Май.
Замечательный месяц. Тепло, сухо, всё цветет и благоухает. Красота. Обидно в такие погожие деньки ограничивать себя стенами дома или даже территорией двора. Хочется весь мир окинуть взором!
Так думал барабашка, сидя на подоконнике возле распахнутого окна. Люди занимались своими делами во дворе. С ними было неинтересно, поэтому барабашка остался дома.
Прямо под окном цвела сирень. Жужжали мушки и пчелки. Но не на них смотрел барабашка. Немного покосившийся дом, находящийся через дорогу напротив, привлекал его внимание. В том доме жил знахарь дядька Устин, а у знахаря в свою очередь жил бродяжка-барабашка. Конечно, называть его «бродяжка» было бы теперь неправильно, но прозвище столь сильно к нему пристало, что заменило имя. Точно так же, нашего барабашку до сих пор продолжали называть «малышом», хотя ему через четыре месяца исполнится целый год. Это означало, что барабашка уже вырос, стал самостоятельным.
Но это будет через четыре месяца, а сейчас он сидел и смотрел на дом дядьки Устина и… завидовал бродяжке-барабашке. Завидовал потому, что знахарь мог видеть барабашек и прочих полуявных существ и, следовательно, мог общаться с ними. А это такое счастье – быть замеченным!
Барабашка знал и понимал, что зависть – плохое чувство, отравляющее душу. Но он никак не мог отделаться от зависти. Это напоминало ему схожую ситуацию из детства – когда он только народился, то ему постоянно докучал голод, и барабашка старался его прогнать, конечно же, тщетно. Барабашка тогда хотел вырасти и полагал, что голод является преградой перед поставленной целью. Однако барабаш объяснил – чтобы вырасти, нужно кушать, а голод не отвлекает, но подсказывает, когда стоит принимать пищу.
Сейчас барабашка размышлял над тем, как избавиться от зависти, и становился от дум только мрачнее. Так что солнечный денек переставал соответствовать его настроению. Барабашка никак не мог найти причину зависти – ведь один тот факт, что бродяжка живет у зрячего человека, не мог породить столь сильное едкое чувство. Почему же он не находил желанного покоя?
Наконец, малыш понял, что его неимоверно раздражают эти стены. Выйдешь во двор – там иная граница, забор. Тогда он начинал злиться на людей, создающих все эти границы, которые, кстати, не могут уберечь от нечистой силы, если веры в сердце нет. Люди же, сколько он их знал, действовали всегда вслепую, а про веру – и говорить нечего…
Теперь же вот – барабашка сидит, смотрит в окно и завидует бродяжке. На первый взгляд, чему тут завидовать? Бродяжка потерял своего человека и потому долгое время скитался, не желая селиться, где попало. Ничего завидного нет в том, чтобы не иметь крова над головой. А то, что бродяжку приютил знахарь Устин – так это вознаграждение судьбы за все злоключения и мытарства.
Однако бродяжка был отважен, смел и умен. Все эти качества он нажил во время странствий по земле, когда приходилось выживать в суровых условиях. Он имел немалый багаж знаний, повидал много такого, что барабашка никогда не смог бы увидеть, сидя дома.
Раздражительность, злость и зависть сменились грустью, перерастающей в тягу к приключениям и новым открытиям. Там, за деревней, шумит лес… так близко, и так далеко! Выйдешь во двор – вот, кажется, рукою подать! А на деле – попробуй-дойди, когда ты настолько маленький, что можешь поселиться в человеческом ухе! Даже тетушка кикимора, чтобы к родне на болото наведаться, оседлывает ветерок. Но барабашкам не под силу покорять стихию. Ловкость, прыгучесть и гибкий ум – вот их природные качества. Как же развеять грусть?
- Привет, барабашка!
- Привет, Поскок! – ответил барабашка воробью, усевшемуся на ветке сирени.
Воробышка звали Поскоком за его привычку скакать по земле, как бы исполняя некий танец. С ним барабашка познакомился ещё зимой. Помнится, тогда не было сильных морозов. Барабаш и барабашка вышли во двор подышать свежим воздухом. Прозрачный парнишка в валенках и тулупе, весело напевая песенку, быстро пробежал мимо и скрылся в лесу. Кто это был, барабашка так и не понял, но его старший товарищ объяснил – это Коледник, сын Деда Мороза, спешит в лес водяных с русалками дразнить. «Озорник! – говорил барабаш, усмехаясь. – Заморозит водоем и водяного либо болотника, словно в клетку посадит, али цепями скует! Туго обитателям вод приходиться – некоторые реки почти до самого дна промерзают! А Коледник смотрит на водяного, запечатанного в собственном озере, и дразнится! Такая у него потеха». Пока барабашка все дивился дерзости и наглости Коледника, во дворе приземлился воробышек, подскакал к ним и начал рассматривать. Так, собственно, и случилось их знакомство. «А я-то думал – вы букашечки! – немного раздосадовано прочирикал воробей, которого прозвали Поскоком. – Придется опять перебиваться крошками в кормушке! Ну да ладно… Новые знакомства тоже хорошо!».
- Ты чего грустный такой? Погодка замечательная! Дождя не предвидится, я высоко в небо летал – так там все громовички отдыхают! Аж петь хочется!
Барабашка сурово взглянул на Поскока и буркнул:
- Вот и пой!
- Что случилось-то? – не отставал воробей. – Чего сердишься?
- Надоело дома! Вот ты всюду летаешь, всякое видишь! А я? Скукотища! Даже, вон, Зеркалица из зеркала своего куда-то пропадает! И ей, к тому же, столько ведомо, сколько мне никогда не узнать за всю жизнь! Про книжонка, который вечно уходит гулять по сказкам, я вообще промолчу!
- Стоит ли из-за этого так переживать? – удивился воробей. – Все это сущие пустяки!
- Тебе-то что? Ты – раз! – и полетел куда захотел!
- Ну, извини! – обиделся Поскок. – Тебя я катать не могу! Полеты для таких крох, как барабашки, опасны – ветром сдует, а я и не замечу! Где тогда прикажешь искать тебя? А? У меня не орлиный взор все-таки…
- Прости, - хмуро произнес барабашка, понимая свою неправоту.
- Да чего уж там, - чирикнул Поскок.
Тут на кровать запрыгнул Рюрик.
- Кот Проглот! – припомнил Поскок уже позабывшееся прозвище кота.
- Кто-то докаркается! – ничего не выражающим тягучим голосом ответил Рюрик.
- Фи, как грубо! – насмешливо парировал Поскок. – Не боюсь я тебя! Ты из дома носа не кажешь, а я к тебе не сунусь! Мне на воле чудесно!
- Посмотрим-посмотрим, - кот принялся вылизываться, как бы демонстрируя своё безразличие. – В прошлом году, в августе, мы с маменькой, барабашками и всеми остальными ранним утром взобрались на дерево и рассвет встречали. Так что не зарекайся, птенчик!
- Ой, уморил! – воробей даже подпрыгнул на веточке. – Ты и по деревьям лазить умеешь, Проглот?
- Подтверди, барабашка! – попросил Рюрик.
- Угу, было такое…
- Кто бы другой сказал – ни за что не поверил бы! – более сдержано и серьезно сказал Поскок, нахохлившись.
- То-то, - оскалился в хищной улыбке кот. – Коготки у меня остренькие!
- Да хватит вам! – раздраженно махнул рукой барабашка. – Учинили здесь перебранку! Цыц!
- Мяу… - Рюрик удивленно покосился на малыша. – Молчу-молчу, только не ругайся…
- А я и не ругаюсь… я тут одну вещь придумываю…
- Какую? – оживился Поскок.
- Ты бы смог в воздух поднять коробку? – спросил барабашка.
- Смотря какую. Если маленькую, то смог бы, наверное, - неуверенно ответил воробей.
- Хорошо, - улыбнулся барабашка. – Прилетай завтра в это же время, я тебе все расскажу!
- Договорились! – согласился Поскок и погнался за какой-то мушкой.
Рюрик запрыгнул с кровати на подоконник, устроился удобнее и продолжил вылизываться. Затем он свернулся клубочком, зажмурил глаза, растворившись в блаженстве.
- Хорошо, что этот пернатый улетел, - промурлыкал кот.
- Он хороший малый, - барабашка стал собирать с кота линяющую шерсть в кожаную сумочку.
- Может быть, - лениво произнес Рюрик, погружаясь в сон.
- Привет! – барабашка взобрался на книжную полку.
- Привет… - безразлично отозвался Проша.
Он, полусидя, прислонился спиной к сборнику русских народных сказок и о чем-то думал, закинув ногу на ногу. Вернувшись после Нового Года из сказки, Проша был сам не свой – замкнутый, молчаливый, отстраненный.
- Может, расскажешь что-нибудь интересненькое? А то уж совсем тихо и уныло, пока барабаш греется на солнышке во дворе…
- Чего рассказать? – промямлил книжонок.
- Ну, хотя бы про то, как ты Новый Год встречал… - предложил барабашка.
- Как обычно, - вяло ответил Проша. – Собрались книжата в сказке на полянке за большим столом под новогодней ёлкой…
- А вам не холодно было, на улице-то?
- Нет! Мы же в сказке были! На столе, значит, постелили скатерть-самобранку… угощений разных видимо-невидимо. На ёлке игрушки висят, фонарики разноцветные, гирлянды. Зверушки хороводы водят…
- А что за зверушки? – полюбопытствовал барабашка.
- Белки, ёжики, волки, куницы, птахи разные… медведь, помнится, был, он бочку меда с собой ещё принес…
- И что же, все зверье вело себя мирно? Никаких потасовок?
- Во-первых, это, повторюсь, была сказка, во-вторых, за всем приглядывала Снегурочка, внучка Деда Мороза.
- Снегурочка? – глаза барабашки полыхнули, как два маленьких костерка.
- Угу…
- И какая она?
- Бледная. Оно и понятно – из снега все-таки слеплена.
- Что ещё там было?
- Да ничего, - буркнул книжонок. – Уже надоели такие сытые застолья, складывается впечатление, что книжата малость зажирели. Некоторые вообще хотят в сказке поселиться, а в сказке ведь ни забот, ни хлопот – добро всегда побеждает зло, всегда известны правые и виноватые, к тому же, всё непременно закончится хорошо!
- Сказка же…- негромко сказал барабашка, не ожидавший такого напора в голосе Проши.
- Сказка… а не жизнь, - фыркнул книжонок. – Хорошо, что не все книжата такие. Вот, к примеру, мой дядюшка Йоль – знатный путешественник, причем путешествует он в реальности, а не только в сказках.
- Молодчина… - барабашка опять почувствовал укол зависти.
- Угу, - тяжело вздохнул Проша. – Мне бы тоже податься куда-нибудь, побродить по свету, мир посмотреть…
- У меня есть идея! – вдруг оживился барабашка.
- Какая? – книжонок сел удобнее, готовый внимательно выслушать предложение друга.
Барабашка рассказал о том, что ему очень надоело быть ограниченным домом и двором, хочется открытий и впечатлений. Конечно, отправляться в далекие дали, куда-то на край света, не имеет никакого смысла, так как это затруднительно и затратно, да и в принципе мало осуществимо. Но можно же выбраться, допустим, в лес, который расположен за деревней. Бродяжка, когда зимой пришел к ним в дом, много чудесного и необычного рассказывал о своих лесных приключениях.
- Хм… - задумался книжонок. – И впрямь – почему бы на несколько дней не отправиться в лес?
- Лишь одно меня смущает… - признался барабашка. – Барабаш меня вряд ли отпустит…
- Мы его с собой возьмем! – просиял книжонок.
- А он согласится?
- Почему нет?
- И еще кое-что…
- Что? – азартно спросил Проша.
- Как мы доберемся до леса?
- Вопрос!
Книжонок начал усиленно размышлять, нахмурив брови и наморщив лоб. Он поднялся, стал ходить взад-вперед, при этом приложив указательный палец ко лбу.
- Пешком – не вариант… на птицах – небезопасно… - бубнил себе под нос Проша.
- Я уже пытался решить эту задачу и кое-что придумал, но мне кажется, что это не совсем то… - скромно промолвил барабашка.
- Излагай!
Барабашка предложил найти коробочку, в которую бы они смогли и сами поместиться, и сложить инвентарь. Затем нужно будет попросить воробья Поскока, чтобы он взял коробочку с барабашками и книжонком и отнес в лес, а потом вернулся бы за ними и принес обратно.
- Летучий корабль! – воскликнул книжонок. – Как в сказке!
- Ты согласен с моим планом, или нет? – не понял барабашка.
- План хороший, но с таким же успехом мы бы могли договориться с любой деревенской собакой, чтобы она нас отвезла куда нам будет нужно.
- Ну, уж нет! – возразил барабашка. – У собак в шерсти знаешь, сколько всякой заразы! Они же везде бегают, чего только не понахватаются! Нет-нет, уж лучше птицу оседлать!
- Я не думаю, что воробей сможет нас унести, вернее, коробочку, в которой мы будем…
- Как же быть?
- Не знаю, пока что…. Но идея с летучим кораблем мне понравилась. Хорошая придумка! Я над ней обязательно подумаю. До завтра.
- Ты куда? – удивился барабашка.
- В сказку.
- Опять? Сколько можно туда ходить?
- Тебе не понять, - улыбнулся книжонок. – Мы сами наполовину являемся сказкой. Но я иду по делу, а не из скуки или праздного любопытства. Чтобы осуществить как можно лучше нашу затею, надо все тщательно проработать. Вот я и хочу освежить в памяти сказку про летучий корабль. Так что до завтра.
- До свидания.
Как же ждал наступления весны барабашка! С каким-то необъяснимым и, подчас безудержным чувством он хотел поскорее узреть смену времен года. Как будто что-то волшебное должно было случиться.
Когда к своему завершению подходил лютый февраль, барабашка думал, что вот сейчас, через недельку-другую, уйдут холода, проскачет Авсень впереди солнца на своем великолепном коне и растают снега. Барабаш успокаивал его, приговаривая: «Март-марток – надевай семеро порток!». И однажды, смотря в окно ранним утром, вместо мароссов-трескунов увидел барабашка, как по деревенской улице прошел старик с длинной седой бородой и белоснежными волосами. Явился он со стороны леса и был бос, с непокрытой головой, но при этом в теплой белой одежде. В руках необычный странник сжимал железную булаву. «Кто это? Такой чудной старикан!» - не мог надивиться на него барабашка. Старик меж тем прошел по пустынной улицы, стреляя грозным взглядом. «Это Зимник, старейший из мароссов! – позевывая и протирая глаза, ответил барабаш. – Уж коли Зимник показался – жди стужи. Говорил я тебе – весна будет поздней». И в самом деле, после появления Зимника погода резко ухудшилась, ветер вновь рассвирепел, а громовички с новой силой стали посыпать землю снегом.
Только к середине марта солнышко начало пригревать, а не просто светить. Зажурчали ручьи, птицы стали возвращаться из теплых стран. Несколько дней подряд барабашка спозаранку выходил на крыльцо, чтобы встретить солнце и полюбоваться Авсенем. Но всадника он так и не увидел. А дворовуша, как-то раз, отправляясь почивать в погреб, сказал: «Напрасно ты его ждешь, малыш. Он уже проскакал, теперь не появится до прихода лета». Барабашка тогда расстроился, хотя винить себя в нерасторопности он не мог. Это внезапный приход Зимника все спутал. Как тут угадать, когда проскачет Авсень, если зима не уступает весне и вовремя не уходит? Однако за терпение барабашке воздалось. На следующий день он все равно вышел встречать восход солнца, просто так – а вдруг повезет? Дворовой в тот раз сидел на крыльце, коргоруши двумя светящимися шариками висели в воздухе над ним.
Неожиданно со стороны леса раздалась музыка – гусли, жалейка, свирель, бубен, дудочка, всего сразу и не разобрать. Барабашка замер в ожидании, дворовой и коргоруши никак не отреагировали. Мужчина и женщина в русских одеждах шли в сопровождении пестрой толпы, которую составляли низкорослый народец (по описаниям барабашка узнал в них луговиков и межевиков), какие-то люди в волчьих шкурах и с волчьими хвостами, красивые румяные девы с волосами, напоминающими солнечные лучи. По небу за этой гурьбой летели птицы, щебечущие веселые песни, а впереди них – русокудрый юноша с самоцветными крыльями за спиной. На голове его красовался васильковый венок. Улыбкой своей юноша озарял землю, приветливо помахивая розовой веткой шиповника. «Здорово! – у барабашки перехватило дух. – Как его зовут? Кто он такой?». Дворовой потянулся и, как бы невзначай, ответил: «Догода, бог тихой и ясной погоды. А вон те двое, идущие впереди – это Кострубонька и Кострома, бог и богиня плодородия. Знать, урожайным будет год. Это хорошо!».
Кострубонька – веселый статный мужчина в красной рубахе, подпоясанный золотым поясом – играл на дудочке. В глазах его искрился задор, каждое движение было легким и непринужденным. Он то шел тихо и степенно, уподобляясь Костроме, то начинал пританцовывать, то пускался в лихую пляску вместе с хвостатыми людьми в волчьих шкурах, то ходил колесом, громко смеясь и, тем самым, раззадоривая луговиков, межевиков и Догоду.
Кострома, как и все остальные, шла босой в окружении золотоволосых девиц, являющихся никем иными, как Полудницами, духами хлебных нив и полей. На ней было длинное белое платье по щиколотку с красной обережной вышивкой по краям. На голове у Костромы, как и у Кострубоньки, был венок, сплетенный из полевых цветов, трав и колосьев. Недаром же в народе говорят: «Кострома – мать колосьев».
Очень быстро совершалось это удивительное шествие. «Куда же они идут?» - спросил барабашка, провожая взглядом. Дворовой помолчал прежде, чем ответить: «На край света идут. Туда, где сходится небо с землей. Там рукой подать до светящегося леса. В лесу том полыхает великий костер. За костром тем сидят двенадцать братьев, двенадцать месяцев. Придут к ним Кострома и Кострубонька – братья-месяцы им поклонятся, отойдут от костра, путь освобождая. Кострома с Кострубонькой поклонятся в ответ, взявшись за руки, шагнут в костер и сгорят в нем, а когда возродятся – вновь спустятся на землю и принесут с собой урожайный год».
Барабашка вскрикнул удивленно и в то же время испуганно. Уж очень ему было жаль развеселого Кострубоньку и прекрасную Кострому. «Что ж это за костер такой? И откуда тебе все это ведомо, дворовуша?».
Дворовой поднялся с крыльца, отряхнулся, лицо его не выражало никаких эмоций. Волшебное шествие между тем пропало, так же, как и появилось, даже голоса уже стихли. «Костер тот – это солнце, - проговорил дворовой. – А откуда я все это знаю? Просто я очень старый… и память у меня хорошая». Дворовуша пошел отдыхать, а барабашка поспешил рассказать обо всем увиденном старшему товарищу.
Выслушав, барабаш сказал, что дворовой во всем прав и добавил: «Кострома и Кострубонька и все, кто был вместе с ними, сейчас шли по всему свету, точно так же, как Дед Мороз вместе со Старым и Новым годом». Барабашке после этих слов сразу же стало ясно, почему ни его, ни дворового с коргорушами никто не заметил. Но ему было ужасно обидно, что Кострома и Кострубонька должны обязательно сгореть. Барабаш сказал, что раньше люди повсюду жгли чучела богов плодородия, чтобы уберечь самих богов от подобной участи. Сейчас же люди позабыли обряды, а если даже и сжигают чучела, то не поют нужных песен, как обычно, все делают вслепую. Поэтому Кострома и Кострубонька шагают в огонь – судьба такая, ведь и сами имена их образованы от слова «костер».
Все это сейчас вспоминал барабашка, лежа на щетине спящего человека. Барабаш тоже спал, умаявшись за день. Книжонок ещё не вернулся из сказок. Домовуша плел обережные кружева. Кошки – либо на кухне, либо в гостиной – бездельничали.
Неожиданно барабашка услышал шорох, а потом прозвучал доселе незнакомый голос, показавшийся каким-то неживым, более похожим на потрескивание.
- Кто здесь? – барабашка подскочил и осмотрелся, но никого не заметил в темной комнате.
- Не туда глядишь, - сказал голос.
Барабашка замер от изумления.
- Это ты говоришь, шумливый квадрат?
- Меня люди вообще-то называют телевизором, неуч! – немного обиженным тоном поправил голос.
Барабашка внимательно всмотрелся в эту странную штуковину, которая показывала человеку движущиеся и разговаривающие картинки. Барабаш утверждал, что картинки – искусственные, точно так же, как и все то, что они изображают. Ночью штуковина всегда была выключена и никогда не разговаривала. По крайней мере, до сегодняшней ночи. Сегодня со штуковиной приключилось что-то странное. На черном, выключенном, экране проявились глаза и рот. Своеобразное подобие лица. Но это лицо барабашке почему-то сразу не понравилось. Может быть, отталкивали мутные глаза, а, может быть, - рот, перекосившейся в нелепой, ни на что непохожей ухмылке.
- Ты ожил? – спросил барабашка.
- Я очнулся, - произнес телевизор. – Я теперь могу быть самостоятельным.
- А раньше не мог?
- Нет. Нужно время и стечение обстоятельств, чтобы получить такую возможность, - с холодной прагматичностью констатировал телевизор.
- Поздравляю тебя… - поздравление у барабашки вышли каким-то невразумительным.
Он почему-то робел перед «самостоятельной» техникой. «Что тут такого удивительного? – задал вопрос самому себе барабашка. – Книжата – это же воплощение книжной мудрости. У телевизоров, наверное, тот же самый процесс происходит…».
- Хочешь я тебе песенку спою? – предложил телевизор. – Я очень многое знаю, я постоянно передаю людям информацию – развлекательную, познавательную, отрицательную…
- Спой, - пожал плечами барабашка.
Он-то и не полагал, что телевизор начнет издавать непонятные звуки, а потом исполнит несуразный и достаточно нецензурный текст не самым приятным голосом.
- Хватит! – замахал руками барабашка. – Замолчи!
- Тебе не понравилось?
- Ты такую чушь поешь! Вдобавок, я со стыда чуть не сгорел от того, что услышал все это!
- Но люди постоянно это слушают… - неуверенно сказал телевизор.
- Фу! – не мог успокоиться барабашка. – Меня как будто ушатом грязи облили.
- Ах, так! – вдруг обиделся телевизор. – Значит, я больше ничего, никогда и никому не скажу после выключения! Буду работать, только когда человек этого захочет, а свободное время потрачу на сон! Мне не пристало выслушивать оскорбления! Мне! Высокообразованному и многое знающему….
- Да замолчи ты! – брезгливо махнул рукой барабашка.
Телевизор изобразил обиженную мину, и с черного экрана пропало лицо. Больше оно никогда не появлялось – телевизор держал данное слово. А барабашка почувствовал усталость, возникшую из-за пережитого стресса, и отправился спать.
- Я все придумал! – ликующе воскликнул Проша, вернувшись из путешествия по сказкам.
В руках книжонок держал огрызок простого карандаша и несколько листов бумаги, испещренных множеством разнообразных малопонятных чертежей с пояснительными надписями.
- Выкладывай, что там у тебя! – барабашка спрыгнул с человека, вместе с которым недавно вернулся домой.
- Ишь ты, шустрый какой стал! – усмехнулся барабаш, едва поспевая за собратом.
Книжонок спустился со своей полки на пол. Всем своим видом он показывал, что гордится проделанной работой – вон как выпячивает грудь, вон как светятся глаза и лучится улыбка.
- Ну, рассказывай! – эмоционально пожал руку барабашка.
- Обожди, - Проша хитро подмигнул. – Сначала-то ведь как должно быть? Баньку растопите, накормите-напоите, спать уложите!
- Кровать расстелите – баньку растопите! – засмеялся барабаш. – И без этого мы измучились, ожидая тебя.
Книжонок вздохнул, развел руками:
- Тогда хотя бы накормите!
- Это у нас запросто! – просиял барабашка. – Мы как раз подумывали заглянуть к бабайке, тетушка мышь вроде как пирог собиралась испечь!
- Пойдем скорее! – воскликнул книжонок. – У меня аж слюнки потекли!
Барабаш хлопнул Прошу по плечу:
- Неужто в сказке тебя ничем не попотчевали?
Книжонок изобразил обиду, надул губы:
- Я туда не есть ходил, а дело делать!
- Конечно-конечно, - согласился барабаш, то ли иронично, то ли всамделишно.
Добраться до мышиного лаза нынче было не самым простым занятием. Комната почти вся заставлена, загромождена гостиная – то тут, то там какие-то человеческие вещи, ящики, ещё что-то. Кошкам-то ничего страшного – они резво могут перескочить без всяких проблем. А вот барабашкам, книжонку, домовому, даже мышам – это затрудняло передвижение.
«Неужели нельзя быть аккуратнее!» - недовольно ворчал барабашка, обходя очередное препятствие. Книжонок чересчур был поглощен собственными раздумьями и мечтами, чтобы замечать подобные неудобства. Барабаш же, глядя на всё это, становился пасмурнее и задумчивее, но мыслями своими покамест ни с кем не делился.
У бабайки было по обыкновению убрано, чисто, сытно, уютно и тепло. Он, как раз, готовился к приходу гостей и потому начал накрывать на стол ещё до прибытия барабашек с книжонком. Помогал ему мышонок, которого частенько именовали «мышка в штанишках», потому что он носил серенькие шорты, сшитые тетушкой мышью.
На столе светила керосиновая лампа, играл старый патефон, найденный бабайкой в подполе. Вероятнее всего, что этакую вещицу оставил подполяник, который когда-то очень давно единолично управлял всем подполом. Тогда даже мышей не было – не завелись ещё. Подполяники, хоть и имеют чрезвычайно вредный характер, слывут знатными умельцами, ничем не уступающими даже дворовым. Может быть, этот патефон, найденный бабайкой, неизвестный подполяник сам смастерил, а то ведь за ними водилось – воровать у человека или у других домашних обитателей.
Слышал бабайка такую историю, когда один подполяник по своей дерзости, наглости и вредности всех своих собратьев превзошел – осерчал однажды на человека, хозяина дома, да и украл у него дочь, которой целых семнадцать годков исполнилось на днях. Спустилась она в подпол, а обратно вылезти не может – подполяник не пускает. Так и осталась у него жить – пищу готовить, прибираться в жилище, в общем, хозяйство вести до тех пор, покуда её батюшка, хозяин дома, не сыскал чародея, способного усмирить подполяника. А чародеем тем оказался, если верить народным преданиям, один из ныне забытых богов, которые в стародавние времена любили на землю спускаться и втайне бродить средь простого люда. Конечно же, подполяник был усмирен. После того случая боги перестали наделять подполяников, да и всех остальных домашних обитателей, волшебной силой. Только у домовика, да жены его, кикиморы, сохранились способности плести обереги и ветерок оседлывать.
- Выдумки! – пискнул мышонок. – В сказках говорят, что бабайки детей крадут у матерей или пугают! Я сам слышал как-то раз такую чушь!
- А вот и не выдумки, - усмехнулся бабайка.
- Ой! – от неожиданности мышонок чуть не выронил чашку из лап. – Вы шутите, что ли? Не могу поверить, что вы темной ночью пойдете дитятю пугать…
Бабайка добродушно улыбнулся:
- Всяко бывало. Мы, бабаи, живем долгую жизнь. Ну, это ещё от множества причин разных зависит – кто десять человеческих лет проживет, а кто и пятьдесят.
- А вы сколько прожили?
- Достаточно… чтобы мне смена подоспела. Только, увы, я, скорее всего, не увижу маленького бабайчика.
- Почему?
- Мы, бабаи, в погребе живем, а погреб я отдал дворовому. Значит, в этом погребе бабаев не будет продолжительное время. Им просто неоткуда будет там взяться. А здесь, в подполе, кто может появиться, кроме мышей да подполяников?
- И правда, - согласился мышонок. – Какая жалость…
- Сам виноват, - усмехнулся бабайка. – Не подумал, когда уступал дворовому погреб. Что поделать – молодость и глупость…
- А что насчет детей? – напомнил мышонок. – Вы их, в самом деле, ночами пугаете и даже… воруете?
Бабайка расхохотался.
- Эх, - утерев выступившие слезы, сказал он. – Сейчас детишек малых в доме нет. А раньше бывало – кричат-орут, матери их успокоить не могут. Ну, я тогда к занавешенному окошку в спаленке подкрадусь да постучу. А ночь темная, калитка заперта – кто может по двору шастать? Боялись люди бабаев, дескать, чадо украдут. Смешные, ей-богу… подумали бы для начала – зачем бабаям нужны лишние заботы? Не хорошо, конечно, ночами на людей страх наводить, но зато знаешь, как быстро дети успокаивались! Несмышленые, казалось бы, а ведь все понимают…
В дверь постучались. Да так неожиданно, что заслушавшийся мышонок подскочил на месте.
- Не пужайся! – вновь захохотал бабайка. – Это барабашки барабанят. За тобой-то уж точно бабаи не придут!
Взбудораженный книжонок не мог спокойно есть. Быстренько выпив чаю и съев несколько пряников, так и не дождавшись обещанного тетушкой мышью пирога, он разложил на столе свои чертежи. Говорил Проша много и быстро, да ещё так мудрено, что барабашка, как ему показалось, и половины не уразумел.
Ему было ясно только то, что нужно найти коробочку, в которой они смогли бы разместиться вместе с инвентарем и провизией. По бокам в коробочке нужно проделать дыры и продеть через них веревки, соорудив таким образом «ручки». За эти «ручки» воробьи, с которыми в последнее время водил дружбу барабашка, должны будут ухватиться, поднять в воздух коробочку и отнести её туда, куда укажет барабаш.
- Ах да, чуть не забыл, - запыхавшись, книжонок сделал глоток холодного чая, - барабаш будет капитаном корабля. Я бы сказал – короб-ля. Это звучит немного по-французски, с неким шармом. К тому же полностью отражает то, из чего мы сделаем наше воздухоплавательное судно, то есть из коробки.
Несколько минут царило молчание, только тихо наигрывал патефон.
- Вот ради этого ты в сказку ходил? – наконец вымолвил барабаш. – Лучше там ничего тебе в голову не пришло?
- А чем ты, собственно, недоволен? – возмутился Проша. – Я же не мог умыкнуть волшебный инструмент! Тогда бы вся сказка развалилась!
- Ну, полно! – отмахнулся барабаш. – Чего развопился?
- Ты с нами полетишь? – спросил барабашка у старшего товарища.
- Полечу… не отпускать же вас одних.
Бабайка изменился в лице. Взяв барабаша под руку, он отошел в дальний угол комнаты, но все равно всем все было слышно.
- Ты серьезно, что ли? – прошипел бабайка.
- Что? В лес с ними слетать? Серьезно. А что в этом такого?
- Ты разве не замечаешь? Люди что-то необычное делают! Нельзя дом покидать в смутное время…
- С чего ты взял, что оно смутное? – улыбнулся барабаш. Но улыбка быстро сошла с его лица. – Я стар. Дай хоть напоследок мир посмотреть.
Бабайка смутился:
- Ну, как знаешь… тебе-то видней…. А когда летите?
- Завтра мастерим корабль, послезавтра – отбытие! – во всеуслышание заявил барабаш.
Книжонок и барабашка издали громкое «ура!». Они предлагали отправиться в путешествие вместе с ними и мышонку, и бабайке. Но оба благоразумно отказались от столь щедрого предложения.
Утро выдалось самым, что ни на есть, замечательным – свежим, солнечным, без резкого ветра. Пока люди занимались своими делами, кот Рюрик помог барабашкам установить их воздушный корабль на подоконнике перед раскрытым окном. С минуты на минуту ожидалось прибытие воробьев, без которых полет вряд ли был бы возможным.
Проводить путешественников, называемых в один голос непоседами, пришли все, кто смог – домовой с кикиморой, мышиное семейство, бабайка, кошки, даже сверчок, любивший чаевничать в гостях у домового, прискакал проститься. Расставание, конечно, не планировалось долгим, но ведь странствия – дело непредсказуемое, всякое могло случиться. Кикимора, домовуша и бабайка отговаривали барабашек от затеи, опасались, что может случиться что-то непоправимое. Но барабаш, пригладив бороду, только усмехнулся:
- Хватит трещать! Присядем на дорожку.
Несколько секунд было тихо. Потом послышалось чириканье – это прилетел Поскок со своим отцом Врабием.
Врабий оказался крупным мощным воробьем с суровым, несколько хмурым, взглядом и сильным бойцовским клювом. Достаточно было одного беглого взгляда, чтобы понять, что он немало повидал на своем веку. Поскок рядом с ним смотрелся, что называется, «безусым юнцом».
- Приветствую! – чирикнул Врабий, а кот Рюрик сжался в пушистый комок под взором этого воробья. – Летим?
- Сейчас, сейчас, - книжонок с азартно горящими глазами разместил в коробочке весь скарб так, чтобы соблюсти равновесие.
- Ну, до скорого! – барабаш поочередно пожал руки и лапы.
- Ух, сколько всего я вам расскажу по возвращению! – барабашка запрыгнул в коробочку и оттуда помахал рукой друзьям.
Бабайка с домовушей только вздохнули.
Книжонок принялся объяснять птицам, как и за что они должны взяться, с какой скоростью лететь и что предпринимать в той или иной ситуации. Также он объяснил им направление, заранее обговорил все мелочи и детали. Врабий слушал внимательно, а вот Поскок явно заскучал. Но, наконец, все было улажено, воробьи взялись за веревки-«ручки» каждый со своей стороны и взмыли вверх.
«До свидания! Удачного полета!» - с новой силой закричали провожающие, усиленно размахивая руками на прощание. Барабашка тоже помахал им, однако тут же получил от книжонка предупреждение, что нельзя так наваливаться на борта – можно перевернуться.
Стараясь вести себя аккуратно и сдержано, барабашка посмотрел вниз – что и говорить, вид завораживал. С такой высоты ему еще ни разу не доводилось смотреть на места, которые он наблюдал, сидя в человеческом ухе. Уже знакомые и, казалось бы, привычные дворы, дома, деревенская улица сейчас предстали перед ним совершенно иными.
Книжонок между тем деловито извлек из своего рюкзака подзорную трубу и начал обозревать окрестности.
- Дай погляжу чего-нибудь! – тут же попросил барабашка.
- Потерпи чуть-чуть! Я занят.
Отдав трубу барабашу, Проша сделал пометки на листочках с чертежами, критически посмотрел на небо, издал многозначительное «угу!».
- Знатная вещица, - оценил барабаш. – Откуда ж у тебя такая?
- У лилипутов одолжил… - невзначай проронил книжонок, увлекшись расчетами. - Ну… когда в сказку ходил…
Барабаш тоже стал осматривать все вокруг, но потом уступил младшему собрату, который подпрыгивал от нетерпения. Получив подзорную трубу, барабашка с большим интересом принялся изучать местность. Воробьи летели пока что ещё вдоль деревенской улицы, следуя проложенному книжонком маршруту.
- Ой! – воскликнул барабашка, едва не выронив подзорную трубу из рук. – Смотрите туда!
Труба перешла барабашу, который находился ближе.
- Что там? Кто там? – нервничал книжонок. – Говорите скорее!
- Притормозите-ка! – махнул воробьям барабаш. – Идем на снижение!
- С чего бы это? – возмутился Проша. – Чего вы выдумали?
- Я капитан этого короб-ля, или нет? – подбоченился барабаш.
- Ты, ты капитан! – книжонок выхватил подзорную трубу, которая, к слову, ему не пригодилась, так как воробьи начали плавно спускаться вниз, и все стало видно невооруженным глазом.
Местом их первой задержки оказался один из деревенских дворов. На заборе сидел представитель рода барабашек – пушистый, превосходящий по размерам барабаша, серый – что свидетельствовало о прожитых годах.
- Толстяш! – воскликнул барабаш. – Ты чего это? На солнышке греешься? Или что?
- О-хо-хо, - печально вздохнул толстяш-барабаш. – Вот незадача-то… о-хо-хо…
- Ты толком говори! Чего кручинишься? Еда закончилась?
- Только не надо давить на больную мозоль! Я… в общем…
- Быстрее! – сурово произнес Врабий.
- В общем… я… так располнел, что теперь… не могу влезть в ухо! – последние слова Толстяш выговорил столь быстро, что их не сразу разобрали.
- Первый раз с таким сталкиваюсь, - удивился книжонок, когда понял смысл сказанного.
- Куда мне теперь податься? – хлюпал носом толстяш-барабаш.
- А просто в доме пожить не можешь?
- Что ж ты сразу сыплешь неопровержимыми предложениями? Дай насладиться чувством горести!
- Я смотрю, ты уже вдоволь насладился вкусом еды! – ехидно заметил барабаш. – Ты слишком увлекаешься, не знаешь меры. Видишь, до чего тебя это довело!
- Есть такой грешок… - признал Толстяш.
- А пускай он полетит вместе с нами! – сказал барабашка.
- Выдержит корабль? – спросил барабаш у книжонка.
- Должен… - не совсем уверенно ответил Проша. – Я рассчитывал с запасом прочности.
- Вы все решили? – прочирикал Поскок. – Полетим, может быть, уже?
Толстяш перебрался с забора на «летучий корабль». Как любой барабашка он имел при себе кожаную сумочку, в которую вмещалось все имущество, и косу.
- Поехали! – скомандовал барабаш.
- Полетели! – поправил книжонок.
Спустя несколько минут, воробьи свернули в сторону леса. Несколько раз резкие порывы ветра угрожали им неприятностями, к счастью, ничего опасного не случилось.
Внизу проплывали дома, дворы, потом небольшой зеленеющий лужок.
- Ручейки! – восхитил