Автор: Ammanuensis
Оригинал: [здесь]
Перевод: lilith20godrich
Бета: Helga
Пайринг: Гарри/Драко
Рейтинг: NC-17
Disclaimer: все принадлежит мне (в моих мечтах). Хозяйка – Дж. К. Роулинг. Я просто ненадолго одолжила.
Этот рассказ переведен в подарок для Джерри в рамках MalfoyBottomFest.
В тысячу первый раз Драко изо всех сил дернул цепи, тянувшиеся от плотно сжимающих его запястья железных браслетов.
И в тысячу первый раз остался намертво прикованным к столбу.
Он выругался. Страстно и со знанием дела. Досталось Вольдеморту – за сам факт его существования, и отцу – за неспособность хоть что-то сделать, и больше всех самому себе – за то, что в семнадцать лет он оказался так по-детски наивен.
Ну а за компанию досталось и этой чертовой комнате, в которой без одежды было ужасно холодно.
Он думал, что все было предопределено с самого начала. Элементарная привычка всегда и во всем покорно следовать планам, которые строил на его счет отец, вела его по жизни, и ни разу он не испытал желания взбунтоваться. В конце концов, он Малфой – если отец захочет, чтобы Драко стал Пожирателем Смерти, то он подчинится. Беспрекословно.
Но и его, и его отца ждал большой сюрприз. Вольдеморт вовсе не горел желанием делать его Пожирателем Смерти.
Вольдеморт хотел вселиться в новое тело.
В семнадцатилетнее, стройное, невероятно привлекательное тело.
По крайней мере, отец хотя бы пытался протестовать.
Спасибо и на этом.
Драко оставалось только надеяться, что истинной причиной, по которой протесты его отца затихли пред гневом Темного Повелителя, было желание выждать подходящий момент для ответного удара. Когда можно будет предпринять нечто, что спасет его и вытащит из этой чертовой ледяной комнаты. Его отец умел быть хитрым и вероломным.
|
|
А вот чего он не умел – это рисковать собственной шкурой.
Драко опустил голову и беспомощно застонал. У него нет ни единого шанса. В круглой комнате не было ни окон, ни дверей. Наверняка одно из этих мест с особо мощной защитой, куда можно проникнуть только с помощью аппарирования. Причем для того, чтобы попасть внутрь, надо еще и хорошо знать внутреннее устройство. Вольдеморт, конечно, был воплощением зла, но особой смекалкой никогда не мог похвастаться. И очевидно, что на этот раз он прислушался к чьему-то совету – скорей всего этого мерзавца Петтигрю.
Столб, к которому он был прикован, находился в самом центре пентаграммы, буро-коричневый цвет которой позволял предполагать, что нарисована она кровью какого-то несчастного. Старо как мир... Впрочем, как и большинство ритуалов Темной магии.
Драко не знал, чего именно дожидался Вольдеморт – восхода луны, определенной конфигурации планет, или еще какой-нибудь хрени собачьей, к которой приурочил этот ритуал злобный ублюдок, много-много лет назад решивший, что ему больше не хочется быть полудохлым вонючим импотентом, и что в теле хорошенького мальчишки, из страха делившего с ним постель, он будет смотреться куда лучше, чем на нем.
Хотя вряд ли ждать придется долго. Никто не заходил, чтобы принести ему еду или хотя бы предложить попить, и поднятые над головой руки с тяжелыми, покрытыми древними рунами кандалами почти полностью онемели, превратившись в мучительный безжизненный груз, и очень скоро то же самое должно случиться и с пальцами на его ногах. Вольдеморту, если только он не испытывал желания следующие пятьдесят лет провести в инвалидной коляске, следовало бы поторопиться.
|
|
Интересно, он будет в сознании, когда все произойдет, сможет понять и почувствовать это? Вольдеморту надо будет прийти сюда, чтобы завершить ритуал, или он сможет сделать это из своих покоев? Почувствует ли Драко что-нибудь, когда разум Вольдеморта вторгнется в его сознание и овладеет им, обрекая на заведомую гибель?
Будет ли ему больно?
Он почти совсем забыл о ране – о странном символе, который Темный Повелитель вырезал у него на груди прежде, чем заточить здесь. Драко не мог понять, что это за символ: возможно, слегка подгулявшая «В», или причудливо переплетенные инициалы «ТМР», или какой-нибудь иероглиф, означающий что-то вроде «Ну и гад же я, аж самому приятно».
Вольдеморт собрал всю вытекшую из раны кровь и превратил ее в кроваво-красный кристалл, явно предназначавшийся не для того, чтобы стать украшением его коллекции драгоценных камней.
По крайней мере, Люциуса не было среди Пожирателей Смерти, державших Драко в то время как Вольдеморт вырезал свои каракули на его груди.
После этого этот маньяк повесил кристалл себе на шею, бормоча что-то вроде «Очень скоро…» – а потом Драко оказался в цепях в этой треклятой комнате.
Отчаянно мечтая о чем-нибудь глобальном вроде спасения и о незатейливых мелочах типа пары теплых носков.
И довольно неожиданно... Он получил и то, и другое.
По крайней мере, на ногах его спасителя действительно были теплые шерстяные носки.
|
|
И, несмотря на полную абсурдность этой мысли, он сразу понял, кому именно судьба отвела эту роль.
Его спаситель был одет в джинсы и держал в руках совершенно не подходящий к его внешнему виду тяжелый древний меч. Он был одного возраста с Драко, и глаза его по-прежнему смотрели на мир через эти чертовы очки, от которых он никак не собирался отказываться, несмотря на все лечебные и корректирующие зрение заклятия.
Это, без сомнения, было самое потрясающее, самое прекрасное зрелище, которое Драко видел в своей жизни.
– Поттер? – прохрипел он.
Гарри поморгал, привыкая к слабому свету факелов; впрочем, чтобы разглядеть бледное тело Драко и его серебристые волосы, дополнительное освещение не требовалось. И с облегчением улыбнулся:
– Так, первая часть выполнена. Я мог бы аппарировать прямо в центр этой пентаграммы, и тогда мы оба оказались бы в полной заднице. Черт побери, как здесь холодно.
– Ты... Ты пришел один?
Гарри приподнял бровь, посмотрел налево, потом направо, и пожал плечами:
– А что, незаметно?
– Ты... сумасшедший...
– Драко, если все пройдет по плану, меня одного будет достаточно... О, кстати, твой отец передает привет.
Драко ощутил, как что-то сжалось в груди:
– Это он послал тебя?
Гарри опять пожал плечами:
– Можно сказать, что намерения у нас были одинаковые. Ну, не совсем одинаковые, это было бы уже чересчур, учитывая, что… Черт, похоже, я начал не с того конца. Слушай, Драко, у нас мало времени.
Он подошел ближе, и его взгляд скользнул по груди Драко, остановившись на уже покрывшейся коркой ране:
– Проклятый ублюдок. Драко, послушай, я должен буду исполнить целую кучу ритуалов соединяющей магии. Ты мне доверяешь?
– Что?
– Ты мне доверяешь?
Драко скривился, узнав первоисточник:
– Ты что, возомнил себя Аладдином?
– Нет, я гораздо симпатичней. Пожалуйста, Драко, просто ответь мне.
– Что... Да, идиот, тебе я доверяю больше, чем Вольдеморту. Можно подумать, у меня есть какой-то выбор.
– Суть уловил, – он подошел к Драко вплотную, – это самое главное.
И Гарри наклонился и поцеловал его.
Среди всех безумных событий, случившихся в течение нескольких последних часов, это точно входило в первую тройку.
Поцелуй не был нежным и деликатным: Гарри завладел его ртом, словно получил наконец долг, возвращения которого ждал много лет. Раздвигая языком губы Драко, скользя ладонью по затылку, по белоснежным локонам, он не сдерживал восторженных стонов, словно всегда был уверен, что у его губ окажется восхитительный вкус, но реальность намного превзошла все самые смелые ожидания.
Драко не смог бы воспротивиться, даже если бы знал, что Гарри высасывает из него душу.
Может, так оно и было?
Шок свел на нет его способность сопротивляться и даже просто удивляться происходящему. Мальчик-Который-Выжил целовал его. Впрочем, Драко давно уже не величал его так, даже мысленно. Скорее, он думал о нем как о Парне, который вырос и оказался на редкость соблазнительной штучкой, хотя и оставался все тем же гриффиндорским выскочкой, который в жизни не удостоит слизеринца взглядом, пусть даже я чудо как хорош; потому что если он тоже окажется геем, то это будет слишком фантастическим совпадением, и поэтому я должен даже думать забыть о том, что я мог бы с ним сделать в квиддичной раздевалке, имея под рукой два галлона шоколадного мусса и дюжину суперпрочных презервативов с пупырышками.
Гарри опустил другую руку на бедро Драко и прервал поцелуй, чтобы прошептать:
– Ты ужасно холодный.
– Это все, что ты можешь сказать? – задыхаясь, произнес Драко, по-прежнему не совсем понимающий, что происходит.
Гарри покачал головой:
– Нет. Думаю, что сейчас самое время опять спросить, доверяешь ли ты мне?
Драко слегка откинул голову, чтобы посмотреть Гарри в глаза:
– «Сейчас мне абсолютно все равно» сойдет за ответ?
Гарри ухмыльнулся. За последние несколько лет он приобрел на редкость хулиганскую улыбку, которая шла ему так сильно, что порой это даже пугало.
– Полагаю, да. Жаль только, что мы никогда не делали этого раньше. Почему ты никогда мне не говорил?
– Я? – от возмущения у Драко глаза чуть не выскочили из орбит.
– Ладно, ладно, сейчас не время. Я заранее извиняюсь, в первый и последний раз, и давай на этом закончим.
– Извиняешься за что? – Драко невероятно раздражало, что ему приходилось говорить исключительно вопросами.
– За это, – Гарри опустился на колени и взял замерзший член Драко в рот.
Драко открыл рот, чтобы сказать: «Обойдемся без извинений», но обжигающий жар, поглотивший его член, и это фантастическое зрелище – Гарри перед ним на коленях, превратили слова, которые он хотел произнести, в невнятное бормотание; его руки напряглись, словно натянутые струны, а яички посовещались и решили, что, в конце концов, в этой комнате не так уж и холодно.
У Гарри вырвался слабый стон, словно Драко оказался на редкость изысканным лакомством, и Драко ощутил, как его тело реагирует на это, выгибаясь навстречу Гарри; член вздрогнул – сначала довольно робко – и неудивительно, если вспомнить, что обстоятельства и холод довели его до состояния, совершенно противоположного возбуждению. Новый довольный стон Гарри, смакующего его член, и Драко застонал в ответ, и его голова бессильно откинулась, упираясь в столб, и в ней роем закружились бессвязные мысли о том, что Вольдеморт не такой уж и злодей, если по воле эксцентричного провидения его планы приводят к такому.
Гарри тем временем продолжил тщательно вылизывать его, попутно легко лаская языком головку, а потом неожиданно отодвинулся, любуясь результатом – твердым, как камень членом Драко – немного критически, но с явным удовлетворением:
– Отлично. Нежелание сотрудничать, похоже, проблемой не станет.
Он еще раз лизнул головку, заставив Драко взвизгнуть – непривычный звук, плохо сочетающийся с присущим Малфоям гордостью и чувством собственного достоинства – и потом опять отодвинулся, спуская с плеч лямки, на которые Драко до этого момента не обращал внимания.
– Поттер, – голос Драко слегка дрожал, – ты притащился сюда с рюкзаком для книжек, словно какой-то школьник.
– Ну да, и если учесть, что в нем действительно есть книжка, все совсем не так глупо, как ты думаешь.
Он поставил рюкзак на пол и вытащил из него книгу – один из тех древних потрепанных фолиантов, в переплете из кожи невинно убиенного младенца или из чего-то не менее ужасного, покрытый вековой пылью и с пергаментными страницами, острыми настолько, что запросто могли порезать до крови, а, возможно, еще и пропитанными мышьяком в надежде на то, что читатель окажется так глуп, что, перелистывая их, решится слюнявить пальцы.
Опустившись на пятки, Гарри положил книгу себе на колени и пролистал несколько страниц. На мгновение он поднял голову, чтобы взглянуть на возбужденный член Драко, и потом опять погрузился в чтение:
– Ты еще со мной, Драко?
– К кому из нас ты обращаешься, Поттер? – черт. Он по-прежнему разговаривал одними вопросами.
Гарри хмыкнул, продолжая листать страницы:
– Я и не знал, что у вас одно имя на двоих. Ага, вот оно…
Он положил раскрытый том на пол. На странице слева Драко успел разглядеть нарисованную пентаграмму, довольно внушительно сияющую пурпуром и золотом.
– Заклинание? – черт, с этим пора завязывать.
– Это какая-то Невероятно Древняя Греко-Латинская-еще какая-то хрень, которую я не могу даже выговорить, уж тем более прочитать. Но твой отец и профессор Дамблдор все мне объяснили.
Мысль об отце, над чем бы то ни было работающем вместе с Дамблдором, показалась Драко верхом идиотизма. Впрочем, когда Гарри наклонился вперед и опять лизнул его головку, мысль эта вместе со всеми остальными вылетела из его головы в неизвестном направлении.
Раскрыв книгу перед собой на нужной странице, Гарри устроился поудобней, обхватил руками бедра Драко и потянулся губами к уже возбужденному и нетерпеливо подрагивающему члену:
– Я помогу тебе, если обещаешь предупредить меня, когда почувствуешь, что сейчас кончишь.
И когда Гарри снова взял его в рот, Драко собрал всю силу воли, чтобы с трудом выдавить:
– Я сомневаюсь… ооохххх... Что я это не почувствую... О Боже, Гарри!
Его голова снова бессильно откинулась назад. Что бы это ни было – ритуал, или безумная игра, или на редкость жестокий розыгрыш, который Гарри решил устроить (учитывая, что и до первого апреля, и до его дня рождения было довольно далеко, последняя теория, скорее всего, отпадала как маловероятная) – Драко не в силах был заставить себя сделать что-то кроме того, что хотел от него Гарри – и потому мог лишь самозабвенно стонать от удовольствия и дрожать в его руках. Он был потрясен тем, насколько талантливо и умело тот работает языком («Чертов сукин сын точно успел набраться опыта, и не со мной, ничтожный неверный ублюдок!»), и по-прежнему не до конца верил, что происходящее не окажется безумным сном, вызванным отравляющим душу сочетанием страха и тошнотворного ожидания, в котором он пребывал со вчерашнего вечера.
А потом Гарри зубами нежно коснулся его головки, и судорожный выдох Драко он интерпретировал как «Офигеть!», потому что сделал это еще раз, и еще, уже не так нежно; и Драко вскрикивал и стонал, извиваясь в своих оковах, потрясенный тем, что коварный демон, стоявший перед ним на коленях и делающий ему фантастический минет, и гриффиндорский герой, у которого в магическом мире был свой собственный пантеон – это все один и тот же человек. Он даже на мгновение опустил голову, чтобы лишний раз убедиться: да, вот она, тонкая молния шрама на лбу, слегка прикрытая непослушными смоляными прядями.
Его взгляд остановился на глазах Гарри; в них читались сосредоточенность и решительность, но все это отходило на второй план рядом с непритворной нежностью и восторгом, вызванным в нем занятием, которым Гарри был поглощен в настоящий момент. Драко распознал их безошибочно, когда эти глаза поднялись, чтобы поймать его взгляд; и он прочитал в них любовь, и немой вопрос, и слегка порочное наслаждение, получаемое от этой игры.
Как раз в тот самый момент Гарри сделал языком нечто особенное, что едва не отправило его в клинч, но именно этот его взгляд, то, что Драко прочел в его глазах, довело его до грани. И, естественно, Гарри почувствовал это, как только бедра Драко выгнулись вперед, и онемевшие руки, по-прежнему закованные в кандалы, вздрогнули, и пальцы на ногах – да, они еще не отвалились и даже согрелись – побелели от напряжения, когда он раздвинул ноги, упираясь в ледяной каменный пол, и с большим трудом, но все же смог вспомнить просьбу Гарри и слабо простонал: «Гарри… я... О-о Боже, я сейчас...». Гарри же задумчиво промычал: «Хмм...», словно ему только что сообщили, что собирается дождь, и продолжил работать своим удивительно умелым языком, когда с напряженным полувсхлипом-полустоном «Гарри…» Драко кончил, дрожа, извиваясь всем телом, словно пронизанный мощным электрическим разрядом от члена до мозга, и вырвавшийся из него поток ласково окутал его до самых кончиков онемевших от холода и неподвижности пальцев.
Гарри не выпускал изо рта член Драко, пока тот окончательно не прекратил подрагивать после недавнего неземного блаженства, и только потом, плотно сжав губы, слегка отстранился, наклонился над лежащим перед ним фолиантом и выплюнул сперму прямо на светящуюся пентаграмму.
Слегка ошалевший Драко подумал: «Как грубо», когда Гарри вытер губы рукавом и улыбнулся ему:
– Только без обид. У тебя потрясающий вкус.
Сияющая пурпуром и золотом пентаграмма зашипела, по ее краям вспыхнули огоньки, напоминающие миниатюрные фейерверки, они меняли свою форму и цвет, сверкая попеременно всеми цветами радуги, пока, наконец, золотое свечение рисунка не превратилось в серебряное мерцание, переливающееся и постоянно меняющее оттенки, причем заметить это можно было только, глядя на книгу под определенным углом.
– Этому нас в школе не учили, – пробормотал Драко.
– А жаль. Думаю, подобный курс пользовался бы бешеным успехом. Итак, это был первый шаг, – Гарри с захлопнул книгу, пока Драко мигал недоуменно, потрясенный неожиданно пренебрежительным отношением к поистине феноменальному минету. Если это только первый шаг, то что же ждало его впереди?
Словно прочитав его мысли, Гарри произнес:
– Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу, что следующая часть мне очень понравится...
Драко, все еще не совсем пришедший в себя, сказал:
– Что, собираешься хорошенько меня отшлепать?
Гарри встал и наклонился к нему:
– Немного не угадал.
Он снова поцеловал Драко, и тот почувствовал на его губах собственный вкус – нечто соленое, терпкое и неожиданно завораживающее.
Гарри отошел в сторону и стянул с себя футболку. Драко не открылось ничего такого, что он не видел раньше – что он раньше не разглядывал жадно исподтишка, если быть честным – но видеть это так близко, понимать, что это все только для него: крепкие мускулы, твердые соски цвета красного вина, еле заметные волоски на кажущейся такой восхитительно гладкой коже; видеть – и при этом чувствовать, что руки закованы в кандалы и нет никакой возможности вытянуть их и наконец-то прикоснуться... Желание дотронуться было настолько сильным, что одной мысли о его невыполнимости оказалось достаточно, чтобы едва не свести Драко с ума. Он слабо застонал и только тогда понял, что пялится на Гарри открыв рот.
Гарри поднял руку к висевшей на шее тонкой цепочке:
– Чт... О, она просто перевернулась. Слава Богу.
Он потянул цепочку и вытащил из-за спины кулон. Красный кристалл, похожий на тот, что Вольдеморт сотворил из крови Драко, но в отличие от него неограненный и напоминающий формой каплю.
Гарри снял через голову цепочку и осторожно надел ее на Драко. Кулон, вобравший в себя частичку тепла Гарри, повис на шее Драко, касаясь его груди и согревая этим теплом.
– Не снимай его, – строго предупредил Гарри.
– Ну как же так, а я как раз собирался сорвать его и выкинуть при первой же возможности. Ты меня совсем за идиота держишь, Поттер?
Гарри никак не отреагировал на шпильку, только слегка улыбнулся и начал расстегивать джинсы. И опять же Драко не увидел ничего нового – благослови Мерлин общие раздевалки! – но он все же подозревал, до какого состояния его может довести это зрелище, и потому силой воли захлопнул рот, чтобы не начать пускать слюни. Боже, какое великолепное тело! Драко ощутил, как начал приходить в себя его член, снова проявляя интерес к происходящему.
Гарри осторожно отложил в сторону меч; ботинки и носки просто бросил на пол, и прежде чем поступить так же с остальной одеждой, достал из кармана джинсов небольшой тюбик.
– Это то, что я думаю? – слегка севшим голосом спросил Драко.
– Ну, это точно не компонент какого-нибудь заклятия или зелья. А что ты думаешь?
– Ты знаешь, что ты чертов садист?
– О нет. Я был бы садистом, если бы решил обойтись без того, о чем ты думаешь, – Гарри открыл тюбик и выдавил себе на пальцы немного бесцветного геля. – А теперь раздвинь ноги пошире, красавчик.
Драко вздрогнул. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и выполнить приказ Гарри, и его член живо прореагировал на происходящее.
Он нервно сглотнул, когда Гарри слегка наклонился, вытянув руку и засовывая ее между ног Драко, прижимая влажные, щедро покрытые гелем пальцы к ложбине между его ягодицами и втирая прохладную густую смазку в нежную кожу. А потом, еле уловимым движением нащупав пальцем его отверстие, сначала лишь осторожно надавил, а потом ворвался внутрь без предупреждения, вторгся в него, заполняя, и наслаждение от этого чувства заполненности, которое Драко испытал, заставило его застонать от восторга. Наслаждение стало еще сильнее, когда Гарри проделал то же самое двумя пальцами, и Драко слышал, как участилось и стало неровным его дыхание, когда одной рукой он растягивал его, а другой держал за талию, прижимая к себе. О серьезности намерений лучше всяких слов свидетельствовал его твердый как камень член, прижатый к бедру Драко, и тот знал, что лицо Гарри было отражением его собственного лица: ни намека на насмешку или легкомыслие, брови сосредоточенно сдвинуты, губы приоткрыты. Драко развел ноги еще шире, опираясь на столб, выгибаясь и прижимаясь к Гарри в тайной надежде заставить его издавать такие же звуки, что слетали с его собственных губ.
И еще он хотел, чтобы это давление, это наполняющее его напряжение – настоящая пытка, о Боже! – чтобы пытка эта никогда не кончалась.
– Да, – выдохнул он, боясь, что Гарри захочет остановиться.
Гарри вставил уже третий палец и простонал:
– Боже, Драко... Я хочу трахнуть тебя прямо сейчас.
В голове у Драко вихрем промелькнули сразу несколько фраз, которые вполне подошли бы в качестве ответа: от «Я тебя точно останавливать не буду. Заткнись и выеби меня немедленно» до «Обними меня покрепче, маленький танцор», но он решил, что лучше обойтись без лишних слов. Гарри вытащил пальцы (Драко закатил глаза от накрывшей его в этот момент волны удовольствия) и крепко ухватил Драко за ягодицы, притянул его к себе как можно ближе и, пристроив головку члена напротив его отверстия, перешел к решительным действиям.
Драко решил, что будет легче, если вмешается сила гравитации, поднял одну ногу и обвил ею талию Гарри, а потом, удостоверившись, что тот его поддерживает, проделал то же самое другой ногой. И тут же, повинуясь силе тяжести, тело его опустилось прямо на член Гарри. Щедрая порция смазки превратила неминуемую адскую боль в мучительное наслаждение, а болезненные крики – в полные желания стоны; крепко придерживая Драко за ягодицы, чтобы тот не повис беспомощно на скованных кандалами онемевших запястьях, губами Гарри прижался к его губам. Он целовал его – набросившись с жадностью и животной страстью, их языки сталкивались, с их губ срывались одинаковые стоны.
Упираясь твердым, как камень, членом в мягкий живот Гарри, Драко попытался тереться об него, но Гарри полностью контролировал его тело, приподнимая вверх – и наслаждаясь, когда сила тяжести тянула его обратно, насаживая на член до самого основания, словно разрывая надвое тело Драко в самой сладостной муке, которую только можно было вообразить.
– Гарри... – простонал Драко. Он хотел попросить, чтобы тот трахал его, входил в него еще глубже, полностью завладел его телом – но понял, что не может больше произнести ни слова.
Но Гарри и не нужны были слова, потому что тут их желания явно совпадали. Он трахал Драко яростно, с каждым разом входя все сильнее, почти вбивая его в столб. Ногами Драко обхватил Гарри – одна вокруг талии, другая чуть ниже, на бедрах – словно подсознательно пытаясь ощутить как можно больше разгоряченной вожделенной кожи, и каждый его новый стон молил о большем, пока Гарри трахал его и целовал – отчаянно, впиваясь в губы, прикусывая язык, словно желая поглотить его целиком, насытиться им в отчаянном приступе каннибализма.
С трудом оторвавшись от губ, Гарри уткнулся в его висок, хрипло прорычав: «Драко…», и стал покрывать поцелуями белокурые волосы и изгиб шеи, Драко потянулся к нему, в свою очередь осыпая самозабвенными поцелуями лицо и шею Гарри. Он чувствовал, как растет напряжение в Гарри – в его руках, в ногах, в каждой частице его тела, когда он, забыв обо всем, входил в Драко с таким неистовством, словно тот был не любовником, а его жертвой; и Драко с восторгом принимал этот напор, эту агрессию. Какая-то часть его думала о том, что лучше уж быть жертвой Гарри, чем Вольдеморта, другая вообще ни о чем не думала, откровенно наслаждаясь каждым мгновением секса с человеком, о котором он так давно грезил.
Гарри прижался губами к волосам Драко; каждое его движение сопровождалось судорожным выдохом, превращающимся в низкий стон, словно идущий из глубины его души. Драко чувствовал, как Гарри входит в него – все сильней и сильней; как впивается пальцами в его бедра – отчаянно, словно боится, что Драко может исчезнуть бесследно; и он прошептал, задыхаясь от наслаждения, настойчиво и страстно: «Да, вот так, только не останавливайся, хочу тебя, еще, еще...» – словно опасаясь, что Гарри может усомниться в его словах.
И он закричал – почти так же громко, как и Гарри, когда ощутил взорвавшийся у него внутри обжигающий поток. Гарри на мгновение отпустил Драко, но тут же сообразил, что в таком состоянии тот запросто может сломать кости и даже не почувствует это. Сам он дрожал всем телом, кончая, изливаясь в изнемогающую от желания плоть Драко, когда тот закричал в полный голос, словно это был его оргазм, а не Гарри. Уткнувшись лицом в шею Драко, содрогаясь всем телом, прижимаясь к любимому, обнимая его так крепко, что казалось, только хирургическое вмешательство способно их разделить, Гарри пытался сдержать вой, который никак не хотел сдерживаться.
Немного придя в себя, Гарри с трудом оторвался от Драко, ухватил его подмышками и приподнял, не отводя глаз от его груди. Драко опустил голову и увидел, что именно привлекло его внимание: кроваво-красный кристалл исчез. Цепочка висела сиротливо, а по груди стекала большая капля крови.
Гарри глотнул воздуха и всхлипнул, пытаясь взять под контроль свое дыхание, а все внимание тем временем было поглощено кровавой каплей.
– Драко, только не шевелись, – скороговоркой прошептал он и ухватился руками за его ягодицы, осторожно приподнимая и по-прежнему не сводя глаз с капли, боясь, что она скатится слишком быстро. Драко пытался подчиниться, стараясь не двигаться, когда Гарри медленно выходил из него, хотя все, что он хотел – это откинуть голову и кричать, и биться в судороге от невыносимой боли каждого мгновения, которое несло с собой это расставание. К тому же его член, от возбуждения по-прежнему твердый как камень, все так же настойчиво требовал внимания.
Гарри нагнулся и поднял с пола меч. Внимание Драко привлекли драгоценные камни, украшающие рукоятку, а когда Гарри вынул его из ножен, на свету блеснула изящная гравировка у основания. Драко успел заметить два слова, каждое из которых начиналось с буквы «Г», и улыбнулся, поняв, что за меч держал в руках Гарри. Ха. Тоже мне сюрприз.
В следующий момент Гарри подвел острие меча к горлу Драко – нет, не совсем к горлу, к груди – лезвием перехватив ползущую вниз кровавую каплю. Какая-то ее часть осталась на коже, устремившись дальше, но это уже не имело никакого значения. Гарри отвел меч в сторону, осторожно придерживая его под углом так, чтобы не дать пролиться драгоценной влаге, и шагнул к пятиугольнику, в который была вписана пятиконечная звезда пентаграммы. Одним быстрым движением он опустил меч вниз и провел по одной из сторон пятиугольника. От соприкосновения металла с каменным полом раздался скрежет, и в воздух, вспыхнув, взлетели искры; слишком много, чтобы объяснить их возникновение простым контактом двух чужеродных материй; а в том месте, где окровавленным мечом была проведена черта, поднялись густые клубы дыма.
С минимумом движений – рефлексы Ловца сработали безотказно – Гарри в точности повторил контуры пятиугольника, обрамлявшего пентаграмму.
– Это поможет мне избавиться от цепей? – спросил Драко хриплым от возбуждения голосом. С мечом в руках Гарри выглядел немыслимо сексуально.
Гарри покачал головой:
– Нет. Но скоро настанет и их черед.
Он подошел к столбу, вытирая лезвие меча своей небрежно брошенной на пол футболкой и вставляя его обратно в ножны. Затем перевернул ножны, открыв находящееся в них почти у самой рукоятки потайное отделение, и достал оттуда небольшой предмет, завернутый в похожую на шелк черную ткань. Когда Гарри раскрыл сверток, то Драко увидел еще один кристалл, на этот раз черный.
Впрочем, присмотревшись, он убедился, что камень этот вовсе не черный, а для кристалла, созданного с помощью волшебства, к тому же недостаточно прозрачный. Драко подумал, что любой сапфир такого размера обязательно должен хранить на себе отпечаток черной магии, это просто неизбежно.
Гарри подошел ближе, по-прежнему держа драгоценный камень на ладони, и посмотрел Драко в глаза. В его взгляде не осталось ни тени игривости.
Это заставило Драко заволноваться:
– Что? Что это такое?
Словно отмахиваясь от вопроса, Гарри слегка качнул головой, не сводя глаз с Драко:
– Сначала его нужно зарядить силой. Теперь мне понадобится от тебя еще кое-что.
Драко вздрогнул, догадываясь:
– Кровь.
Тот снова качнул головой:
– Слезы. Твои слезы, пролитые добровольно.
Драко понадобилось несколько секунд, чтобы сказанное дошло до него:
– Хм... Гарри, я не привык плакать по команде.
Уголки рта Гарри приподнялись слегка, но явно не в улыбке:
– Я знаю.
Зажав сапфир в левой руке, он отошел и опять наклонился к рюкзаку. Внезапно Драко так занервничал, что даже напрягшиеся на спине и бедрах Гарри рельефные мышцы не привлекли его внимания.
Он моментально все понял, когда увидел извлеченный из рюкзака предмет. Гарри держал в руке черную как грех плетку, свернутую кольцами наподобие змеиных, и она подрагивала будто живая. Тусклый свет факелов отражался от ее поверхности, блестящей, словно она была смазана маслом.
Драко не мог отвести от нее глаз. Никакого намека на то, что она сплетена из отдельных деталей. Скорее, плетка была сделана из огромного цельного куска кожи, вроде хвоста какого-нибудь хищного зверя. Или из змеи, что добавляло ситуации еще больше иронии.
Гарри поднес руку с плеткой к лицу Драко:
– Поцелуй и скажи, что ты согласен на это.
Драко с трудом оторвал взгляд от нее и посмотрел Гарри в глаза:
– Есть и другие способы добиться от меня слез…
– Я знаю. Я выбрал тот, который смог бы вынести сам. Но это не значит, что он будет милосерден.
Драко никак не мог решить, что именно он видел сейчас в глазах Гарри. Да, в них явно читалось отвращение к тому, что ему предстояло сделать, но отвращение исключительно к обстоятельствам, которые заставили его пойти на это.
По крайней мере, это будет интересней, чем получить между ног коленом, или слышать, как трещат ломаемые один за другим пальцы.
Он наклонился вперед и коснулся губами блестящей кожаной поверхности:
– Я согласен.
Гарри отошел в сторону, одновременно разворачивая плетку. Не задумываясь ни на секунду, он взмахнул ею и ударил Драко по груди. Абсолютно беззвучно самый кончик, случайно или намеренно, едва не задел его правый сосок.
– О!!!! Твою мать!!!!! – завопил Драко, дернувшись в своих кандалах. Это было невыносимо больно, а ведь Гарри бил вполсилы.
– Извиняюсь, – ответил Гарри, отводя руку назад.
– По-моему, ты говорил, что собираешься извиниться в первый и последний раз, – пробурчал Драко, разглядывая багровый рубец прямо над соском и удивляясь, как это можно причинить такую сильную боль и при этом обойтись без кровопролития.
– Ну да. Извиняюсь и за то, что в тот раз соврал.
И Гарри ударил его снова: по груди, по животу, по бедрам – три стремительных мощных удара, каждый из которых заставил Драко закричать от боли. Последний раз плетка просвистела так низко, что вызванный взмахом легкий ветерок охладил его возбужденный член. Это немного ослабило его возбуждение – но не уничтожило его совсем.
Неожиданно Драко пришло в голову, что даже если бы он с самого начала и не испытывал ни малейшего сексуального возбуждения, сейчас все равно находился бы в точно таком же состоянии: с членом, пусть и не твердым как камень, но и не совсем безразличным к происходящему.
Следующий удар снова пришелся по бедрам. И он явно был сильнее всех предыдущих. Драко дернулся в кандалах и до крови прикусил губу – последний удар заставил его захрипеть от боли, а глаза наполнились влагой.
И еще один. По животу.
– О! Ублюдок! – не выдержал Драко, зажмурившись от боли и чувствуя, как из глаз по щекам хлынули слезы.
Он услышал стук, с которым плетка упала на пол, за ней последовал еще один еле уловимый звук – Гарри опустился перед ним на колени, протягивая руку, чтобы собрать со щеки соленую влагу. Самым кончиком пальца он осторожно перенес ее на поверхность сапфира, который все это время держал в другой руке.
Драгоценный камень начал лучиться светом, озаряя ладонь Гарри, и его сияние становилось все сильнее и сильнее. Спустя мгновение Гарри взял его в рот и тут же выплюнул обратно на ладонь.
Сапфир больше не излучал сияния, отдав весь свой свет Гарри. Тот потянулся к Драко и прижался губами к кровавой запекшейся ране на его груди, языком лаская покрытые коркой края, и небесно-голубое сияние повторяло его движения, кружась над раной подобно лазурному вихрю, и Драко мог видеть и чувствовать, как исцеляются его раны, затягиваясь прямо на глазах и исчезая.
– Все это охренительно сложно, Гарри, – произнес Драко еле дыша, – а не легче было бы просто использовать сапфир, чтобы залечить раны?
– Не – ммм – дури, – ответил Гарри, вылизывая его остальные раны и бесследно уничтожая их, – это ведь охренительно сложная сексуальная магия.
Вскоре на его теле не осталось ни единой омерзительной отметины Вольдеморта. Но Гарри пошел еще дальше: он прижался губами к рубцу над соском Драко, вылизывая его языком, пока он тоже не растворился, и потом сделал то же самое с оставшимися пятью рубцами. Драко чуть не остановил его, собираясь сказать, что в этом нет никакой необходимости. Впрочем, он понимал, почему Гарри считает, что должен это сделать, и не стал ему препятствовать.
Когда язык в последний раз скользнул по последней из ран, Гарри прошептал:
– Я больше никогда не стану так делать. Я обещаю. Прости меня, Драко.
Он сглотнул, и сияние окончательно исчезло.
По-прежнему не вставая с колен, Гарри посмотрел вверх. Взгляды встретились, и Драко прочел в его глазах невысказанную мольбу о прощении.
Ну…
– Даже если я как следует попрошу тебя?
Он с удовольствием наблюдал, как широко распахиваются глаза Гарри, и как удивление в них сменяется неотразимым озорством. Продолжая смотреть Драко в глаза, Гарри невероятно чувственно поцеловал его живот и прошептал:
– Если я когда-нибудь сделаю это снова, то это будет потому, что ты сам этого захочешь, и у нас будет «специальное слово», которому я моментально подчинюсь, обещаю.
Возбуждение Драко росло с каждой секундой, и тут он неожиданно выпалил:
– Эй, Поттер, сволочь такая, ты бросаешься выражениями вроде «специальное слово» и работаешь с шестифутовой плеткой как гребаный профессионал. С каким ублюдком ты якшался, сукин ты сын? Не молчи, черт бы тебя побрал!
Гарри потрясенно уставился на него широко раскрытыми глазами, потом улыбнулся и крепко прижал к себе:
– Драко, послушай меня. Больше никогда не будет никого, кроме тебя. Я клянусь. Бога ради, неужели ты не понимаешь, что только что произошло?