6 июля 1945
1. «Я не думаю, что вы захотите совершать паломничество ко всем знаменитым местам Израиля», - иронично говорит Искариот, споря с Марией Алфеевой и Саломеей, Андреем и Фомой.
«Почему нет? Кто нам запрещает?» - спрашивает Мария Клеопова.
«Я. Моя мать ждала меня так долго... »
«Ну и хорошо, иди к своей матери. Мы придем позже», - говорит Саломея и мне кажется, что она мысленно добавила: «никто не будет скучать по тебе».
«Конечно, нет! Я пойду с Учителем, вопреки тому, о чем мы договорились, Мария не посетит нас. Не следовало так поступать со мной, потому что я обещал матери, что Она придет».
«Для того, чтобы Она осталась в Бетзуре были достаточные основания. Эта женщина действительно несчастна».
«Иисус мог бы исцелить ее сразу, а не постепенно. Я не знаю, почему Ему больше не нравится совершать выдающиеся чудеса».
«У Него, должно быть, были святые причины для того, чтобы поступить так, как Он поступил», - спокойно констатирует Андрей.
«Конечно! Но из-за этого Он теряет прозелитов. Каким разочаровывающим было наше пребывание в Иерусалиме! Чем большая нужда была там в выдающихся чудесах, тем более Он укрывался в тени. Я надеялся так многое увидеть, чтобы бороться... »
«Извини за мой вопрос... но что ты желал увидеть, и с кем намеревался бороться?» - спрашивает Фома.
«Что? С кем? Но я хотел увидеть Его чудеса, а затем выступить против тех, которые говорят, что Он – ложный пророк или одержимый. Потому что именно это они говорят, понимаете? Они говорят, что если Вельзевул не поддерживает Его, то Он становится жалким ничтожеством. А ведь капризный нрав Вельзевула хорошо известен, и мы знаем, что ему доставляет удовольствие то оказывать поддержку, то оставлять без нее, подобно тому как поступает леопард со своей добычей. И это умонастроение оправдано фактами, и потому мое терпение иссякает при мысли о том, что Он ничего не делает. Мы побеги восхитительной личности! Апостолы Учителя... Который ничего не делает, но учит... это неоспоримо, ибо нет свидетельств о чем-нибудь другом». Резкая пауза Иуды после слова «Учитель» навела всех на мысль, что он собирается сказать что-то отвратительное.
Женщины в ужасе, а Мария Алфеева, будучи родственницей Иисуса, откровенно сказала: «для меня твои слова не являются неожиданностью, но я изумляюсь тому, что Он терпит тебя, парень!»
2. Но Андрей, вечно кроткий Андрей, потерял самообладание и очень сильно покраснев, на этот раз подобно своему брату, яростно сказал: «уходи прочь! И больше не пытайся говорить гадости об Учителе! И кто тебя просил ходить с нами? Он призвал нас. Не тебя. Тебе пришлось несколько раз настоять, чтобы быть принятым. Ты навязал себя. Я не знаю, кто удерживает меня от того, чтобы рассказать обо всем этом остальным... »
«С вами невозможно разговаривать. Правы говорящие, что вы вздорные и невежественные люди... »
«Ну, сказать тебе по правде, я не понимаю ни того, как ты можешь говорить, что
Учитель ошибся, и мне к тому же неизвестен причудливый нрав Демона. Бедняжка! Он, безусловно, должно быть эксцентричен. Если бы он был умен, то не восстал бы против Бога. Но я приму это к сведению», - поддразнивает Фома, чтобы избежать приближающейся бури.
«Не шути, потому что я серьезен. Можете ли вы сказать, что он привлек внимание в Иерусалиме? Лазарь тоже говорит это... »
Фома разразился смехом от всей души. Затем, все еще смеясь, - и его смех смутил Иуду, - он сказал: «Он ничего не сделал? Пойди и спроси у прокаженных около Силоама и Геннома. То есть, я имею в виду, что ты не найдешь никого в Генноме, потому что все они были исцелены. Если ты не был там, потому что спешил пойти к… своим друзьям, и, следовательно, не знаешь об этом, то ничто не может помешать славословиям исцеленных прокаженных раздаваться в долинах Иерусалима и во многих других местах», - серьезно заключает Фома и сурово продолжает: «ты страдаешь от избытка желчи, друг мой. И, вследствие этого, ты чувствуешь горький вкус и видишь зеленый цвет повсюду. У тебя это, должно быть, повторяющееся заболевание. И поверь мне, не очень приятно находиться вместе с таким как ты. Ты должен измениться. Я никому ничего не скажу, и если эти добрые женщины послушают меня, то они тоже будут молчать, и Андрей тоже. Но ты должен измениться. Ты не должен думать, что ты разочарован, потому что в действительности нет причин для разочарования. Нет также необходимости в тебе, потому что Учитель Сам знает что делать. Не пытайся быть учителем Учителя. И если с этой бедной женщиной, Элизой, Он поступил таким образом, то это означает, что это был правильный поступок. Пусть змеи шипят и плюются, как им нравится. Не впадай в беспокойства и злоключения, действуя как посредник между ними и Им и, прежде всего, не думай, что ты принижаешь себя, находясь рядом с Ним. Даже если Он никогда в будущем не исцелит даже насморка, Он всегда и неизменно всемогущ. Его слово – это непрекращающееся чудо. И успокой свой разум. У нас нет лучников позади! Не волнуйся, мы добьемся успеха убеждая мир, что Иисус – это Иисус. И будь спокоен, если Мария обещала посетить твою мать, то Она посетит. А пока мы будем ходить по этой прекрасной части страны, ведь в этом состоит наша работа! Почему бы и нет? Давайте доставим радость ученицам, посетив могилу Авраама, его дерево, гробницу Ессея и…что еще ты сказал?»
«Они говорят, что это место, где жил Адам, и где был убит Авель...»
«Обычные бессмысленные сказки!» - ворчит Иуда.
«Через сто лет будут говорить, что и Вифлеемская пещера и многое другое было сказкой! Но извини меня! Ты хотел пойти в эту вонючую пещеру у Эндора, которая, и ты должен согласиться с этим, не относится к кругу святынь, не так ли? А они пришли сюда, где, как они говорят, находятся кровь и пепел святых. Эндор дал нам Иоанна и кто знает...»
«Какое прекрасное приобретение Иоанн!» - насмехается Искариот.
«Его лицо нет, нет, оно не прекрасно. Но в душе он, может быть, лучше чем мы».
«Что? Это с его то прошлым!»
«Замолчи. Учитель сказал, чтобы мы не вспоминали о его прошлом».
«Прекрасно! Если я сделаю что-то подобное, то мне интересно, забудете ли вы об этом!»
3. «Прощай, Иуда. Тебе лучше оставаться одному. Ты слишком злой. Желал бы я
знать, что с тобой!»
«Что случилось со мной, Фома? Беда в том, что я вижу, что нами пренебрегают в пользу странных новичков. И я вижу, что все предпочтительнее меня. Я заметил также, что Он выжидает, пока я окажусь вдалеке, чтобы научить вас молитве. И ты ожидаешь, что я буду счастлив в такой ситуации?»
«Нет, не ожидаю. Но я хотел бы заметить, что если бы ты пошел с нами на Пасхальную Вечерю, то ты был бы с нами на Елеонской горе, где Учитель учил нас молиться. Я не вижу, как нами пренебрегают из-за любого странного новичка. Ты имеешь в виду бедного невинного мальчика? Или потому что с нами несчастный Иоанн?»
«Их обоих. Иисус теперь почти никогда не разговаривает с нами. Посмотри на Него даже сейчас... Он бродит там, беседуя и беседуя с мальчиком. Ему придется ждать долгое время, прежде чем Он сможет сделать его учеником! А второй никогда не будет учеником. Он слишком горд, слишком учен, слишком огрубел, у него дурные наклонности. И все же: “Иоанн здесь, Иоанн там” »
«Отче Аврааме, помоги мне перенести все это терпеливо!!! И почему же ты думаешь, что Учитель предпочитает остальных тебе?»
«Ты не видишь этого даже теперь? Когда пришло время уходить из Бетзура, после остановки ради наставлений трем пастухам, которых мог бы очень хорошо наставить Исаак, кого Он оставил со Своей Матерью? Меня? Тебя? Нет. Он оставляет Симона[1]. Старика, который едва может говорить!... »
«Но то немногое, что он говорит, всегда говорится верно и уместно», - парирует Фома, который сейчас оказался в одиночестве потому что женщины и Андрей ушли вперед и быстро шагают впереди них как бы желая преодолеть тот участок дороги, на котором солнце сильно печет.
4. Двое апостолов были настолько возбуждены, что не услышали как подошел Иисус, потому что звук Его шагов полностью заглушила пыль, покрывающая дорогу.
Но если Он не произвел никакого шума, то эти двое кричали так громко, за десятерых, что Иисус услышал их разговор. За Ним идет Петр, Матфей, двое братьев Господа, Филипп и Варфоломей и оба сына Зеведея с Марцианом между ними.
Иисус говорит: «Ты прав, Фома. Симон говорит мало, но то немногое, что он говорит, всегда истинно. Его ум спокоен и сердце его честное. И прежде всего у него огромная добрая воля. Вот почему Я оставил его с Моей Матерью. Он истинно надежный человек и в то же время он знает, какова жизнь, ибо он страдал и состарился. Я говорю это потому, что Я предполагаю, что есть кто-то, кто думает, что Мой выбор был неверным, и потому он сам был самым подходящим человеком, который мог остаться с Ней. Иуда, Я не мог позволить Своей Матери оставаться одной рядом с бедной женщиной, которая все еще больна. Справедливо было оставить Ее с ней. Моя Мать завершит работу, которую начал Я. Но Я не мог оставить ее с Моими братьями, или с Андреем, Иаковом или с Иоанном, или с тобой. Если тебе не понятна причина, то Я не знаю, что сказать... »
«Потому что Она твоя Мать, Она молода, красива, и люди... »
«Нет! У людей всегда будет грязь в их мыслях, на их губах и руках и, в частности, в их сердцах, нечестные люди, видят свои собственные настроения во всех остальных, но Я не связан с их грязью. Она сама отваливается, когда высыхает. Но Я предпочел Симона, потому что он старый и не будет слишком напоминать опустошенной женщине о ее погибших сыновьях. Вы, молодые мужчины, напоминали бы их вашей молодостью... Симон умеет наблюдать, не будучи замеченным, он никогда ничего не требует, он понимает и может себя контролировать. Я бы избрал Петра. Кто мог бы быть лучшим, чем он, рядом с Моей Матерью? Но он все еще слишком импульсивен. Вы знаете, что Я говорю ему об этом открыто, и он воспринимает это не обижаясь. Петр искренен, и он любит искренность даже себе во вред. Я мог бы оставить Нафанаила. Но он никогда не был в Иудее раньше. Напротив, Симон хорошо знаком со страной и он будет неоценим, сопровождая Мою Мать в Кериоф. Он знает, где находятся ваш загородный и городской дома, и он не будет... »
5. «Но... Учитель!... Твоя Мать действительно приедет ко мне?»
«Мы так сказали. Когда ты говоришь что-то, делай это. Мы должны идти медленно, останавливаясь, чтобы проповедовать благую весть в этих деревнях. Ты не хочешь, чтобы Я благовествовал в твоей Иудее?»
«Конечно, Учитель!... Но я полагал... я думал... »
«Прежде всего, ты создаешь себе массу проблем в своем собственном воображении. Во второй фазе луны месяца Сивана мы все должны быть у твоей матери. Мы, то есть Моя Мать и Симон. В настоящее время Она благовествует в Бетзуре, Иудейском городе, подобно тому, как Иоанна евангелизирует Иерусалим с помощью девушки и священника, которые раньше были прокаженными, как Лазарь с Мартой и старым Измаилом благовествуют в Вифании, как в Ютте благовествует Сара и Я уверен, что твоя мать говорит о Мессии в Кериофе, и ты, конечно, не можешь говорить, что Я оставил Иудею без благовествующих голосов. Напротив, хотя это самый узко мыслящий и упрямый регион по сравнению с другими, Я дал ему самые сладостные голоса, голоса женщин, и вместе с ними Исаака, святого человека, и голос Лазаря, Моего друга. Женщина знает, как использовать слова с тонким женским искусством, направляя души туда, куда она желает. Ты больше не говоришь? Почему ты почти плачешь, ты, большой капризный мальчик? Что пользы в самоотравлении тенями? Остались ли у тебя еще какие-то причины чтобы расстраиваться? Скажи Мне! Говори... »
«Я плохой... а Ты такой хороший. Твоя благость всегда поражает меня, потому что
она всегда так свежа и так внове... Я... Я никогда не могу сказать, когда обрету ее на своем пути».
«Ты прав. Ты не можешь знать этого. Потому что она ни свежая, и ни новая. Она вечная, Иуда. Она вездесуща, Иуда... О! Мы находимся недалеко от Хеврона и Мария, Саломея и Андрей машут нам руками. Пойдем. Они говорят с несколькими людьми. Должно быть они спрашивают, где находятся исторические места. Твоя мать вновь молодеет, вспоминая их, Мой дорогой брат!»
Иуда Фаддей улыбается своему двоюродному Брату и Иисус улыбается в ответ.
«Мы все становимся молодыми!», - говорит Петр. «Мне кажется, что я вновь в школе. Но это прекрасная школа! Гораздо лучше, чем школа ворчуна Елисея. Ты помнишь его, Филипп? Чего мы не делали с ним! Помнишь историю племен? “Назови города племен!”; “Ты не говорил им, чтобы они повторяли их хором...”; “Симон, ты выглядишь как сонная лягушка. Ты остался позади. Начинайте все сначала все снова и снова”. О дорогой! Моя голова была полна названиями городов и деревень, ушедших дней, и я не знал ничего другого. Напротив, здесь действительно учатся! Ты знаешь, Марциан? В один из этих дней твой отец будет сдавать свои экзамены, сейчас, когда он научился... »
Все смеются, направляясь к Андрею и женщинам.
[1] Симон Зилот.