Моя рука, держащая подкову, замирает в воздухе, когда я слышу пробивающийся сквозь разговоры, проклятья и смех работающих в конюшне людей девичий голосок. Копыто кобылы выскальзывает из моей хватки, когда я медленно распрямляюсь. Мой взгляд приклеен к Кэмерон, которая входит в конюшню, махая работникам и обмениваясь с ними приветствиями. Она одета в короткую потрепанную джинсовую юбку, ковбойские сапоги и обтягивающий топ, совершенно не оставляющий места для воображения. Кэмерон выглядит так, что мне хочется сдернуть с ближайшей лошади попону и обернуть ее вокруг нее, чтобы прикрыть каждый дюйм обнаженной кожи, показывающийся в глубоком вырезе топа. Уверен, что позже больше чем парочка парней будут дрочить, вспоминая эту картинку, и я в их числе.
Я ужасный человек, место которого в тюрьме, и больше тут не о чем говорить, поскольку ей всего четырнадцать, а мне уже семнадцать. Я слишком взрослый для того, чтобы получать стояк из-за своей лучшей подруги и желать выбить дерьмо из каждого находящегося здесь придурка с подобной проблемой в штанах.
Я, бля, понятия не имею, когда Кэмерон, дефилирующая сейчас прямо ко мне, превратилась из неуклюжего, покрытого слоем пыли подростка с царапинами на коленях в потрясающую, выглядящую старше своего возраста девушку. И когда я перестал рассматривать ее, как друга-приятеля, и начал довольно часто думать о ней в неуместном ключе. Казалось, это произошло за один день. Вроде вчера она еще была пацанкой, а назавтра уже превратилась в ожившую влажную мечту любого подростка. Теперь, когда мы вместе с Эйденом перешли в старшие классы, похоже, все, чем я занимаюсь – это пронзаю гневным взглядом любого, кто хотя бы посмотрит в ее направлении, и угрожаю отрубить члены своим приятелям, когда те спрашивают, встречается ли она с кем-нибудь.
Я ломаю голову, пытаясь вспомнить точный момент, когда стал считать свою лучшую подругу горячей цыпочкой и воспоминания о ее двенадцатом дне рождения неожиданно наводняют ум. Тогда я в первый раз увидел Кэмерон наряженной и накрашенной и просто не мог отвести от нее глаз, не мог перестать думать о том, насколько она красива.
Черт! Ей было всего двенадцать!
Я чувствую себя очень неуютно из-за этого открытия и стараюсь вытолкнуть давнишние воспоминания из головы. Но не могу полностью их игнорировать теперь, когда они вернулись, хотя на протяжении последних двух лет усиленно делал вид, что этого момента не было.
Когда Кэмерон остается дойти до меня примерно два фута, я, наконец, отрываю взгляд от ее длинных великолепных ног и покачивающихся бедер и смотрю в лицо. Она широко улыбается и не останавливается пока не подходит так близко, что я чувствую легкий цветочный аромат духов, которые она всегда использует. В последние месяцы, стоит только Кэмерон оказаться рядом, чтобы я мог ощутить аромат магнолии, мой рот всегда наполняется слюной.
- Разве ты не должна помогать твоей маме в танцевальном классе?
Мои слова резки и наполнены раздражением, и я тут же хочу вернуть их обратно, когда улыбка на лице Кэмерон тает.
Это не ее вина, что мои мысли о ней настолько неуместны. Я злюсь не на нее, а на себя за то, что хочу обнять ее за талию, притянуть еще ближе к себе и поцеловать нижнюю губу, которую она сейчас терзает зубами.
- Мы с мамой решили, что с этого момента мне лучше оставаться в стороне от танцкласса и помогать с чем-нибудь другим. Думаю, она наконец-то поняла, что я никогда не пойду по ее стопам, – отвечает Кэмерон, слегка пожимая плечами.
Мама Кэмерон в молодости была потрясающей танцовщицей и могла бы стать одной из лучших в мире, если б не автомобильная катастрофа. Авария загубила ее танцевальную карьеру, но не уничтожила любовь к танцам, и теперь ее уроки по хип-хопу и другим танцам были самыми популярными занятиями в лагере.
- Кого ты отправила к медсестре в этот раз? – спрашиваю я и хихикаю, когда Кэмерон скрещивает руки на груди и фыркает, закатывая глаза.
- Брайдена Барбера. Но это не моя вина. Этот сопляк специально путался у меня под ногами.
- Брайдену всего шесть. Уверен, что бы он ни сделал, это не было специально.
- Все равно, – отмахнулась Кэмерон. – Он хвастался и злорадствовал, потому что смог сделать движение, которое у меня не вышло, и заслужил удар в голень за то, что не смотрел, куда идет.
Я улыбаюсь так широко, что щеки начинают болеть, и очень стараюсь сдержать смех, чтобы не злить ее еще больше.
Кэмерон всегда поднимает мне настроение, несмотря ни на что. Последние несколько дней я хандрил и теперь, просто слушая ее, разговаривая с ней, могу ненадолго забыть о своих проблемах.
- Я прощу, что ты радуешься моим утренним страданиям, поскольку знаю, что у тебя были тяжелые пару дней. Но не ожидай, что подобная щедрость войдет в привычку, – предупреждает Кэмерон, делает шаг вперед, кладет свою руку на мою ладонь и сжимает ее.
- Я в порядке.
Она чуть склоняет голову набок и понимающе смотрит на меня своими великолепными зелеными глазами. Мне тут же хочется сгрузить на нее все свои проблемы и позволить ей забрать их.
- Врешь! – безапелляционно заявляет Кэмерон, поскольку знает меня лучше всех в этом мире, даже лучше, чем Эйден.
Мне неведомо, почему, но именно к Кэмерон я прихожу со своими бедами. Почему-то с ней мне легче и комфортнее разговаривать, чем Эйденом. Иногда я чувствую вину из-за того, что у нас двоих есть тайны от него. Но бывают времена, например, такие как сейчас, когда она стоит настолько близко и смотрит на меня так, словно готова решить любые проблемы. В подобные моменты мне абсолютно наплевать, что Эйдена нет с нами, и я не испытываю ни малейших угрызений совести за то, что скрываю от него некоторые детали своей жизни.
- Я не вру. Почти. Вчера было плохо, но сегодня уже лучше, – успокаиваю я Кэмерон, утаивая, что причина этого улучшения – она.
Одно ее присутствие здесь, независимо от того насколько сложными и запутанными стали мои чувства к ней, делает день ярче и радостней.
- Мама сказала, что твоя мама уже уехала. Мне так жаль, Эв.
Я пожимаю плечами, отказываясь тратить даже минуту на боль и злость за то, что наша с Джейсоном мать снова нас подвела.
- Все в порядке. Я в порядке, – снова заверяю я Кэмерон. – Фиг знает, почему я думал, что этот раз будет отличаться от всех остальных, когда она навещала нас.
- Чем я могу помочь? Хочешь я смотаюсь в Нью-Джерси и разберусь с ней? – на полном серьезе спрашивает Кэмерон, и я улыбаюсь, хоть и нет ничего смешного в сложившейся ситуации. – Я это сделаю, ты же знаешь. Никто не может обидеть моего лучшего друга и уйти безнаказанным.
Я качаю головой и отступаю назад, прежде чем совершу какую-нибудь глупость, например, поцелую ее. Если я это сделаю, то Кэмерон, скорее всего, накостыляет мне по заднице. Поэтому я отодвигаюсь подальше от соблазна, поднимаю ногу кобылы, которую выпустил, когда Кэм вошла в конюшню, и принимаюсь очищать копыто.
- Со мной все действительно в порядке. Я уже выместил зло на Алане Хейнсе. Думаешь, почему твой отец поставил меня сюда ковыряться в реальном дерьме?
Я улыбаюсь своей шутке, поднимаю голову, чтобы посмотреть на Кэмерон, и тут же тихо ругаюсь себе под нос, видя ее гневный взгляд. Мне нужно исправить это до того, как она пойдет выяснять отношения со своим отцом, который абсолютно невиноват, что я продолжаю лажать, добавляя ему еще одну причину недолюбливать меня.
- О’кей. Теперь я собираюсь разобраться с папой, – сердито ворчит Кэмерон.
- Эй, я разозлился и расквасил Алану нос, и твой отец имел полное право наказать меня за драку с другим сотрудником.
Я не скажу ей, как не сказал и ее отцу, – когда он, завернув за угол сарая, обнаружил, как я, оседлав маленького сучонка, разукрашиваю кулаком его самодовольную физиономию, – что Алан сделал несколько пошлых комментариев о Кэмерон, увидев ее тем утром на озере. Я молчал, когда Эли оттащил меня от Алана, и не проронил ни слова, когда гаденыш начал жаловаться отцу Кэм, что я напал на него без причины.
Какой смысл защищаться и оправдываться, если мне все равно никто не поверит?
- Не нужно ни с кем разбираться, но спасибо за предложение, – добавляю я.
Я слышу ее вздох и начинаю усерднее чистить копыто, сосредотачиваясь на том, что делаю, а не на звуках, которые издает Кэм.
- Хорошо, я вычеркну разборки из списка дел на сегодня, но мы все равно собираемся повеселиться вечером. Сделаем все, что ты захочешь. У Эйдена свидание с какой-то студенткой, о которой он тарахтел все последнее время, поэтому будем только мы с тобой вдвоем.
Пряча взгляд, я отворачиваюсь и гляжу через плечо.
Интересно, настанет ли такой момент, когда я буду на месте Кэмерон и стану делать все возможное, что развеять любые ее печали, чтобы сделать счастливой? Стану ли я когда-нибудь таким же замечательным другом, каким она является для меня?
Глава 7
Кэмерон
- Судя по голосу у тебя стресс. Может, нам стоит вернуться домой? Эли, думаю нам нужно ехать домой, – говорит моя мама, и ее голос звучит приглушенно, когда она начинает разговаривать с моим отцом, а не со мной.
Я провожу рукой по волосам и вытаскиваю соломинку из запутанных золотистых локонов. Мне следовало собрать их в хвост утром, прежде чем погружаться по самые колени в проблемы.
- Мам, все в порядке, – отвечаю я, закрываю глаза и морщусь из-за того, насколько легко ложь соскальзывает с моих губ. – У нас договор. Вы вернетесь через месяц, как раз к благотворительному балу. Вы только приехали в Аутер-Бэнкс и не станете уезжать из-за пары погнутых досок в полу танцевальной студии, с которыми я легко справлюсь.
Убеждая родителей взять отпуск и провести некоторое время в их редко используемом доме на побережье в Аутер-Бэнксе, я, как могла, смягчила проблему финансирования лагеря и даже заверила, что решу ее к моменту их возвращения. Я заставила их пообещать, что они ногой не ступят сюда до благотворительного бала. Мама отказывалась провести целый месяц вдали от дома, но отец напомнил, что я самостоятельно управляю лагерем уже почти год, и если они хотят когда-нибудь полностью уйти в отставку, то должны мне доверять.
Знание того, что они полагаются на меня, делало ложь, которую я говорила, еще хуже. Но им не нужно знать, что не хватит пальцев рук, чтобы пересчитать, сколько часов я провела без сна, пытаясь придумать решение, с тех пор как они уехали. Как и то, что Амелии не раз пришлось орать на меня, прежде чем я осознавала, что день уже закончился, а я так ничего и не ела.
Слава небесам, что они не видят темные круги под моими глазами или сколько веса я потеряла, и даже не догадываются, что я лгу сквозь зубы, говоря им, что все в порядке. Я очень надеюсь, что смогу найти нового спонсора до их возвращения, и родители простят меня за то, что не была полностью честна с ними.
- Ты имеешь в виду, что Джейсон легко с ними справится, – смеется мама, и я тоже улыбаюсь.
- Точно. Джейсон приедет через несколько минут, и в лагере все снова будет в порядке.
Используя дружбу с Эвереттом, я звонила его младшему брату всякий раз, когда в лагере требовалась помощь с небольшим ремонтом. Джейсон никогда не отказывался, и всегда был готов сделать все возможное для меня и лагеря, но, позвонив ему сегодня утром, я была немного шокирована тем, насколько быстро он согласился выполнить мою просьбу. Обычно он приезжал после работы или в выходные, но сегодня собирался взять отгул и сразу же приехать ко мне. Я пыталась сказать, что это не срочно, но он уже повесил трубку.
Сначала, после отъезда Эверетта, видеть Джейсона было довольно сложно, слишком уж сильно он напоминал старшего брата. Но спустя некоторое время стало легче, особенно после того, как Джейсон понял, что упоминание имени Эверетта не приносит мне ничего иного кроме огорчения. С тех пор это стало нашим негласным соглашением, и, хотя за прошедшие годы у меня скопилась тысяча вопросов, я ни один не озвучила, так как не хотела вмешивать его. Джейсон был хорошим парнем и не заслуживал подвергаться допросу с пристрастием от меня.
- Джейсон приехал.
Я поворачиваю голову, когда Сет, студент-волонтер, подходит ко мне и указывает на подъездную дорогу, ведущую от главного дома сюда в танцевальную студию, граничащую с конюшней. Мы оба наблюдаем, как пыль вихрится у колес грузовика, пока тот медленно добирается до нас.
Обойдя меня, Сет идет к дороге, чтобы встретить Джейсона, а я отворачиваюсь от приближающего автомобиля, и смотрю на погнутые доски, которые Джейсон приехал починить.
- Мам, мне пора идти. Джейсон только что приехал, и мне еще нужно успеть переделать сотню дел до обеда. Люблю тебя, и скажи папе, что люблю его тоже, но если вы приедете сюда до благотворительного бала, я отправлю вас обратно. У меня все под контролем.
Мама вздыхает, возвращает мои заверения в любви и, пообещав позвонить завтра, кладет трубку.
Услышав хруст гравия под сапогами, я кладу телефон в задний карман джинсов и с улыбкой на лице оборачиваюсь, чтобы поприветствовать Джейсона.
- Тебе не нужно было превышать скоростной режим, добираясь сюда. Я сказала, что это не…
Слова замирают на губах, в животе что-то ухает, проваливаясь вниз вместе с улыбкой. Слезы наполняют глаза, прежде чем я успеваю их остановить, и весь воздух со свистом покидает мое тело. Мне нужно напомнить себе, как дышать, и напрячь колени, прежде чем ноги подведут меня, и я грохнусь на землю.
- Привет, Кэм.
Голос, который я не слышала почти пять лет, доносится, словно из глубины длинного темного туннеля, потому что мое сердце бьется так сильно, что его грохот отдается в ушах. Это тот же хрипловатый низкий голос, что я слышу у себя в голове посреди ночи, независимо от того хочу этого или нет. Я провела двадцать лет, желая всегда слышать этот успокаивающий голос, и исходит он от человека, с которым я мечтала провести всю свою жизнь. Его голос, словно музыка для моих ушей, и я хочу попросить произнести еще что-нибудь просто для того, чтобы убедиться – он действительно здесь, на расстоянии вытянутой руки.
Пусть у нас с Джейсоном и было соглашение никогда не упоминать Эверетта, но время от времени ему удавалось давать мне знать, что его старший брат, по крайней мере, еще жив. Что было особенно актуально, так как Эверетт первым добровольно отправлялся в самые опасные точки мира.
Было трудно поверить словам Джейсона, но теперь Эверетт находился прямо передо мной, живой и невредимый, его грудная клетка поднималась и опадала при каждом вдохе-выдохе, а голубые глаза смотрели прямо в мои.
Я не могу отвести взгляд от Эверетта, стоящего всего в паре футов от меня с засунутыми в передние карманы узких джинсов ладонями. На его ногах рабочие ботинки, а длинные рукава серой рубашки-хенли подвернуты до локтей. Темно-каштановые волосы Эверетта подстрижены как и прежде – коротко по бокам и чуть длиннее сверху. Взъерошенные темные пряди заставляют меня захотеть протянуть руку и провести по ним пальцами, приглаживая. Эти волосы – единственное сходство с тем Эвереттом, которого я когда-то знала. Он всегда был горячим парнем, но проведенные в странах третьего мира годы чудесным образом сказались на его телосложении, судя по накачанным мышцам предплечий, которые я вижу, и по тому, как плотно тонкий трикотаж обтягивает его торс.
Прежде Эверетт предпочитал быть чисто выбритым, и, проведя много времени в обществе Эйдена, который имел те же предпочтения, я думала, что меня привлекают мужчины с гладким лицом. Но считала я так ровно до той минуты, как увидела ухоженную аккуратно подстриженную бородку, усы и бакенбарды, соединяющиеся между собой наподобие эспаньолки на лице Эверетта.
И, черт меня побери, если это не делает его еще более сексуальным!
Эта мысль осушает слезы на глазах, и все эмоции, что я чувствую, увидев Эверетта впервые за столько лет, исчезают в мгновение ока.
Как он посмел просто появиться здесь после того как не удосужился написать мне хоть словечко за пять лет?! Как он посмел превратиться из одного из самых важных людей в моей жизни в того, кто бросил меня и никогда не оглядывался назад?! В того, кто даже не потрудился связаться со мной, когда умер наш общий друг?!
Мне хочется сократить разделяющее нас расстояние и броситься в объятия Эверетта, чтобы ощутить тепло его тела и почувствовать стук сердца напротив моей груди, заверяющие, что он, правда, настоящий, но я сопротивляюсь этому желанию, и выпаливаю:
- Какого хрена ты тут делаешь?
Губы Эверетта дергаются, словно он старается не улыбнуться, и то, что он находит данную ситуацию смешной, злит меня еще больше. Он не имеет права появиться тут словно ниоткуда и думать, что мы просто начнем с того места, где закончили.
- Мне тоже приятно тебя видеть, Кэм. У тебя соломинка в волосах, – произносит он тихим голосом.
Уголки его губ приподнимаются в полуулыбке, когда он говорит то же, что и всегда, когда мы были моложе. От этого мои внутренности превращаются в сладкую кашицу, что в свою очередь порождает желание врезать по чему-нибудь кулаком. Например, по его глупому сексуальному лицу.
Я ненавижу, что все внутри меня трепещет при упоминании Эвереттом моего прозвища, и отказываюсь показывать, что он имеет на меня хоть какое-то влияние. Поэтому еще крепче сжимаю колени, когда Эверетт делает несколько шагов вперед и останавливается так близко, что я могу ощутить легкий аромат его лесного одеколона.
Конечно, он до сих пор использует тот же одеколон, который я однажды купила ему в качестве подарка на Рождество, и потом покупала каждый год, потому что мне очень нравился его запах на Эверетте!
Я настолько взволнована и смущена всем тем, что чувствую сейчас, и именно поэтому позволяю гневу взять управление над моим эмоциональным истощением вместо того, чтобы расплыться лужей слез у ног Эверетта.
- Ты замечательно выглядишь, Кэм. Я так чертовски сильно по тебе скучал.
Вот и все. Любая надежда успокоиться и вести себя, как взрослый человек, вылетает в окно, когда он произносит эти слова. Моя рука взлетает вверх, и, прежде чем я успеваю остановить себя, ударяет Эверетта по щеке так сильно, что я, вероятно, буду ощущать последствия как минимум неделю. Его голова дергается в сторону от силы моего удара, но Эверетт не поворачивает ее обратно, пока я, тяжело дыша, медленно опускаю руку.
- Не смей говорить так со мной! – Я стискиваю зубы и сжимаю кулаки, чтобы снова не ударить его. На этот раз прямо в нос. – Именно ты игнорировал меня почти пять лет. Ты не имеешь право приезжать сюда и говорить, что скучал!
Эверетт вздыхает и закрывает глаза, а когда открывает их, повернув ко мне голову, я почти перестаю дышать. Боль, скорбь и страдание потоком льются на меня, отражая все то, что сейчас я ощущаю, но я не собираюсь смягчаться. Эверетт ранил меня сильнее, чем любой другой человек в моей жизни. Он разбил мое сердце и ушел. Я никогда не прощу его за это.
- Я понимаю, правда, понимаю, и мне невероятно жаль. Ты даже не представляешь, как мне жаль.
Он смотрит на меня, умоляя понять, но я не могу. Долгие годы после его отъезда я мучилась вопросом, что же сделала не так, и желала вернуться назад, чтобы все исправить. Долгое время моя жизнь была пуста из-за того, что я не могла отпустить его и начать двигаться дальше. А последние девять месяцев я была вынуждена в одиночестве оплакивать нашего умершего друга.
- А мне пофиг, насколько тебе жаль! Ты со своей чертовой степенью в медицине уехал спасать людей, которых даже не знал, когда так был нужен нам. Эйден нуждался в тебе. И я нуждалась. Но тебя не было здесь. Я оплакивала его одна. Я похоронила его одна. Я, черт тебя побери, похоронила нашего лучшего друга одна! – кричу я, и мой голос ломается из-за слез при воспоминаниях о похоронах Эйдена.
Даже окруженная семьей и друзьями, их объятиями и слезами, что они проливали вместе со мной, я никогда не чувствовала себя более одинокой, чем в тот момент, когда стояла у могилы Эйдена и смотрела, как его гроб опускается в землю.
Тогда я не злилась на Эверетта, понимая, что он, вероятно, находится в какой-нибудь отдаленной части планеты, откуда не может просто взять и прилететь домой. Я простила его за то, что он не был на похоронах, и сейчас частично чувствовала вину, что обвиняю его в том, что изменить он был не властен, но всего лишь частично. Благодаря Джейсону мне было известно, что Эверетт узнал о смерти Эйдена только спустя несколько недель, но даже после этого он не приехал домой. Он не позвонил мне, и не написал ни строчки. Он ничего не сделал!
Все наши детские и юношеские годы я поддерживала его, но в тот один-единственный раз, когда я нуждалась в его поддержке, Эверетта не оказалось рядом.
Несмотря на то, что в течение нескольких недель после смерти Эйдена со мной всегда кто-то находился, я никогда не чувствовала себя более потерянной. Родители и Амелия делали все возможное, чтобы вытащить меня из угрюмого настроения, но у них ничего не получалось. Единственным человеком, кто бы мог понять, что я тогда чувствовала, был Эверетт. Но его со мной не было, и теперь, когда он, наконец, вернулся, мне ненавистно, что он считает, будто извинения все исправят. Слова не исцелят шрамы, которые отставили поступки.
Я снова собираюсь накричать на Эверетта, но меня останавливает треск рации, прикрепленной к поясу джинсов.
- Кэмерон? Кэмерон? Ты меня слышишь?
Не отводя гневного взгляда от полных сожаления глаз Эверетта, я снимаю рацию, подношу ее ко рту и нажимаю кнопку.
- Амелия, я сейчас немного занята. Буду у главного дома через несколько минут.
Прикрепляя рацию обратно к поясу, я настолько погружена в свою печаль и гнев, в желание дать Эверетту почувствовать всю живущую внутри меня боль, и к тому же отвлечена вызовом Амелии, что не осознаю, что Эверетт приблизился и теперь прикасается ко мне, пока не становится слишком поздно. Когда его руки обвивают мою талию, и уже собираются притянуть ближе к нему, мозг просыпает, и я делаю шаг назад настолько быстро, что спотыкаюсь и почти падаю, сумев удержаться на ногах лишь в последнюю секунду.
Эверетт выглядит потрясенным тем, что я не позволяю прикоснуться к себе, сильнее, чем когда я влепила ему пощечину.
А чего он собственно ожидал?
С тринадцати лет я мечтала, чтобы Эверетт крепко обнял меня. Мечтала прижаться щекой к его груди и слушать биение сердца. Я грезила об этом, фантазировала, а все что получала – полуобъятия или случайное приобнимание за плечи. Да, и то, если повезет. Давным-давно я усвоила урок: любовь к Эверетту не приносит ничего кроме боли, и будь я проклята, если снова попадусь в эту ловушку.
- Прости меня, – снова произносит Эверетт, и разочарованно вздыхает, проводя рукой по своим волосам и нервно переступая с ноги на ногу.
Я не знаю, извиняется ли он за то, что был дерьмовым другом, или за то, что прикоснулся ко мне, мне все равно, если честно.
Ладонь Эверетта оставляет волосы и скользит вниз, прижимаясь к щеке, получившей удар, и мне тут же хочется извиниться, но я держу рот закрытым, напоминая себе, что он это заслужил.
Что, черт побери, случилось со мной? Я не из тех людей, которые раздают оплеухи направо и налево!
И я ненавижу Эверетта еще больше за то, что он превратил меня в женщину, которая устраивает сцены у всех на виду.
- Эйден был прав. За эти годы ты наработала отличный удар справа.
Его попытка заставить меня улыбнуться проваливается. Произнося имя нашего друга, и напоминая, что все эти годы он поддерживал связь с Эйденом, но не со мной, Эверетт снова разбивает мое сердце на тысячу осколков.
- Да пошел ты! – шепчу я, и сглатываю несколько раз, чтобы успокоить горящее от желания плакать горло.
Я не буду плакать перед этим мужчиной! Не позволю увидеть свою уязвимость.
- Кэм…
Эверетт снова делает шаг ко мне, но останавливается, когда из рации опять доносится потрескивающий от помех голос Амелии. Но в этот раз она не просто говорит, она кричит:
- КЭМЕРОН! SOS! ТЕБЕ СРОЧНО НУЖНО…
С раздраженным рычанием я нащупываю рацию, и поворачиваю ручку громкости до щелчка. В полной тишине я делаю глубокий успокоительный вдох, и только потом обращаюсь к Эверетту.
- Ты мне здесь не нужен. Иди домой и забудь о моем существовании. Именно так ты поступал почти пять лет, поэтому не думаю, что тебе будет сложно вернуться к этому.
Боясь, что сделаю глупость, – например, брошусь в его объятия или извинюсь, что веду себя, как сука, – я не смотрю на Эверетта, когда обхожу его с высоко поднятой головой.
Я всегда была слабачкой, когда дело касалось Эверетта Сазерленда, и ни за какие коврижки не вернусь к старому шаблону поведения только потому, что он внезапно решил возвратиться в мою жизнь.
Глава 8
Кэмерон