность производить что-то в будущем. Власть характеризует отношения между агентами, в которых один агент может стать причиной определенных действий другого агента.

Власть, по Гоббсу, – это диспозиционное понятие, оно выражает потенциал субъекта власти достигнуть гарантированного подчинения объекта и контролировать объект. Власть существует даже в случае если субъект не реализует имеющуюся у него способность подчинить объект. В соответствии со своими представлениями о природе человека, Гоббс рассматривает властные [с.26] отношения как асимметричные и конфликтные -отражающие господство одних людей над другими.

Следующей вехой в истории анализа власти стала концепция Макса Вебера, в которой понятие власти приобрело вполне современную четкость и определенность. Вебер рассматривал власть как “вероятность того, что актор будет в состоянии реализовать свою волю в социальном отношении вопреки сопротивлению, независимо от того, на чем эта вероятность основывается” (Weber, 1947: 152). В веберовском определении подчеркиваются следующие основные черты власти: (1) власть не есть принадлежность индивидов, а существует в отношениях между ними; (2) власть должна определяться в терминах вероятности, возможности; (3) основу власти могут составлять любые веши, свойства или отношения; (4) власть всегда против кого-то, она предполагает конфликт и действия вопреки интересам людей. Как и Гоббс, Вебер рассматривает власть как намеренное асимметричное отношение между индивидами (но не группами или общностями). В отличие от авторитета, власть связана не с социальными позициями или ролями, а с персональными качествами индивидов.

Вебер, однако, считал понятие власти “социологически аморфным”, так как “любое качество человека и любое стечение обстоятельств могут создать ситуацию, где индивид получит возможность требовать подчинения своей воле”. Поэтому он предпочитал пользоваться более четким, с его точки зрения, понятием “господство” (Herrshaft), которое он рассматривал как частный случай власти (“возможность заставить определенную группу людей повиноваться определенной команде”) (Weber, 1962: 117).

Современные дискуссии о власти открываются работами Х.Лассуэлла и Э.Кэплэна, Р.Берштедта, Х.Саймона, Д.Картрайта, Р.Даля, Дж.Марча и других исследователей, опубликованными в 1950-х – начале 1960-х годов. В них анализ понятия власти уже становится всесторонним, систематизированным, превращаясь в важнейший элемент исследования властных отношений в обществе и его отдельных сферах. [с.27]

Трудно выделить и классифицировать все заслуживающие внимания концепции власти, поскольку различия между ними можно провести по нескольким основаниям. Тем не менее, и с этим соглашается большинство исследователей, в концептуальном анализе власти довольно отчетливо просматриваются две основные традиции.

Первая традиция, обозначаемая как “секционная (групповая) концепция власти” (Scott, 1994) или как “традиция реализма” (Dahl, 1986) и идущая от Т.Гоббса и М.Вебера, представлена в работах Х.Лассуэлла и Э.Кэплэна, Р.Даля, Д.Картрайта, С.Льюкса, Э.Гидденса и других авторов. Власть рассматривается здесь как асимметричное отношение, включающее актуальный или потенциальный конфликт между индивидами. Она возникает в тех социальных взаимодействиях, где один из субъектов обладает способностью воздействовать на другого, преодолевая его сопротивление. Власть концептуализируется как власть над кем-то, как “отношение нулевой суммы”, в котором возрастание власти одних индивидов и групп означает уменьшение власти других индивидов и групп.

Вторая традиция – “несекционная концепция власти” – отвергает идею “нулевой суммы”, допуская что власть может осуществляться ко всеобщей выгоде. В данной традиции она рассматривается как коллективный ресурс, как способность достичь какого-то общественного блага; подчеркивается легитимный характер власти, ее принадлежность не отдельным индивидам или группам, а коллективам людей или обществу в целом. Современными представителями этой традиции, корни которой восходят к Платону и Аристотелю, являются Т.Парсонс, Х.Арендт и, в какой-то мере, М.Фуко.

Разумеется, не все подходы вписываются в эти рамки (например, классический марксизм, который рассматривает власть в капиталистическом обществе в терминах классового господства, т.е. в духе первой традиции, но при этом доказывает, что в будущем [с.28] коммунистическом обществе оно будет преодолено) ²; многие авторы стремятся отойти от традиционных воззрений, заимствуя идеи у “противоположной стороны”. При этом сектор различий в каждой из двух традиций также достаточно широк.

Многие исследователи подчеркивают значение книги Х.Лассуэлла и Э.Кэплэна “Власть и общество” (Lasswell and Kaplan, 1950), ставшей, по мнению Д.Болдуина, “водоразделом между старыми, еще интуитивными и двусмысленными трактовками власти и четкостью и ясностью более поздних дискуссий” (Baldwin, 1989: 129). Лассуэлл и Кэплэн, как и другие представители бихевиоралисткой школы, стремятся включить концепцию власти в свою теорию человеческого поведения. Они используют понятие власти не для описания государства и правительственных учреждений, а для понимания того, “что люди говорят и делают” (Lasswell and Kaplan, 1950: 3).

Власть рассматривается ими как вид влияния: “это процесс влияния на деятельность других людей с помощью использования (или угрозы использования) строгих мер в случае неповиновения” (Lasswell and Kaplan, 1950: 76). Спецификация власти как вида влияния осуществляется в терминах принятия решений. Власть, но Лассуэллу и Кэплэну, – это участие в принятии решений: “ Г имеет власть над Х к отношении К, если Г участвует в принятии решений, влияющих на политику Х в отношении К ” (Lasswell and Kaplan, 1950: 75). Под “решением” имеется ввиду “политика (policy), опирающаяся на суровые санкции (лишения)”. Последние имеют место не только тогда, когда субъект непосредственно использует ресурсы власти для преодоления [с.29] сопротивления объекта, но и в ситуациях, где санкции лишь ожидаются объектом. Санкции являются “суровыми” с точки зрения ценностей, превалирующих в данной культурной среде (Lasswell and Kaplan, 1950: 74). Предлагаемая Лассуэллом и Кэплэном концепция власти, как они сами считают, позволяет учесть возможность использования санкций в ситуациях, где желаемый результат (“намеренный эффекте) еще не достигнут. “Именно угроза санкций отличает власть от простого влияния” (Lasswell and Kaplan, 1950: 76).

Лассуэлл и Кэплэн подчеркнули, что класть есть отношение между двумя и более акторами (“власть как участие в принятии решений есть отношение между людьми”) и подвергли критике расселовское определение власти как “производства намеренных следствий” (Russell, 1938), в котором власть, по их мнению, трактуется как “собственность индивида или группы”. Они также отметили, что выражение “власть над кем-то” не является законченным и его нужно специфицировать указанием на сферу (scope) власти, добавляя “в отношении того-то и того-то”. “А и Б могут иметь власть над С в отношении разных аспектов повеления С, предопределяя деятельность С в разных сферах. Другими словами, А и Б могут иметь власть над С в отношении различных ценностей С ”. Наконец, к власти, по Лассуэллу и Кэплэну, относится лишь эффективный (результативный) контроль; он может быть достигнут с помощью самых различных средств и методов (Lasswell and Kaplan, 1950: 75-76).

К числу наиболее влиятельных подходов (особенно в 60-е годы), развивающихся в русле веберовской традиции, относится и концепция власти Р.Даля. Наряду со многими другими исследователями. Даль рассматривает власть как контроль за поведением. Далевская “интуитивная идея власти” – “А имеет власть над Б настолько, насколько может заставить Б делать что-то, что Б в ином случае не стал бы делать” (Dahl, 1969: 80) – стала изначальной основой многих концепций власти.

В отличие от некоторых исследователей, допускающих существование властных отношений в животном [с.30] мире и даже в неживой природе (Э.Голдмэн, К.Гибсон и др.). Даль использует понятие власти только для характеристики отношений между людьми. “Хотя в разговорной речи термин охватывает отношения между людьми и другими одушевленными и неодушевленными предметами, – пишет Даль, – мы полагаем необходимым ограничить его отношениями между людьми....Акторами могут быть индивиды, группы, роли, учреждения, правительства, национальные государства или другие объединения людей” (Dahl, 1969: 80).

Вслед за Гоббсом, Даль рассматривает власть в терминах каузальной связи ³. “Ближайшим эквивалентом властного отношения, – пишет он, – является каузальное отношение. Поэтому утверждение " С имеет власть над Р " можно заменить утверждением "поведение С является причиной поведения Р "” (Dahl, 1986: 46). Власть – это эмпирическая регулярность, в которой поведение одного актора оказывает причинное воздействие на поведение другого актора. Даль подчеркивает, что каузальное объяснение власти соответствует нашему стремлению воздействовать на причины в реальном мире и добиваться нужных результатов. Он признает, что каузальное объяснение создает и некоторые трудности, так как каузальная цепочка может состоять из многих звеньев, что делает “невозможным знать, все ли необходимые факторы реального мира учитываются в исследовании”. Но, считает Даль, цитируя Х.Блэйлока (Blalock, 1964: 18), “мы должны где-то остановиться и рассматривать теоретическую систему закрытой. Фактически мы можем остановиться в той точке, где измерение дополнительных переменных либо затруднено, либо требует слишком больших затрат, либо оно мало связано с ними... Отношение, которое в одной системе является непосредственным, в другой системе может [с.31] быть косвенным или его можно рассматривать как ложное” (Dahl, 1986: 49–50).

В соответствии с логикой каузального объяснения” концепция Даля предусматривает, что во властном отношении “существует хотя бы короткий временной промежуток между действиями актора, который считается осуществляющим власть, и реакциями респондента”. Это требование “соответствует интуитивному убеждению в том, что А вряд ли может считаться обладающим властью над а до тех пор, пока за попытками А осуществить власть не последуют реакции о”. В каузальном отношении предшествующее событие отражается в последующем, обязательно обозреваемом следствии. Власть, считает Даль, это событийная причинная связь, поэтому “нет действия на дистанции”. “До тех пор, пока между А и а нет "соединения", нельзя говорить о существовании властного отношения”. Даль не определяет понятие “соединение” (connection); он лишь указывает на практическую значимость данного условия, позволяющего “отбросить многие возможные отношения уже на начальных стадиях исследования” (Dahl, 1969: 81-82).

Как видно из вышесказанного, Даль, по сути, предлагает два довольно разных определения власти. Одно из них “диспозиционное” (А имеет способность заставить С делать что-то), другое – “эпизодическое”, характеризующее власть как актуальное каузальное отношение. Хотя далевская концепция власти обычно ассоциируется с первым определением, которое гораздо чаще цитируется в научной литературе чем второе. Даль фактически придерживается “эпизодического” объяснения власти. Это ясно видно в его эмпирических исследованиях ⁴.

Таким образом, власть осуществляется (и существует) лишь тогда, когда субъект власти предпринимает успешную, намеренную, наблюдаемую попытку [с.32] заставить объект делать что-то, что последний не стал бы делать в ином случае. Только после этого актор становится субъектом власти. Если же потенциал остался неиспользованным, то его нельзя считать властью. Хотя Даль и различает “осуществление власти” и “обладание властью”, последнее он фактически сводит к так называемому “правлению предвиденных реакций” ⁵. Как и Лассуэлл и Кэплэн, Даль отождествляет власть с влиянием, фокусируя внимание на внешних формах поведения и непосредственно наблюдаемых событиях. Анализ политической власти концентрируется на процессе принятия политических решений, в котором проявляется способность одних индивидов и групп навязать свою волю другим индивидам и группам в ходе успешной конкуренции. Власть измеряется по степени влияния на принятие решений в сфере публичной политики. Продолжая традиции Вебера, Даль рассматривает власть как “власть над”, асимметричное отношение, подразумевающее конфликт и оппозицию сторон.

Сведение власти к ее поведенческим, непосредственно обозреваемым формам стало объектом критики со стороны американских исследователей П.Бэкрэка и М.Бэрэтца, чей вклад в развитие представлений о власти ассоциируется с идеями “непринятия решений” (non-decisionmaking) “мобилизации склонностей” (mobility of bias) и “вторым лицом власти”. По существу, они не отвергли далевскую концепцию, а, скорее, попытались преодолеть ее явный поведенческий крен, уточнить содержание понятия и расширить сферу его применения, сделав более адекватным и приспособленным для анализа политики. Бэкрэк и Бэрэтц справедливо указали, что власть А над Б существует не только тогда, когда А может заставить Б делать то, что тот делать не хочет, но также в ситуациях, когда А может [с.33] заставить Б не делать то, что он (Б) хочет. Власть поэтому может осуществляться как в условиях открытого конфликта при принятии решений, так и “путем ограничения сферы принятия решений относительно "безопасными" проблемами” (Bachrach and Baratz, 1970, 1970:6). “Второе лицо власти” появляется в ситуациях “непринятия решений”:

 

Власть также осуществляется, когда А направляет свою энергию на создание или укрепление социальных и политические ценностей и институциональной практики, ограничивающих сферу политического процесса публичным рассмотрением только тех проблем, которые являются относительно безопасными для А. В той степени, в какой А удается сделать это, Б оказывается недопущенным, по практическим соображениям, к выдвижению вопросов, решение которых могло бы нанести серьезный ущерб преференциям А. (Bachrach and Baratz, 1970:7)

 

Таким образом, “непринятие решения” есть “решение, которое результируется в воспрепятствовании или подавлении латентного или открытого вызова ценностям или интересам принимающего решение” (Bachrach and Baratz, 1970: 44).

Согласно Бэкрэку и Бэрэтцу, распределение благ и привилегий между членами общества – доходов, богатства, социальных статусов, власти – происходит неравномерно. Это неравенство поддерживается так называемой “мобилизацией склонностей”, которая представляет собой “совокупность предопределяющих ценностей, убеждений, ритуалов и институциональных процедур ("правил игры"), которые систематически и стабильно обеспечивают выгоду определенным индивидам и группам за счет других” (Bachrach and Baratz, 1970:43). Главным методом поддержки “мобилизации склонностей” является непринятие решений, которое, как и принятие решений, основывается на комбинации из четырех составляющих – силы, влияния, авторитета и власти, имеющих ряд общих черт, но различающихся по отдельным аспектам. Ранее принятие решения обычно рассматривалось как результат осуществления власти. Бэкрэк и Бэрэтц предложили считать власть [с.34] лишь одной из форм успешного контроля – вместе с силой, влиянием и авторитетом.

В отличие от традиционного подхода, ограничивающего объяснение политического процесса терминами принятия решений и подразумевающего, что политический консенсус “является результатом неконтролируемого формирования разнообразных установок и верований у населения, не препятствующего выражению недовольства в процессе принятия решений”, Бэкрэк и Бэрэтц рассматривают политический консенсус как переменную величину, изменяемую в процессе осуществления власти. Они утверждают, что он обычно формируется защитниками статус-кво, использующими имеющиеся у них ресурсы власти для достижения своих целей (Bachrach and Baratz, 1963:197).

Следует подчеркнуть, что Бэкрэк и Бэрэтц не относят силу, авторитет, влияние или манипуляцию к формам власти. В отличие от других исследователей, которые считают, что политические решения формируются исключительно на основе осуществления власти, они указывают, что подчинение может быть достигнуто путем осуществления любой из возможных комбинаций власти, авторитета, влияния и силы, т.е. рассматривают власть как один из видов успешного контроля (Bachrach and Baratz, 1970: 39–41). Но при этом они подчеркивают, что власть является главным способом обеспечения непринятия решений. Власть есть особая форма контроля, возникающая когда “(а) между А и Б есть конфликт в отношении ценностей или направления действий; (б) Б подчиняется желаниям А; и (с) Б делает это, поскольку опасается, что А лишит его ценности или ценностей, более значимых lля него, чем те, которые он будет иметь в результате неповиновения” (Bachrach and Baratz, 1970: 24).

Бэкрэк и Бэрэтц указывают, что власть не является принадлежностью субъекта, а представляет собой отношение между субъектом и объектом. Поэтому успешное осуществление власти зависит от сравнительной значимости конфликтных ценностей в сознании объекта. Конфликт интересов или ценностей является [с.35] обязательным условием власти, так как при наличии у субъекта и объекта общих целей действия объекта будут добровольными. В этой ситуации следует говорить не о власти, а об авторитете (Bachrach and Baratz, 1970:19, 21). Бэкрэк и Бэрэтц считают, что власть существует и тогда, когда субъект осуществляет ее неосознанно или где осознанное осуществление власти вызывает ненамеренные последствия (Bachrach and Baratz, 1994: 201).

Следующий раунд дебатов о природе и “лицах” власти связан с выходом в 1974 работы С.Льюкса “Власть; Радикальный взгляд” (Lukes, 1974). Льюкс принял критику Бэкрэком и Бэрэтцом далевского “одномерного” взгляда на власть, но посчитал, что и их “двухмерная” концепция не охватывает всех форм существования власти. Льюкс подчеркнул, что как плюралисты, так и их критики неправомерно сводят анализ власти исключительно к ее поведенческим аспектам. Сфера власти, по его мнению, не ограничивается поведением (действиями и недействиями), а включает и контроль над ценностями и убеждениями. Он подверг критике Бэкрэка и Бэрэтца за то, что те интерпретировали отсутствие конфликта (открытого или скрытого) как консенсус в отношении существующего распределения ценностей. Тем самым Бэкрэк и Бэрэтц, пишет Льюкс, фактически; “исключают (по определению) саму возможность ложного или манипулированного консенсуса” (Lukes, 1974: 24).

Льюксовский “трехмерный” взгляд сохраняет предыдущие два “лица” власти, но не ограничивается ситуациями открытого конфликта намерений (Даль) или подавления скрытого (но осознаваемого обеими сторонами) конфликта путем недопущения его в сферу принятия решений (Бэкрэк и Бэрэтц), а включает ситуации, когда между субъектом и объектом нет видимого (открытого или скрытого) конфликта. Говоря о “третьем лице власти”, Льюкс подчеркивает, что “высшая и наиболее коварная форма осуществления власти – это предотвращение, в той или иной степени, возможного недовольства людей путем формирования у них таких восприятий, знаний и преференций, которые обеспечили бы принятие людьми своих ролей в существующем [с.36] порядке – в силу того, что они не видят альтернативы этому порядку, или потому, что считают его естественным и неизменным или же божественно предопределенным и выгодным” (Lukes, 1974: 24). Иными словами, субъект осуществляет власть над объектом не только тогда, когда заставляет объекта делать то, что тот не хочет делать, но и когда формирует его желания. Между субъектом и объектом нет конфликта преференций (субъективных желаний и целей), но есть конфликт интересов. Объект действует в соответствии со своими интенциями, но вопреки своим реальным (объективным) интересам, которых он не осознает.

Льюкс считает, что его концепция власти и концепции Даля и Бэкрэка и Бэрэтца следует рассматривать в качестве альтернативных интерпретаций и аппликаций единого понятия власти, лежащего в основании всех трех “взглядов”: А осуществляет власть над Б, когда воздействует на Б противоположно интересам Б. Главное различие между ними, пишет он, состоит в том, что они предлагают различные интерпретации “интересов” и способов негативного воздействия на интересы объекта (Lukes, 1974: 27).

В отличие от “одномерного” и “двухмерного” взглядов, акцентирующих внимание на актуальном (открытом или скрытом) конфликте между акторами и интерпретирующих понятие “интерес” в субъективных терминах (как желания и преференции), наиболее важными терминами в концепции власти Люкса являются “объективные интересы” (“реальные интересы”) и латентный конфликт”. “Реальные интересы” – это то, что Люди выбрали бы в условиях “реальной автономии”, т.е. в ситуациях, где над ними бы не осуществлялась власть. Люди часто совсем не осознают свои реальные интересы или имеют о них ошибочные представления, их преференции могут быть следствием осуществления власти над ними. Поэтому конфликт интересов может существовать в латентной форме без его осознания объектом власти. Поскольку, как считает Льюкс, между теми, кто осуществляет власть, и теми, кто является ее объектом, неизбежно возникает расхождение интересов, [с.37] потенциальный конфликт существует всегда, даже при отсутствии каких-либо внешних его проявлений. Поэтому власть, по Льюксу, осуществляется и тогда, когда объект ее не осознает. Предвидя возможность ситуаций, где намерения субъекта соответствуют субъективным преференциям объекта, Льюкс вводит понятие “краткосрочная власть” (short-term power). Как только объект начинает осознавать свои “реальные” интересы, “краткосрочная власть” самоуничтожается (Lukes, 1974: 33).

В соответствии с этим, Льюкс предлагает исключить из определения власти ссылки на “конфликт преференций”, заменив его на “конфликт интересов”, поскольку понятие “интерес” включает не только субъективные преференции(намерения, цели. желания), но и что-то такое, что люди могут и не осознавать. Это, по его' мнению, позволяет увидеть и учесть все “лица” власти. Он считает, что его подход углубляет “одномерный” и “двухмерный” взгляды, где власть, по существу, определяется как воздействие вопреки интересам объекта, но “интересы” понимаются слишком узко и сводятся к субъективным (осознанным) желаниям индивидов, к их преференциям и целям.

Льюкс также отверг “индивидуалистические тенденции”, присущие, по его мнению, веберовской традиции. Критикуя Бэкрэка и Бэрэтца за “методологический индивидуализм” в понимании власти, Льюкс утверждает, что власть в форме непринятия решений нельзя адекватно осмыслить, не рассматривая ее как “функцию коллективных сил и социальных механизмов”, “Мобилизация склонностей”, пишет он, может быть результатом определенной формы организации. “Конечно, эти коллективы и организации состоят из индивидов. Однако власть, которую они осуществляют, нельзя концептуализировать просто в терминах индивидуальных решений и поведения” (Lukes, 1974; 22).

Наряду с рассмотренными подходами, связанными с бихевиоралисткой большую популярность, особенно. в 1960–1970 годы, получили концептуализации власти [с.38] с помощью зависимости и обмена. Оставаясь в целом в рамках той же веберовской традиции, П.Блау, Дж.Хоманс, Дж.Зибаут и Х.Келли, Р.Эмерсон, Б.Бэрри, Дж.Хэрсаньи предложили несколько иное объяснение власти и механизма ее функционирования, стремясь вписать понятие в теорию социального обмена. Власть рассматривается здесь в терминах экономического анализа, фокусирующего внимание на выгодах и издержках, получаемых акторами в процессе их взаимодействия.

Основой власти и ее обязательным элементом является отношение зависимости, возникающее между субъектом и объектом. Его источник, по мнению теоретиков социального обмена, заложен в неравном распределении материальных, социальных, духовных и политических ресурсов, которое ведет к неравным результатам (выгодам и издержкам) в отношении обмена между субъектом и объектом. У объекта отсутствуют необходимые ему для достижения своих целей ресурсы или же их недостаточно. Если он не может получить необходимые ресурсы из других источников, то он вынужден повиноваться воле субъекта, поскольку именно субъект обладает теми ресурсами, которые нужны объекту. Таким обратим, зависимость возникает, когда результаты деятельности актора обусловлены не только ею собственным поведением, но и действиями других акторов, то есть детерминированы взаимодействиями. Зависимость не является постоянной. Она возрастает прямо пропорционально ценности ресурсов, которыми может обеспечить субъект, и снижается по мере расширения доступа объекта к альтернативным источникам этих ресурсов. Субъект, в отличие от объекта, не зависит от ресурсов объекта или зависит от них в меньшей степени. Таким образом, власть является функцией зависимости: способность субъекта преодолеть сопротивление объекта заложена в зависимости объекта от субъекта и коррелирует с ней: чем сильнее зависимость, тем больше власти, и наоборот. Субъект обладает властью над объектом и может влиять на его поведение в той степени, в какой он может определять и контролировать ожидаемые объектом награды и издержки (rewards and costs). [с.39]

Для многих авторов, рассматривающих впасть в терминах зависимости и обмена, результат власти не сводится к контролю за поведением объекта. По мнению Б.Бэрри, властью может считаться лишь такое отношение между субъектом и объектом, в котором выгоды, получаемые сторонами отношения, неравны: “А имеет власть над Б, если, и только если максимальная чистая выгода А от подчинения Б влечет за собой или чистые потери Б, или меньшую выгоду Б по сравнению с А ”. Если Б получает выгоду, равную выгоде А, то такое отношение следует считать “обменом”, но не “властью” (Ваггу, 1976: 95). Дж.Хэрсаньи в качестве одного из параметров власти называет “стоимость” (необходимые издержки) влияния субъекта на поведение объекта (Нarsanyi, 1969: 228–229). Многие исследователи фактически сосредоточивают внимание именно на выгодах субъекта и потерях объекта как важнейших характеристиках власти и неравном распределении благ как следствии и показателе власти. Распределение власти оказывается тождественным распределению материальных и социальных наград. В этом смысле обладание властью и осуществление власти фактически могут иметь место и без повиновения объекта субъекту.

Одной из наиболее разработанных концепций власти является концепция П.Блау – крупнейшего теоретика социального обмена. Блау считает власть разновидностью социального обмена ⁶, определяя ее как “способность индивидов или групп навязать свою волю другим вопреки их сопротивлению с помощью угрозы наказания или отказа в регулярных вознаграждениях, поскольку и первое, и второе, в конечном счете, выступают в качестве негативных санкций” (Blau, 1969: 293).

Блау ограничивает власть сферой негативных санкций, но подчеркивает, что последние не сводятся к физическому принуждению или угрозе его применения. [с.40] “Людей можно заставить делать что-то из страха потерять работу, лишиться социального статуса, заплатить штраф или быть подвергнутыми остракизму” (Blau, 1969: 293). При этом граница между негативными и позитивными санкциями часто оказывается размытой. Блау иллюстрирует это, сравнивая два случая: (1) человек выполняет услугу под угрозой изъятия у него 100 долларов в случае его отказа; (2) человек делает ту же самую услугу за вознаграждение в 100 долларов. Чистая разница для него между выполнением услуги и отказом от выполнения одинакова в обоих случаях. По мнению Блау, единственное различие между наказанием и вознаграждением может быть выявлено лишь в отношении к изначальному положению объекта, т.е. в сравнении с ситуацией, имевшей место до попыток субъекта влиять на объект. В случае если положение объекта ухудшилось, то речь идет о наказании, если улучшилось – о вознаграждении. Однако и этот критерий бывает весьма непросто использовать, например в ситуациях, когда награды становятся повторяющимися (постоянными), что делает объект зависимым от субъекта. Неполучение ожидаемого вознаграждения воспринимается объектом как наказание (Blau, 1969; 293).

Источником власти является неравномерное распределение ресурсов, которое обусловливает одностороннюю зависимость одних людей или групп от других, позволяющую обладателям ресурсов “обменивать” их на желаемое поведение. Поэтому власть А над Б пропорциональна зависимости Б от А. Власть обязательно асимметрична: взаимная зависимость и равное взаимное влияние означают отсутствие властного отношения; власть выражает вчистую (net) способность наказывать и лишать других людей вознаграждения – способность, которая сохраняется и с учетом того сопротивления, которое может быть оказано”. Блау подчеркивает, что власть – это устойчивая (повторяющаяся) способность навязывать волю, а не единичный случай влияния, каким бы важным он ни был (Blau, 1969: 294). Не все виды влияния относятся к власти. “Побуждение человека оказать услугу за вознаграждение не есть осуществление власти [с.41] над ним до тех пор, пока продолжающиеся вознаграждения не заставят его повиноваться команде, а не только оказывать данные услуги” (Blau, 1969: 308). В отличие от совета, где субъект “подсказывает” объекту как тот может получить выгоду, и тем самым действует в интересах объекта, во властном отношении субъект подчиняет объект в своих собственных интересах, ориентируясь на свою личную выгоду (Blau, 1969: 308). В то же время впасть не есть непосредственное физическое принуждение, она обязательно заключает в себе элемент добровольности: объект может предпочесть наказание повиновению (Blau, 1969: 294).

Среди исследователей, оказавших существенное влияние на развитие представлений о власти, следует указать Д.Ронга. Ронг рассматривает “власть” как диспозиционное понятие, т.е. характеризует ее как возможность, способность, потенциал, который может быть реализован (а может остаться и нереализованным) в действии. Однако в отличие от многих других попыток определить власть в диспозиционных терминах, он подчеркивает реляционный характер власти, избегая рассмотрения ее как “заключенной в самом субъекте власти, откуда она воздействует на других людей” (Wrong, 1988: 8-9).

Ронг проводит четкое различие между “властью” и “ресурсами власти”, “властью как потенциалом” и “потенциалом для власти” (“латентной властью” и “возможной властью”). Это различение особенно важно в политическом анализе, касающемся взаимоотношений между социальными группами и затрагивающем проблемы мобилизации коллективных ресурсов в осуществляемой власти, которая, как он утверждает, может быть и актуальной, и потенциальной (Wrong, 1994: 69). Ронг подчеркивает, что игнорирование различий между возможной властью (возможностью обладания властью) и реально существующей властью является “классической ошибкой в политическом анализе”: “социологи, как и люди, которых они изучают, могут ошибочно приписывать власть группам, которые лишь могут иметь ее, но превращение этой возможности в действительность [с.42] связано с длительным процессом социальной мобилизации и индоктринации” (Wrong, 1994: 69–70).