В статье рассматриваются вопросы необходимости и возможности снижения воздействия промышленных предприятий на охраняемые природные комплексы. Приведен критический анализ ряда концептуальных и нормативных документов. Показана взаимосвязь между экологической оценкой программ развития парков, экологическим мониторингом, аудитом действующих предприятий и внедрением систем экологического менеджмента.
The article considers problems and opportunities of the reduction of environmental impacts on protected landscapes caused by industries. Several of conceptual documents and official requirements are critically analysed. An interrelatedness of environmental assessment of National Park programmes, environmental monitoring, auditing of functioning enterprises and development of environmental management systems is demonstrated.
Последние годы ознаменовались в Российской Федерации возрастанием интереса к вопросам разработки и реализации национальной экологической политики, планов действий в области охраны окружающей среды, региональных программ управления природными ресурсами. Так, в 1994 году был опубликован Указ Президента РФ “О государственной стратегии РФ по охране окружающей среды и обеспечению устойчивого развития” [1], а в 1996 – Указ Президента РФ “О концепции перехода РФ к устойчивому развитию” [2]. При поддержке Европейского Сообщества в 1997-1999 был разработан “Национальный план действий по охране окружающей среды Российской Федерации на 1999-2001 годы” [3]; позднее на средства международных донорских организаций была подготовлена и опубликована серия альтернативных документов “Приоритеты национальной экологической политики России” [4]. Всемирный Фонд охраны дикой природы, Глобальный экологический фонд, Центр охраны дикой природы совместно с государственными природоохранительными органами опубликовали проекты целого ряда документов и продолжают работать над созданием “Концепции системы охраняемых природных территорий” [5], “Стратегии управления национальными парками России” [6], “Стратегии сохранения биоразнообразия озера Байкал” [7]. Центр подготовки и реализации международных проектов технического содействия подготовил серию концептуальных документов в области управления окружающей средой, управления качеством вод и водными ресурсами1 [8].
|
|
При всей широте охвата проблем, тематики, территориальных и иных особенностях, все упомянутые документы, как и многие региональные планы действий по охране окружающей среды, бассейновые планы и программы, Законы субъектов Федерации, так или иначе обращаются к необходимости изыскания современных инструментов сокращения негативного воздействия на окружающую среду, сохранения естественных экосистем при одновременном повышении эффективности национальной экономики. В сфере заповедного дела, сохранения ландшафтного и биологического разнообразия основные направления государственной экологической политики включают совершенствование системы управления особо охраняемыми природными территориями, развитие законодательной и нормативной базы в области создания и функционирования таких территорий2.
В соответствии с законодательством Российской Федерации [9] “Особо охраняемые природные территории – участки земли, водной поверхности и воздушного пространства над ними, где располагаются природные комплексы и объекты, которые имеют особое природоохранное, научное, культурное, эстетическое, рекреационное и оздоровительное значение, которые изъяты решениями органов государственной власти полностью или частично из хозяйственного использования и для которых установлен режим особой охраны”. С учетом особенностей режима особо охраняемых природных территорий и статуса находящихся на них природоохранных учреждений различаются следующие категории указанных территорий:
|
|
а) государственные природные заповедники, в том числе биосферные;
б) национальные парки;
в) природные парки;
г) государственные природные заказники;
д) памятники природы;
е) дендрологические парки и ботанические сады;
ж) лечебно-оздоровительные местности и курорты.
Правительство Российской Федерации, соответствующие органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации, органы местного самоуправления могут устанавливать и иные категории особо охраняемых природных территорий (зеленые зоны, городские леса, городские парки, памятники садово-паркового искусства, охраняемые береговые линии, охраняемые речные системы, охраняемые природные ландшафты, биологические станции). Следует также отметить, что к категории особо охраняемых территорий тесно примыкают (если не входят в нее по содержательному признаку) водоохранные зоны, примыкающие “...к акваториям рек, озер, водохранилищ и других поверхностных водных объектов, на которых устанавливается специальный режим хозяйственной деятельности с целью предотвращения загрязнения, засорения, заиления и истощения водных объектов, а также сохранения среды обитания объектов животного и растительного мира” [10].
|
|
Фактически, только государственные природные заповедники представляют собой охраняемые природные территории, полностью изъятые из хозяйственного использования с целью охраны естественных экосистем (природных комплексов и объектов, земли, воды, недр, растительного и животного мира. Одновременно заповедники являются наиболее традиционной для России формой охраняемых природных территорий, на протяжении десятков лет играющую важнейшую роль в сохранении экологических систем, характерных для различных географических зон. Именно заповедание как изъятие определенных территорий и акваторий целях поддержания экологического равновесия или сохранения эталонов нетронутой природы остается идеологией создания и обеспечения функционирования особо охраняемых природных территорий. Нисколько не умаляя значимости заповедников и достижений научных коллективов в области охраны экосистем, подчеркнем, что современные подходы к созданию системы (но не единичных объектов) охраняемых природных территорий предусматривают переориентацию ключевых принципов территориальной охраны природы [5].
Если традиционные подходы были основаны на предположении о том, что следует управлять природными процессами и явлениями, не допускать человека в природу с целью ее охраны, максимально возможно изымать территории из хозяйственного использования, то сегодня речь идет об изучении и использовании саморегулирующих свойств природных ландшафтов, интеграции человека в природу через развитие методов сокращения воздействия, пространственной и функциональной дифференциации природопользования [5, 11]. В пан-европейском контексте такая позиция отнюдь не является новой: государства с высокой плотностью населения и сравнительно небольшими территориями в течение последних десятилетий развивали концепцию ограниченного хозяйственного использования разнообразных территорий [12]. Иллюстрацией такого заключения может служить британский подход многофункционального лесного хозяйства, согласно которому каждый лесной массив должен выполнять три функции: коммерческую (производства древесины), охраны природных комплексов и экологического просвещения населения. В зависимости от доли сохранившихся участков девственного леса, бонитета, расположения, и других факторов та или иная функция быть определяющей. Многие охраняемые территории Нидерландов, Великобритании, Португалии и других европейских государств включают земли хозяйственного назначения, производственные (в том числе, промышленные) объекты. Наконец, участки территории, использовавшиеся в прошлом или примыкающие к промплощадкам, объектам энергетики, полигонам твердых отходов становятся охраняемыми природными территориями (подобные примеры существуют в Соединенных Штатах Америки, Великобритании, Швеции, Нидерландах).
В российском контексте оптимизм внушает то обстоятельство, что классики заповедного дела приходят к заключению об относительности понятия особо охраняемой территории: “...Можно с полным основанием утверждать, что сегодня четкой грани между “особо охраняемыми” и хозяйственными территориями не существует” (Ф.Р. Штильмарк)3. В то же время, охраняемые природные территории ограниченного хозяйственного использования (прежде всего, национальные и природные парки, во многом – водоохранные зоны) с точки зрения ограничения воздействия на окружающую среду должны иметь исключительный статус. Компромисс между потребностями экономического развития и охраны природных комплексов может и должен быть найден с учетом позиций всех заинтересованных сторон; при этом потенциал командно-административных методов принятия решений полностью исчерпан, что неоднократно доказано практикой развития национальных парков Российской Федерации. Согласно действующему законодательству [9], национальные парки могут включать не только собственно объекты охраны, но и земли иных категорий (сельскохозяйственные угодья, земли населенных пунктов и предприятий, водный фонд). Как правило, эти земли включены в границы парков без изъятия их из хозяйственного использования. Доля таких земель может быть весьма значительна (до 40-50% в парках “Самарская Лука”, “Русский север”, “Мещерский”, “Смоленское Поозерье”, “Плещеево озеро”).
Законодательно закрепленный запрет “...всякой деятельности, угрожающей существованию природных комплексов и взятых под охрану историко-культурных объектов...” распространяется только на вновь планируемые виды деятельности (подпадающие под действие требований экологической экспертизы) [13]. Действительно, в соответствии с Федеральным законом [9] “На землях, включенных в границы национального парка без изъятия из хозяйственной эксплуатации, запрещаются расширение и строительство новых хозяйственных объектов. Режим использования этих земель определяется положением, утверждаемым государственным органом, в ведении которого находится конкретный национальный парк, по согласованию с органами исполнительной власти соответствующих субъектов Российской Федерации”. Как видно, речь идет лишь о намечаемой деятельности, в то время как функционирующие предприятия оказываются в весьма противоречивом положении. В проекте “Стратегии управления национальными парками России” [6] подчеркнуто, что действующие объекты будут получать рекомендации по перепрофилированию, реконструкции, сокращению производства, в то время, как сами парки будут поэтапно интегрироваться в экономическую структуру регионов. Рекомендации, по всей вероятности, войдут в виде составной части в проектную документацию парков, их программы и менеджмент-планы. В “Стратегии...” есть также несколько обращений к такому инструменту, как экологическая экспертиза, хотя возможности оценки воздействия на окружающую среду и, тем более, стратегической экологической оценки не обсуждаются.
Предпринятые некоторое время назад попытки разработать типовое и ряд частных положений о режиме использования земель, включенных в границы национальных парков без изъятия из хозяйственной эксплуатации, завершились выпуском документов, в которых “иным землепользователям” уделено определенное внимание. Например, “Положение...”, подготовленное для национального парка “Мещера”, содержит следующие позиции: “Хозяйственная деятельность на землях населенных пунктов не должна противоречить основным задачам национального парка — сохранению типичных, ценных и уникальных природных комплексов Мещеры, восстановлению нарушенных природных комплексов, поддержанию экологической стабильности. Режим использования земель, расположенных в границах населенных пунктов, направлен на реализацию идеи возрождения самобытного облика мещерских поселений, создания качественной среды жизнедеятельности населения, современного уровня социального, культурного и инженерного обеспечения в рамках более жестких ограничений (курсив Т.В.Г.) отрицательного воздействия населенных пунктов на окружающую природную среду” [13]. По мнению разработчиков, материально-технической базой развития населенных пунктов должны стать:
· существующие хозяйственные объекты;
· перепрофилированные и реконструированные предприятия, обеспечивающие экономическую активность населения и рост его благосостояния.
Таким образом, в тексте “Положения...” содержится обращение к идее перепрофилирования и реконструкции предприятий, ничем, впрочем, не подкрепленное: сам документ не был обсужден с руководителями предприятий, разработчики считают необходимым введение жестких ограничений и говорят о возрождении самобытных промыслов. С точки зрения развития рыночной экономики (выпуск продукции определяется, прежде всего, потребителем), обеспечения рабочих мест для населения национального парка (около 15 тысяч человек), с учетом сложившейся хозяйственной структуры (в границах парка и в буферной зоне расположено более десяти промышленных площадок стекольных, торфяных, мебельных и др. предприятий – см. схематическое изображение водосбора реки Пры, являющейся ключевым водным объектом национальных парков “Мещера” и “Мещерский”, на рис.1) обсуждаемый документ не может считаться обоснованным.
Рис. 1. Схема расположения предприятий в водосборе реки Пры.
Приведенный пример, который на первый взгляд может показаться частным, на самом деле отражает ситуацию, характерную для многих сотен промышленных объектов, размещенных в буферных зонах особо охраняемых территорий и в их границах, в водоохранных зонах рек и озер (вплоть до оз. Байкал), в зеленых зонах городов. Ожидать спонтанного перепрофилирования и реконструкции предприятий не приходится; некоторые объекты, действительно, закрываются, но отнюдь не в связи с ужесточением экологических требований, а будучи не в состоянии производить продукцию, отвечающую современным требованиям и имеющую рыночный спрос. Следует подчеркнуть, что если в целом по России спад производства обусловил некоторое (несущественное) улучшение экологической ситуации, то сокращение персонала и закрытие предприятий, расположенных в границах и в буферных зонах национальных парков в некоторых ситуациях привело к обратным эффектам. Следствием безработицы стало резкое возрастание нагрузки на водно-болотные и лесные угодья, учащение случаев вандализма, несанкционированное лесопользование и многие другие негативные проявления.
В проекте “Концепции системы охраняемых природных территорий России” проблема ограничений на природопользование рассмотрена несколько более внимательно. По мнению разработчиков, “Введение ограничений на природопользование (использование земельных и иных ресурсов) и их обоснование входят обязательной составной частью в планирование особо охраняемых природных территорий”. Однако, и в этом документе содержится такое нечеткое описание задачи оптимизации экономической структуры, как “Минимум нарушений среды при максимуме эффективности хозяйственной деятельности”4. Характер и масштабы воздействий на окружающую среду, таким образом, меняются; корректно сравнить альтернативы, оценить выгоды и потери, сделать заключения в отношении перспектив развития территорий можно лишь с привлечением инструментов экологической оценки.
В целом, экологическая оценка может быть определена как процесс систематического анализа и оценки экологических последствий намечаемой деятельности, консультаций с заинтересованными сторонами и учет результатов этого анализа и консультаций в планировании, проектировании, утверждении и осуществлении данной деятельности. Уточним, что под стратегической экологической оценкой понимается систематический процесс выявления и учета экологических факторов и возможных экологических последствий предлагаемых стратегий, планов и программ [14]. То есть, стратегическая экологическая оценка представляет собой экологическую оценку намечаемой деятельности стратегического уровня, в отношении проектов также осуществляется соответствующий процесс экологической оценки, включающий в России процедуру оценки воздействия на окружающую среду и экологическую экспертизу [14, 15].
Отметим, что в нормативно-технических и законодательных актах РФ понятийный аппарат в области оценки воздействия на окружающую среду и экологической экспертизы в настоящее время представлен четко и однозначно [15]. Однако, в работах, посвященных развитию территориальных комплексных схем охраны природы (в том числе, созданию особо охраняемых природных территорий) [16] термины “экологическая” и “эколого-географическая экспертиза” используются в значении, близком к приведенному в словарях русского языка: рассмотрение, исследование вопросов, решение которых требует специальных знаний в области науки, техники и т.п. Терминологическая неточность является следствием (а в ряде случаев и приводит к) неадекватной оценки целей, задач, возможностей экологической оценки; такие этапы, как выявление альтернатив предлагаемых планов и программ, ключевых воздействий (а также критериев их ранжирования), прогноз воздействий, выявление неопределенности, предложение мер по снижению воздействий остаются непроработанными. Фактически, в традиционной форме государственной экологической экспертизы соблюдается лишь позиция “Контроль качества отчета по стратегической экологической оценке” (рис. 2, [14]), хотя сами документы, строго говоря, не являются отчетами по стратегической экологической оценке.
Рис. 2. Процесс стратегической экологической оценки.
Опыт создания и развития национальных парков “Мещера” Владимирской области и “Мещерский” Рязанской области свидетельствует о том, что главы, описывающие мощность функционирующих промышленных и сельскохозяйственных предприятий как источников воздействия могут быть инкорпорированы в проектные материалы парков. Но, к сожалению, отказ от рассмотрения альтернатив, обсуждения решений с заинтересованными сторонами, следование принципу субъективно-традиционных путей5 и исключительно ведомственных путей управления снижают значимость экспериментов, предпринятых в Мещере. Еще раз подчеркнем, что научно-технический потенциал экспертов, работающих над созданием экологической документации весьма высок, отчеты о проведенных исследованиях выполняются с привлечением серьезного теоретического аппарата и т.п. (см., например, публикацию, посвященную использованию математического моделирования при прогнозировании воздействия загрязняющих веществ на экосистемы национального парка “Валдайский” [17]). Просчеты на стадии планирования особо охраняемых территорий ограниченного хозяйственного использования вызваны отсутствием холистического подхода к рассмотрению решений стратегического характера, преобладанием того допущения, что “иные землепользователи”, неукоснительно подчиняясь приказам об организации национальных парков и рекомендациям о перепрофилировании производств, изыщут эффективные пути сокращения воздействия на окружающую среду. Речь, действительно, идет о сокращении воздействия: документы различных уровней (от стратегического [5, 6] до частного, разработанного для отдельного парка) содержат предположения, предписания, заключения относительно предъявления к хозяйствующим субъектам более жестких требований, их реконструкции, экологически целесообразного перепрофилирования.
В научно-методической литературе добровольная деятельность предприятий по систематизации, расширению и повышению эффективности работ, направленных на снижение воздействия на окружающую среду (прежде всего, беззатратными и малозатратными мерами), рациональное использование природных ресурсов, на выполнение природоохранных проектов и программ, осуществляемая с учетом мнения всех заинтересованных сторон (государственных организаций, общественности, компаний-партнеров) и во взаимодействии с ними [11, 18]. В целом, в настоящее время существует множество трактований экологического менеджмента; разнообразные определения и описания даны в фундаментальных изданиях по охране биоразнообразия, менеджменту охраняемых территорий и т.п. [12]. Особое значение принципы экологического менеджмента приобретают для национальных парков России, что отражено в разрабатываемых международными коллективами документах [6, 19]. Подчеркнем, что экологический менеджмент охраняемых территорий ограниченного хозяйственного использования как деятельность, очевидно, направленная на решение задач таких формирований, состоящих в “...сохранении природных комплексов, уникальных и эталонных природных участков и объектов;... разработке и внедрении научных методов охраны природы и экологического просвещения; восстановлении нарушенных природных и историко-культурных комплексов и объектов” [9], должен развиваться с учетом особенностей воздействия на природные комплексы объектов, расположенных на участках, принадлежащих “иным землепользователям”.
Основной вопрос, таким образом, состоит в том, могут ли администрации национальных парков и их научно-технические совета найти общие с промышленными, сельскохозяйственными и коммунальными объектами интересы в сфере сокращения воздействия на окружающую среду. Отметим, что законодательно наиболее полно оформленные в Российской Федерации направления экологического регулирования, основанные на административно-контрольном и экономическом механизмах, не являются в достаточной мере результативными, что обусловлено, во-первых, сложностью обеспечения соблюдения требований и высокими затратами на контроль осуществления административных требований и, во-вторых, инфляционной ситуацией, снижающей эффективность экономических мер [3]. Приоритетное использование административно-контрольных механизмов привело к ситуации, когда организованное воздействие промышленных производств на окружающую среду, на основе которого осуществляется государственный контроль, представляет собой “вершину айсберга” — около 15-20% фактического. Такая ситуация была, в частности, продемонстрирована в отношении загрязнения свинцом в Российской Федерации [11, 20] и отражена в “Докладе о свинцовом загрязнении окружающей среды Российской Федерации и его влиянии на здоровье населения” [20], в том числе, при анализе ситуации, характерной для Гусь-Хрустального района Владимирской области, где расположен национальный парк “Мещера”.
Развитие добровольной экологической деятельности призвано не заменить систему государственного контроля, но внести вклад в создание интегральных (комплексных) систем менеджмента предприятий, отвечающих международным требованиям. При этом комплексный менеджмент качества понимается как “...подход в менеджменте организации, сфокусированный на качестве, основанный на участии всех сотрудников и направленный на достижение долгосрочного успеха путем удовлетворения требований потребителя, и обеспечения благ для сотрудников организации и общества в целом. Концепция комплексного менеджмента качества отражает необходимость удовлетворения потребностей общества в отношении охраны окружающей среды, здоровья, безопасности, рационального использования ресурсов” [21]. Подчеркнем, что системы менеджмента качества, системы экологического менеджмента, “Кодекс ответственности” предприятий и организаций представляют собой современные рыночные механизмы (описанные в соответствующих стандартах и рекомендациях), направленные на обеспечение развития производства, не противоречащего целям устойчивого развития [22, 23]. В Повестке дня на XXI век, принятой в Рио-де-Жанейро в 1992 году, указано, что экологический менеджмент следует отнести к ключевой доминанте устойчивого развития и одновременно к высшим приоритетам промышленной деятельности и предпринимательства.
Центральную позицию в методологии добровольной экологической деятельности занимает система экологического менеджмента – часть общей системы менеджмента, включающая организационную структуру, планирование деятельности, распределение ответственности, практическую работу, а также процедуры, процессы и ресурсы для разработки, внедрения, оценки достигнутых результатов реализации и совершенствования экологической политики, целей и задач [23]. В качестве основного (и единственного строгого) требования выступает требование обоснованной демонстрации поэтапного улучшения как процесса развития системы экологического менеджмента, направленного на достижение лучших показателей во всех экологических аспектах6 деятельности предприятия, там, где это практически достижимо в соответствии с его экологической политикой. Система экологического менеджмента дает организации возможность структурировать, связать воедино процессы, направленные на достижение последовательного улучшения, желаемая степень которого определяется самой организацией в зависимости от экономических и иных обстоятельств.
Интеграция экологически значимых направлений деятельности в общую систему менеджмента приводит к эффективному внедрению системы экологического менеджмента, а также сказывается на повышении эффективности организации в целом и на уточнении распределения обязанностей, позиций в менеджменте.
Особый интерес с точки зрения возможностей сокращения воздействия на охраняемые природные комплексы представляет собой процесс внедрения систем экологического менеджмента (см. рис. 3), включающий этап, в ходе которого осуществляется предварительная экологическая оценка – вид экологического аудита, нацеленный на выявление проблем природоохранной деятельности и элементов системы менеджмента предприятия, на которых может строиться система экологического менеджмента, и на разработку рекомендаций в отношении экологической политики и целей организации [24].
Рис. 3. Процесс внедрения системы экологического менеджмента.
Как показали результаты сотрудничества с предприятиями, оказывающими воздействие на охраняемые экосистемы национальных парков “Мещера”, “Мещерский”, “Плещеево озеро”, на водохранные зоны рек Гуся, Оки, Волги, в ходе предварительной экологической оценки во всех ситуациях существует возможность идентифицировать ряд ранее не учтенных проблем и разработать малозатратные (а в некоторых случаев – приносящие прибыль) рекомендации по снижению воздействия, не требующие немедленного перепрофилирования, предполагающей значительных инвестиций реконструкции или закрытия объектов [11, 25]. Кроме того, большая часть экологических аспектов, определяющих воздействие на окружающую среду, оказывает также влияние на качество продукции, здоровье персонала, в некоторых ситуациях – обуславливает проблемы промышленной безопасности объектов. Таким образом, сложный на начальном этапе процесс мотивации руководства промышленных предприятий получает развитие на стадии разработки показателей экологической деятельности и внедрения рекомендаций по взаимосвязанному внедрению систем менеджмента качества и экологического менеджмента.
В “Концепции системы охраняемых природных территорий России” [5] отмечено, что условием адекватной реализации естественнонаучных, социальных, и экономических принципов планирования системы охраняемых природных территорий является готовность всех заинтересованных субъектов к сотрудничеству. Отдельно подчеркнуто, что в каждом случае следует определить продукты и услуги, имеющие экспортное значение и высокую ценность, и поддерживать их производство 7. Продолжая рассуждения, можно предположить, что разработчики “Концепции...” не сводят, в отличие от создателей “Стратегии управления национальными парками России” [6], взаимоотношений с хозяйствующими субъектами к требованию “...предоставления материалов экологической экспертизы, подтверждающих допустимость их антропогенного воздействия для сохранности биологического равновесия на территории национального парка”8. В то же время, акцент на экспорте продуктов и услуг представляется чрезмерным; продукты и услуги, произведенные с учетом требований отечественных потребителей и их ожиданий в области экологически целесообразной продукции, имеют ничуть не меньшую значимость, чем экспортируемые. В любом случае, характерное для стран с развитой экономикой возрастание спроса на продукцию и услуги, произведенные экологически целесообразным способом, получило уже отражение в России в форме необоснованного декларирования типа “Экологически чистый продукт” в отношении электроэнергии и минеральной воды, растительного масла и косметики. Руководители предприятий, расположенных вблизи охраняемых территорий, равно как и предприниматели, рекламирующие овощи, выращенные в границах парка, часто полагают, что уже особенности их размещения обеспечивает желаемую “чистоту” продукции.
В сложившейся ситуации развитие сотрудничества заинтересованных сторон, поэтапное внедрение систем экологического менеджмента предприятий, выгодных руководству национальных парков, местным администрациям, жителям, туристам, является едва ли не единственным научно обоснованным решением проблемы.
В соответствии с международными подходами, в процессе разработки и принятия экологической политики, планирования, разработки программ экологического менеджмента руководство предприятий должно учитывать мнение заинтересованных сторон, региональные особенности экологической ситуации, требования законодательства. Степень развития системы, достигнутые улучшения оцениваются на основе анализа динамики специально разрабатываемых показателей, в число которых входят экологические показатели деятельности предприятия и показатели состояния окружающей среды. Принято различать три вида показателей:
а) показатели, характеризующие процесс производства, или операционные показатели экологической деятельности (operational performance indicators или OPIs);
б) показатели, характеризующие функционирование системы экологического менеджмента, деятельность руководства по улучшению системы (management performance indicators или MPIs);
в) показатели, отражающие информацию о местных, региональных, глобальных экологических условиях или состоянии окружающей среды (environmental condition indicators или ECIs).
Международный опыт свидетельствует о том, что эксперты и руководители предприятий успешно разрабатывают показатели первых двух типов. К первому типу (OPIs), например, относятся такие показатели, как потребление опасных веществ и количество сброшенных загрязняющих веществ (специфических, однозначно определяемых) на единицу произведенной продукции, доля транспортных средств, оснащенных каталитическими системами обезвреживания выхлопных газов и т.п. Ко второму типу (MPIs) относятся ежегодное число часов, затраченных на дополнительную экологическую подготовку персонала, ежемесячное количество поданных персоналом предложений по сокращению воздействия на окружающую среду, ежегодное число обращений жителей по поводу экологических нарушений предприятия.
В то же время, разработка конкретных показателей, отражающих информацию о местных, региональных, глобальных экологических условиях или состоянии окружающей среды (ECIs) многим специалистам представляется весьма затруднительной. Подчеркнем, что именно обсуждение и согласование позиций руководителей предприятий и научно-технических советов национальных парков в отношении всех трех групп показателей и, в особенности, третьей, может стать основанием для развития сотрудничества заинтересованных сторон (см. выше).
Результаты многолетних исследований, выполненных на территории охраняемых природных комплексов Мещерской низменности, содержат описание методов оценки и ранжирования региональных показателей технофильности9 для различных загрязняющих веществ [26], выбора и организации систематических наблюдений за маркерными, существенными показателями состояния окружающей среды10 [27]. Применение принципа маркерных показателей позволило разработать региональные системы наблюдений за источниками воздействия и загрязнением природной среды. В категорию ECIs, связанных с деятельностью конкретных предприятий, специфических и измеряемых с привлечением доступных и надежных методов, воспроизводимых и экономически целесообразных, вошли такие показатели, как концентрация свинца, поступающего от хрустальных производств, в организмах-накопителях (мхах и лишайниках) и в аккумулирующих элементах ландшафта (аллювиальных почвах и торфах), общее содержание хлорорганических соединений в почвах и донных отложениях, подверженных воздействию предприятий, использующих технологию хлорного беления целлюлозы или хлорсодержащие электроизоляционные масла, концентрации биогенных элементов и доля цианобактерий в структуре фитопланктонных сообществ водоемов в зонах сельскохозяйственного воздействия.
Не углубляясь в подробности обоснования маркерных показателей (ECIs) и формирования взаимосвязанных групп экологических показателей деятельности предприятий (OPIs и MPIs), которым будет посвящена самостоятельная работа, подчеркнем, что практически все исследования нашли выход в виде реализуемых предприятиями рекомендаций по снижению воздействия на окружающую среду, развития взаимоотношений заинтересованных сторон в области экологического менеджмента как национальных парков в целом, так и предприятий, расположенных в их границах, в буферных зонах, оказывающих значимое влияние на состояние природных комплексов.
В настоящее время ряд компаний Владимирской и Рязанской области разработал и опубликовал экологические политики, в которых содержатся обязательства по сокращению негативного воздействия производств на окружающую среду, на природно-историческое достояние Мещеры. Администрация национального парка “Плещеево озеро” выпустила экологическую политику, сделав первый шаг в развитии сотрудничества с компаниями Ярославской области. Национальные парки “Мещера” и “Мещерский” вместе с другими парками и заповедниками России создали Ассоциацию особо охраняемых природных территорий Центрального региона. Руководители этих парков при поддержке специалистов-экологов работают над развитием экологической политики, менеджмент-планов, научных и образовательных программ.
Таким образом, в ряде национальных парков России на инициативной основе реализуются основные направления снижения воздействия промышленных производств на состояние охраняемых природных комплексов, основанные на интеграции подходов, характерных для экологической оценки (предсказательных и превентивных), экологического мониторинга (позволяющего оценить адекватность предсказаний и эффективность природоохранных мероприятий), экологического менеджмента и более чистого производства.
Литература
1. Указ Президента Российской Федерации “Основные положения государственной стратегии Российской Федерации по охране окружающей среды и обеспечению устойчивого развития. 04.02.94 г. № 236.
2. Указ Президента Российской Федерации “О концепции перехода Российской Федерации к устойчивому развитию”. 01.04.1996. № 440.
3. Национальный план действий по охране окружающей среды Российской Федерации на 1999-2001 годы. — М: Государственный комитет Российской Федерации по охране окружающей среды, 1999. — 118 с.
4. Приоритеты национальной экологической политики России. Резюме/ Под ред. В.М. Захарова. — М.: ЦЭПР, 1999. — 24 с.
5. Концепция системы охраняемых природных территорий. Проект. — М.: Изд-во РПО ВВФ, 1999. — 30 с.
6. Система управления национальными парками России. Проект. — М.: Центр охраны дикой природы, 2000. — 44 с.
7. Декларация целей, задач и основных принципов стратегии сохранения биоразнообразия экосистемы озера Байкал./ Под ред. Катковой Л.С. — Иркутск, Группа управления проектов ГЭФ “Сохранение биоразнообразия”, 1999.