Осознание нависшей над нами угрозы провала в пропасть, из которой, по сути нет возврата ни к ценностям, ради которых создавалась человеческая культура, ни к образу жизни, достойному человека, ни ко всему тому, что составляет и оправдывает историческое существование нашего общества настоятельно требует выявления путей и возможностей торможения усиливающихся тенденцийперступности, приближающих нас, образно говоря, к «точке возврата», когда изменить что-либо будет невозможно.
Именно осознание губительной опасности метастазно разрастающейся преступности ставит нас перед одной единственной проблемой – во что бы то ни стало найти ответ на
вопрос: что нужно сделать – сделать? – в качестве первого шага, направленного на удаление от пропасти, перед которой мы оказались. Ведь, как известно, сколь угодно дальняя дорога начинается с первого шага. А он – этот судьбоносный первый шаг находится в прямой зависимости от четко названного и указанного направления, по которому нам необходимо начать двигаться. И, следовательно, от выбора того основания, с позиции которого можно выбрать и определить требуемое направление.
В противоборстве добра и зла, позитивного и негативного человек пытается осознать движущие начала деятельности, сущность преступного. Понимание преступного в культуре происходит в художественном исследовании антиподов. Так, категория прекрасного не может быть понята без сравнения с понятием ужасного. Ужасное рассматривается как отражение неопределенной дисгармонии между человеком и миром. Социальные явления этого порядка выступают как грозные и разрушительные силы. Ужасное не может освободить человека от страдания. Оно не может быть возвышено, так как в нем нет потенциальных возможностей преодолеть объективно существующую дисгармонию. Считать ли преступлением, например, убийство одного человека во спасение жизни многих? Зачастую этот вопрос решается положительно. По-другому смотрел на эту проблему Ф.И. Достоевский, полагая, что даже одну слезу ребенка нельзя оправдать совершенством и красотой будущей жизни, спасением жизни других людей.
Объективно-социальное содержание преступного прослеживается и в категории трагического. Дисгармония, проявляющаяся через преступное и в преступном, представляет собой борьбу непримиримых общественных сил, существующих как «трагическая коллизия между исторически необходимым требованием и практической невозможностью его осуществления». Иными словами, это конфликт между актуализированными потребностями и ограниченными возможностями их осуществления. Как правило, мотивация преступного формируется на основе одного или нескольких взаимосвязанных по направленности побуждений. Изменение и развитие мотивации в таких случаях может сводиться к уточнению и опредмечиванию ведущего мотива или перемещению центральной роли от одного мотива к другому. Причем, мотивация предумышленного преступления менее изменчива, чем мотивация уголовно-противоправного деяния, совершаемого по случайным побуждениям. Динамику изменения мотивации можно проследить на процессе сублимации. В тех случаях, когда осознанно или неосознанно цель становится недостижимой, она нередко может заменяться иной, более доступной. Это дает лицу возможность снять нервно-психическое напряжение, купировать тревожность и страх.
Известно, что по одним и тем же мотивам совершаются и преступления, и общественно полезные деяния. Связано это с тем, что мотивы сами по себе не являются преступными. Так как оценка мотива зависит не от его умозрительного содержания, а оттого, каким образом он воплощается в действительность. В уголовном праве это выражается концепцией «за мысли не судят». Именно деяния оцениваются как преступные или непреступные, а не их побуждающие основы. Связано это с тем, что любой самый анормальный гипертрофированный мотив содержит только потенцию преступления. Личность всегда стоит перед выбором возможных путей осуществления мотивов. Например, мотив корысти может заставить личность усердно трудиться, копить деньги либо совершать административные проступки в виде мелких хищений, уничтожения или повреждения чужого имущества, аморальные действия, либо совершать кражи, вымогательства, мошенничества, незаконные банковские операции и т.д.
В свете этого можно говорить только об относительной антисоциальной направленности мотивов преступного, оценивая соотношения мотивов индивида с присущими данному социуму на определенном этапе исторического развития нормами общественных отношений. Мотивы поведения основываются на потребностях, побуждениях, целях, установках и т.п.; но если говорить о мотивах преступного поведения, то они связаны, по нашему мнению, с выбором общественно опасного способа реализации составляющих мотивов целей, установок, побуждений и прочее, а также нравственной направленностью личности. Поэтому мотив преступного – это внутренний смысл деятельности криминогенной личности: осознаваемый, частично осознаваемый или (и) бессознавательный, приводящий к принятию решения о применении социально опасных средств или делающий приемлемым общественно неприемлемый способ удовлетворения материальных, физиологических и (или) духовных потребностей. Рассматривая преступное как особенное, поскольку оно в себя вмещает и воспроизводит абсолютное, можно рассматривать его как категорию для обозначения социальных отношений, существенно опасных (реально как в смысле объективном, так и в субъективном восприятии) для общностей людей и человека, а также для самоидентичности личности.
Заключение
Причины преступности следует искать в нравственном состоянии общества. Ни экономическая жизнь общества, ни его правовые установления, ни многообразие социальной сферы, ни политика не могут быть свободны отнравственной ответственности: Если экономика функционирует в ущерб людям, служит только делу наживы одних и обнищанию других, если всоциальной сфере господствует вопиющее неравенство людей, несоответствие слов делам, в семьях процветает моральная безответственность и жестокость по отношению к детям, не получает отпора пропаганда насилия и порнографии, если политики лицемерно говорят об одном, а делаютдругое, если политических целей они достигают за счет людей, обманывая их, не гнушаясь при этом прибегать к безнравственным средствам, если в праве провозглашаютсяпрогрессивные принципы, декларируются права человека, а практика игнорирует эти принципы, в обществе создается мощный криминогенный потенциал, познание которого является главной задачей криминологии. В итоге должна создаваться доктрина стратегии и тактики борьбы с преступностью.