НАБЛЮДАТЕЛЬ
Он едва дождался конца рабочего дня, когда офис опустеет. Последней уходила Ольга.
— Остаешься, трудоголик? — бросила она на прощание, и Семён почувствовал слабость в ногах. Он сглотнул, кивнул и хотел сказать (в который раз) — ты такая яркая, прекрасная, умная, идеальная и совсем не подходишь ему, такому скучному, посредственному, никчемному человеку. Но лишь буркнул в ответ (в который раз):
— Отчёт.
Однако мозг отказывался фокусироваться на работе, а пальцы Семёна дрожали, пока он пытался стучать по клавиатуре. Полчаса, твердил он себе. Полчаса и она уже дома. Надеюсь, её благоверный уже вернулся.
Семён бросил взгляд на часы: сегодня последний день, когда он ещё может подключиться к её мужу. Столько денег улетело впустую!
Он долго сомневался, стоит ли расставаться с кругленькой суммой и нанимать хакера. Но желание увидеть её, свою Богиню, пересилило страсть к экономии. В результате контактная интернет-линза мужа была взломана, и через её веб-камеру он целую неделю имел возможность наблюдать за Ольгой в интимных ситуациях. Но смотреть было нечего! Эта тупая, ленивая посредственность, недостойный супруг Богини, приходила домой с работы, плюхала свою тушу перед компом и оттуда не вылазилалезала, пока Богиня не звала ужинать. А ещё хвастал перед всеми: да я мужик хоть куда. Могу каждый день ублажать женщину! Пустозвон. Даже в ванную к ней ни разу не заглянул.
Семён от досады кусал губы. С каждым днём возгоралось его желание увидеть Ольгу обнаженной, сделать несколько фоток, чтобы потом ими наслаждаться. И с каждым днём рос страх, что его нелегальную деятельность раскроют. И с каждым днём он жалел о потраченных деньгах, потому что доступ к линзе мужа получил на неделю, а неделя истекала сегодня.
Пора. Он подключился и тут же увидел ноги, обутые в лакированные туфли. Ноги поднимались по бетонным ступенькам. Сегодня он припозднился. Вот, гад! Внезапно лакированные туфли остановились на лестничной площадке. Картинка сместилась с носков туфель на дверь, затем на другую, словно человек воровато оглядывался. Наконец, взгляд уперся в железную дверь, и рука потянулась к звонку. Семён напрягся, ощущая смутное беспокойство. И лестничная площадка и дверь показались знакомыми. Щёлкнул дверной замок, дверь распахнулась. Сердце Семёна заколотилось с бешеной скоростью, выбрасывая кровь мощными толчками прямо в голову. Семён не видел себя, но не сомневался, что сейчас лицо его было пунцовым, как помидор, а глаза налились кровью, как у разъяренного быка. На пороге стояла Ирина, его супруга.
— Стерва! — услышал он собственный вопль. — Я тут работаю. А она!
— Проходи, — сказала Ирина. — Муж, как обычно, в офисе допоздна.
— Ирочка, — от пелены, стоявшей перед глазами, Семён ничего не видел, лишь слышал жаркий шёпот, прерываемый поцелуями. — Ты такая прекрасная, умная, интеллигентная, умопомрачительная. Эта тупая посредственность, твой муж, недалёкий человек, абсолютно тебя не достоин.
СТРАННЫЙ ЗВОНОК
Катя держала зонт двумя руками.
Она наблюдала за проплывающими машинами и невольно думала не о плохих ливнёвках, а о небесной каре, обрушившейся на город.
Дождь набирал обороты: выбивая над головой чечётку, он вонзался в лужи взбеленившимися змеями — «змеи» растворялись в бурлящем потоке и поднимали его уровень всё выше.
Дождавшись зелёного сигнала, Катя по колено в воде осторожно перешла улицу и уже на тротуаре ускорила шаг. Через несколько минут она подошла к своему дому. Оставалось три подъезда.
В это время прозвенел звонок.
Катя машинально достала из сумочки сотовый и, не посмотрев, приложила его к уху.
— Алло, дорогая!.. Ты меня слышишь?!
Кирилл? Катя хотела ему сказать, что уже почти пришла, что она уже видит их балкон и свет на кухне, но что-то в голосе мужа её насторожило.
— Кать?!
— Д-да?
В динамике зашипело.
— Хух, думал, не дозвонюсь. В общем, я ничего не понимаю, Кать. Стоило мне завернуть за гараж, как вдруг… какой-то удар, шум… и я оказался в странном месте.
— М-м?
— Болото — не болото. Туман такой — хоть руками рви! Воняет гнилью или какой-то дохлятиной… Постой. Кто здесь?.. Милая, здесь кто-то есть!...
— Да?
— Да! Вижу чьи-то тени!.. Похожи на чудовищ… Я слышу их дыхание… Боже, как холодно…
Катя, держа сотовый плечом, зашла в подъезд, где с шипением выдавила:
— Ш-што ты говоришь! Холодно тебе? — Она всхлипнула и, не дождавшись лифта, стала подниматься пешком. — Господи, как мне всё надоело!..
— Ка…
— Но ведь ты обещал, Кирилл! Обещал больше не пить! Ты даже обещал приготовить ужин! А я, как дура, пораньше домой отпросилась. И что в благодарность?! Болото с туманом?.. Тени?.. Чудовища?! У-у-у, алкаш проклятый, – чтоб ты провалился!
В это время Только Катя подошла к своей двери, как та вдруг распахнулась. Перед ней стоял Кирилл — в дождевике, и с мусорным ведром. Из квартиры доносился приятный запах жареной курочки, тихо играло вечернее радио.
Катя опустила руку с телефоном и молча подставила щёку мужу — трезвому и свежевыбритому.
— Катенька! Милая! Так рано? Но почему ты не позвонила?! Я бы тебя встретил… Ладно, ты пока раздевайся, а я мигом — только мусор выкину! Ужин скоро будет готов. На столе — твоё любимое вино. Да ты не волнуйся, — Кирилл засмеялся и поцеловал жену в губы, — я ведь тебе обещал! За-вя-зал!
Последние слова Кирилл прокричал, уже сбегая вниз по ступенькам.
Катя медленно зашла в квартиру.
«И что это было»? Она посмотрела на сотовый, но увидела лишь тёмный экран.
— Это что за дебильные шутки? — пробормотала она и тут же вздрогнула. Старый телефон, висевший на стене, противно задребезжал.
Она взяла трубку.
— Алло! Катя?! Это Маша!
Машка — это её одноклассница из соседнего подъезда. Знает всё, про всех и всегда первая.
— Катя! Кать! Ты слышала, что во дворе творится? Что, правда, ничего не слышала?! Ну, ты даёшь! Говорят, что это какой-то карл... карт... карс... в общем, какой-то провал произошёл.
— Карстовый?
— Ну, так говорят.
— Где?!
— Да прямо за гаражами — возле мусорки!
В это время зазвонил сотовый.
— Алло, дорогая!..
ТЕРАПИЯ
Персикового цвета обои с бордовыми вишнями, лоскутное покрывало, сделанное ещё бабушкой, синее кресло, диван с подушками, на котором сидела мать. Как же это всё раздражало. Мирок искусственного спокойствия. Обманка для глаз и ума. Бесило всё, но Ира решила отмахнуться от окружающей скорлупы и объяснить ещё раз.
— Мама, ну как ты не понимаешь? — голос её всё-таки подвёл и ушёл вверх. — Они пришли.
Проломили границы сна и ворвались в наш мир. Мы их не видим, но они тут, рядом.
Мама посмотрела на Иру взволнованно, испуганно, но с теплотой. Разгладила складки на юбке и достала платок. Она всегда его крутила, когда нервничала.
— Хорошо, дочка. Как скажешь. Ты, главное, не волнуйся. Я тебе верю, — но глаза говорили обратное.
Ира почти со злобой посмотрела на врача, стоявшего в углу комнаты, и продолжила:
— Мамуль, ну послушай же меня, — она сделала глубокий вдох. — Кошмары из снов, злые духи из легенд и сказок оказались реальностью. Они рядом. Жрут наши души, откусывая по кусочку, оставляя пустые оболочки. Постепенно поглощая тех, кто в них не верит. Мама, прошу тебя.
Розовый кружевной платок в руках пожилой женщины скручивался всё сильнее и сильнее, от каждого слова.
— Я верю тебе, родная, — сглотнула и повторила: — Верю.
— Нет! Нет, не веришь! — Ира уже кричала.
Она больше не могла себя сдерживать. Вскочила с кровати, на которой сидела, и принялась ходить по комнате кругами. Попыталась дышать, как учил её врач, чтобы успокоиться, но это не помогало.
— Они сжирают твою душу! От тебя и так мало осталось! Очнись! Пойми же ты наконец!
Схватив подушку, мама закрыла лицо, наверное, чтобы не было видно слёз, но всхлипы слышались отчётливо. Врач подошёл к ней и положил руку на плечо.
— На сегодня хватит, — сказал он настойчиво. — Думаю, вам пора. Мы обязательно попробуем ещё раз. Плюс, мы решили изменить терапию.
— Какая терапия? Душу ей уже не вернуть!
Ира больше не могла это терпеть. Это было невыносимо больно. Она схватила сумку и вышла в коридор, хлопнув дверью. Нервно пошарив, нашла пачку сигарет и, чиркнув зажигалкой, затянулась. За ней вышел врач и запер дверь.
— Ирина, поймите, мы делаем всё, что можем. Но пока она сама не осознает реальность, пока не разрушит хрупкий безопасный мир, мы не сможем ей помочь. — Оон говорил спокойно и по-деловому. — И здесь курить запрещено.
Девушка Ира бросила сигарету на пол и затушила каблуком.
— Сколько процентов души у неё осталось?
— Сорок семь.
— Но надежда ещё есть?
Врач кивнул, а Ира уткнулась ему в плечо и расплакалась.
ЛЮДИ-КРОКОДИЛЫ
In vino veritas.
Наступил вечер пятницы, и Денис был вне себя от радости. Во-первых — конец рабочей недели. Во-вторых — сегодня жена Верочка работала в ночную смену, а значит, он мог себе позволить небольшой сабантуйчик. В продуктовом магазине купил всё необходимое.
Пришёл домой и провальсировал с пакетом в зал. Остановился рядом с журнальным столиком. Денис достал из пакета бутылку вина, колбасу, сыр, хлеб и банку маринованных огурчиков. Сходил на кухню за стаканом, тарелкой, разделочной доской и ножом. Сделал себе бутерброды. Включил любимый боевик. Всё, можно предаваться разврату!
Очнулся Денис уже на следующий день с раскалывающейся от похмелья головой. Локтём он нечаянно нажал на пульт дистанционного управления. Попал на программу новостей. Увидев ведущего, он открыл рот, потом протёр глаза и потряс головой. С экрана на Дениса пялилось ужасное существо: гибрид крокодила и человека. Впрочем, его речь была вполне понятной. Оно говорило об антиалкогольной кампании.
Денис залпом допил остатки вина в бутылке, надеясь, что это поможет прояснить сознание. Но лучше не стало. Показали заседание правительства: обычные люди сидели вперемешку с людьми-крокодилами. Монстров в упор не замечали.
— Наверное, вино какое-то не то попалось, — решил Денис и выключил телевизор.
Посмотрел на часы. Вовремя же он проснулся! До прихода Верочки оставалось всего ничего, а нужно было ещё скрыть следы сабантуйчика. Сгрёб остатки вчерашнего праздника в мусорное ведро и с ним отправился на улицу. Лёгкий ветерок освежил Дениса, он улыбнулся и выкинул людей-крокодилов из головы. Однако уже на подходе к мусорным контейнерам его окликнули:
— Эй, мужик, мелочи не найдётся?
Денис развернулся. На него надвигалось зелёное чудовище. Зубастая пасть, чешуйчатые лапы, болтающийся хвост.
— Ну чё вылупился! Мелочь, говорю, есть?
Тварь была уже рядом, из открытой пасти донеслось ужасное зловоние. Не долго думая, Денис схватил бутылку вина из мусорного ведра и трахнул чудовище по башке. Человек-крокодил упал, по голове заструилась жёлтая кровь. Денис припустил домой. Прибежал в квартиру. Захлопнул дверь. Закрыл замок. Приник к глазку. Никого.
Он отнёс ведро на кухню, и тут в прихожей заскрежетали ключи в замочной скважине.
— Дениска, я дома!
— Ой, Верочка, это ты! Веро…
Но слова застряли у Дениса в горле, когда он увидел свою жену. Оно было в платье Веры, в её туфлях, со знакомой сумочкой. И даже на безымянном пальце правой руки поблёскивало обручальное кольцо. Вот только палец был зелёный и когтистый.
— Что-то не так, дорогой? — спросила женщина-крокодил и улыбнулась зубастой улыбкой.
— Не подходи, тварь!
Закричав, Денис бросил в монстра первое, что подвернулось под руку. Железная ложечка для обуви задела глаз чудовища.
— Так ты можешь нас видеть!
Оно открыло пасть и завыло. По всему дому захлопали двери, по лестнице застучало множество ног. В квартиру хлынул поток людей-крокодилов.
ВЕСТНИКИ
— М-м-м-м, амброзия! Этот бургер — что-то с чем-то! Зря не попробовал.
— Не люблю на сытый желудок. Снасти взял?
— Мгм.
— Фидер, сети?..
— Матерь Божья, все взял. Успокойся.
— Хорошо. Хорошо. Я хочу удостовериться просто.
— Как будто первый раз.
— Каждый раз будто первый.
— Не волнуйся, я здесь не за детское личико и шелковые пряди. Я знаю, как делать дела.
— Ага, знаю я, как ты дела делаешь. Ноль-первый вспомнить…
— Да, да, да. Я оказался нехорошим, ты, как обычно, молодец, поздравляю. Три-один. А должно было быть четыре-ноль, напомню. Кстати, что-то не слышал слов благодарности. Я же твою гладкую попку прикрыл, когда ты пошел против правил. В какой же раз, интересно...
— Да ч-… Да… Наверное.
— В чем проблема, братец? Мы каждый день ловим рыбу. Разница в том только, что сегодня нас ждет улов побольше обычного.
— Ну... Не знаю, просто эта работа отличается от лениво брошенного: «Пожалуйста, ваш заказ готов», понимаешь? Тут все… сложнее.
— Ты сомневаешься?
— А тебя никогда не смущало, что мы с АЭС сделали?..
— Господь всемогущий, помоги сыну своему… Ты никак не успокоишься.
— Одной станции как-то маловато для нас было, давай-ка до целого города доберемся.
— Умоляю, как будто первый наш город. Это атомные отходы, братец, с ними играть немножко опаснее, чем с огнем. Эволюция не стоит на месте и подбрасывает новые игрушки человечеству: пушки, токсины, бомбы.
— Раньше никто и не думал, что можно побывать за пределом небес. Никто не позволял и помыслить даже, что Земля вращается вокруг Солнца. Или что за пределами клочка есть похожие цивилизации: им все казалось, будто вне их взора живут рогатые полулюди-полуживотные. Они были в неведении, — до сих пор пребывают, — но они стремятся к познанию. Предлагаешь наслать чуму на прогресс?
— Если прогресс зиждется на загрязнении домов наших и наших творений, если он одобряет безумие, несравнимое с животным, если он ведет к истреблению фауны и флоры только из спортивного интереса, то я готов выступить чистильщиком и замарать руки в чужой грязи, чтобы предотвратить чуму на оба наших дома.
— Ты говорил что-то похожее, обнажая меч против содомлян.
— Исцеление, братец. Не мир мы несем, но меч.
— Они боялись.
— А потом ты еще спас этого идиота. Мне пришлось выдумать романтичную легендочку, чтобы в очередной раз выотгородить тебя. В кои-то веки оправдай свое имя.
— Я больше не вижу никакого смысла в вечной чистке, Михаил.
— Тогда вали вслед за рогатым утопистом, Самаэль. И не удивляйся, когда увидишь мой нимб по ту сторону войска. Пошли, нам пора.
ИНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Мой взгляд механически скользил по стеллажам, заставленными цветными упаковками: "Битва эльфов", "Мир из плазмы", "Лаборатория извне" и другие знакомые стрелялки, бродилки, головоломки представляли для меня пройденный этап. Хотелось чего-то новенького, вот только создатели программ для последней модели гарнитуры виртуальной реальности не поспевали за моими потребностями.
— Есть что-нибудь свеженькое? — спросил я консультанта.
— Подождите минутку, новинку ещё не выставили, но для вас...
Он скрылся в одном из подсобных помещений и вышел, протягивая мне плоскую коробочку.
— Изготовители — новички, по крайней мере я о них до сих пор не слышал, но игрушка забавная. Использует технологию смешанной реальности, миссия — уничтожение нечисти. В описании упомянуты экспериментальные эффекты, психоделика... Что-то в этом роде.
Уже на выходе из магазина я надел очки — тонкие и лёгкие, не чета громоздким предшественникам, наушники-кнопки и сенсорные перчатки. Разорвал упаковку новой игрушки и осторожно вставил микро-чип в компьютер-браслет. В поле зрения замигала красная точка. Маркировка привела меня к пузырьку с надписью "Святая вода". Игра началась.
Домой я пошёл длинным путём и довольно скоро собрал несколько полезных штуковин, спугнул русалку в пруду и нанёс солидный урон бесу. С экшн создатели сэкономили, но игра держала в напряжении. Приятно удивила качественная графика, хотя элементы игры немного и выделялись на фоне реальности: местами не хватало глубины, взгляд спотыкался об сильные контрасты и "неправильные" тени. Но эти мелочи на самом деле не мешали погружению.
В подъезде я наткнулся на домового, который убедил пощадить его в обмен на осиновый кол. Уничтожив привидение деда в лифте, я осторожно вошёл в квартиру, чтобы не ушибить Бита, чья в целом не самая дурная кошачья башка так и не сообразила, что ошиваться прямо под дверями не стоит.
Ритуал возвращения домой — это святое: отпихнуть кота, снять кроссовки, отпихнуть кота, помыть руки, отпихнуть кота, накормить кота.
Когда я зашёл в гостиную, то успел забыть, что ношу гарнитуру и поэтому неслабо испугался, увидев на стене огромную чешуйчатую тварь. Она немного напоминала ящерицу, только ног было больше дюжины и каждая кончалась одним когтистым пальцем. Словно почувствовав взгляд, это нечто отцепило верхнюю часть туловища и повернулось ко мне. Два красных миндалевидных глаза были полны нечеловеческой злобы. Чертовски хорошая графика, куда лучше предыдущих объектов... слишком даже.
Никакого желания искать подходящее оружие для этой твари не было, и я сдёрнул очки. Вдрогнул, ощутив прикосновение к ноге, но это, конечно, был Бит. Только... Кот с остекленевшим взглядом таращился на пустую стену. Такое бывает, это любой кошатник знает, но сейчас мне стало не по себе.
Я бежал из квартиры и до поздней ночи скитался по барам. В виртуальные игры с тех пор не играл. С Битом пришлось расстаться. Я стал бояться кошек... и тех, кого они видят.
ЕВРАЖКИНА НЕПРАВДА
Ведьма Уын-Чу сидит на высокой горе, суровая, насупленная. Надета на ней теплая оленья кухлянка, на ногах — удобные торбаса. А голова непокрыта, черные косы треплет ветер. Уын-Чу вращает костяное веретено, тонкие губы поджала. Хочется ведьме связать себе теплую шапку, тянет она из пухового облака ниточку, прядет невесомую пряжу. Пряжа легкая, воздушная, мало прибавляется. Одно облако кончилось, Уын-чу за другим потянулась.
Спряла за неделю ведьма все облака, а клубочек получился размером с небольшое яблоко. Покрутила его ведьма в руках и вздохнула, потянулась. «Ох, устала я, утомилась. Не спала неделю, пора и вздремнуть».
Уснула ведьма, а от храпа ее такой сильный ветер поднялся, что клубочек невесомый с колен Уын-Чу скатился. Там, где ниточка размоталась — голубой ручеек появился. Виляя, он разрезал тундру, как засохшую лепешку. По берегам травинки выткнулись и цветами покрылись, клюква заалела.
Проснулась Уын-Чу, кинулась, а клубка-то и след простыл. Спрыгнула ведьма с горы Бырранга, торбасами топнула, аж земля задымилась. Стала Уын-Чу бродить по тундре, облачный клубочек искать. Да разве найдешь? Ручейков много по весне, какой из них из волшебной голубой ниточки образовался?
Стала Уын-Чу зверей спрашивать, кто из них пропажу видел?
— Скажи мне, важенка пятнобокая, где мой клубочек?
— Не знаю, Уын-чу, я оленят кормила. По сторонам не смотрела.
— Скажи мне, лисичка-чернохвостка, где мой клубочек?
— Не знаю, Уын-чу, я мышковала. По сторонам не смотрела.
— Скажи мне, евражка полосатенькая, где мой клубочек?
А евражка-то головой всегда вертит: не бежит ли песец, не крадется ли лиса, не летит ли сова. Конечно, видела она облачный клубочек, что по тундре катился и след оставил. Только боится правду сказать: смотает ведьма клубочек, заберет прозрачный прохладный ручеек себе. Потому евражка коротким хвостиком махнула и в нору юркнула. А евражковые норы глубокие, извилистые. Не достать ведьме хитрюгу.
Побродила, побродила Уын-чу и вернулась на вершину горы Бырранга. Зацепила когтем безлунный небесный свод и стала ночь прясть. Из тонкой прочной нитки получился тяжелый клубок, черный как уголь Бырранга. И связала костяными спицами ведьма Уын-чу огромное покрывало. Плотное, без единой дырочки. И когда мерзнет Уын-чу, в самую лютую зиму, то укутывается этим покрывалом, и над всею тундрой настает полярная ночь.
А если бы евражка сказала правду ведьме? Ручеек вернулся бы к хозяйке, а в тундре, как и на всей земле, день с ночью бы перемежался.
РУКИ
Руки смыкаются на ковре, он такой шерстяной. Футболка сползает с моего тела, трясёт, не могу ние на чем сосредоточиться, руки заламывает, векам тяжело, но их что- то держит, не дает им сомкнуться. Контузия, ноги трясет, но я их не вижу и не чувствую. Темно, навзничь локтям приходят чашечки, [Ф1] под ногтями грязь, которая уже сомкнулась [Ф2] с моей кожей, спину выворачивает, зубами трощу [Ф3] себе оставшиеся зубы, они трескаются, скрипят, напрягшая кожа на лица, никогда уже не вернет прежний облик, ногти под натиском давления ломаются, всю влажность забирает удушье, вижу свой собственный хребет в оболочке кожие. Где весь свет, кто воспользовался делюминатором? Ужасаюсь, гримаса страха не проходит, передо мой лежит точно такой как и я, как в зеркало смотрю, но понимаю, что это не я. Он трясется, поднимает сломаны руки и опускает их, ничего не произносит, он не один, их здесь десятки, точные копии меня, всё вокруг меня, это и есть я, у них мои синие глаза, и у всех гримаса ужаса, они пробуждают страх, но его почти не чувствуется. Кто то из них прикасается ко мне, за пропавшую часть ноги, треск во рту, отломился кусочек зуба, они интенсивно начинают вить от боли, на полу стекла, только возле меня. Другой из них прикоснулся к моей голове, гладит её свои обрубком, начинает тянуть за волосы, их лица распалзываются с их голов, не поймёшь где начинается нос, а где рот, всё слилось воедино. Питаются улыбаться, как мне кажется, но их лобная кость не дает этого сделать, стараюсь не смотреть на них, утыкаюсь в пол, который стал еще мягче, будто лижу на на чей то коже. Шерсть с ковра оказалась заросшая волосами, стены смыкаются, толкая все эти тела на меня, они все ко мне прикасаются, кто то засунул три пальца мне в рот и тянет меня, в мой пупок кто то залез мизинцем, позже просунул всю руку, кто то ногу засовывает мне в задний проход. Весь в слюне, наиболее боли приносит рука что в моем животе, она питается порвать что то внутри, я кричу, хребет натягивает кожу на спине, кожа белеет, сверху рвется. Языком кто то лезет к мне в глазу. Невыносимая боль и страдания тянут меня к земле, уткнувшись в кожу, которая вместе с рукой уже пробралась в глубь горла, язык сдавлен к нёбу, в один миг рвусь на части, так и не узнав кто воспользовался делюминатором?
09-1. НАШИ ВЫИГРАЮТ, СЛОВО БОТАНИКА!
Я сидел, горестно глядя в экран на едва начатый текст. Конец месяца, амба. Теперь только признаваться и отсрочку слёзно выпрашивать - — а роман уже в плане издательства. Ох, что будет!
Время пролетело, будто в угаре. Ну а как вы хотели - — чемпионат мира по футболу, да ещё такой! Первый раз в истории. Как стали наши выносить всех по очереди, начиная с поляков, всё из головы вон. Отметить-то надо? Святое ж дело, какая тут работа! Вот и доотмечался.
А тут ещё Юрик, туды его, затянул в тотализатор на матчи ставить, так что и с деньгами совсем швах. Хорошо, у него же вчера занять удалось, программистам платят, хоть и протупил их хвалёный искин. Ладно, месяц протяну как-нибудь, а там авось новый гонорар подоспеет - — если не разорвут контракт. Охо-хо.
Глянув в окно, я снова вздохнул. Маленький клён приветливо помахал широкими листьями. В прошлом году семечко занесло на балкон, надо бы пересадить, в ящике тесно. Вот опять думаю о ерунде, работать же надо!
Однако и деревце жалко. Сколько травы перемял да веток наломал, а тут вроде бы уже своё. Не зря, видно, по жизни ботаником зовут...
Я висел, до боли сжимая торчащий из рыхлой земли корень и пытаясь нащупать ногами хоть какую-нибудь опору. Сердце колотилось, вниз смотреть не хотелось.
Уютный уступчик на крутом заросшем склоне оврага сразу мне приглянулся: никто не вырвет, не затопчет юный клён. Лезть пришлось снизу, от ручья через болото. Кроссовкам хана, конечно. Забрался, пристроил саженец, и тут... Пятачок земли вдруг дрогнул под ногами, покачнулся и рухнул. Моё деревце вместе с лопаткой и мешком оказалось погребено далеко внизу в мешанине корней и веток. Сам едва успел за корень ухватиться, чтобы не покатиться следом.
Что теперь, съезжать туда самому, кубарем? Нет уж, извините. Хоть и не так высоко, но пропороть бок сучком как-то неохота. Лучше вверх, хоть и дальше. Корень за корни, до того дерева, а там уже кусты начинаются - — как-нибудь...
Я стоял на балконе, с тупым недоумением глядя на цветочный ящик. Еле выполз из того оврага, рубашку и штаны хоть выжимай от пота, а уж извозюкался - — мама дорогая. Плюхнулся на траву, отдышался, поплёлся домой, ощущая себя жалким неудачником. И вот...
Маленький клён в ящике приветливо таращил набухшие почки. Что за чертовщина? Тот самый, каждую веточку помню!
Я покосился на включённый ноут в комнате - — да сколько можно проверять?
Начало месяца. Снова.
Снова!!!
Я потряс головой, потёр глаза, поморгал. Крыша едет, что ли?
Телефон разразился издевательской мелодией.
Юрик.
Одно хорошо - — деньги, занятые у него - — месяц спустя, после финала! - — так и лежат в кармане промокшие. Выходит, мои теперь? Прошлый гонорар в бумажнике, проигранный и пропитый за предстоящий месяц, тоже целёхонек! Если в дурку не отправят, проживём.
- — Привет, старик! Сегодня наши с поляками играют. Айда в тотализатор, не передумал?
Ну-ну.
МАЛЫШ
Сегодня взрослые впервые оставили Малыша дома одного. Раньше такого не было. Мама всегда была рядом. И никогда не позволяла ему грустить. Баловала, играла, учила... А ещё мама рассказывала интересные истории, от которых захватывало дух. Чарующий мамин голос рождал в воображении далёкие страны и сказочные города с необыкновеннымий жителями. А сны после сказок были волшебными и необычайно познавательными -— словно ребёнок сам отправился в путь, и прошёл по каждой тропинке далёкого государства.
Но сейчас Малышу было не по себе. Играть не хотелось, и даже не спалось. Без маминой сказки сон лишался своего очарования. Взрослых не было слишком долго...
Малыш проголодался и устал от одиночества.. И, конечно же, очень обрадовался, услышав шорох за дверью. Звонок. Мама не могла звонить, она бы просто открыла дверь, и Малыш снова был бы счастлив. Звонок повторился. Ещё и ещё. Потом раздался громкий стук за дверью.. Тишина и снова звонок.
Внутренне сжавшись, малыш не сводил глаз с двери. Страх становился все сильнее.
На цыипочках Малыш двинулся к двери, пот катился на глаза, мешая смотреть. В какотой момент, дверь резко распахнулась и огромная тень шагнула в комнату.
Свет потух, словно проглоченный этой тенью. Комната закружилась перед глазами. Резкая боль, охватившая тело. Злобный рык и сопение...Несколько вскриков — и все было кончено
***
Большие грустные мамины глаза смотрели на Малыша с нежностью и любовью:
-— Ты стал взрослым, мой мальчик, т- Ты защитил наш дом. Я горжусь тобой! - — Малыш перестал быть малышом. - — хищно улыбнувшись и стерев кровь с клыков и лица, ребёнок оглянулся. Порванная в клочья и разметанная по всей комнате Тьма сочилась кровью жертв, истончалась и таяла....охотник тоже может стать жертвой, особенно если уверен, что его обед не сможет разорвать его в клочья..
МУТАНТИЩЕ
— В черном-черном лЛесу, — авторитетно заявил Здоровяк, — стоит заброшенная термоядерная станция, поросшая жесткой травой с глазами и покореженными деревьями, стволы которых...
— Врешь, как вывернутая собака!
Здоровяк в военной куртке оскалился:
— Стволы покрутило в узел! Как веревку! И кто туда пойдет, того тоже в узел скрутит!
— И не глаза на траве, а просто вода под воздействием психоплазмы ожила!
— У, ты, железяка силиконовая, имитатор ты анальный! — замахнулся четырьмя руками Здоровяк.
Поляна ждала прохладный вечер, а пришли путники с разных мест. Но дорога у них одна. Нет, вариантов много, да только послевоенные мины-головастики, комары инфицированные, злые животные с гнойниками на шкуре и вечным голодом в желудке, сужали варианты до одной дорожки...
— От вонючего мутантишки слышу, — Имитатор выхватил пистолет, — только еще дернись, припалю тебя, как мошку...
— Тихо, — раздался голос. Спокойный, уверенный. Голос лег на поляну, как покрывало, скрадывая гнев спорщиков.
Черный капюшон закрывал голову, под боком свернулся и сжался маленький комочек.
— Тихо, ребенок спит. Намаялся, дорога длинная.
Комар прилетел на запах крови и пытался сделать выбор: здоровая туша — биомутант. Он их много перекусал, с телами быков и горилл, многоруких или многоногих... Можно куснуть... На него целится кусок пластмассы, живой мозг закованный в доспехи... Не прокусить... А вот чуть дальше, воняющий ужасом... Бррр... Лучше вот этого, сладенького, маленького... Укусить его, заразить, а потом пусть погибает!
— Ты же тоже туда идешь, да? Другого пути нет, только к Станции окаянной, — прорычал Здоровяк.
— Да-да, в этот Оазис спокойного мира. Проблема — туда пускают только Чистых. Ты что — Чистый?
Имитатор не спешил прятать пистолет.
Черный капюшон соскользнул с лысой головы...
— Святой Маск Создатель...
— Спаси нас Первый биомутант...
Что б я сдох, пропищал комар.
— Психомастер золотого генетического круга к вашим услугам, — сказал путник в плаще и подмигнул всем третьим глазом.
— ГадДумаешь, твои способности помогут войти за периметр станции? Попасть к Чистым? Та не ковыряй ты меня своими глазами, я вас ненавижу. С войны еще ненавижу, когда такие, как ты, в мозг залазили, заставляли в атаку идти на этих, имитаторов... — Здоровяк осекся, — я понял... Я все понял... Ребенок...
Выстрел разогрел прохладу.
Здоровяк сдох. Имитатор удивленно посмотрел на свой пистолет.
— Тише.
— Ты... Ты... Думаешь его обменять? Как билет использовать? Или нет, как заложника, да? Чистый, чистый ребенок, без капли генов животных, без одной капли пластмассы... Ты знаешь, сколько он стоит?
— Мне предлагали три чуда и миллион експотокенов.
— И ты отказался?! Он что, особенный?! Он что-то умеет делать?!
— Да, умеет. И я его доставлю к родным на Станцию. И просто отдам. Понимаешь?
— Нет.
— Тогда извините, — сказал психомастер, и приказал Имитатору и комару умереть.
Ребенок продолжал тихо сопеть.
Он просто любил этого странного трехглазого дядю.
БАБА ВЕРА
- — И что будет там?
- — Понятия не имею. Во что веришь, то и будет, если не веришь ни во что, настоятельно рекомендую быстренько что-то придумать и начать в это верить. Пока будем идти по Коридору.
И в это мгновение перед Питером появилась дверь. Когда Смерть отворил ее, оттуда хлынул поток ослепительно-белого света. Жнец жестом пригласил Питера войти. И едва он собрался сделать шаг в загробную жизнь, раздался голос:
- — Как хотите, но без бахил не пущу, - — низенькая пожилая женщина с ведром уперлась рукой в бок и угрожающе приподняла бровь. — Я только что полы помыла.
Питер пригляделся и заметил, что полы белоснежного коридора блестят от воды.
- — А кто это? - — спросил он.
Смерть замялся.
- — Это... Ну, как тебе сказать? Баба Вера.
Питер тупо уставился на Мрачного Жнеца.
- — Прости, кто?
- — Баба Вера, - — повторил Смерть. — Она тут следит за порядком.
- — Это для своих я - — баба Вера, а для тебя Вера Сергеевна! - — вВозмутилась женщина.
Питер услышал шуршание: Смерть натягивал на свои огромные берцы синие целлофановые пакетики.
- — Надо уважать чужой труд. — сказал он. - — Надевай.
- — Но у меня нет бахил! - — рРастерянно отозвался дух.
- — Как это нет? - — уУдивился Жнец. - — Тебе что, с собой не дали?
- — Нет! - — Еще немного и голос Питера перешел бы в ультразвук.
- — Нда, незадача, - — пробормотал Смерть. - — Вот что за времена пошли? Раньше покойникам всегда с собой клали и еду, и одежду, и жен. А сейчас даже бахилы положить не могут. И как же нам быть, Вера Сергеевна?
- — Понятия не имею. Но полы топтать не дам. Ты хоть представляешь, сколько я тут корячилась? Возьми хоть раз сам швабру и поймешь! Это тебе не косой махать!
- — Вера Сергеевна, у него срок.
- — А у меня спина больная! Или бахилы, или он тут остается.
- — Тогда он призраком станет. Может, я ему свои отдам и он один пройдет? - — сС надеждой спросил Смерть.
- — Нет, уж. Все как положено должно быть.
- — А, может, я разуюсь? - — пПредложил Питер. Перспектива стать призраком его совсем не радовала. Он нагнулся, чтобы снять ботинки, но тут же понял, что бесплотность все-таки имеет свои минусы.
- — А у вас запасных нет? - — сСпросил Смерть.
- — Пятнадцать рублей.
Смерть обернулся к Питеру и почти умоляюще проговорил:
- — Скажи, что у тебя есть пятнадцать рублей!
Питер по привычке попытался засунуть руку в карман в поисках бумажника. Но у мертвых, как известно, проблемы с наличностью. Дух покачал головой.
Смерть вздохнул и устало потер виски.
- — Так, ладно, - — обратился он к Питеру. - — Ты сам дорогу назад найдешь?
Дух чуть не подпрыгнул от радости.
- — Думаю, да, - — спокойно отозвался он.
- — Отлично. Как придешь в себя, передай своим, чтобы бахилы готовили.
Это было уже пятое интервью за месяц. Шутка ли: жертва страшной аварии Питер Джонс пришел в себя через час после того, как врачи зафиксировали смерть мозга. Он выжил с травмами, несовместимыми с жизнью.
- — Питер, в своих прошлых интервью вы сказали, что после этого случая стали верующим человеком. Во что вы начали верить? — сСпросил корреспондент.
Питер задумчиво посмотрел на свои ботинки и сказал:
- — В бабу Веру. И в бахилы.
НЕОЖИДАННЫЙ ЗВОНОК
Иван зло бросил ручку на стол. Мало того, что он опоздал на работу — и это притом, что жил он в десяти минутах ходьбы от офиса! Так он ещё умудрился забыть телефон дома. И обнаружилось это только тогда, когда Иван влетел в переговорную, где его уже ожидал недовольный клиент.
Переговоры, впрочем, прошли довольно удачно. Но вот теперь, когда Иван вернулся за свой стол и решил глянуть на список сегодняшних дел, он убедился, что телефон, вместе со всеми необходимыми контактами, остался дома.
В опоздании на работу Ивану винить было некого, кроме себя. Вчерашней ночью он допоздна проболтал с Верочкой, из соседнего отдела. С ней он флиртовал уже пару недель и считал, что достиг определенных успехов. Лег спать часа в два, будильника не услышал, собирался в спешке — и поэтому телефон остался лежать там, где Иван положил его с вечера — на прикроватной тумбочке.
В кабинет влетела та самая Верочка — миниатюрная блондинка с вечно удивленными глазами — и с порога накинулась на Ивана:
— Ваня, с твоего телефона мне кто-то всё время звонит, и требует позвать тебя!
— Не может быть, — откинулся на спинку кресла Иван. — У меня дома никого, предки уехали на дачу.
— Ну не придумываю же я! — возмутилась Верочка. — Ой, опять звонят. На, сам отвечай, мне надоело.
Иван осторожно взял у подруги телефон и нажал кнопку:
— Слушаю.
— Иван Петрович? — сказал хриплый голос на том конце. — Вы-то мне и нужны. Вам срочно нужно вернуться домой. У вас на кухне прорвало трубу, и вода заливает соседей снизу.
— А вы, собственно, кто? — осторожно спросил Иван. — И откуда у вас мой телефон?
— Какая разница, кто я, — ответил незнакомец. — А телефон я взял с тумбочки, у кровати. И позвонил на последний номер, с которым вы разговаривали.
— А как вы оказались у меня дома? — спросил Иван, поднимаясь с кресла.
— Долго рассказывать. Главное — я уже оповестил «аварийку», и они скоро приедут. А открыть им дверь изнутри я не имею права. Это можете сделать только вы. Или ваши род