Кларк Эштон Смит
Наркотик с Плутона
– Примечательно, как расширился наш список лекарственных препаратов благодаря исследованиям других планет, – сказал доктор Маннерс. – За прошедшие тридцать лет в других мирах Солнечной системы были обнаружены сотни неизвестных до сих пор субстанций, действующих как наркотические или лекарственные вещества. Интересно будет посмотреть, что привезёт экспедиция Алана Фарквара с планет Альфы Центавра, когда – или если – ей удастся достичь их и вернуться на Землю. Я, однако, сомневаюсь, что там будет найдено что - то более ценное, чем селенин. Селенин, извлечённый из окаменевших лишайников, найденных первой ракетной экспедицией на Луне в тысяча девятьсот семьдесят пятом году, как вы знаете, практически уничтожил древнее проклятие рака. В форме раствора селенин является надёжной основой сыворотки, одинаково способствующей как лечению, так и предотвращению болезни.
– Боюсь, что новых открытий будет не очень много, – слегка извиняющимся тоном произнёс скульптор Руперт Балкот, гость Маннерса. – Конечно, все слышали о селенине. И я в последнее время видел в прессе много упоминаний о минеральной воде с Ганимеда, воздействие которой похоже на мифический «Фонтан Молодости».
– Они пишут о клифни, – прервал скульптора Маннерс. – Так ганимедяне называют это вещество. Это чистая, изумрудная жидкость, бьющая из величественных гейзеров в кратерах спящих вулканов. Ученые верят, что почти сказочное долголетие ганимедян связано с тем, что они пьют клифни. И ученые думают, что такой эликсир сможет сходным образом воздействовать и на людей.
– Некоторые из инопланетных лекарственных средств оказались не такими уж благотворными для человечества, не так ли? – с сомнением спросил Балкот. – Я, кажется, слышал о марсианском яде, который значительно облегчает искусство тихого убийства. И мне говорили, что мнофка, венерианский наркотик, оказывает намного худшее воздействие на организм человека, чем любой земной алкалоид.
– Естественно, – с философским спокойствием заметил доктор, – что многие из этих новых химических веществ способны стать причиной значительных злоупотреблений. Их нужно использовать столь же ответственно, как и любые земные наркотические средства. Человек, как обычно, оказывается перед выбором добра или зла... Полагаю, что марсианский яд, о котором вы говорите, это – акпалоли, сок распространённого жёлто-рыжего сорняка, растущего в оазисах Марса. Сок этот не имеет ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Он убивает почти мгновенно, не оставляя следов, в точности имитируя симптомы сердечно-сосудистых заболеваний. Несомненно, многих людей отправили в мир иной с помощью капли акпалоли, незаметно подмешанной в их еду или лекарства. Но даже акпалоли, если его использовать в ничтожно малых дозах, является очень мощным возбуждающим средством. Он полезен при обмороках, а в некоторых случаях может совершенно чудесным образом вернуть парализованным людям способность двигаться.
– Несомненно, – продолжал Маннерс, – нам предстоит ещё бесконечно долго изучать все свойства этих внеземных субстанций. Их достоинства чаще всего были обнаружены случайно, а благотворные свойства некоторых веществ до сих пор ещё не открыты.
Возьмём, к примеру, мнофку, о которой вы недавно упоминали. Хотя она имеет некоторое родство с земными наркотиками типа опиума и гашиша, от неё мало пользы в качестве обезболивающего или болеутоляющего средства. Её главные эффекты – экстраординарное ускорение чувства времени и многократное усиление и расширение всех ощущений, как приятных, так и болезненных. Человеку кажется, что он живёт и движется со скоростью бешеного вихря, даже если на самом деле он просто неподвижно лежит на диване. Он существует в стремительном потоке чувственных впечатлений, и, похоже, что за несколько минут пользователь мнофки претерпевает опыт многих лет жизни. Физический результат плачевен – полное истощение и натуральное старение тканей. Подобные изменения возможны только у хронического наркомана, прожившего долгие годы в своих иллюзиях.
Есть ещё несколько других наркотиков, сравнительно мало известных, чьё воздействие на человека ещё более любопытно, чем эффекты мнофки. Полагаю, вы никогда не слышали о плутонии?
– Нет, не слышал, – признался Балкот. – Расскажите мне о нём.
– Я могу поступить даже лучше – показать вам это вещество, хотя смотреть особо не на что – просто мелкий белый порошок.
Доктор Маннерс поднялся со своего пневматического кресла, в котором он сидел лицом к гостю, и подошёл к большому шкафу из искусственного эбенового дерева, полки которого были заставлены колбами, бутылками, тюбиками и картонными коробками различных размеров и форм. Повернувшись, Маннерс протянул Балкоту маленький сплющенный пузырёк, на две трети заполненный крахмалистой субстанцией.
– Плутоний, – объяснил доктор, – как видно из его названия, прибыл к нам с забытого богом замёрзшего Плутона, который посещала только одна земная экспедиция, и то очень давно. Братья Джон и Августин Корнеллы возглавляли ту экспедицию, которая стартовала в тысяча девятьсот девяностом году и не возвращалась на Землю до тысяча девятьсот девяносто шестого, когда все уже считали её потерянной. Джон, как вы могли слышать, умер по пути домой вместе с половиной экипажа; оставшиеся достигли Земли, имея только один резервный бак кислорода.
Этот пузырёк содержит около десяти процентов от всего существующего запаса плутония. Августин Корнелл, который был моим старым школьным другом, дал мне это вещество три года назад, как раз перед тем как присоединиться к экспедиции Алана Фарквара. Я считаю, что мне очень повезло оказаться владельцем такой редкости.
Геологи экспедиции нашли это вещество, когда пытались выведать, что находится под застывшими газами, которые покрывают поверхность этой сумрачной планеты, освещаемой далёкими звёздами, пытаясь что - нибудь узнать о её строении и истории. В таких обстоятельствах геологи не могли добиться многого, ввиду недостатка времени и оборудования, но они сделали несколько любопытных открытий, среди которых плутоний был далеко не самым последним.
Как и селенин, это вещество является побочным продуктом окаменения древней растительности. Несомненно, ему много миллиардов лет, и его происхождение датируется той эпохой, когда Плутон обладал достаточным внутренним теплом, обеспечившим возможность возникновения некой зачаточной формы растительной жизни на своей тёмной поверхности. В ту эпоху планета должна была обладать атмосферой, хотя никаких свидетельств существования животных Корнеллы не нашли.
Плутоний, в дополнение к углероду, водороду, азоту и кислороду содержит незначительное количество нескольких неизвестных элементов. Он был обнаружен в кристаллическом состоянии, но как только попал в воздушное пространство внутри космического корабля, тут же превратился в мелкий порошок, который вы сейчас видите. Он легко растворяется в воде, образуя долговременный коллоид, без малейших признаков осадка – неважно, как долго он остается в состоянии суспензии.
– Вы хотите сказать, что это наркотик? – спросил Балкот. – Как он подействовал на вас?
– Я подойду к этому через минуту – хотя эффект, вызываемый плутонием довольно трудно описать. Свойства этого вещества были обнаружены случайно: на обратном пути с Плутона член экспедиции, в полубреду космической лихорадки, взял неподписанную банку, содержащую плутоний, и принял маленькую дозу, думая, что это бромид калия. Плутоний ненадолго приостановил его лихорадку, но также дал его разуму совершенно новые представления о пространстве и времени.
После этого другие люди также экспериментировали с плутонием. Эффекты его продолжались недолго (срок воздействия никогда не превышал полутора часов) и варьировались в зависимости от индивидуальности экспериментатора. Впоследствии с испытателями не происходило ничего плохого – ни с нервами, ни с сознанием, ни в физическом плане – ничего такого, что можно было бы заметить или ощутить. Я сам принимал плутоний один или два раза и могу засвидетельствовать это.
Однако я не знаю, как именно он воздействует на людей. Возможно, он просто вызывает расстройство или изменение ощущений, подобно гашишу; или, может быть, он стимулирует какой - то рудиментарный орган, некое спящее чувство в человеческом мозге. В любом случае, как я понимаю, плутоний вызывает изменение восприятия времени – его фактической продолжительности, а также частично затрагивает пространственное восприятие. Кто - то видит прошлое и будущее в отношении собственного физического «я», подобно картине, простирающейся в обе стороны. Правда, заглянуть получалось не слишком далеко – на самом деле, взору доступны события всего лишь нескольких часов в обоих направлениях. Но и это очень любопытный опыт – ведь он помогает вам узнать новые грани и тайны времени и пространства. Это полностью отличается от тех иллюзий, которые вызывает мнофка.
– Звучит весьма интересно, – согласился Балкот. – Однако сам я никогда не принимал больших доз наркотических веществ, хотя одинилидва раза в романтические дни своей молодости экспериментировал с индийской коноплей. Я также читал Готье и, кажется, Бодлера. В любом случае, я считаю, что результат был довольно неутешительным.
– Полагаю, что именно из - за малых доз ваш организм не получил достаточного количества наркотика, чтобы что - то ощутить, – высказал свое мнение Маннерс. – Поэтому и эффекты видений оказались столь незначительными. Но плутоний совсем не таков – вы можете получить максимальный результат уже с первой дозы. Думаю, Балкот, вам это будет очень интересно, так как вы по профессии скульптор – и вы можете увидеть какие-то необычные пластические картины, которые не так - то просто передать в терминах евклидовых плоскостей и углов. Я с удовольствием дам вам щепотку прямо сейчас, если вы захотите провести эксперимент.
– О, вы очень щедры, если это вещество в самом деле столь редкое! – воскликнул Балкот.
– Я вовсе не настолько щедр, – возразил Маннерс. – В течение многих лет я собирался написать монографию о внеземных наркотиках, и вы могли бы предоставить мне некоторые ценные данные. С вашим типом интеллекта и высокоразвитым художественным чувством, виде́ния, вызванные плутонием, должны быть необычайно ясными и выразительными. Всё, что я прошу от вас – описать мне в подробностях то, что будет с вами происходить.
– Хорошо, – согласился Балкот. – Я попытаюсь.
Скульптора влекло любопытство, его воображение разыгралось после рассказа Маннерса об этом замечательном наркотике.
Доктор вытащил маленький старинный бокал и наполнил его почти до краёв какой - то золотисто - красной жидкостью. Вытащив пробку из пузырька с плутонием, он добавил в жидкость маленькую щепотку мелкого белого порошка, которая мгновенно растворилась без единого пузырька.
– Жидкость – это вино из сладкого марсианского клубня, известного под названием оввра, – объяснил доктор. – Оно лёгкое и безвредное, и смягчает горький вкус плутония. Быстро выпейте его и откиньтесь на спинку кресла.
Балкот заколебался, рассматривая золотисто - красную жидкость.
– Вы уверены, что воздействие закончится так быстро, как вы говорите? – спросил он. – Сейчас пятнадцать минут десятого, и мне нужно будет уйти около десяти часов, так как у меня назначена встреча с одним из моих покровителей в клубе Бельведер. Меня ждет миллиардер Клод Вишхэвен, который хочет, чтобы я создал барельеф из искусственного нефрита и нео - яшмы для зала в его загородном особняке. Он хочет от меня что - то действительно выдающееся и футуристическое. Мы обсуждали это с ним до ночи, решали какие нужны узоры и тому подобное.
– Плутоний отнимет у вас сорок пять минут, – уверил доктор, – но уже через полчаса большая часть вашего мозга и органов чувств снова будут в полном порядке. Я никогда не слышал, чтобы воздействие длилось дольше. У вас будет пятнадцать минут, в течение которых вы расскажете мне о своих ощущениях.
Балкот одним глотком осушил старинный бокал и откинулся назад, глубоко погрузившись в мягкие пневматические подушки кресла, как указал ему Маннерс. У него появилось чувство, что он легко падает в бесконечную мглу, которая с необъяснимой быстротой заполнила комнату. Сквозь мглу, укрывшую его сознание, скульптор смутно ощутил, что Маннерс забрал пустой бокал из его расслабленных пальцев. Он видел далеко над собой лицо доктора, маленькое и размытое, будто тот смотрел на него с какого-то потрясающего дальнего ракурса, точно с горной вершины; а простые движения Маннерса, казалось, происходили в каком-то в другом мире.
Балкот продолжал падать и плыть сквозь вечную мглу, в которой все вещи растворялись, словно в первичных туманностях хаоса. Спустя неизмеримый промежуток времени мгла, которая сначала была бесформенной, серой и бесцветной, начала плавно переливаться подобно радуге. В каждый последующий момент времени цвета́ менялись, не повторяясь, и чувство мягкого падения обернулось головокружительным вращением, как будто Балкот был захвачен постоянно ускоряющейся воронкой вихря.
Одновременно с движением в этом водовороте призматического сверкания Балкоту казалось, что его чувства подвергаются неописуемым изменениям. Цвета водоворота незаметно для глаз непрерывно изменяли оттенки и, наконец, стали распознаваться как твёрдые формы. Подобно акту творения, они возникали из бесконечного хаоса, и занимали свои места в столь же безграничной перспективе. Ощущение движения по сужающейся спирали превратилось в абсолютную неподвижность. Балкот больше не осознавал себя живым органическим телом. Он был абстрактным глазом, нематериальным центром визуальной осознанности, одиноко висящей в космосе, и этот наблюдающий глаз всё ещё пребывал в тесных отношениях с застывшей перспективой, в которую он всматривался из своей неописуемой позиции.
Ничуть не удивившись, он обнаружил, что пристально смотрит одновременно в двух направлениях. По обе стороны от него в дальнюю даль простирался странный своеобразный ландшафт, который был полностью лишён нормальной перспективы. Это пространство пересекала идеально прямая стена, похожая на неразрывный фриз или на барельеф из скульптурных изображений человека.
Некоторое время Балкот не мог понять смысл этого фриза. Он не мог ничего выделить из его застывших гладких очертаний и заднего плана, состоявшего из повторяющихся масс и замысловатых углов. Он видел и другие части фриза из скульптур, что приближались и удалялись – зачастую очень резко – из невидимого запредельного мира. Затем его зрение, казалось, обрело ясность, и Балкот начал понимать увиденное.
Барельеф, который он лицезрел, был полностью составлен из бесконечных повторений его собственной фигуры. Теперь эти образы были ясно различимы как отдельные волны потока, в котором они обладали неким единством. Непосредственно перед Балкотом и на некотором расстоянии от него по другую сторону находилась сидящая в кресле фигура. Это кресло само было субъектом такого же волнообразного повторения. На заднем плане возникла сдвоенная фигура доктора Маннерса в другом кресле, а позади него виднелось множество отражений медицинского кабинета и панельных стен.
Следуя за перспективой того, что за отсутствием лучшего определения можно было назвать левой стороной, Балкот увидел сцену со своим участием – он пил из старинного бокала, а возле него стоял Маннерс. Затем, ещё дальше, он увидел себя за момент до этого – в той обстановке, когда доктор протягивал Балкоту бокал; до этого доктор приготовил ему дозу плутония; вот он отходит к шкафу за пузырьком; поднимается со своего пневматического кресла. Каждое телодвижение, каждое положение доктора и самого Балкота во время их прошлого разговора виделось ему как бы в обратном порядке, уходя вдаль, собираясь в стену из каменных скульптур, в странный, вечный пейзаж. Не было никаких промежутков в неразрывности его собственной фигуры, но Маннерс, казалось, периодически исчезал, как будто уходил в четвёртое измерение. Как вспоминал позже Балкот, эти исчезновения доктора происходили, когда Маннерс выходил из его поля зрения. Восприятие было полностью визуальным, и, хотя Балкот видел свои собственные губы и губы Маннерса, которые что - то произносили, он не мог слышать ни слов, ни прочих звуков.
Пожалуй, самой необычной особенностью его видений было абсолютное отсутствие ракурса. Хотя Балкоту казалось, что он видит мир из одной определённой неподвижной точки, почему - то ландшафт и пересекающиеся фризы виделись ему без каких-либо изменений в размере. Они сохраняли фронтальную полноту и отчётливость на протяжении многих миль.
Продолжая смотреть вдоль левой стороны перспективы, Балкот увидел себя входящим в апартаменты Маннерса, а затем столкнулся с образом самого себя, стоящего у лифта, что привез его на девятый этаж стоэтажного отеля, в котором жил доктор. Затем фриз явил ему вид на улицу с беспорядочно меняющимися лицами и множеством форм, автомобилей, зданий – всё это спуталось вместе, словно в некой старомодной футуристической картине. Некоторые из этих деталей были полностью завершены и ясны, другие же были таинственно изломаны и размыты, так что едва узнавались. Всё, вне зависимости от своего пространственного положения и соотношения, было перемешано в плавном замёрзшем потоке этих вре́менных структур.
Балкот вернулся на три квартала назад от отеля Маннерса в свою собственную квартиру. Он видел все свои прошлые перемещения, независимо от их направления в трёхмерном пространстве, как прямую линию в измерении времени. Наконец, он оказался в своей квартире, и фриз его собственной фигуры отступил в жуткую перспективу пространственно-временного искажения посреди других фризов, сформированных из созданных им скульптур. Балкот наблюдал, как он сам в последний раз касается зубилом статуи из бледного мрамора, с которой работал в конце дня, когда в окно падал свет ярко - красного заката. За пределом этой сцены наблюдалось обратное затухание закатного света, уплотняющиеся и размытые очертания наполовину высеченной из камня статуи женщины, которой Балкот дал условное имя «Забвение». Чуть дальше влево, среди едва видимых скульптур, перспектива становилась неясной и медленно таяла в аморфном тумане. Балкот увидел свою жизнь в виде непрерывного застывшего потока, что растягивался в прошлое примерно на пять часов.
Повернувшись вправо, скульптор увидел перспективу будущего. Здесь находилось продолжение его фигуры, находящейся под действием наркотика, напротив него тянулся барельеф доктора Маннерса, повторения кабинета и настенных панно. После существенного перерыва Балкот осознал своё движение – он поднимался с кресла. Ему показалось, что встав, он, как в старом немом фильме что-то говорил, а доктор внимательно его слушал. После этого Балкот пожал руку Маннерсу, вышел из апартаментов, спустился на лифте и последовал по открытой яркоосвещённой улице к клубу Бельведер, где у него была назначена встреча с Клодом Вишхэвеном.
Клуб был всего в трёх кварталах, на другой улице, и кратчайшим путем к нему после первого квартала был узкий переулок между офисным зданием и складом. Балкот намеревался пройти по этому переулку, и в его видении будущего он увидел барельеф своей фигуры, идущей вдоль прямого тротуара, а на заднем плане виднелись пустые дверные проёмы и тусклые стены, что возвышались под взором гаснущих звёзд.
Казалось, что он был совсем один – прохожих не было, только тишина, мерцание бесконечно повторяющихся углов, косо освещённых стен и окон, что сопровождали его повторяющуюся фигуру. Он видел себя идущим по переулку, подобно потоку в глубоком каньоне; и там, на полпути, странное видение внезапно пришло к необъяснимому концу, без постепенного размывания в бесформенный туман, которым был отмечен его ретроспективный вид в прошлое.
Скульптурный фриз, похожий на архитектурное сооружение, казалось, внезапно заканчивался, резко и ровно обрываясь в неизмеримую бездну черноты и пустоты. Последнее волнообразное повторение его собственной персоны, неясная дверь за ней, мерцание булыжника переулка – всё будто отсекло мечом, упавшим из тьмы, оставив вертикальную линию разделения пространства, за которой уже ничего не было.
Балкот ощутил непередаваемое чувство обособленности от себя самого, выброшенным из потока времени, от берегов пространства в некое абстрактное измерение. Весь эксперимент, от начала до конца мог длиться всего лишь мгновение – или вечность. Без удивления, без любопытства или раздумий, словно глазами четвёртого измерения, он одновременно рассматривал неодинаковые периоды своего прошлого и будущего.
После этого вневременного интервала полного восприятия, начался обратный процесс изменений. Балкот, только что бывший всевидящим оком, висящим в сверхпространстве, осознал движение назад, как будто тонкая нить магнетизма потянула его обратно в темницу времени и пространства, из которой он на мгновение выглянул. Ему казалось, что он следует вправо за фризом из своих сидящих тел, смутно ощущая ритм и пульсации, которые были вызваны слиянием всех его копий в одну фигуру. С необычайной ясностью он понял, что единицы времени, которые определяли каждый отдельный дубликат его фигуры, являлись пульсациями его собственного сердца.
Теперь с увеличивающейся скоростью видение окаменевших форм и пространства вновь растворялось в спиральном водовороте многочисленных оттенков, с помощью которых он до этого двигался вверх. И тут Балкот пришёл в себя. Он всё ещё сидел в пневматическом кресле, а доктор Маннерс – напротив него. Комната, казалась, слегка колебалась, как будто затяжное прикосновение необычно изменило её, а в уголках глаз доктора ещё мерцали висящие разноцветные паутинки. Не считая этих мелочей, эффекты наркотика полностью исчезли, оставив, однако, исключительно чёткие и яркие воспоминания о почти неописуемом опыте.
Докт о р Маннерс сразу же приступил к расспросам, и Балкот описал свои визионерские ощущения так полно и образно, как только мог.
– Есть одна вещь, которую я не понимаю, – сказал Маннерс в конце, озадаченно нахмурившись. – Согласно вашему рассказу, вы заглянули на пять или шесть часов в прошлое, которое располагалось на прямой пространственной линии в виде некоего непрерывного ландшафта; но перспектива будущего резко оборвалась после того, как вы следовали по ней на протяжении сорока пяти минут или даже меньше. Я никогда не слышал, чтобы плутоний действовал так неравномерно: перспективы прошлого и будущего всегда были соразмерны друг другу у всех, кто принимал этот препарат.
– Что ж, – заметил Балкот, – настоящее чудо заключается в том, что я вообще смог увидеть будущее. Таким образом я могу понять видение прошлого. Оно явно состояло из моих физических воспоминаний – из всех моих последних движений; а фон был сформирован из впечатлений, полученных за это время моими зрительными нервами. Но как я мог увидеть то, что еще не произошло?
– Разумеется, сие есть тайна, – согласился Маннерс. – Мне кажется, что существует лишь одно объяснение, доступное для понимания нашим ограниченным умом. События, которые составляют поток времени, уже произошли, происходят и будут происходить вечно. В нашем обычном состоянии сознания мы воспринимаем своими физическими чувствами лишь тот момент, который мы называем настоящим. Под воздействием плутония вы смогли расширить момент познания настоящего в обоих направлениях и одновременно увидеть часть того, что обычно находится за гранью восприятия. Так появилось видение себя как непрерывного, неподвижного тела, проходящего через перспективу времени.
Балкот, который уже стоял на ногах, направился к двери.
– Я должен идти, – сказал он, – а то опоздаю на встречу.
– Не буду вас больше задерживать, – произнёс доктор. Он помедлил мгновение, а затем добавил:
– Я всё ещё не могу понять внезапный обрыв и завершение перспективы вашего будущего. Переулок Фолман, в котором оборвалось ваше будущее, должно быть является кратчайшим путём до клуба Бельведер. На вашем месте, Балкот, я бы выбрал другой путь, даже если это потребует несколько лишних минут ходьбы.
– Звучит довольно зловеще, – рассмеялся Балкот. – Вы думаете, что со мной может что-то случиться в переулке Фолман?
– Надеюсь, что нет, – ответил доктор, – но я не могу гарантировать, что с вами ничего не случится. – Тон Маннерса был странно сухим и суровым. – Вам бы лучше поступить так, как я советую.
Балкот почувствовал мгновенное касание тени, когда покидал отель – кратковременное и лёгкое предчувствие, промелькнувшее словно бесшумные крылья ночной птицы. Что это может означать – пропасть бесконечной черноты, в которую, подобно замерзшему водопаду, низвергся странный фриз его будущего? Была ли это какая - то угроза, которая поджидала его в определённом месте и в определённое время?
Идя по улице, Балкот ощущал странное чувство повторения, как будто он уже делал всё это ранее. Достигнув начала переулка Фолман, он вынул часы. Если он поспешит по аллее, то достигнет клуба Бельведер в точно назначенное время. Но если он пойдёт через следующий квартал, то немного опоздает. Балкот знал, что его потенциальный покровитель Клод Вишхэвен был по - военному пунктуален и требовал того же от других. Так что скульптор свернул в переулок.
Место это оказалось совершенно пустынным, как в его видении. На середине пути Балкот приблизился к едва заметной двери – заднему входу в огромный склад. Эта дверь в его видении являлась линией обрыва будущего. Дверь была его последним визуальным впечатлением, поскольку в этот момент что - то обрушилось на его голову, и Балкот потерял сознание, за которым последовала тьма, которую он ранее предвидел. Бандит двадцать первого века тихо и точно ударил его мешочком, наполненным песком. Удар был смертельным; и время, о котором беспокоился Балкот, подошло к концу.
(1934)
Перевод: Алексей Черепанов
Февраль, 2015