Все тело пробивает нервная дрожь. Кажется, все это сон. Прекрасный, но кратковременный, и нет наяву никакой заброшенной деревеньки и мудрой бабки Агрипины, вот сейчас проснусь и вновь окунусь в ставшее уже привычным, сводящее с ума вожделение. Противно. Не человек, а кошка мартовская, ей богу! Может, ну их, эти запреты? Найти мужика и… будь что будет.
И тут же перед внутренним взором пронеслась увиденная мной некогда картинка на вокзале. Та девица, так неистово совокуплявшаяся с рычагом от водоколонки, вдруг она тоже ведьма, не сумевшая сберечь честь? От этой мысли меня аж передернуло. Нет. Не стоит усугублять ситуацию. Семь месяцев же терпела. Потерплю и еще столько, сколько надо. Вдруг и вправду удастся избавиться от проклятия? Ну, а если не поможет эта затея с управлением снами, значит, судьба моя такая сдохнуть где‑то в подворотне, сгорая от похоти, как блудливая кошка.
Я‑то наивно возмечтала уже о том, что мучениям пришел конец, ан нет, по сути, семь месяцев ночных кошмаров – это всего лишь начало. Теперь эти видения будут со мной и во сне, и наяву. Их придется не просто помнить, а анализировать, их надо будет не только переживать, а контролировать.
В таких невеселых размышлениях я и миновала заросший бурьяном сад, сразу за которым начинался берег огромного озера. Небольшой, метров десять косогор плавно перетекал в покрытую песком береговую линию. А дальше убегала вдаль серебрящаяся от неисчислимых солнечных бликов, слегка искаженная плавными линиями волн водная гладь. Противоположный берег ощетинился непрерывной линией лесов, которые местами отступали, оставляя место песчаным пляжам. И никого! Ни вездесущих туристов с палатками, ни отдыхающих, ни рыбаков на лодочках. Странно как‑то – почему вокруг такого чудесного места никто не строится?
Бросив на землю выданное бабкой покрывало, скинула шлепанцы. С наслаждением потопталась на месте, пошевелив пальцами ног, и тут же едва ли не по щиколотки зарылась в прогретый солнцем песок. Закрыла глаза, прислушиваясь к окружающим звукам и собственным ощущениям. Запрокинула голову. Легкий ветерок играет распущенными волосами, лучи вечернего солнца ласково пригревают кожу. Благодать. Хорошо, спокойно, но горько от мысли о том, что все это лишь передышка.
Хватит хандрить! От того, что горюю, ничего не меняется. Прогулялась пару десятков метров вдоль берега. Скинув сарафан, сделала первый шаг к сверкающей солнечными бликами поверхности, гадая: какая она – теплая или холодная? Незнакомые озера – коварная вещь, погода может быть солнечной, жаркой, но если поблизости родники, то вода будет студеной, едва ли не как в проруби. По старой привычке, перед тем как испытать что‑то новое, загадала желание – окажется теплой, справлюсь с Агрипининым заданием, холодной – нет.
Глупость, конечно, стоит ли искренне верить сохранившимся с детства предрассудкам? Вот только случайно или нет, но этот способ всегда доказывал свою действенность. Сколько себя помню, загадывала желания: вкусно – значит одно, невкусно – значит другое… А узнав итог эксперимента, с нетерпением ждала результата. И да – как задумывала, так и происходило. С каких это пор повелось? Не помню. Сама ли до этого додумалась или подсказал кто‑то? Тоже. Может, это еще тогда, в детстве, таким образом выбиралась наружу моя ведьмовская суть? Как бабушка говорила – просто знай, что так и будет, верь, не допуская сомнений, и ведь так оно и было. Сформулировав желание, я испытывала условие, на которое оно завязано, и исходя из этого истово верила, что все будет как загадано, и никак иначе.
Каждый шаг словно пытка. Вот и дернуло же вспомнить былые забавы, на кону‑то не мелочь какая‑то типа подарят ли куклу или сдам ли экзамен, а мое будущее. Песок из сухого и сыпучего превратился в рыхлый, влажноватый, и самое жуткое в том, что он холодит стопы. Сердце сжалось в ожидании самого худшего. Внутри заворочался страх: а может, ну его, это озеро? Не войду в воду, не узнаю ответ, а там уж как судьба распорядится. Вот только хоть и страшно, но узнать все же хочется. Даже если не порадует меня результат, буду хотя бы морально готова к худшему, а так, изведусь только от мысли, что могла узнать, но струсила.
Еще шаг. Влажный песок упруго пружинит под ногами. Постояла немного, успокаивая сбившееся от волнения дыхание. Вот же она вода – рядом, еще немного и… Сжала кулаки, зажмурилась и сделала решающий шаг. Стоп коснулась вода. Не пойму, тепло ли, холодно ли? От страха, кажется, чувствительность притупилась.
Вздыхаю поглубже и вновь делаю шаг. Щиколоток коснулась ласковая теплая волна.
– Фу‑у‑ух… – с облегчением выдохнула я, испытав небывалое облегчение.
Улыбаясь, делаю еще шаг, и еще…
– Господи, какое же блаженство! – шепчу, а душа поет – у меня все получится!
Открыла глаза. Быстро входить в неизвестном месте не рискнула, мало ли что там на дне? Вода прозрачная, но кто знает, что в песке скрыто? Да, хочется верить, что в этом заповедном месте нет всяких бутылок и стекляшек, но природные препятствия типа топляка, камней или водорослей никто не отменял.
Дно оказалось чистым, глубина плавно прибывала. Мягкие прикосновения волн ласкают бедра, щекоча кожу. Еще вчера эти ощущения вызвали бы приступ очередного возбуждения, а сейчас – нет, просто приятно.
Накупавшись вдоволь, выбралась на берег, расстелила на прогретом солнышком песочке покрывало. Лежу, сквозь веки наблюдая за проплывающими мимо редкими облаками. Хорошо. Спокойно. А мысли начинают возвращаться к моим снам. Вот только былого страха они теперь не вызывают, скорее какой‑то академический интерес.
Началось это в конце прошлой осени. Сначала припомнился нелепый спор с соседками по комнате в общежитии о шарлатанстве так называемых ведьм, дающих объявления в газетах и Интернете, последовавший за этим приворот, призванный доказать – истинные ведьмы существуют. В ту же ночь последовал первый визит «ночного гостя».
Вспомнилось мое первоначальное смущение, довольно быстро сменившееся неведомыми ранее ощущениями. И да, тогда мне это понравилось, хоть и хотелось чего‑то большего, но я впервые испытала оргазм, получив разрядку. В то утро я порхала, будто окрыленная. Впервые осознала, что, несмотря на лишние килограммы, могу быть желанной. Ну и факт того, что способна ощутить «такое», радовал, ведь прежде считала себя неполноценной: у сверстниц уже были парни, секс или как минимум поцелуи, а у меня – ничего, даже физического желания. К вечеру я ждала момента, когда же засну, надеясь, что незнакомец вновь придет. Пусть контакта с ним и не было, но под его руководством хотя бы удалось побороть смущение.
Он пришел. И в ту ночь, и в последующие. Сны постепенно начали становиться все длиннее и насыщеннее в эмоциональном плане. Вместо того чтобы отдохнуть, я просыпалась измотанная, утомленная, но в первые недели меня это не слишком напрягало. Днем я смаковала воспоминания из своих ночных «похождений», и постепенно пришло «желание». Грудь ощутимо увеличивалась, норовя вырваться из сковывающего ее свободу тонкого лифчика, соски обретали повышенную чувствительность и топорщились, привлекая внимание и смешки окружающих, в животе разгорался жар, половые губки набухали, и сочились, вынуждая даже в обычные дни использовать прокладки во избежание появления влажных пятен на юбках и брюках.
Сначала эти ощущения привносили некую пикантность в мою серую размеренную жизнь. Возбуждение дурманило, опьяняло, я нет‑нет да ловила на себе заинтересованные взгляды парней, на животном уровне ощущавших, что самочка созрела. И главное – под прессом всех этих впечатлений мой вес довольно бодро начал снижаться! Вначале я даже испугалась, ведь кожа обвисла, как у шарпея, грудь опустилась, ан нет, все быстро подтянулось, став упругим. Все чаще удавалось услышать завистливые шепотки среди девчонок, а кто‑то и впрямую восхищался происходящими с моим телом метаморфозами.
Со временем оказалось, что у меня хорошее строение: длинные красивые ноги, тонкая талия, красивые и на редкость гармонично сложенные плечи и шея, высокая полная грудь. Еще и лицо, бывшее некогда обычным, изменилось: контур овала стал четче, носик и скулы слегка заострились, глаза и слегка пухловатые губы теперь казались гораздо крупнее. Это было настоящим чудом, ведь чего я только не перепробовала – и диеты, и зарядки. Максимум теряла пару килограммов, которые вскоре возвращались обратно, а зачастую еще и с довеском в виде лишних граммов.
В общем, одни плюсы, а мое ставшее хроническим возбуждение поначалу было вполне терпимо, дождавшись ночи тело получало разрядку и успокаивалось. Но изо дня в день мои дурные мысли возвращались к будоражащим либидо видениям, и к вечеру я начинала сгорать от потребности в ласках, но все еще не изжившее себя смущение не позволяло удовлетворять себя в реальной жизни. И во снах, как назло, я все больше ощущала возрастающую неудовлетворенность. Обычных ласк уже было мало, хотелось большего, а мой ночной визитер по‑прежнему только смотрел и направлял, но не прикасался, и тут появились они – новые действующие лица. Увы, с их появлением стало лишь хуже. Поначалу не решалась даже смотреть в их сторону, но возбуждение и любопытство изгнали стеснительность. Будучи не в силах что‑либо изменить, я смотрела, как они ласкают друг друга, и неистово терзала свое собственное тело. А на утро просыпалась, сгорая от так и оставшегося неудовлетворенным желания, неотступно преследовавшего меня до тех пор, пока не научилась уединяться и снимать напряжение.
Пока вспоминала, картинки прошлого проносились перед моим мысленным взором, воспроизводя события ночных видений. Вот только было не понять: удавалось ли мне реальной как‑то повлиять на происходящее там, во снах? Да и реакцию мужчины сложно было оценить, до одного, ставшего переломным момента…
«Вж‑ж‑ж‑ж‑з‑з‑з‑ж‑ж…» – раздалось возле самого уха, заставив выскользнуть из размышлений. Отмахнувшись от назойливого насекомого, заметила, что солнце уже вот‑вот уйдет за горизонт, да и прохладно стало. Быстро натянув сарафан, надела шлепки и, прихватив покрывало, под ворчливое урчание успевшего проголодаться желудка пошлепала к дому.
– Как отдохнула? – стоило мне переступить порог, поинтересовалась суетящаяся возле плиты Агрипина.
– Хорошо, – улыбнулась я.
– Думала о… – она оборвалась на полуслове, взглянув на меня.
– Да, – отвечаю.
– И что‑то уже нащупала в своих воспоминаниях? – при этих словах старушка аж немного вперед подалась.
Я лишь головой помотала. Что тут скрывать? Ну – да, пока что мои изыскания не увенчались успехом, что и немудрено, ведь вспоминала‑то весьма поверхностно, а придется это делать кропотливо, восстанавливая в памяти мельчайшие детали. Я просто обязана найти те ключики, которые позволят мне, реальной, взять верх над собой из снов. Но это потом, а сейчас…
– Дадите мне сегодня такого отвара? – попросила я и тут же пояснила: – Анализировать лучше на свежую голову.
– Значит, что‑то уже приметила, – довольно покивала каким‑то своим мыслям старуха.
Пришлось признаться в том, что, стоило обнаружить первую реакцию синеглазого, тут же отвлеклась.
– Ну и хорошо, – пошамкав по‑стариковски губами, проскрипела Агрипина. – Я ж когда‑то, как и ты, ответ на этот вопрос искала. И нашла.
Глава 6. Исследование № 2
Пока ужинали, Агрипина помалкивала, думая о чем‑то своем, а меня так и распирало от любопытства: «Что она в юности учудила, коль пришлось так же, как и мне, учиться управлять снами. Ну и да – откуда она обо всем этом узнала? Или на собственном опыте… вернее, не так, неужели сама сумела найти решение?» Вот только отвлекать ее не хотелось, мало ль что полезное припомнит и присоветует.
Закончив с едой, старушка собрала со стола тарелки, отмахнувшись от моей попытки помочь, и зашаманила опять возле плиты, шурша какими‑то пакетиками, звякая склянками и успевшим закипеть чайником.
– На вот, выпей, – наконец‑то произнесла она, протягивая стакан с парящим отваром из трав.
Вкус у напитка несколько отличался от испробованного накануне, но я не придала этому значения. Спала опять как убитая, но в этот раз мне даже сон привиделся. Обычный, без синеглазого соглядатая.
Я стояла на пестром от цветов лугу, с трех сторон окруженном лесом, с четвертой же открывался вид на огромное озеро, бабочки вокруг порхают, пчелки жужжат, а рядом на уже знакомом покрывале барахтается, пытаясь встать на четвереньки карапуз нескольких месяцев от роду. И почему‑то я знаю – это девочка, это – моя дочь!»
Проснулась, ощущая себя отдохнувшей и полной сил. Хотела опять уборкой заняться, но Агрипина меня остановила:
– Успеется еще, – говорит. – Там чай с блинчиками, – она махнула в сторону стола. – Попей и пойдем, я тебе кое‑что покажу.
Спросить бы что именно? Да неудобно как‑то. Хотела бы – сама сказала, а так… вот сходим и увижу. Надеюсь, она меня не на кладбище потащит.
Погода сегодня была чудесной: солнечно, безветренно, и при этом не слишком жарко. Агрипина еще в доме вручила мне какую‑то довольно увесистую котомку. Ну а я‑то что? Дали. Беру. Велели нести. Несу.
Выйдя за калитку, старушка пропустила меня вперед, прикрыла за собой дверцу, а вместо замка использовав один из черепов: дыркой, где когда‑то была шея, надела его на верхушки двух колышков – одного от калитки, второго от забора.
– Жутковатый замочек, – поежилась я.
– Ай, из этой головы когда‑то знатный холодец получился, помнится, – махнула рукой бабка и тут же к ней на плечо с пронзительным карканьем опустился тот самый ворон, которого я видела в день приезда. – Опоздал ты, Гришка, – погладив птицу по головке, молвила старуха. – Нет у меня с собой ничего. Вот вернусь – покормлю.
Птица недовольно коротко каркнула и, взмахнув крыльями, спикировала с плеча на землю. А меня зацепила оговорочка: она сказала «вернусь», а не «вернемся»! Но озвучить свои опасения я не решилась.
– Прямо как в страшной сказке: дом с черепами напротив кладбища, черная кошка, ворон…
– А как иначе, в людях же веры мало, а злости много. Так вот приходят и кому действительно что‑то необходимо, те, переборов суеверный страх, входят в дом с верой, и для таких мои заговоры действуют безотказно. Ну а лихой народ да шутники всякие, наоборот, таких мест сторонятся. Хотя, чего мертвых бояться? Тех же черепов.
Тем временем мы все шли по дороге, в ту сторону, где я еще не бывала. За нашим домом обнаружилось еще несколько скособочившихся заброшенных построек, некогда бывших домами, и все. Даже кладбище, располагавшееся на другой стороне от дороги, закончилось. Теперь мы топали по тропинке. Окружавшие нас на выходе из деревни кусты сменились редколесьем, а вскоре и вовсе стало темно под древними кронами могучих деревьев. А минут через пять впереди показался просвет и… Мы вышли на луг из моего сна!
– Обалдеть! – озираясь по сторонам, воскликнула я.
Ошибки быть не могло: точно так же с трех сторон лес, возле выхода с тропинки стоит запримеченная мною во сне расщепленная молнией сосна, а с четвертой стороны – то самое озеро, в котором я вчера купалась.
– Видела? – с нотками гордости то ли спросила, то ли констатировала Агрипина.
– Угу, – промычала я, продолжая, не веря своим глазам, озираться по сторонам.
– И что же ты видела? – уточняет, и откуда‑то приходит понимание, она не о том, что вокруг, а о сне.
– Этот луг, то покрывало, что вы мне вчера на озеро дали, и малышка на нем…
– Значит, получится все у тебя, – улыбнулась бабка. – Я ж специально кой‑чего примешала в отвар, сон вещий чтоб призвать. Вот и увидала ты свое будущее: справишься с бедой, дочку родишь и в эти края воротишься.
– Так вы, что ж, знали, что мне это место привидится? – вылупилась я на нее, а та лишь руками замахала, рассмеявшись хрипловатым каркающим смехом.
– Бог с тобой, деточка! Откуда бы?! Просто решила место силы нашей ведьмовской показать, – говорит, а сама, приминая траву, напрямки через луг идет, и не смотрите что дряхлая, а бодренько так просторы бороздит. – Думаешь, протянула бы вот так просто ни много ни мало до сто пятнадцати годков? Ты ж, почитай, аккурат на мою очередную годовщину в гости нагрянула.
Я аж споткнулась, цифру услыхав. Сто пятнадцать! Офи‑и‑игеть! И ведь все сама делает. Да и меня кормит, поит.
– Раньше не часто тут бывала, раз в год примерно. А последние лет пятьдесят раз в месяц обязательно прихожу сюда, – ее скрюченные, обтянутые сухой, словно пергамент, кожей пальцы, указали на ничем не приметный кусочек луга. – Будь в то время хоть снег по пояс, хоть дождь проливной. Ты‑то, покамест силу не осознала, не почувствуешь, но я еще в молодости это место валунами обложила, не споткнись о них, смотри под ноги. Они с годами подпросели, конечно, но на случай чего какой‑никакой ориентир.
– И что в этом месте? – уточнила я.
– Так говорю же, тут сосредоточение сил. Ну‑у… как бы это пояснить… Организм подпитку получает, да и вообще, в таких местах нашей братье даже думается лучше. Потому и решила тебя привести. Вот тут и думай, – говорит. – Того гляди и ответ скорее сыщешь, – добавляет, а сама обратно разворачивается, собираясь уходить.
– А… – Я скинула с плеча котомку.
– Это тебе. Там покрывало, да еда кой‑какая. Ну а к ужину жду, – проскрипела старуха и поковыляла к теряющейся меж деревьями тропинке.
Проводив ее взглядом, прошла немного дальше и таки запнулась о верхушку притаившегося в траве валуна. Оценив его размеры, аж присвистнула: сейчас он почти весь утонул в грунте, выступая всего сантиметров на двадцать вверх, но оставшаяся на поверхности часть впечатляла – примерно с полметра в диаметре! Вот и как она их таскала сюда? Я б такой и не сдвинула, наверное.
Обогнув препятствие сбросила котомку на траву, и еще раз оглянулась по сторонам. Хм… а ведь в том сне именно на этом месте я и стояла. Ну что ж, все одно к одному. И вчерашнее мое гадание на воде, и сон, значит, все получится, дело за малым: приметить, на что реагирует синеглазый, и как‑то научиться управлять собой во снах.
Расстелила я уже знакомое покрывало, не удержавшись посмотрела, что там мне Агрипина собрала: пластиковая двухлитровая бутыль с мутноватым чаем, видимо, как всегда, медом подслащенным, еще литровая с водой, лепешки, пара яблок и в полиэтиленовых прозрачных пакетиках отварная картошка, соленые огурцы, сало.
Скинула всю одежку, и в чем мать родила разлеглась, решив воспользоваться тем, что утреннее солнце не слишком сильное, вокруг ни души, а значит, можно позагорать. Отхлебнула чаю. Легла и уставилась в чистое, безоблачное небо. С чего ж начать‑то? Думаю, первые дни рассматривать смысла нет. Вчера, помнится, мысль какая‑то мелькнула… Что ж там было‑то… Ах, да…
Это произошло как раз в ту ночь, когда в моих видениях появились новые действующие лица. Начиналось все как обычно – он и я, тихий хрипловатый приказ ласкать свое тело, мое безропотное подчинение. В какой‑то момент, умудрившись оказаться поперек кровати, я одной рукой неистово терзала половые губки, клитор, и так и оставшийся неоскверненным вход в святая святых, вторая ладонь мяла грудь, перед глазами все плыло, дыхание сбилось, а тело готовилось вот‑вот забиться в экстазе, и вдруг… Синеглазый оторвал от меня взгляд и приглашающе махнул рукой в сторону двери. Тут же в комнату вошли двое: высокий сексапильный брюнет и смуглая блондинка с роскошной гривой волос.
Я, вмиг остыв, напряглась и, натянув на себя одеяло по самый нос, взирала на незваных посетителей, явно успевших стать свидетелями моего позора. Не знаю, кто это и почему их пригласили, еще и вид у меня такой… да и поза фривольная: ноги согнуты в коленях, голова свесилась в проход, пот проступил на полыхающем от смущения лице, а про прикушенную губу и бегающие глаза вообще лучше молчать. Одно дело – привыкнуть к тому, что на соседних кроватях спят соседки по комнате, и знать, что впоследствии они остаются в неведении о происходившем здесь по ночам, считать само собой разумеющимся присутствие синеглазого, но эти люди…
– Начинайте, – произнес мой ночной визитер, а я напряглась: что‑то сейчас будет?
Бросив на меня мимолетный взгляд, «гости», повинуясь приказу, начали…
Их губы слились в нежном поцелуе, руки, едва касаясь одежд, заскользили по телам друг друга. Я пыталась отвести взгляд, ан нет, не вышло – пришлось наблюдать за происходящим.
Постепенно объятия стали жарче, первой упала на пол блуза, открыв взору красивое нежно‑розовое кружевное белье, ненадолго задержавшееся на теле своей хозяйки, затем последовала рубашка парня… Вскоре передо мной предстали во всей своей природной наготе два великолепных тела, сплетенных в жарких объятиях. Особенно впечатляли равномерный золотистый загар у девушки и полное отсутствие волос на смуглом теле мужчины. Рассматривая их, с удивлением осознала, что плотоядно облизываю внезапно пересохшие губы.
Тут‑то и началось самое интересное: девушка, медленно покрывая поцелуями тело партнера, начала медленно оседать вниз, и… вот что она там делает, а? Ее руки и лицо оказались на уровне мужского паха. Парень осторожно ухватил блондинку за волосы, направляя движения, а сам, зажмурив глаза, с тихим стоном запрокинул голову назад.
Нет, так нечестно! Нечестно! Нечестно!!! Попыталась сменить позу и ракурс. Ага, размечталась, наивная. В этот миг хотелось биться головой об стены из‑за своей беспомощности. Я, конечно же, догадывалась, что именно она делает, но если уж по воле синеглазого я тоже стала наблюдателем, то хочу видеть все!
А тут еще и звуковые эффекты добавились: смачное чмоканье и мычание вошедшей в раж девицы, учащенное дыхание и постанывание парня. Под одеялом стало невыносимо жарко, внизу живота полыхает требующий удовлетворения огонь, а еще… еще мое былое смущение сошло на нет. Чего стесняться тех, кто не стесняется тебя?
Я не заметила, как собственные руки стянули мой покров, оголив торчащие вверх холмики грудей. Прохладный воздух вопреки ожиданиям не остудил мой пыл, а опалил полыхающую жаром, взмокшую кожу. И да, в тот миг на лице синеглазого появилось удивление: он приподнял одну бровь, в глазах мелькнула заинтересованность, голова как‑то странно склонилась набок, но тут же все это исчезло, сменившись обычной маской холодного безразличия.
А в следующую секунду мне стало не до него: блондинка, все так же руками и губами лаская тело мужчины, грациозно поднялась, умудрившись как‑то по‑кошачьи выгнуть спину. Но парень тут же надавил ей на плечи, возвращая к исходной позиции. И все бы ничего, но на этот раз, вместо того чтобы присесть – она отступила на шаг назад, оказавшись возле самой кровати и… наклонилась! М‑м‑м… Моя голова очутилась как раз между ее слегка расставленных ног. Теперь я видела ее подбородок, слегка покачивающиеся груди с темными ареолами возбужденно торчащих сосков, и… да, начисто выбритые и, как ни странно, тоже загорелые половые губки. Возникло желание коснуться ее, но мое тело, как всегда, спасовало.
Ну что ж, я хотела видеть? Пожалуйста. Получила желаемое. Это не совсем то, чего можно было ожидать, но и этот ракурс оказался довольно интересным. В какой‑то момент мужчина вошел в азарт и, схватив подругу за голову, начал усиленно насаживать ее на свое достоинство. Груди колыхались в такт движениям, его выбритая мошонка шлепала по подбородку почмокивающей и порою мычащей и постанывающей девушки, а нависающие надо мной набухшие от возбуждения, влажно поблескивающие половые губки начали сжиматься‑разжиматься, выдавливая все новые и новые капли женского сока, а потом… задрожали, и на мой подбородок упала сорвавшаяся с ее нижних губок тягучая капля!
Во рту пересохло. Еще недавно, случись подобное, меня, наверное, вывернуло бы от отвращения и брезгливости, но сейчас я всем своим существом жаждала слизнуть эту каплю. Ощутить ее вкус, а лучше… лучше припасть губами к источнику. Почувствовать, как эта головокружительная красотка стонет от моих прикосновений, заставить ее кричать в голос раз за разом, сотрясаясь в экстазе! Увы. Рожденный смотреть, потрогать не сможет. Не выдержав напряжения, коснулась своей промежности. О, боги! Никогда еще там не было настолько мокро! И так сладко… Я смотрела на то, как трепещут ее половые губки, и ощущала, что мои непроизвольно вторят этим движениям. И да, в тот день я уже не хотела большего…
Собственно, тогда мне удалось всего один раз пойти против воли синеглазого. Это его, кстати, и зацепило. Ну а в конце, очутившись между ног блондинки, уже не могла видеть его реакцию. Ну что ж. Один момент в копилочку: возможно, когда я реальная, а не только та, во сне, возбуждаюсь, мне удается, пусть и ненадолго, управлять своим телом. А значит… значит, я должна изначально, перед тем как заснуть, быть на взводе. Что ж, когда возвращение снов станет неизбежно, – попробую. Ну а пока… пока стоит поесть… И, наверное, не мешало бы прогуляться до озера, что‑то от всех этих воспоминаний тело огнем горит.