11 января 1945.
1. Возвышенности становятся более высокими и лесистыми, чем у Вифлеема, и возрастают все более – в настоящую горную цепь.
Иисус поднимается впереди всех, всматриваясь вперед и оглядываясь вокруг, словно что-то ищет. Не разговаривает, вслушиваясь больше в голоса лесов, нежели учеников, отставших от Него на несколько метров и болтающих друг с другом.
Вдалеке звенит бубенчик, но ветер доносит треньканье этого колокольчика. Иисус улыбается. Оборачивается и говорит: «Слышу овец».
«Где, Учитель?»
«Мне кажется, в направлении того холма. Но за рощей Мне не видно».
Иоанн не произносит слов. Он снимает одежду – у всех у них плащи свернуты и перекинуты через плечо, поскольку они запыхались – и в одной короткой тунике обхватывает руками высокий гладкий ствол, я бы сказала, что это ясень, и взбирается, взбирается… пока не начинает видеть. «Да, Учитель. Множество стад и трое пастухов вон там, за той чащей». Он спускается, и они уверенно продолжают путь.
«Так это могут быть они?»
«Спросим, Симон, а если это не они, то они нам что-нибудь скажут… Они все знакомы между собой».
Еще около сотни метров – и вот: обширное зеленое пастбище, целиком опоясанное толстыми вековыми деревьями. 2. Множество овец на лугу, расположенном на склонах, пощипывает густую траву. За ними присматривают трое мужчин. Один старый, весь уже седой, остальные – один лет тридцати, другой приблизительно около сорока.
«Будь внимателен, Учитель. Это табунщики…» – советует Иуда, видя, как Иисус ускоряет шаг.
Однако Иисус даже не отвечает. Идет: высокий, красивый – навстречу заходящему солнцу в Своей белой одежде. Он настолько светел, что похож на ангела…
|
|
«Мир да пребудет с вами, друзья», – здоровается Он, достигнув границы луга.
Трое удивленно поворачиваются. Молчание. Затем самый старший спрашивает: «Кто Ты?»
«Тот, кто тебя любит».
«Тогда Ты первый за многие годы. Откуда идешь?»
«Из Галилеи».
«Из Галилеи? О!». Мужчина внимательно смотрит на Него. Остальные тоже подошли поближе. «Из Галилеи», – повторяет пастух и тихо, словно сам себе, добавляет: «Он тоже был Пришельцем из Галилеи… Из какого места, Господин?»
«Из Назарета».
«О! Тогда расскажи мне. Возвращался ли еще Мальчик, вместе с Женщиной по имени Мария и мужчиной по имени Иосиф, Мальчик – еще более красивый, чем Его Мать, прекрасней, чем цветы, что я когда-либо видел на склонах Иуды? Мальчик, родившийся в Вифлееме Иудейском во время эдикта? Мальчик, скрывшийся потом, к великому счастью этого мира. Мальчик, за которого я отдал бы жизнь, чтобы узнать, что Он в самом деле жив и уже возмужал!»
«Почему ты говоришь, что Его бегство оказалось великим счастьем для мира?»
«Потому что Он был Спаситель, Мессия, а Ирод хотел Его смерти. Меня не было, когда Он скрылся с отцом и Матерью… Когда я узнал о резне и вернулся… – ведь у меня тоже были дети (всхлипывает), Господин, и жена (всхлипывает), и я услышал, что их убили (опять всхлипывает), но, клянусь Тебе Богом Авраама, то больше чем за свою плоть, я боялся за Него – узнал, что Он ускользнул, и даже не мог спросить; не мог даже подобрать моих зарезанных деток… Меня встретили ударами камней, словно прокаженного, словно нечистого, словно убийцу… и мне пришлось убежать в леса и вести волчью жизнь, пока я не нашел хозяина. О! Это уже не Анна… Он черствый и жестокий… Если захромает овца, если волк похитит у меня ягненка – то быть мне битым палками до крови, или лишенным моего малого заработка, работать в лесах на других, делать что угодно, но все равно заплатить их цену втройне. Но это не важно. Я всегда говорил Всевышнему: „Дай мне увидеть Твоего Мессию, дай мне хотя бы знать, что Он жив, и тогда все нипочем“. Господин, я говорил Тебе, как со мной обошлись вифлеемляне и как со мной обходится хозяин. Я мог бы воздать злом за зло, или творить злое, воруя, чтобы не мучиться с хозяином. Но я предпочел простить, страдать, быть честным, потому что ангелы сказали: „Слава Богу в вышних Небесах и мир на Земле людям благой воли“».
|
|
«Прямо так и сказали?»
«Да, Господин, поверь хотя бы Ты, раз Ты добрый. Знай хотя бы Ты и верь, что Мессия родился. Никто больше не желает в это поверить. Но ангелы не лгут… и мы не были пьяны, как о нас говорили. Этот, видишь, был тогда мальчуганом и первым увидел ангела. Он пил только одно молоко. Может ли молоко опьянить? Ангелы сказали: „Сегодня в городе Давида родился Спаситель, который и есть Христос, Господь. И узнаете вы Его вот как. Вы найдете Младенца, лежащего в кормушке и завернутого в пеленки“».
«Так прямо и сказали? Вы не ослышались? Ничего не путаете спустя столько времени?»
«О! Нет! Правда, Левий? Чтобы не забыть – да мы бы и не смогли, ведь это были слова Небес, и они Небесным пламенем были начертаны в наших сердцах – каждое утро, когда восходит солнце, и каждый вечер, когда загорается первая звезда, мы произносим их как молитву, как благословение, чтобы укрепиться и утешиться Его именем и именем Его Матери».
|
|
«А! Вы говорили: „Христос“?»
«Нет, Господин. Мы говорим: „Слава Богу в вышних Небесах и мир на Земле – людям благой воли через Иисуса Христа, который родился в стойле, в Вифлееме, и находился в кормушке, завернутый в пеленки, который есть Спаситель мира“».
3. «Так, в итоге, кого вы ищете?»
«Иисуса Христа, Сына Марии, Назарянина, Спасителя».
«Это Я». Произнося это, Иисус становится сияющим, открывая Себя этим стойким Своим почитателям. Стойким, верным и терпеливым.
«Ты! О! Господь, Спаситель, наш Иисус!»
Все трое на земле и целуют ступни Иисуса, плача от радости.
«Поднимитесь. Поднимись, Илия, и ты, Левий, и ты, кто Мне не знаком».
«Иосиф, сын Иосифа».
«Это Мои ученики: Иоанн, галилеянин, Симон и Иуда, иудеи».
Пастухи уже не простерты лицом в землю, но все еще находясь на коленях и, откинувшись назад на пятки, преклоняются перед Спасителем с глазами, полными любви, дрожащими от волнения губами и лицами, то бледнеющими, то краснеющими от радости.
Иисус садится на траву.
«Нет, Господь. На траве не место Тебе, Царю Израиля».
«Оставьте, друзья. Я беден. Для мира Я – плотник. Богат лишь любовью к миру, да той любовью, что Мне оказывают добрые люди. Я пришел, чтобы побыть с вами, разделить с вами вечернюю трапезу, уснуть рядом с вами на сене, получить от вас утешение…»
«О! утешение! Мы грубые и гонимые».
«Я тоже гоним. Но вы даете Мне то, что Я ищу: любовь, веру и надежду, что выстояла столько лет и приносит свои плоды. Видите? Вы смогли дождаться Меня, без сомнений веря, что это был Я. И Я пришел».
«О! да! Ты пришел. Теперь, даже если я умру, у меня уже не будет никаких огорчений оттого, что мои надежды не сбылись».
«Нет, Илия. Ты еще переживешь торжество Христа. Ты, видевший Мой рассвет, должен увидеть Мое сияние. 4. А остальные? Вас было двенадцать: Илия, Левий, Самуил, Иона, Исаак, Товия, Ионафан, Даниил, Симеон, Иоанн, Иосиф, Вениамин. Моя Мать все время называла Мне ваши имена. Как имена Моих первых друзей».
«О!». Пастухи тронуты еще сильнее.
«Где же остальные?»
«Старый Самуил умер от старости лет двадцать назад. Иосиф убит из-за того, что сражался у ворот ограды, давая время жене, которая лишь несколько часов как стала матерью, убежать вот с этим, которого я приютил ради любви к другу и ради… ради того, чтобы вокруг снова были дети. Левия я тоже взял с собой… Его преследовали. Вениамин с Даниилом – пастухи на Ливане. Симеон, Иоанн и Товия, который теперь стал зваться Матфием в память об отце, тоже убитом, – ученики Иоанна. Иона на Ездрелонской равнине, на службе у какого-то фарисея. Исаак с разбитой поясницей – в полнейшей нищете и одиночестве в Ютте. Помогаем ему, как можем… но мы и сами все потрепанные, и эта помощь – словно капли росы для пожара. Ионафан теперь слуга у вельможи Ирода».
«Как вы сумели оказаться, особенно Ионафан, Иона, Даниил и Вениамин, на такой службе?»
«Я вспомнил о Захарии, Твоем родственнике… Меня к нему направила Мать. И когда мы встретились в ущельях Иудеи, беглые и проклятые, я повел их к нему. Он был добр. Укрыл нас, утолил наш голод. Нашел нам хозяев. Каких сумел. У меня было стадо Анны, целиком уже присвоенное одним иродианином… и я остался с ним… Когда возмужал Креститель и начал проповедовать, Симеон, Иоанн и Товия ушли к нему».
«Но сейчас Креститель в заключении».
«Да. И они ходят кругами возле Махерона с горсткой овец, подаренных одним богатым учеником Иоанна, Твоего родственника, чтобы не вызывать подозрений».
«Хотелось бы всех их повидать».
«Да, Господин. Пойдем и скажем им: „Идите сюда. Он жив. Он помнит нас и любит“».
«И хочет видеть вас среди Своих друзей».
«Да, Господин».
«Но первым делом сходим к Исааку».
«А где похоронены Самуил и Иосиф?»
«Самуил в Хевроне. Он остался служить у Захарии. Иосиф… у него нет могилы, Господин. Он был сожжем вместе с домом».
«Вскоре он будет не в пламени жестоких, а во славе, в пламени Господнем. Я говорю вам это; тебе, Иосиф, сын Иосифа, говорю это. Подойди, Я поцелую тебя, чтобы выразить благодарность твоему отцу».
«А мои дети?»
«Они ангелы, Илия. Ангелы, которые воспоют „Славу“, когда Спаситель будет коронован».
«Царем?»
«Нет, Искупителем. О! Процессия праведников и святых! И впереди тех фаланг белизна и пурпур этих маленьких мучеников! И когда откроются двери Лимба, мы вдруг поднимемся вместе к тому нескончаемому Царству. А потом вы увидите и узнаете отцов, матерей и чад в Господе! Поверьте».
«Да, Господин».
«Называйте Меня: Учитель. 5. Вечер наступает, первая звезда появилась. Произнеси свою молитву перед ужином».
«Не я. Ты».
«Слава Богу в вышних Небесах и мир на Земле людям благой воли, что удостоились увидеть Свет и послужить Ему. Среди них Спаситель. Пастырь царского рода среди Своего стада. Утренняя Звезда взошла. Ликуйте, праведники! Ликуйте о Господе. О Том, кто сотворил свод небес и усеял их звездами, о Том, кто ограничил моря сушей, о Том, кто создал ветры и росы, и направил течение времен года, чтобы даровать хлеб и вино Своим чадам, и вот теперь Он посылает вам самую превосходную Пищу: живой Хлеб, сходящий с Неба, и Вино от вечной Лозы. Придите, вы, первенцы из Моих почитателей. Придите и познайте Отца в истине, дабы последовать за Ним в святости и получить Его вечную награду».
Иисус произнес молитву стоя, с распростертыми руками, тогда как ученики и пастухи остаются на коленях.
Затем приносится хлеб и миска свеженадоенного молока и, учитывая, что чашек, – или это опустошенные тыквы, не знаю – всего три, сначала едят Иисус, Симон и Иуда. Потом Иоанн, которому Иисус передает Свою чашку, вместе с Левием и Иосифом; последним ест Илия.
Овцы уже не пасутся, они собираются тесной группой, наверное, в ожидании того, как их поведут в их загон. Однако вместо этого я вижу, что трое пастухов отводят их в лес, под грубый навес из ветвей, обнесенный веревками. Хлопочут, приготовляя сено для постелей Иисусу и ученикам. Зажигают костры, может быть, от диких зверей.
Иуда с Иоанном, усталые, укладываются и вскоре засыпают. Симон не против составить компанию Иисусу. Но скоро и он засыпает, сидя на сене и опираясь спиной о столб. 6. Иисус с пастухами продолжают бодрствовать и разговаривают: об Иосифе, о Марии, о бегстве в Египет, о возвращении… А потом, после этих любовных расспросов, возникают вдруг вопросы более возвышенные: что делать, чтобы послужить Иисусу? Как это получится у них, неотесанных пастухов?
Иисус же научает и объясняет: «Сейчас Я пойду по Иудее. Ученики будут все время держать вас в курсе. Потом Я вас позову. Вы же, тем временем, собирайтесь. Пусть каждый знает о другом, и об этом Моем пребывании в мире, как Учителя и Спасителя. Насколько сможете, давайте об этом знать. Не обещаю, что вам будут верить. Я уже получил насмешки и побои. Вы тоже получите. Но, как сумели остаться твердыми и праведными в этом ожидании, так продолжайте и теперь, раз вы Мои. Завтра отправимся в сторону Ютты. Затем к Хеврону. Сможете пойти?»
«О! Конечно! Дороги принадлежат всем, а пастбища – Богу. Лишь Вифлеем для нас запретный, из-за несправедливой ненависти. В остальных селениях узнают… только они будут над нами насмехаться, называя нас „пьяницами“. Поэтому тут мало что можно сделать».
«Позову вас в другое место. Я вас не оставлю».
«В течение всей жизни?»
«В течение всей Моей жизни».
«Нет. Сначала умру я, Учитель. Я стар».
«Ты так считаешь? А Я нет. Одно из первых лиц, что Я увидел, было твое, Илия. И оно же будет одним из последних. Я унесу в Своих зрачках твое лицо, потрясенное скорбью о Моей смерти… Но после тебе предстоит понести в сердце ту лучезарную радость торжественного утра, и с нею ты дождешься смерти… Смерти: вечной встречи с Иисусом, кого ты почтил еще Малышом. Тогда ангелы снова запоют Славу: в честь „человека благой воли“».
Дальше я уже ничего не слышу, это сладостное видение тускнеет и заканчивается.