Хотя её прекрасное домашнее одеяние, скорее всего, предусмотрительно зачаровали от складок и пятен (если судить по его состоянию после того, как оно побывало скатертью для пикника), Гермиона всё же решила не надевать платье на урок с мадам Хуч. Сама мысль о том, что она будет отбивать бладжеры или пачкаться чернилами в этом чудесном зелёном шёлке, была просто невыносима.
- Как проходит день рождения? – полюбопытствовала Хуч, не отрываясь от кружки с чаем, и, не дожидаясь ответа, предостерегающе подняла руку: - Можешь не отвечать, у тебя на лице всё написано, а твоё только что хорошо отодранное тельце просто светится от счастья. А ни о чём сверх очевидного я гадать не хочу. Хотя краснеешь ты очень мило, ты в курсе?
- Прекратите! – взорвалась Гермиона, но, подумав, добавила: - Впрочем, вы по крайней мере говорите это в открытую… Остальные учителя или презрительно кривят губы, или начинают швыряться вещами.
- И всё потому, что вы с Северусом живёте половой жизнью? – Мадам Хуч коротко заржала. – Уверена, только из-за этого!
Ну, если ей непременно надо об этом говорить... Грех не воспользоваться такой возможностью! Гермиона непринуждённо расположилась в уже знакомом ей кресле, закинула ноги на стол, как на свой собственный, уютно скрестила руки на животе и задрала повыше подбородок.
- Раз уж вы сами подняли тему, не объясните ли мне кое-что?
- Для того и существуют матери, девочка моя!
- Нет, не для того! - Гермиона отчаянно старалась остановить вновь подступающий румянец. – Скажите, почему я не ваш тип?
Мадам Хуч подавилась чаем.
Гермиона довольно усмехнулась.
Мадам Хуч уставилась на неё.
Гермиона откровенно ухмыльнулась в ответ.
И мадам Хуч сдалась, с трудом сохранив достоинство.
- Да будет тебе известно, я предпочитаю нечто более… необычное.
- Понятно. Я, конечно, совсем не такая, - согласно кивнула Гермиона.
И поняла, что не рискнёт идти дальше. Вместо этого она подтянула к себе безмолвным приказом чистый пергамент, перо и зелёные чернила.
Хуч, с изумлением подняв брови, наблюдала, как от неё уплывает её имущество.
- Решительно все возмущены нашим браком, - рассеяно заметила Гермиона, занося перо над листом, и за пером тут же потянулось слово. – Каждый по своей причине. – Она начала следующую строку. – Но никто, если не считать расхожих мнений типа «учитель - ученица», «старше - моложе», так и не задался всерьёз вопросом: а подходим ли мы друг другу?
Она отправила пергамент обратно к Хуч и проследила, чтобы он аккуратно повернулся нужной стороной к тренерше.
«Итак?
Мы подходим друг другу?»
Мадам Хуч прочла и взглянула на Гермиону.
- Ты ведь не хочешь, чтобы я отвечала на твой вопрос.
- Думаю, это и есть ответ, - холодно сказала Гермиона и снова сосредоточилась.
Перо вывело ещё два слова.
«Но почему?»
- А почему ты спрашиваешь именно меня? Я не твой декан, не твоя мать, не твоя… - Хуч внезапно откинулась в кресле. – Я сама напросилась, да?
- Да, - мило улыбнулась Гермиона. – Когда сразу взяли самый дружеский тон.
- О чёрт…
Мадам Хуч отставила кружку и вздохнула.
- Нет, вы друг другу не подходите. Он изменчив и замкнут. Он весь сплошной обнажённый нерв, или тщательно скрытый, или выставленный напоказ. И слизеринец до мозга костей, то есть никому не доверяющий интриган.
Гермиона пожала плечами, поскольку ничего нового для себя не услышала.
- Ты можешь, конечно, игнорировать замечания о твоём возрасте. Но, поверь, ничто в твоём обширном восемнадцатилетнем опыте жизни на земле не могло подготовить тебя к встрече с Северусом Снейпом. Тебе повезло.
Гермиона снова пожала плечами и добавила к этому вздох.
- Рационально таким человеком управлять нельзя. Только инстинктивно.
Гермиона нахмурилась.
- Он бладжер. Подумать ты не успеешь. Только отреагировать. А в случае Снейпа отреагировать правильно у тебя шансов почти нет.
- Да, это верно!
Гермиона рассмеялась и кивнула, прикидывая, к чему клонит мадам.
Хуч посмотрела на неё с безнадёжным видом.
- Грейнджер, ты слишком много думаешь.
- Я готовлюсь и планирую. И не собираюсь этого отрицать.
- А с бладжерами ничего спланировать нельзя. На это просто нет времени. Только реагировать, часто на слепом инстинкте. А если ошибёшься, то поправить сплошь и рядом не получится. – Хуч наклонилась над столом и пристально взглянула. – Бладжер – это боль, Гермиона!
- Я знаю. Я знаю, что ему больно, - тихо ответила она. – А почему вы думаете, я столько ему прощаю?
Мадам Хуч потеряла дар речи.
- Я не о том! Он сделает больно тебе!
- Ага, понятно… Но, если он бладжер, значит, он делает больно всем. Почему же тогда именно я ему не подхожу? Это он вообще никому не подходит!
Гермиона, не дрогнув, встретила пристальный взгляд Хуч.
- Любопытно, - заметила она.
- Любопытно?
- Вы знаете его не настолько хорошо, как вам кажется, - пояснила Гермиона и почувствовала укол разочарования. – Я думала, вы единственная, кто понимает его. Но это не так.
Мадам Хуч чуть не захлебнулась воздухом.
- Что ты хочешь сказать?! И зачем было тогда вообще спрашивать?!
- Я готовлюсь, пытаюсь предвидеть возможные проблемы. На будущее. Которое наступит для нас, когда… Когда всё это закончится.
Глаза Хуч затуманились. Гермиона отлично поняла почему, ещё до того, как та открыла рот для ответа, и твёрдо остановила собеседницу.
- Сегодня мой день рождения! Я знаю, что будущее может оказаться не таким, как я его себе представляю. Но сегодня я хочу строить планы!
Она отвела взгляд от взгляда Хуч и добавила, уже мягче:
- Я люблю планировать…
- Как насчёт того, чтобы спланировать несколько проклятий? Без палочки?
- Звучит прекрасно!
Час спустя на счету у Гермионы было два вполне приличных оглушающих заклятия и дюжина или около того неудавшихся.
- Для первого раза неплохо, - признала Хуч. – Но тебе ещё работать и работать!
Он потянулась за своей бутылкой виски.
- Раз сегодня твой день рождения, может, выпьем?
Гермиона с сомнением поморщила нос.
- А его можно мешать с шампанским?
- Завтрак был сто лет назад!
- Я пила шампанское и за обедом.
- Да ну?
Брови мадам взлетели вверх.
Гермиона покраснела, хотя сама не могла понять почему. Хуч смотрела на неё как-то… чересчур задумчиво!
- Не бойся, не стошнит!
На этот раз огневиски пошёл мягче, чем в первый раз, а послевкусие было всё так же восхитительно. Гермиона устроилась поудобнее в своём кресле и наслаждалась теплом, любуясь в тоже самое время миниатюрным Гарри и близнецами Уизли, которые выписывали зигзаги по небу на одной из колдографий.
Она прошлась глазами по остальным и заметила снимок, повёрнутый лицом к стене.
- Почему вы спрятали своё фото с британской сборной? Я думала, это лучшее время вашей…
Что-то в выражении лица Хуч заставило её замолчать.
- Простите, - извинилась Гермиона. – Это не моё дело.
Колдография медленно перевернулась, открыв взгляду команду с красно-белыми крестами святого Георгия на мантиях. Мадам Хуч даже не взглянула в ту сторону, она смотрела только на Гермиону.
- С другом не грех и поделиться, - заметила она отнюдь не дружеским тоном.
- Не надо! Это не моё дело! – повторила Гермиона.
Хуч вздохнула.
- Удивляюсь, как ты до сих пор не знаешь! Разве ты не спрашивала Уизли?
- Нет.
Да она даже и не думала об этом!
- Согласно официальной версии я просто оказалась не готова. Половина сезона – это был предел моих возможностей, и, как только выздоровел игрок, которого я заменяла, меня отправили на скамейку запасных, а потом и вывели из команды.
Гермиона молчала. Потому что не могла представить себе ничего страшнее: оказаться не готовой к тому, чтобы осуществить свою мечту.
- Если бы правда стала известна, разразился бы международный скандал.
Глаза Хуч опустились к её твёрдым, мозолистым рукам. Рукам, привыкшим к бладжерам, снитчам, ручкам мётел и многочасовым полётам. Руки эти были много жёстче и грубее, чем руки профессора Снейпа, и куда менее изящны.
- А правда заключалась в том, что открылась моя способность колдовать без палочки. И открыла её и предала меня моя же ревнивая возлюбленная.
Теперь в её голосе явственно звучала боль. Была ли это боль утраченной мечты, утраченной любви или всего этого вместе, Гермиона понять не могла. Но почувствовала прилив сочувствия. Ей хотелось что-то сказать или сделать, чтобы смягчить эту боль, но ничего в голову не приходило.
- Магию без палочки невозможно отследить и упредить. А в спорте это открывает массу возможностей для нечестной игры. Я могла бы контролировать и бладжеры, и снитчи. Я могла бы пользоваться заклинаниями и насылать проклятия. Я могла бы сделать всё, что угодно. И привести команду к победе.
- Но вы ничего такого не делали.
- Разумеется, нет!
Хуч возмущённо тряхнула головой, глаза её стали отсутствующими, она ушла в воспоминания.
- Но как только стало известно, что я скрываю свой дар, сразу же возникло множество вопросов и сомнений. Мне ещё повезло, что я смогла уйти без скандала. Тогда мне казалось, что меня предали в гневе, из ревности. Но теперь я думаю, она это сделала, чтобы поступить справедливо. Со всеми. В том числе, и со мной.
- Гриффиндор?
До чего же это по-гриффиндорски!
- Пуффендуй.
Глаза Гермионы широко распахнулись.
- Необычайно смело для пуффендуйки!
- Я смотрю, ты тоже не прочь пустить бладжер-другой, мадам Снейп! – ядовито заметила Хуч. – Хорошо, что тогда мы ещё не были друзьями! Едва ли я вынесла бы такую дружескую поддержку!
Гермиона виновато вздрогнула.
- И, да, она была смелая!
- Поэтому вы предупредили, что о моей способности колдовать без палочки знают слишком многие?
- Иметь в запасе такой секрет – всегда преимущество. Но никогда нельзя знать, кто тебя предаст. Потому что предатель может питать самые добрые намерения.
Гермиона, не отрываясь, смотрела, как в её стакане дымятся несколько последних оставшихся капель огневиски. Потом собрала их пальцем и поднесла палец к губам, чтобы ещё раз ощутить вкус.
- Чёрт тебя подери, девочка моя…
Хуч внимательно смотрела, как кончик пальца лёг на нижнюю губу, как его стали слегка посасывать… И внезапно рассмеялась.
- Ты наверняка сводишь Северуса с ума!
На этот раз справиться с собой Гермионе не удалось, и щёки её залились краской. Она поспешно отдёрнула палец и села прямо.
- Просто стыд и позор, что ты не умеешь летать на метле, Грейнджер! Мой внутренний голос говорит: ты отличный загонщик! – Хуч широко ухмыльнулась. – А ещё он мне подсказывает, что через одиннадцать или двенадцать лет у нас на поле появиться сила, с которой нельзя будет не считаться, в виде юного Снейпа. Думаю, я сумею дотянуть до этого времени!
- Благодарю вас, - Гермиона судорожно сморгнула. – Я подумаю над этим!
Юный Снейп! Внутри у неё всё сжалось в панике.
И ещё раз, уже от новой мысли…
- Боже, - сказала она вслух, – мне уже пора идти! Мне надо… - Гермиона вскочила на ноги. – Мне правда надо идти!
* * *
Она не просто шла, она бежала!
Она задыхалась.
Но не от быстрого бега!
От страха.
Она неслась в подземелья, по предательским ступенькам, которые легко могли подвернуться под ногами и отправить её беспомощной кучей вниз, если не прямо на тот свет. Но это всё было неважно, совершенно неважно!
Она не дошла до их комнат, а свернула в его кабинет. Чары на входе упали перед ней и тут же снова поднялись за спиной, двери распахнулись…
И её тут же перехватила сильная рука.
Её прижали к обманчиво жёсткому, худому телу.
Её волосы перебирали пальцами до самой кожи.
Её поглотили чёрные, чёрные глаза.
За мгновение до того, как его губы перехватили её губы.
И Гермиона почувствовала себя совершенно беспомощной. От ужаса. От дикого ужаса. Он был наготове. Он подстерегал, как змея, ждущая добычу. Он бросился, схватил и поглотил… И ничего, ничего в ней, никакая, даже самая малая часть не помыслила ни о чём, кроме как подчиниться ему. Страсть заставила её отдаться на его волю без малейшего колебания.
Одна рука – холодная! – скользнула ей под джемпер, поползла вверх по талии, забралась под лифчик и терзала ей грудь, пока сосок не затвердел до боли. Гермиона вывернулась из его ледяных пальцев, хотя между ног тут же полыхнуло жаром.
- Нет! – выдохнула она ему прямо в рот. – Подожди!
Больше она ничего выговорить не могла, но губы его, наконец, в удивлении оторвались от её губ.
- Зачем ждать? – с трудом выговорил он.
- Потому что мы забыли! Противозачаточное зелье!
Её снова охватил страх.
- Чёрт тебя побери! – тихо зарычал он, лаская губами её шею.- Ты его выпила вместе с этим проклятым маскирующим зельем!
- Но вы сказали, что приняли ту же гадость, что и я…
- Я солгал, мисс Грейнджер. Ещё вопросы есть?
- Нет. Если только вы не солгали и насчёт противозачаточного! – огрызнулась в ответ Гермиона.
- О таком я лгать не стану. Мне хочется потомства не больше, чем тебе.
- Хорошо… - Гермиона с облегчением растаяла в его объятиях. – Тогда можете насиловать меня дальше!
- Боюсь, что романтический момент испорчен.
Снейп выпустил её из объятий.
Она в ужасе рванулась к нему – и увидела самую ехидную из его ухмылок.
- Вы опять лжёте!
Снейп снова прижал её к себе. И на этот раз, когда раскрыла для него губы, язык его проник внутрь, обводя кругом её рот, пробуя на вкус…
- Ты пила, - прошептал он прямо в ухо, и всё её тело сладко содрогнулось.
- Совсем чуть-чуть, - не стала спорить Гермиона, прильнула к нему и прошептала так, словно делилась величайшим секретом: - Сегодня мой день рождения…
- Будь Хуч мужчиной, я бы вызвал её на пару слов!
Гермионе захотелось сказать ему, что для Хуч она слишком обыкновенная и совсем не её тип. Но когда его губы вот так бродили по шее, ни о чём больше думать было невозможно. Можно было только всхлипывать и стонать под его ласками.
* * *
Этот её день рождения как-то слишком затянулся!
Снейп сидел в полутьме за столом, на котором горел один единственный светильник. Она была со своими гриффиндорскими придурками. Принимала их подарки в его собственном классе! Но на этот раз следить за ними у него не было ни малейшего желания.
Ему хотелось ворваться туда и выгнать их вон.
Ему хотелось напомнить ей – нет, им, всем им! – что она принадлежит ему!
Но так нельзя. Нельзя так думать. Нельзя так жить!
Снейп с облегчением почувствовал, что ярость рвётся наружу, затмевая рассудок. Да, это именно то, что нужно. С яростью он может справиться.
Но только не с этим.
Не с этим её днём рождения, когда ей хочется целый день делать вид, что они самые обыкновенные, реальные, никому не интересные, совершенно свободные…
Мерлин! Каждая прожитая секунда нынешнего проклятого, бесконечного дня усиливала этот соблазн в десятки раз!
Она просто затрахала его… Собственно, да, именно это самое она и сделала.
Но было ещё что-то кроме. Откровенное счастье на её лице, с которым она упивалась малейшим знаком внимания с его стороны. Радость, искренняя и от того совершенно невероятная, но самая чистая радость, которой она встречала преподносимые им подарки – зелье, платье… Её голос пел, она так и льнула к нему, прижималась, касалась… Постоянно его касалась…
Какого чёрта она сейчас его не касается?! Почему он торчит тут в одиночестве, пока…
Снейп резко повернул голову к двери на её голос. Проклятый шпион… Он с трудом заставил себя снова смотреть в пространство перед собой, чувствуя, как сводит челюсти от стиснутых зубов.
- Не смейте!
Голова его снова дёрнулась в ту сторону.
Она стояла, уперев руки в бока, и сверлила его взглядом.
- Я знаю, что вы сейчас делаете, и мне это не нравится! Только не в мой день рождения!
- Мне надоело целый день слушать этот бред. Земля вращается независимо от твоего дня рождения.
Она шагнула ближе и теперь сердито смотрела на него сверху вниз.
- Вы целый день обращались со мной хорошо. Но это не значит, что пришло время снова впадать в хандру и превращаться в ублюдка!
Хандра? Она воображает, что это у него хандра?!
- Профессор, у вас ведь тоже будет день рождения. А вы создаёте плохой прецедент!
Последнее слово она произнесла с таким многозначительным нажимом, что ему захотелось её придушить в ответ. Но был выход и получше.
Он дёрнул её за руку, рванул к себе на колени и поцеловал. А когда убедился, что зацеловал почти до потери сознания, оторвал от себя и, поиграв с завитком волос, прошептал ей на ушко:
- Ты, кажется, что-то говорила?
Она тихо вздохнула у него на груди.
- Прости… Я была неправа!
- Да уж!
И она немедленно добавила, уже с игривой улыбкой:
- Ты меня простишь, если я поделюсь с тобой жетонами от Флориша и Блоттса?
Он взял все три и заметил на бронзовой поверхности одного из них странный рельеф.
- Фините инкантатем!
Бронзовая пластинка после её слов полыхнула светом и засияла золотом.
– Это безлимит, - пояснила Гермиона. – Гарри всегда дарит мне такой, но маскирует, чтобы не смущать Рона и Джинни.
Снейп повернул купон и прочёл на обороте: «Любая книга». Обычно жетон был зачарован на определённую сумму. Здесь цена не имела значения.
У Флориша и Блоттса были и очень дорогие книги.
- Я могу выбирать? – спросил Снейп, глядя на неё искоса и поигрывая с жетоном.
- Нет, это мой! – твёрдо сказала Гермиона и вырвала у него жетон. – Но я позволю вам помочь мне с выбором!
- А взамен я должен простить тебя за то, что ты на меня несправедливо набросилась? – уточнил Снейп со свойственным ему скептицизмом.
Гермиона обвела взглядом книжные полки.
- Просто я не хочу случайно купить что-то, что уже есть в нашей библиотеке.
Нашей?! Вот нахалка!
Её поцелуй застал его врасплох и закончился ещё до того, как он успел что-то предпринять. Она взяла два ближайших к ней флакона со стола.
- Что это?
- Я ждал тебя, чтобы вернуть тебе твои воспоминания. И не играй с флаконами. Они стоят по порядку.
Она замерла у него на коленях, а потом к его удивлению соскользнула с них и встала.
- У вас есть надёжное место, где их можно сохранить?
- Ты говорила, что не можешь расстаться с ними. А теперь ты хочешь их где-то хранить?
Гермиона слегка пожала плечами, избегая смотреть ему в глаза.
- Что произошло? – устало вздохнул Снейп.
Нет, она точно хочет свести его с ума!
- Раньше, когда я только неясно припоминала нашу свадьбу, это мгновение казалось мне очень красивым. Единственный прекрасный момент посреди катастрофы…
Снова лёгкое пожатие плечами.
- Но теперь, когда я внимательно изучила свои воспоминания… Мне стало ясно: это была неудачная попытка выдать за что-то истинное и правильное то, что…
В груди у него что-то сжалось. Внезапно ему захотелось, чтобы она замолчала и не закончила фразы, хотя он отлично знал, чем она закончится.
- То что?
- То, что - особенно тогда! - было ошибочно и глупо.
Итак, она, наконец-то, пришла к тому же выводу. Наконец-то смирилась с правдой. Чертовски, болезненно очевидной и при этом трагической правдой. Да уж, это действительно была всем ошибкам ошибка!
- Я была смущена и перепугана. Вы были в ярости и в боли. Профессор Макгонагалл была взбешена. Хагрид… Он был очень мил, но едва ли что-то понимал. Профессор Дамблдор просчитывал вероятности и пытался спасти хоть что-то посреди всеобщего смятения. Отец Гэдбери был под «Конфундусом». Прежде всё это смотрелось почти… почти прекрасно. Теперь это выглядит какой-то спланированной путаницей.
Она взглянула на него. Широко раскрытые тёмные глаза в полумраке казались пустыми.
- Мне это нравилось гораздо больше, когда… Когда что-то произошло.
- Когда произошло что?
Она безнадёжно потрясла головой.
- Вы не поймёте…
- Это звучит как провокация. И я на неё поддался. Поэтому теперь ты обязана дать мне какой-то намёк, чтобы я попытался понять!
Снейп выпрямился в кресле, чувствуя, как от напряжения каменеют плечи и спина.
Щёки её горели, и она старательно избегала его взгляда. Ей было страшно стыдно. Но не потому, что их пародия на свадьбу показалась ей прекрасной. Тут было что-то другое… Он сел поглубже в кресло, глядя на неё очень внимательно.
- Что вы знаете о евхаристии? - вдруг спросила она.
Вот теперь он действительно ничего не понимал! И смотрел на неё совершенно беспомощно.
- О причастии? О литургии?
- Это религиозный ритуал, - сразу выложил он почти всё, что знал.
- В теологии это больше, чем ритуал. Что-то происходит. Это, как говорил мне отец Гэдбери, самое лучшее объяснение. Что-то происходит. Понимаете, некоторые думают, что ничего не происходит, что они просто глотают немного вина и кусочек сухого хлеба в честь какого-то важного события, случившегося две тысячи лет назад. Но в теологии это не просто напоминание. Это присутствие Бога. Настоящее. Вы становитесь частью чего-то большего, чего-то неземного, участником празднества, которому нет конца, вместе с ангелами, архангелами и всеми небесными силами…
Она упорно ковыряла носком каменный пол, не зная, куда деваться от стыда.
- Некоторые пытаются объяснить, как это работает, даже заявляют, что вино на самом деле превращается в кровь... Я лично не верила в это даже в восьмилетнем возрасте. Я прокусывала себе язык и знала вкус крови, я пробовала вино. Никто бы не мог меня ни в чём таком убедить. Но отец Гэдбери сказал, что не имеет значения, как оно всё на самом деле происходит. Достаточно знать: что-то происходит! Это и делает таинство таинством. Вера в то, что всё это не просто слова, действия или самостоятельно принятые решения смертных мужчин и женщин. Вера в то, что происходит нечто большее, не вмещающееся в рамки и возможности простых смертных.
Кровь в его жилах застыла.
- Это мы и сделали! Мы пили вино и…
- Да, это было причащение, евхаристия.
Снейп в ужасе смотрел на неё. Она что, не понимает?!
- Магия крови, - сказал он пересохшим ртом.
Она сбилась и тоже замерла.
- Это были не просто маггловские клятвы. Это была клятва на крови!
- Нет, ничего подобного! – Щёки её просто пылали, она с трудом отвела глаза. – Не в том смысле, в каком вы это понимаете.
- А что тогда?
Она вздохнула. Вид у неё был такой беззащитный, такой покинутый, что на мгновение его охватило желание коснуться, погладить, утешить. Но, чёрт побери, он только-только успокоился! Начал думать, что эти маггловские клятвы совершенно безобидны… И вдруг она снова выбила у него почву из-под ног! Клятва на крови!
- Мы клялись друг другу. Клялись в том, что мы будем стараться заботиться друг о друге, высоко ценить и уважать наши обязательства друг перед другом. Я понимаю, что для вас такое звучит просто смехотворно, давать такие обеты, когда мы… Когда мы даже не знали друг друга, не говоря уже о том, чтобы любить. И я понимаю, какой ритуал совершил профессор Дамблдор. Тот, что обходится без глупых обещаний, практический и мудрый, наилучший для нас обоих.
Она запустила дрожащие пальцы в волосы.
- Но десятилетняя девочка во мне верит: что-то нас спасёт! Что-то в этом таинстве брака… Что-то произойдёт и спасёт нас от того ужаса, в который мы оказались вовлечены. А семнадцатилетняя и неожиданно романтичная девушка во мне инстинктивно цепляется за эту веру, оглядывается на прошедшую ночь и надеется, что может быть… Просто, может быть, вдруг… Что-то произошло.
Она подняла на него глаза, свои красивые глаза цвета крепкого чая, и добавила:
- И это было бы совсем неплохо!
Снейп не двигался, снедаемый отчаянием, беспомощностью вечной пешки в чужой игре, щепки, вечно носимой волнами чужих интриг, страстей, желаний. Он напоминал себе, что он сам сделал свой выбор, он сам решил жениться на ней. Но покой, пусть и на мгновение, ему принесла лишь внезапная потребность дать ей то, что она вдруг утратила: веру и утешение.
- Тебе нужны твои воспоминания, - категорически заявил он.
Потом встал, открыл первый флакон, вытянул оттуда палочкой серебристую нить и направил к ней.
- Посмотри на меня!
Глаза её расширились от волнения, но она не шевелилась, чтобы не помешать ему. Он дрогнул сам, когда волшебная нить прошла сквозь её висок.
- Я применил связующие чары, чтобы держать их в Омуте все вместе. Но возвращать воспоминания лучше одно за другим, так, как они были извлечены.
Она смотрела на него во все глаза и невольно клонилась к нему всё ближе, пока последнее воспоминание не вернулось на своё место.
- А теперь закрой глаза, - сказал он и погладил ей висок.
Выражение лица у неё стало напряжённое. Она перебирала воспоминания, словно какие-то осязаемые вещи, убеждая себя, что всё прошло благополучно и ничего не потеряно. Он узнал это тонкое, почти неуловимое напряжение и различил тихий выдох уверенности, как свой собственный.
Рука его замерла у неё на виске. Он ждал, что будет дальше.
Губы её мягко приоткрылись. Рука поднялась к груди. Глаза распахнулись и посмотрели прямо на него. Блестящие и влажные…
- Всё вернулось! Всё!
Он провёл большим пальцем по её нижней губе.
- И всё по-прежнему прекрасно!
Она прижалась к его груди и крепко обняла.
Снейп гладил её волосы, её ужасные волосы, и снова думал о том, до чего же легко её обрадовать, как мало ей нужно для счастья!
- Ты лишилась своей радости вместе с воспоминаниями. А когда они вернулись, вернулось и всё пережитое.
Он прижал к себе её трепещущее тело и держал в объятиях до тех пор, пока ей не овладели нужные чувства: вера, утешение, покой. И, поскольку она цеплялась за них, а он цеплялся за неё, он почувствовал всё это и сам.
* * *
Она помогла ему собрать флаконы и отнести их в лабораторию, где он научил её специальному очищающему заклятию для хранилища воспоминаний.
- «Экскуро » тут применять нельзя. От него могут остаться какие-то мельчайшие остатки. А такая уборка – куда более тонкая и сложная работа с заклинаниями, - пояснил он.
Глаза её сияли, движения палочки были идеально точны, и усвоила она их всего лишь за три повторения. Она не была безмозглой губкой, впитывающей знания. Она ими жила. Самое простое действие, усвоение нового заклинания, наполнило её изнутри светом так, что больно было смотреть.
- Но ведь изучить воспоминание полностью и до конца невозможно? – спросила Гермиона, выпрямилась и свела в раздумье брови. - Благодаря Омуту мы можем видеть в точности то, что произошло, во всех деталях. Но ведь мы увидели эти серебристые узы только благодаря тому, что камера зафиксировала нужный момент. А единственный способ ощутить их изнутри… - Она осеклась. – Ну, или легиллименция. Но ведь невозможно действительно во всей полноте испытать пережитый момент, верно?
- Если представить дело так, как ты его представляешь, то да. Но существует не так уж много мгновений, в которые формируется нечто подобное магическим узам. Большинство мгновений мы благополучно переживаем во всей полноте – и забываем. Имей это в виду.
- Для большинства людей это так. Но, кажется, не для нас. По-моему, если фиксировать камерой каждое мгновение, что мы вместе, в каждом нашем мгновении будет присутствовать магия, которая лежит где-то за гранью понимания, - как во сне сказала Гермиона.
- А, по-моему, мне имеет смысл откупорить за ужином бутылку из лучших запасов твоего отца. Поскольку ты уже явно напилась.
- Нам обязательно ужинать в Большом зале? – с надеждой спросила она.
- Увы! Альбус назначил меня на сегодня дежурным, - ответил Снейп.
И не мог не отметить иронии ситуации: он сумел избавить себя в этот день от Тёмного лорда, но не от Дамблдора.
Она вздохнула, обвела лабораторию тоскующим взглядом…
- Ладно. Тогда давайте закончим с этим и пойдём.
И внезапно улыбнулась.
- Уверена, вы найдёте способ сделать ужин таким же прекрасным, как и всё, что было сегодня!
- Надень платье твоей матери, - ответил он, отлично представляя, что произойдёт, и чувствуя, что может себе такое позволить.
* * *
Гермиона не заметила истинной магии своего зелёного одеяния, пока оно не скользнуло поверх кашемира. Вотканные в него и не заметные прежде волшебные нити засияли бронзовым, золотым, медным отливом, позаимствованным от скрытого под ними жёлтого топаза платья от Шанель. Но Гермиона не могла оторвать взгляда от своего лица, хотя зеркало в ванной уже перестало быть зеркалом для бритья.
Потому что она отчаянно краснела.
Ей было стыдно собственных мыслей, но заставить себя не думать об этом она не могла.
Почти красавица!
И это её страшно смущало.
Как она войдёт в Большой зал с такими мыслями, с таким ощущением? На Святочном балу, рука об руку с Виктором, всё воспринималось немного иначе.
Но почему?
Почему сейчас всё не так?
Она не знала. Она только чувствовала, что словно бы выставлена напоказ. И ей очень хотелось остаться в их комнатах, остаться такой только для него.
Она страшно устала от этих глаз. Всегда и всюду глаза, наблюдающие за ней, наблюдающие за ними обоими.
Гермиона взяла гребень для причёски, вышла из ванной и пошла к профессору Снейпу.
Он проверял контрольные у себя в кабинете.
- Первые курсы? Я могу помочь, - сказала она, заглянув ему через плечо.
- Могу себе представить! Благодарю за предложение, но не за помощь! – фыркнул он в ответ и черкнул красным ядовитое замечание на полях пергамента.
- Если вы это только потому, что я недостаточно строга…
- Недостаточно строга?! Да ты считаешь даже неправильно расставленные запятые!
- А как же иначе? Вы ведь тоже снижаете оценки за запятые!
- Только в твоих работах.
На полях загорелась ещё одна оскорбительная реплика.
Гермиона задохнулась от негодования.
- Мисс Грейнджер, - сказал Снейп своим обычным шёлковым голосом, - бывали случаи, когда одни только запятые и мешали мне поставить вам наивысшую оценку…
- Но это… Это свинство!
- Это Слизерин.
- Одно и то же!
- Да уж!
Снейп отложил пергамент и развернул кресло, чтобы оказаться лицом к ней. И ярость её утихла, когда она увидела, что глаза его потемнели. Он скользнул руками под её верхнее платье, чтобы погладить кашемир под ним. Оба тут же затаили дыхание. Казалось, что исследование её тела сквозь тонкую ткань возбуждает его не меньше, чем её саму.
«Или всё-таки нет», - подумала Гермиона, внутренне застонав, когда он отстранился, едва она попыталась придвинуться ближе.
- Ужин, - пояснил он. – По требованию Альбуса.
Гермиона недовольно надула губы.
Снейп их поцеловал.
Она запомнила это на будущее.
А потом наклонилась над ним и добавила в работу запятую, чтобы оценка была повыше.
* * *
«Ты сам этого захотел!» - строго напоминал он себе, пока шёл за ней следом к директорскому столу и любовался видом сзади.
Она не пыталась соблазнительно крутить попой, ни разу ей даже не качнула. Наоборот, она двигалась строже и прямее, чем обычно. Не знай он лучше, он счёл бы, что это от стыда.
А знал ли он лучше? Ведь тогда бы ему не пришлось гадать, стыд это или нет.
Но ни высоко поднятая голова с небрежно собранной причёской, ни прямая, каменная шея, ни быстрые, мелкие шаги – ничто не могло изменить очевидного: вслед за ней по залу разливалось потрясённое молчание.
Да, золотое платье и тёмно-зелёное платье вместе смотрелись красиво.
Но с его мисс Грейнджер – с её кожей, волосами, глазами - они сотворили что-то сверхъестественное.
Она вся светилась.
Даже Хуч, поразмыслив, принялась шарить по ней глазами, сначала всё ниже и ниже, потом снова вверх… И только его прямой и пристальный взгляд заставил мадам вернуться к своему бокалу, обычной иронически приподнятой брови и ухмылке.
С большим опозданием – уже когда отодвигал для неё стул и наблюдал, как она, потупив глаза, на него садится, - Снейп осознал какое воздействие всё это окажет на Драко.
Драко взглянул прямо на него. И, прежде чем он включил свой фирменный злобный взгляд, Северус успел заметить, что глаза младшего Малфоя горят самой чёрной завистью.
Наклонившись к Гермионе, Снейп прошептал ей прямо в ухо:
- Я передумал. Конечно, как ты сама захочешь. Но я бы открыл эту бутылку за десертом.
Она молча и вопросительно взглянула.
- У нас дома, - пояснил он.
- Только если я захочу?
Уголок её рта чуть дёрнулся в намёке на улыбку.
- Сегодня твой день рождения, - великодушно заметил он. – Во всяком случае, ходят такие слухи.
Гермиона беспечно прошлась взглядом по сидящим за столом Гриффиндора, словно они со Снейпом всего лишь обменялись вежливыми словами.
- Думаю, я дам себя уговорить.
Нога её длинным, кошачьим движением потёрлась о его ногу.
И он снова возблагодарил тяжёлую парчовую скатерть директорского стола, которая скрывала их ноги от всех остальных в Большом зале.
Снейп опять взглянул на Драко и подивился, когда это он успел так низко пасть, если находит удовольствие в зависти сопливого подростка.
После чего, рассеяно игнорируя сидящую рядом Гермиону, сосредоточился на угрожающих взглядах, которые обязан был посылать трём факультетским столам из четырёх. За тем он, собственно, здесь и присутствовал. Преподаватели были вправе выбирать, есть ли им за директорским столом или у себя, но для поддержания тишины и порядка требовался основательный надзор, для чего за каждой трапезой должно было присутствовать не менее пяти профессоров.
Бросать страшные взгляды, когда столько мужчин не сводят глаз с твоей жены, оказалось гораздо легче (хотя профессор Снейп никогда этим особенно не затруднялся).
- И о чём ты думал? Зачем ты позволил ей явиться сюда в таком виде? – тихо процедила сквозь зубы Хуч. – Она и после обеда выглядела знатно оттраханной, но теперь…
Снейп оборвал её взглядом. Но молча разглядывать его с оценивающим блеском в глазах Хуч это нисколько не помешало.
Но, по крайней мере, она теперь не смотрела на мисс Грейнджер.
Провались оно всё пропадом, он должен был сделал мисс Грейнджер и этот подарок! Он дал ей пройтись по Большому залу и показать всем, какое будущее её ждёт. Всем этим тупоголовым недоумкам, которые столько времени не замечали её вообще.
Точно так же, как и тогда у Малфоев, платье, обувь, высоко поднятые волосы сразу превратили её в женщину. И это не имело ничего общего с зализанными, изуродованными волосами, набитым для пышности лифчиком (да, он пристально изучил это фото!) и прочими жалкими попытками выглядеть шикарно. Сегодня она словно заглянула вперёд, туда, где её лицо и тело уже не будут выглядеть по-детски. Это не было фальшью. Это была реализация потенциальных возможностей.
Но тупоголовые недоумки, естественно, ни в чём таком не разбирались и реагировали по большей части инстинктивно. Это явственно читалось по их глазам. Некоторые были сконфужены вдвойне – ещё и тем, что не в состоянии отвести глаза от жены грозного преподавателя зельеварения.
Его жены.
Но больше всех, однако, был сконфужен Поттер. Угрюмый, как всегда. Растерянный, как и полагается гриффиндорскому кретину. Рассеянный, несмотря на милые попытки мисс Уизли вовлечь его в разговор.
И, кстати о Уизли, реакция юного Рональда была куда интереснее. Никакого конфуза. Только печаль.
Северус слишком хорошо понял его переживания и почувствовал прилив симпатии, хотя совершенно не выносил младшего Уизли. Сознавал Рон или нет, но сейчас, глядя на директорский стол, он смотрел в своё будущее – будушее без неё.
Северус снова взглянул на ту, которая тихо сидела рядом с ним. И, в конце концов, применил своё знаменитое «Оглохни!», а потом уже спокойно спросил:
- Ну а теперь что не так?
После стольких сегодняшних успехов такое явное отсутствие энтузиазма, причём после сюрприза, который он тщательно продумал, вызвало у него естественное раздражение.
- Мне всё это страшно угнетает. Эти взгляды… Терпеть не могу!
Она водила вилкой по тарелке, но даже не пыталась что-то съесть.
- Сегодня ты выглядишь необычайно соблазн<