ОТРАЖАТЕЛЬНО-ОЦЕНОЧНАЯ ФУНКЦИЯ ЭМОЦИЯ 5 глава

фекта. Рис. 4, Л и и изображают два типа стенической формы:

типы астенической формы были бы совершенно подобны, с той только разницей, что кривая на­ходилась бы ниже абсциссы. Тип А, а также и подобный ему отри­цательный тип соответствует всем аффектам, которые происходят от внезапного восприятия извне: это, следовательно, самая обыкновен­ная форма аффекта, особенно аф­фектов восприятия, которые воз­никают, например, при виде ка­кого-нибудь предмета или при по­лучении известия. Сюда же сле­дует отнести и гнев и испуг, причем

первый возбуждающего, а второй угнетающего характера. Тип В соответствует аффектам, похожим на настроения, которые выраста­ют понемногу из внутренних мотивов, особенно из размышлений с сопровождающими их чувствами. Эти аффекты — удовольствие, надежда или при отрицательной кривой — забота, горе, печаль. Если аффект длится более продолжительное время, то эти простые формы течения осложняются, так что получается не одно связное движение вверх и вниз, а возобновляющееся несколько раз или даже перемещающееся движение аффекта, а в некоторых случаях даже движение, колеблющееся между двумя противоположными настроениями. Возобновляющийся тип изображен при помощи кривой С. (...) Колеблющиеся аффекты, переходящие от возбуж­дения к угнетению и обратно, принадлежащие к типу D, бывают основаны или на причинах, специально вызывающих аффекты, или

Рис. 4

Рис. 5. Схематическое тече ние аффекта удовольствия:

«радость»

Рис. 6. Схематическое тече­ние аффекта неудовольствия:

«гнев»

же на особенном расположении души. Если аффект вызывается восприятием извне, то колеблющаяся форма может быть вызвана впечатлениями, которые сначала производят сравнительно безраз­личные аффекты, которые, однако, легко могут развиться и в одну и в другую сторону. Это наблюдается, например, при переходе ожидания в надежду, страх или заботу. (...)

Задача точного психологического анализа аффектов состояла бы в том, чтобы в смысле схемы, изображенной на рис. 2, разо­брать типическое течение определенной формы аффекта, разложив его по трем главным факторам чувства. (...) Понятно, что в настоя­щее время, когда только лишь приступили к анализу чувств, не только о полном, но даже и о приблизительном исполнении этой задачи не может быть и речи. В виде схематических примеров добытого самонаблюдением анализа аффекта приводим чертежи, изображающие течение двух аффектов: одного — удовольствия, а другого — неудовольствия. Выбираем особенно типический случай аффекта «радости», вызванного внезапными, но не длительными впечатлениями, и параллельно течение аффекта «гнева», вызван­ного также внезапным впечатлением (рис. 5 и 6). Значение кривых, после того что сказано раньше (см. рис. 2), не требует дальнейшего разъяснения. (...)

Волевые процессы

Каждый аффект представляет собой связное преемство чувств, отмеченное характером цельности. Такой процесс может иметь двоякий исход. Или аффект уступает место обычному, более или менее изменчивому и сравнительно лишенному аффективной окраски гечению чувств — такие душевные волнения, замирающие без какого-нибудь окончательного результата, образуют класс подлин­ных аффектов... Или же аффект завершается тем, что состав пред­ставления и чувства внезапно изменяется, и это ведет к непосредст­венному прекращению аффекта. Такие изменения общего состояния представлений и чувств, подготовляемые каким-нибудь аффектом и мгновенно прекращающие его, мы называем волевыми действиями. Аффект сам по себе вместе с этим проистекающим из него конеч­ным действием есть волевой процесс.

Волевой процесс примыкает, следовательно, к аффекту, подобно тому как аффект к чувству: как процесс, стоящий на более высокой ступени. Волевое действие представляет собой лишь одну опре­деленную часть этого процесса, именно ту стадию, которая сос­тавляет характерное отличие его от аффекта. (...)

Примитивные волевые процессы возникают, по всем вероятиям, всегда под влиянием чувств неудовольствия, вызывающих различ­ные внешние двигательные реакции, в результате которых появля­ются контрастирующие чувства удовольствия, как их следствие. Схватывание пищи для утоления голода, борьба с врагом для Удовлетворения чувства мести — таковы первичные волевые про-Чессы подобного рода. Аффекты, возникающие из физических ^вств, а также и более распространенные социальные аффекты, ^пример любовь, ненависть, гнев, месть, являются таким образом

первичными источниками воли, общими человеку с животными. Волевой процесс отличается здесь от аффекта тем, что к аффекту непосредственно примыкает известное внешнее действие, вызываю­щее своими результатами чувства, которые благодаря контрасту по отношению к чувствам, входящим в состав аффекта, приоста­навливают самый аффект. (...)

Нет такого чувства и такого аффекта, которые не подготов­ляли бы так или иначе какое-нибудь волевое действие или по крайней мере не могли бы принимать участия в таком подготов-лении их. Всякие, даже сравнительно безразличные, чувства содер­жат в себе в некоторой степени стремление или противодействие, направленное иногда лишь на поддержание или устранение душев­ного состояния данного момента. Если поэтому волевой процесс представляет собой наиболее слбжную форму душевных волнений, которая предполагает в качестве своих элементов наличность чувств и аффектов, то, с другой стороны, не следует также упускать из вида, что, хотя в отдельных случаях и встречаются чувства, которые не объединяются в какие-либо аффекты, и аффекты, которые не заканчиваются какими-нибудь волевыми действиями, однако в общей связи психических процессов эти три ступени взаимно обу­словливают друг друга, образуя взаимно связанные члены одного и того же процесса, который достигает высшей ступени своего развития в форме волевого процесса. В этом смысле чувство может быть рассматриваемо как начало волевого действия с тем же правом, как и, наоборот, воля может рассматриваться как сложный процесс чувства, а аффект — как переходная ступень между тем и другим.

В аффекте, завершающемся каким-нибудь волевым действием, отдельные чувства, входящие в состав его, имеют обыкновенно различное значение и смысл; некоторые из этих чувств вмесю со связанными с ними представлениями выделяются из числа прочих как те, которые предпочтительно подготовляют волевой акт. Эти связи представления и чувства, непосредственно подготовляющие по нашему субъективному восприятию какое-нибудь действие, назы ваются обыкновенно волевыми мотивами. Но всякий мотив расчле­няется, в свою очередь, на элемент представления и элемент чувств,!, из которых первый можно назвать основанием, а второй — побу­дительной причиной воли. Когда хищное животное схватывает свою добычу, то основанием служит вид добычи, а побудительной причиной может быть неприятное чувство голода или родовая ненависть, вызываемая видом добычи. Основанием преступною убийства могут быть присвоение чужих денег, устранение врат и т. п., а побудительными причинами — чувство недостатка, нен;г висть, месть, зависть и т. п. (...)

Простейший случай волевого процесса мы имеем тогда, копу в каком-нибудь аффекте подходящего строения отдельное чув ство с сопровождающим его представлением получает значение мотива и завершает процесс соответствующим ему внешним двн жением. Такие волевые процессы, определяемые одним мотивом

можно назвать простыми волевыми процессами. Движения, кото­рыми они заканчиваются, называются также импульсивными дейст­виями. (...)

Если в каком-нибудь аффекте несколько чувств и представ­лений стремятся вызвать внешнее действие и если эти элементы аффекта, получившие значение мотивов, влекут одновременно к различным внешним окончательным действиям, отчасти родствен­ным друг другу, отчасти противоположным, из простого волевого действия получается сложное. В отличие от простых волевых дейст­вий или импульсивных мы будем называть этот сложный волевой акт произвольным действием. (...)

Произвольные действия отличаются тем, что здесь... решающий мотив постепенно выделяется из нескольких мотивов, различных и противодействующих друг другу, существующих наряду друг с другом. Когда борьба таких противодействующих мотивов пред­шествует действию и отчетливо воспринимается нами, мы назы­ваем произвольное действие специально актом выбора, а пред­варяющий его процесс— процессом выбора. (...)

Если начальная стадия волевого процесса не отличается опре­деленным образом от обычного течения аффекта, то эти конечные стадии отличаются от аффекта вполне характерными свойствами. Эти стадии отмечены сопутствующими чувствами, встречающимися только в волевых процессах и поэтому справедливо причисляе­мыми к специфически своеобразным элементам воли. К таким чувст­вам относятся прежде всего чувства простого и обдуманного реше­ния, причем последнее отличается от первого лишь своей большей интенсивностью. Они относятся к разряду чувств возбуждения и разрешения и сочетаются в зависимости от тех или иных обстоя­тельств с удовольствием или неудовольствием. Сравнительно боль­шая сила чувства обдуманного решения объясняется, вероятно, его контрастом по отношению к предшествующему чувству сомнения, сопровождающему колебание между различными мотивами. (...)

Переход простых волевых действий в сложные сопровождается целым рядом дальнейших изменений, имеющих большое значение для развития воли. Первое из этих изменений состоит в том, что аффекты, которыми вводятся волевые процессы, все более и более слабеют в своей интенсивности вследствие противодействия различных чувств, взаимно задерживающих друг друга; в конце концов волевые действия проистекают как будто из такого чувства, которое, по-видимому, совершенно лишено каких-либо элементов аффекта. Конечно, при этом никогда не может быть речи о безу­словном отсутствии аффекта. Для того чтобы тот или иной мотив, выступающий в процессе обычного течения чувства, мог вызвать простое или обдуманное решение, он должен быть всегда связан до известной степени с каким-нибудь аффективным возбуж­дением. Но это возбуждение может быть фактически настолько слабо и преходяще, что оно ускользает от нашего внимания... Это ослабление аффектов вызывается главным образом теми свя­зями психических процессов, которые мы относим к области интел­лектуального развития.

Грот Николай Яковлевич (30 апреля 1852—4 июня 1899) — русский фило­соф-идеалист и психолог. Профессор Московского университета (с 1886) председатель основанного М. М. Троиц­ким в 1885 г. Московского психологи ческого общества, первый редактор журнала «Вопросы философии и психо­логии» (с 1889).

И. Я. Грот прошел сложный путь эволю­ции от позитивистского отрицания фи­лософии через занятия психологией и этикой к попытке построения собствен­ной спиритуалистической метафизики, в основе которой лежала особая форма дуализма. В рамках этой философии Н. Я. Грот пытался в противовес гос­подствовавшей в его время в России метафизической психологии обосновать возможность новой, опытной психоло­гии (см.: Жизненные задачи психоло­гии. — Вопросы философии и психоло­гии, 1890, кн. 4; Основания экспери­ментальной психологии. М., 1896).

В качестве основной единицы анали душевной жизни Н. Я. Грот рассм;;

ривал так называемый «психическ оборот», который слагается из четыр основных моментов: ощущения, чув1 вования, умственной переработки и i левого решения, переходящего в дей| вие. Чувствования, по Н. Я. Гроту, пр(ставляют собой результат субъективн оценки ощущений и соответствуют в-i рому моменту «оборота». Сочинения: Сновидения как прс;

мет научного анализа. Киев, 1878; Отн,' шение философии к науке и искусств. Киев, 1883; К вопросу о реформе логики Лейпциг, 1882; Основные моменты :, развитии новой философии. М., \&';1¹. Джордано Бруно и пантеизм. — Оде.. са, 1895; Очерк философии Плато.;,;

М., 1896; Философия- и ее общие •'„. дачи. Спб., 1904.

Литература: Николай Яковлева ч Грот... Спб., 1911.

Н. Грот

ПСИХОЛОГИЯ ЧУВСТВОВАНИЙ'

Значение чувствований в ряду психических явлений

Термин чувствований, по нашему мнению, должен обнимать собою только, но зато и всю совокупность явлений удовольствия и стра­дания, т. е. все те пассивные психические состояния, которьг. можно рассматривать как продукт субъективной оценки действуй' щих на нервную систему раздражении, какой бы источник они ни имели — внешний или внутренний.

Грот Н. Психология чувствований в ее истории и главных основах. Сп" 1879—1880, с. 418—464, 481—497. Воспроизводимый здесь текст знакомит, причс со значительными сокращениями, лишь с программной частью фундаментально;

исследования Н. Грота и не охватывает разделов, в которых сформулировалиь в ней общие принципы и законы «осложнения» чувствований используются д.''" объяснения конкретных эмоциональных явлений.

Хотя многие из современных психологов, как мы видели, дают именно такой объем разбираемому термину, но мотивировать свое определение одними обычаями предшественников мы конечно не вправе, ибо мы могли также убедиться, что некоторые другие психологи и в настоящее время дают тому же термину иное значе­ние, — то более широкое, то более узкое. Стало быть, мы обяза­ны сами доказать, что данное нами определение наиболее пра­вильно. (...)

Главная особенность психологической терминологии сравнитель­но с терминологиями других наук заключается в том, что она должна предшествовать всякому описанию и анализу частных явлений. (...) Здесь нет средств применить наглядный или демон­стративный метод, ибо никакой фигурой нельзя изобразить тех процессов, которые совершаются в сознании, а тем менее возможно непосредственно демонстрировать эти последние. (...)

Но в таком случае неизбежно также признание, что единст­венным прямым источником для установления этой терминологии может быть только внутренний опыт, представляющий, однако, слишком шаткие основания для научного решения задачи. В этих двух положениях, очевидно, заключается противоречие, которое не представляет, по-видимому, никаких выходов для психолога:

«для научного описания и анализа психических явлений нужна прочно установленная психологическая терминология, но такая прочная терминология не может быть заимствована из единственно остающегося (сверх описания и анализа) прямого источника разли­чения психических явлений, т. е. из внутреннего наблюдения, само­сознания».- Остается, по-видимому, сложить оружие и признать себя побежденным. Но такой исход был бы слишком печален, да и невероятен — пришлось бы предположить, что область психи­ческих явлений должна быть навсегда исключена из сферы научного исследования, а с этим выводом ум человеческий едва ли может смириться. Поэтому постараемся найти какой-нибудь новый выход из указанного нами противоречия.

Наука учит нас, что если нельзя прямым путем решить какую-нибудь задачу, то надо употреблять пути косвенные. Кроме того, она же научает нас, что выводы одной науки часто добываются при содействии другой. (...) В общих различениях своих психология Должна опираться не на физиологию, а на биологию, т. е. на общую науку о жизни и ее развита, так как психическая жизнь несомненно составляет только частную область целой жизни орга­низма. (...) Для нас, впрочем, помощь биологии необходима лишь в весьма скромных размерах. Достаточно будет заимствовать из нее общее определение жизни, чтобы затем из этого определения вывести определение психической жизни и ее элементов. (...)

Однако, приступая к выполнению подобной задачи, мы прежде всего должны изменить постановку вопроса. Первоначальной целью Нашей было определить, какое значение всего правильнее давать ^рмину «чувствований». Прямо ответить на этот вопрос биология, •конечно, не в состоянии, ибо своим общим учением о жизни она

^Зак. 1355 65

может выяснить характер составных элементов психической жизни только в отношении их к целому и в связи друг с другом, а цр порознь. Вследствие этого терминология вообще отступает на вто­рой план и на первый план выступает классификация — наимено вание должно подчиниться распределению. (...) Следовательно если мы, пользу^ь обобщениями биологии, сделаем естественное распределение элементов психической деятельности и основания для установления смысла важнейших терминов заимствуем из этсщ, естественного распределения, то мы выполним по отношению ^ психологии таку10 задачу, решение которой составляет главнпн залог успешного развития каждой науки. (...)

Теперь остается решить еще один вопрос: можно ли рассм.п ривать психические явления как ряд отдельных и самостоятельны \ процессов в организме или нет? Без сомнения, психические явления в отдельных орг^нзмах, хотя бы одного и того же вида, пр(^ ставляют ряд самостоятельных процессов. (...) Если сравнить.ivsci психических явления в одном и том же организме и в один и тот же период деятельности, но все-таки значительно отдален­ные по времени, ^то можно, если не всегда, то часто рассматри­вать их тоже к^ самостоятельные друг от друга процессы. Но если речь идет о смежных во времени явлениях, то тут уже трудно один процесс отделить от другого: два психических процесса не могут происходить одновременно или последовательно, не вхочя в непосредственное соприкосновение друг с другом и не связываясь в один, более или менее цельный процесс. (...) Но в таком случае приходится рассматривать элементы психической деятельности толь­ко как фазисы одного непрерывного психического процесса, и имен­но эти фазисы »<ли моменты и необходимо определить прежде всего для выясне^м" механизма психической деятельности. Однако несомненно все-та™. ^чт0 психический процесс имеет начало и конец, помимо тех, которые определяются утренним пробуждением opia-низма от сна и вечерним погружением его в сон. Обыкновенно такое начало усматривают в ощущениях органов чувств, конец -в отдельных действиях или движениях организма по поводу ои-ь щений. Правильно ли или нет такое воззрение, мы увидим впос­ледствии; но так 1<ли иначе общий оборот психической деятельное; и в течение дня слагается из целого ряда переходящих друг в дрма частных оборотов с самостоятельными началами и концами. Э.и.'-менты этих частнь^ оборотов и совпадают, очевидно, с упомянутыми выше элементарными фазисами или моментами психического про цесса. Стало бытг вопрос, поставленный нами выше, окончательно решен. Нам надо определить, сколько отдельных моментов и какие именно имеет каждый правильный оборот психической деятельное! и входящий в состав общего психического процесса, непрерывно рсИ-вивающегося в течение известного периода сознания? Определение этих моментов и ^удет решением главного вопроса об «элемента ^ психической деятельности.

Определения ясизни, даваемые биологами, не всегда совпадай между собою. Этот факт естественно объясняется возможностью ^я

этом деле весьма разнообразных точек зрения. Для нас, очевидно, наилучшую службу может сослужить такое определение, которое бы выходило из самой широкой точки зрения и совмещало бы в себе до некоторой степени все другие определения. Такую широ­кую точку зрения мы находим в гипотезе современных «эволю­ционистов», выходящих из принципа постепенного развития жизни цз самых простейших форм в наиболее сложные. С этой точки зрения жизнь, как ее определяет Герберт Спенсер, есть «беспре­рывное приспособление внутренних отношений к внешним». (...) Однако мы полагаем, что определение Спенсера сделается еще более точным, если к нему прибавить несколько слов. Дело в том, что в приведенном определении вполне ясно выражены, так сказать, результаты жизни и тем самым задачи ее, но не обо­значен путь достижения этих результатов. Если мы скажем, что жизнь есть «взаимодействие организма с окружающей средой, име­ющее результатом приспособление внутренних отношений к внеш­ним», то общий смысл определения Спенсера, очевидно, не изменит­ся — оно только выиграет в точности и полноте. Теперь предстоит из этого общего определения жизни извлечь специальное опре­деление психической жизни. Психическая жизнь есть, без сомне­ния, один из видов взаимодействия организма с окружающей средой с целью приспособления внутренних отношений к внеш­ним. Таких видов вообще, как тоже учит нас'биология, два: од­но взаимодействие имеет задачей приспособление отношений материи или вещества организма к материи или веществу окру­жающей среды, другое — имеет в виду приспособление отноше­ний сил и движений организма к силам и движениям вокруг него. (...)

Во всяком взаимодействии одного предмета с другим, даже если оба принадлежат к неорганической природе, надо различать момент действия на предмет, т. е. претерпевания им на себе действия Другого предмета, от момента собственного действия его, т. е. противодействия или ответного действия. Затем надо различать внешний и внутренний момент каждого взаимодействия одного предмета с другим. Внешний момент есть, иначе сказать, момент непосредственного взаимодействия предмета с другим предметом, внутренний момент есть момент посредственного взаимодействия между частями данного предмета, имеющий задачей переработать сообщенный предмету внешний импульс сообразно с внутренними условиями, ему присущими. (...) Несомненно, что прежде всего «приспособление внутренних отношений к внешним» состоит в пе­реработке впечатлений извне в такое внутреннее впечатление же, которое бы соответствовало наличным внутренним условиям су­ществования организма. Без этого превращения впечатление не может сделаться мотивом для одного ответа организма предпочти-^ьно перед каким-нибудь другим. Затем, точно так же несомненно и то, что внутреннее впечатление, прежде чем превратиться в "эружное движение или действие, должно вызвать ряд внутренних •^ижений, которые бы послужили импульсом для внешних. Таким

образом, каждый полный оборот психического процесса должен заключать в себе четыре момента или фазиса:

1) Внешнее впечатление на психический организм.

2) Переработка этого внешнего впечатления во внутреннее.

3) Вызванное этим внутренним впечатлением такое же внут реннее движение.

4) Внешнее движение организма на встречу предмета. Необходимо теперь придумать более точные наименования или «технические термины» для обозначения этих моментов. Наименова­ний таких можно придумать много, и мы только укажем на самые под­ходящие: контраст моментов действия и противодействия, по нашему мнению, всего удобнее выразить' терминами восприимчивости и дея­тельности. ибо вся пассивная жизнь организма подходит к типу того, что принято называть «восприятием», вся активная жизнь обратно подходит к типу так называемых «действий». Контраст внешних и внутренних моментов развития психического процесса удобнее все о выразить обычными терминами: объективный и субъективный, ибо в моментах внешнего взаимодействия главная роль принадлежи г «объектам», в моментах внутреннего взаимодействия выражается, напротив, самобытная природа «субъекта». (...)

Эти наименования, однако, еще слишком отвлеченного характер.! Они выражают общий характер явлений, относящихся к тому и. in другому моменту в том или другом обороте психической деятель­ности, но они не удобны для обозначения самих этих явлений. (.) Поэтому, параллельно приведенным обозначениям моментов псих'1-ческого процесса мы предложим другие названия для самь \ «явлений», им соответствующих, и для этого обратимся к обычной психологической терминологии. В'"виду контраста первоначальных и осложненных явлений, необходимо будет создать два ряда наимг-нований, соответствующих двум типам психических оборотов. Мы полагаем, что следующие две группы терминов будут в состоянии всего лучше удовлетворить этой цели:

Психическая деятельность

Ее моменты:	Первоначальные психические явления:	Осложненные психические явления:
1. Объективная воспри­имчивость 2. Субъективная воспри­имчивость 3. Субъективная дея­тельность 4. Объективная деятель­ность	ощущения чувствования удовольствия или страдания стремления движения	представления и понятия (идеи вообще) чувства и волнения желания и хотения действия и поступки

 

...Заметим еще, что не дурно было бы иметь и ряд таких терминов, которые бы объединяли собою первоначальные и ослож­ненные явления, соответствующие каждому моменту психического оборота, в одну область. Этой цели могли бы удовлетворять, по-видимому, обычные термины:

1) Ума или познания.

2) Чувствительности.

3) Воли.

4) Деятельности (в тесном значении слова).

(...) Особенности нашей классификации сравнительно с наиболее распространенным в наше время делением душевной деятельности на три области (мышления, чувства и воли, см. Бэна) суть сле­дующие:

1) В классификации своей мы руководимся не субъективными данными самонаблюдения, а объективными критериями: на­правления взаимодействия и большей или меньшей непосред­ственности его;

2) В основу различения явлений на классы мы прежде всего ставим противоположность простых и сложных психических образований и вследствие этого изменяем отчасти термины при распределении первоначальных классов духовных явле­ний;

3) Мы вводим в число основных психологических понятий но­вое понятие «деятельности» в тесном значении слова, т. е. проводим еще не признанное в наше время противополо­жение воли (стремлений, желаний) и деятельности (дви­жений, действий) и тем самым на место обычной трихо­томии предлагаем тетрахотомию психических явлений, деле­ние их на четыре раздельные класса....Насколько теория четырех моментов каждого психического оборота, т. е. закон указанного нами преемства психических явле­ний, может допускать отклонения на практике? (...)

Бывают... такие отклонения от правильной схемы развития про­цесса, которые могут быть истолкованы только действительным или кажущимся выпадением отдельных моментов из данных психи­ческих преемств. Это выпадение моментов может быть сведено к следующим шести главным случаям:

1) Выпадают оба средних звена процесса.

2) Выпадает одно из средних звеньев.

3) Отсутствует первое звено процесса.

4) Отсутствуют два первых звена.

5) Отсутствует последнее звено оборота.

6) Отсутствуют оба последних звена.

Все эти случаи, как мы сейчас увидим, возможны и объяс­няются различными феноменами в развитии психического организма.

Оба средних звена чаще всего выпадают, так как многочис­ленные рефлекторные движения и действия человека именно пред­ставляют большею частью прямое следование движения за ощу­щением, действия или поступка за идеей. Объясняется такое нару­шение в преемстве психических явлений или большою интенсив­ностью развития процесса, когда между ощущением и действием не успевает наступить оценка, или же частым повторением, тех ^ке преемств и превращением движения, служащего ответом на ощущение, в атоматическое. Очевидно, однако, что в обоих случаях

^Зак. 1355 69

выпадение только кажущееся: в первом случае оценка обыкновенно происходит лишь так быстро, что субъект не успевает себе отдать отчета в ней, не успевает, так сказать, сознать ее, ибо в следующую затем минуту обыкновенно обнаруживаются все-таки все явления такую оценку сопровождающие. Так, например, если, видя падают щую нам на голову штукатурку дома, мы быстро отскакиваем в сторону, то по миновании опасности являются все последствия страха, которого мы, по-видимому, не ощущали в себе как мотива для сделанного нами скачка, т. е. сильное биение сердца, бледного лица, иногда даже трясение членов и т. д. (...) Во втором случ,^ выпадение потому только кажущееся, что первоначальною связью между ощущениями и движениями в рефлексах все-таки служила какая-нибудь субъективная оценка. (...)

Выпадение одного из средних звеньев объясняется тоже при­вычкою, а именно ассоциацией, т. е. слиянием двух средних моментов в один: поглощением одного другим. Отсюда понятие инстинктов, т. е. таких психических преемств, в которых момент чувства, т. е. субъективного восприятия, вполне поглощается моментом стремле­ния — субъективного движения. Отсюда также, обратно, возмож ность прямой последовательности между чувствованием и движе­нием. Чувствование боли, например, часто прямо вызывает дви-жение с целью удалить ее причину: такой факт объясняется тем, что последовательность боли, стремления прекратить ее и движения в виду этой цели так часто повторялась, что наконец чувствование совершенно поглотило стремление и прямо связалось с движением. (...)

Третий случай — отсутствие первого момента — чаще всего объ­ясняется подобным же поглощением ощущения чувствованием, Впрочем, некоторые сочетания ощущений и чувствований с несом ненным преобладанием последних по-видимому неизбежно вытекают уже из первоначальной организации субъекта. Так, например, в тех оборотах, импульсом для которых служат не внешняя среда, а ткани самого организма, играющие тоже роль особого рода «внешней» среды в отношении к сознанию, — ощущение часто по­глощается чувством и притом, по-видимому, в силу самой орга­низации. Например, так называемые чувствования голода и жажды, несомненно, содержат в себе объективный элемент ощущения, т. е. смутного знания о том, что происходит в заинтересованных тканях, но этот объективный элемент почти совершенно поглощен субъек­тивным (...) Бывает, однако, и так, что ощущение, по-видимому, отсутствует потому, что внимание наше в данный момент бы ю поглощено другими ощущениями. Тогда новый оборот тоже часто начинается прямо с чувства; например, если мы сильно увлечены разговором, то можем и не заметить, как на нашу щеку села муха, и замечаем прямо лишь ту боль, которую вызвало ее уку шение. (...)