Март
* * *
Гермиона судорожно куталась в безразмерный и безмерно толстый свитер Уизли, прохаживаясь взад-вперёд перед камином. Язычок маленькой слизеринской змейки дрожал, а глазки, казалось, следили за ней, разделяя её беспокойство.
Части её самой. Утерянные части. И не просто утерянные. Их исследовали. Их видели другие. Воспоминания, которые сама она не желала больше видеть, к которым не желала больше возвращаться. Какое это было облегчение, когда серебряные нити ускользнули из её разума! Но теперь она хотела их вернуть, чтобы держать в надёжном, безопасном укрытии. Это были части её самой. Они пропали. Она хотела их вернуть.
Гермиона судорожно сплетала и расплетала пальцами. А когда он вернётся к ней? Она обхватила себя руками и крепко сжала, ища тепла, ища безопасности…
Крак!
- Добби принёс булочки для мадам Снейп! – услышала она, кажется, ещё до хлопка аппарации.
Лихо вытаращив один чёрный глаз, Добби подал ей тарелку в розах.
- Винки сделала! По рецепту, что вы ей дали.
- Пахнут превосходно! – ответила Гермиона, взяла у него тарелку и отправила на тщательно накрытый стол у кровати.
Она не могла ошибиться - слишком много раз любовалась этой горкой. Булочек была ровно дюжина. Гермиона повернулась к Добби, сил не было никаких, в том числе и сдерживаться.
- Вы ничего не съели?
Добби печально повесил уши, глаз его уставился в пол.
- Добби, это можно! Я хотела, чтобы вы попробовали!
- Мадам Снейп…
Вид у домовика стал ещё несчастнее.
- Я же сказала Винки! Когда давала ей бабушкин рецепт. Я сказала, что нам нужно только шесть, а остальные – вам двоим!
Добби медленно покачал головой.
Гермиона взяла несколько булочек сверху и протянула ему.
|
|
- Тебе и Винки! И отныне, пожалуйста, берите свою часть! Она их печёт, ты их мне приносишь, в конце-то концов!
Прижимая булочки к груди, Добби стал сгибаться в поклонах, всё ниже и ниже.
- Спасибо, спасибо! И от Винки тоже спасибо!
И вдруг замер, по-прежнему глядя в пол.
- Что ещё? Что не так?
Добби глубоко вздохнул.
- Ничего. Домовые эльфы хотят попросить мисси Снейп. Мы… - Огромный глаз с мольбой взглянул на неё. – Мы хотим, чтобы вы писали наши истории!
- Истории? Ваши истории? Я не понимаю…
- Мисси Снейп – девочка, которая пишет. Мы всё время это видим. Но мы не знали, что вы пишете истории для Хогвартса, пока… Пока профессор Снейп не принёс вас обратно. Он тогда был не очень аккуратный, и я их увидел. А потом сказал Винки, а Винки сказала остальным…
- Вы видели, что я пишу? – задохнулась от ужаса Гермиона.
Добби уверенно кивнул.
- Мы хотим, чтобы наши истории про Битву в Годиковой лощине были в историях Ховартса. Тогда волшебники узнают. И поймут, какие домовики храбрые, какие домовики верные, какие домовики надёжные!
- Вы видели, что я пишу… И после этого вы доверяете мне пересказать ваши истории?
Напряжённая, тяжёлая боль, что таилась где-то вверху её живота, иззубренная и холодная, вдруг отпустила и излилась слезами.
Девочка, которая пишет!
Добби отбросил булочки, рухнул на пол и начал биться головой о холодный камень.
- Нет! – крикнула Гермиона, кое-как наклоняясь поверх растущего живота, чтобы схватить его и поднять. – Не смей так делать!
- Добби заставил вас плакать!
- Добби… Добби меня… Да ты меня обрадовал! – выговорила, наконец, Гермиона и завалилась набок вместе с эльфом.
|
|
Но тут же в испуге отпустила его. Добби неуклюже выпрямился.
- Вы не рады!
- Нет, рада, чёрт тебя подери! – воинственно фыркнула она. – Дай, пожалуйста, платок!
Добби ухватил самый верхний из стопки чистых у кровати и озабоченно сунул ей.
- Вы… Вы и в самом деле доверяете мне рассказать ваши истории?
Добби прикрыл глаз.
- Мисси Снейп – нож с двумя лезвиями… Некоторые эльфы боятся. Вы много о нас заботитесь и можете рассказать наши истории. Мы это знаем. Но ещё все знают, как вы о нас заботитесь. Вы думаете, заботиться – это дарить одежду. Вы должны обещать…
- Обещаю, никакой одежды!
- И носков!
- И носков.
Гермиона начала лихорадочно думать, глядя на стопку записей в ногах кровати.
- Мне надо уточнить мои расписания… Боже, да времени до июня почти не осталось! Но я успею. Мне нужен список всех имён, и заметки, и… - Она остановилась и уставилась на домовика. – Добби! Ты же не собираешься их есть?! Они валялись на полу!
Эльф как раз подобрал последний.
- Добби сделает их лучше свеженьких!- Домовик снова начала сгибаться в поклонах. – Спасибо, мисси Снейп, спасибо! Вы получите списки! Вы получите и другие списки! Вы будете очень рады!
Крак! – и он исчез.
Оставив Гермиону валяться кучей на полу, когда надо готовить чай. И сморкаться в платок, то ли от жалости к себе, то ли от полного счастья.
* * *
К зачарованному входу в свои апартаменты Снейп подступил с сильно колотящимся сердцем.
Они с Альбусом расстались, не закончив дела, поскольку он всё равно видел только её страдание. И держался с трудом. Она была так беспомощна, лицо заострилось, руки сжаты на коленях…
|
|
А теперь он ещё должен просить у неё…
Снейп приготовился к тому, что может услышать в ответ.
Когда вход открылся и показались их комнаты, он сразу увидел её над чайным столиком. Прибор отодвинут в сторону, спутанная грива колышется при каждом движении, перо бешено строчит по пергаменту.
- Я тебе оставила булочек!
Даже головы не подняла! Но уже дописывала последние слова… Встала с места, последний росчерк, перо отброшено в сторону… И она бросилась к нему, вся лучась почти опасной энергией.
Снейп поймал её и отдался неге их единения, поскольку Гермиона первая успела прижаться к его шее, а потом добралась и до губ. Его пронзило силой этого желания, и он впитал его целиком.
- Ты не представляешь! – затараторила она, едва оторвавшись от него, и смущённо указывая на своё разноцветное расписание.
Пурпур? Мерлин, что она опять туда втиснула, раз понадобился ещё и пурпур?
- Винки, Добби и прочие домовики хотят, чтобы я записала их истории. Я уже сделала наброски, прикидываю, как их можно структурировать. То ли хронологически, и пусть идут все подряд, то ли выделить каждого индивидуально. Конечно, было бы проще сначала поговорить с ними, а потом уж решать. Но у хорошего журналиста всегда сначала есть идея, в которую впишется история, даже если материал её потом уничтожит и появится что-то получше…
- Мерлин, да уймись же ты, женщина! – с трудом сумел он вставить слово.
Она заморгала, щёки вспыхнули. В последнее время у неё всё чаще бывали такие вспышки неуёмной энергии. И меньше всего сейчас ей был нужен ещё один проект, ещё одно несделанное дело и стресс.
Но пусть ей об этом говорит кто угодно, только не он! Он сказал только: «Иди сюда!» и потянул её на кресло в цветочек. Она зарылась в его объятия, и с огромным облегчением дала ему запустить руки под чудовищный свитер и погладить спинку.
- Гермиона, - прошептал Снейп, стыдясь сам себя, - посмотри мне в глаза…
- Нет!
Она уткнулась ему в шею, тихие вдохи и выдохи заставляли его вздрагивать от удовольствия и желания.
- Нечего тебе туда смотреть! Хватит с тебя и твоих собственных кошмаров.
- Но…
- Ты сам видел достаточно. И этого хватит, чтобы участвовать в судебных процессах.
Снейп ощутил, как она напрягается, но не от растущего желания, а от беспокойства.
- Я знаю, о чём ты мне не говоришь. Я знаю, о чём ты собираешься меня просить.
Разумеется, она знает, его умная, умная волшебница, разумеется, всё знает. Он плотно закрыл глаза и прижал её к себе. Ему очень хотелось бы немедленно развеять её опасения…
- Моих собственных воспоминаний недостаточно. Альбус хочет вызвать меня свидетелем на процесс Малфоев.
Руки Гермионы сомкнулись у него на плечах. Снейп замолчал, ожидая продолжения.
Его не последовало.
Он пытался найти слова для просьбы, которую обязан был высказать. Может быть, она не так умна, как он думал, а он куда больший подлец, чем думала она?
- Что? – Она резко выпрямилась, глаза расширились и наполнились ужасом. – Что-то ещё?
Если молчать и дальше, она всё узнает сама. Лучше бы ему было и не начинать!
Нет, так думают только трусы.
- Да, есть кое-что ещё, - сказал Снейп хрипло, потому что сам не подозревал, насколько ему перехватило горло. – Мы… Не только Альбус, все мы… Нам нужно, чтобы ты…
- Нет!
- …свидетельствовала в пользу Нарциссы и Люциуса.
Тепло тела, кровь и плоть, разумеется, не могут буквально превратиться в лёд. Но с ней именно это и произошло. Снейп потянулся обнять, но Гермиона рванулась вверх и отскочила подальше. В её глазах, руках, волосах опасно потрескивала ярость.
- Что у него есть на тебя, раз ты о таком просишь?
- Гермиона, Альбус тут не при чём. Наоборот, это я убедил его.
Ярость её перешла в бешенство. Она схватила чайник, бабушкин чайник – и швырнула в него.
Инстинкты сработали тут же. Снейп остановил чайник в воздухе, потому что дать ему упасть означало разбить его вдребезги, а так он с ней поступить не мог, не мог позволить, чтобы она сама уничтожила то, что оберегала с такой любовью и уважением.
Но почти кипящее содержимое чайника, явно дополнительно подогретое заклинанием, окатило его вместо её пылающего гнева.
Лицо, веки, шея загорелись огнём.
Он весь горел.
А Гермиона - его Гермиона! - только отошла подальше.
Снейп нашарил на столе салфетку, смочил и охладил её быстрыми чарами, промокнул лицо. Потом призвал из шкафа мазь от ожогов. И, открыв глаза, увидел, как она расхаживает взад-вперёд.
- Скажи мне, Северус-с Снейп, - прошипела она, - что именно ты увидел в моих воспоминаниях? С чего ты взял, будто после моего свидетельства Люциуса и Нарциссу отпустят на свободу?
- Что, по-твоему, я мог видеть? – спросил он в ответ, вытирая с лица лишнюю мазь и устало следя за ней.
Она упёрла руки в бока, взмахнула своей чёртовой гривой и прожгла его взглядом.
- Что Малфой опять умудрился пройти по самому краю и у него есть хорошее оправдание для Визенгамота. Что же ещё?
- Ты презираешь его за то, что он такой хороший слизеринец?
Снейп отбросил салфетку в сторону.
- Нет, по-настоящему я его за такое презирать не могу. Ведь тогда бы мне пришлось презирать и собственного мужа.
- Да уж!
- Я ненавижу его за его зло. А ты никогда не был злым. – Она в полном отчаянии дёргала и терзала свой свитер. – Но ты хочешь, чтобы я помогла ему получить свободу!
Снейп задрал левый рукав и сунул ей под нос руку.
- Значит, я никогда не был злым? Снимите розовые очки, мисс Грейнджер, и смотрите на вещи реально!
- Тебе было только восемнадцать. И ты сразу же понял, что ошибся. И не упражнялся в этих ошибках всю жизнь, - холодно возразила она.
Но то, как она судорожно стянула на себе свитер, больно задело его сердце.
Её губы искривились в горькой усмешке.
- Скажи мне, что видел ты?
- Ты знаешь, что я видел, будь оно всё проклято! Я видел только одно: я не смог тебя спасти!
- Я не об этом. Что ты видел, раз считаешь, что можешь склонить меня свидетельствовать в его пользу?
- Я видел истинно слизеринскую хитрость, что позволила ему пройти по краю с немыслимым искусством и ловкостью. Я видел того, который однажды избег опасных сетей, но снова был затянут в них, едва Тёмный лорд возродился. Я видел волшебника, который полностью посвятил себя служению Тёмному лорду, полностью, как ты говоришь, отдался злу, искренне и всем сердцем, поскольку это был единственный способ защитить себя и семью. – Он пристально посмотрел на неё и вынудил отвести взгляд. – Словом, я видел человека, очень похожего на меня самого.
- Ты не…
- Да! Чёрт побери, да! И ты знаешь это. Я делал всё тоже самое, и даже больше. И сделал бы снова, чтобы спасти тебя. Но ты задаёшь не те вопросы. Дело не в том, что я видел. Дело в том, что мне на самом деле нужно.
- Тебе нужны Малфои?!
Гермиона не верила ушам.
- Люциус Малфой в Азкабане будет куда опаснее, чем Люциус Малфой в Малфой-маноре.
- Потому что…- Гермиона замерла. – Потому что он единственный из Упивающихся, кто не принёс тебе клятву! Потому что тогда он будет обязан тебе жизнью! А это означает почти то же самое, если не сильнее…
- Да. Он единственный, кто не принёс мне клятвы. Да, мне надо упрочить его лояльность, которую он продемонстрировал, когда спас твою жизнь. Потому что это ты обязана ему жизнью, Гермиона.
Она резко втянула воздух.
- И если ты будешь свидетельствовать в его пользу, это сделает тебе честь. Ты окажешь ему честь, которой он в тебе не ожидает. И тем сильнее он её оценит.
- Малфой смеет сомневаться в том, что у меня есть честь?
Снейп ощутил страшную пустоту внутри. И снова заставил себя поднять левую руку.
- Я обладаю властью Тёмного лорда. И пока я ей обладаю, я принуждён защищать её, не колеблясь. И если это означает просить тебя о том, чего нельзя простить, я должен сделать и это.
Она подошла к нему.
Снейп, не шевелясь, смотрел, как Гермиона взяла его за правую руку, открыла склянку с зельем и медленно намазала пропущенный волдырь.
Всё так же не шевелясь, он смотрел, как дрожат холодные пальцы на его руке.
И, по-прежнему не шевелясь, увидел, как разбилась в мелкие шарики на скользкой, покрытой мазью коже упавшая слеза.
Подавив рыдание, Снейп рванул Гермиону к себе и почувствовал, как благодарно она откликнулась на его обяъятие.
- Я думал, ты меня… отвергнешь.
- Я… Я просто растерялась.
Она шмыгнула носом и высморкалась в платок.
- Тем более, ты должен был понимать, о чём ты меня просишь. – Она подняла на него лицо в пятнах от слёз, глаза всё ещё были на мокром месте. – Я не хотела тебя обидеть. Ничего подобного.
- Я знаю.
Внезапно Снейп понял, что Гермиона не позволяет ему встретиться с ней взглядом.
- Когда ты возражала, мне было легче стоять на своём. А теперь… - Он продемонстрировал, как хорошо сидится ей у него на коленях. – Теперь всё сложнее. Если ты скажешь «Нет!», я… Я найду другой способ. Вместе с Альбусом. Вместе мы сможем помочь Малфоям избежать самого худшего.
- Но, если я встану рядом с тобой, беременная твоим ребёнком, и расскажу, как Люциус заставил Драко дать клятву защищать меня, пока ты не вернёшься…
- Я не собирался просить об этом беременную!
- Но чем больше я буду беременна, тем лучше! А уж то, что он залечил мою рану… Для Малфоев всё складывается очень удачно, верно? Особенно если учесть, что даже я им всё прощаю.
- Тебе не придётся нести всё бремя свидетельства в его пользу целиком. Ты верно заметила, что Малфой – мастер бросать за собой хлебные крошки, чтобы найти дорогу из леса. Причём у него всегда есть свидетели, что его в том лесу не было вообще. Ты не единственная его защита. Но в тебе её суть.
Глаза её наконец-то посмотрели в его глаза, и она стянула через голову свитер, обнажив тело. С тех пор, как он увидел её рану, раздевалась она только в темноте или в ванной… Потрогав себя за грудь как раз там, где кончался бы лифчик, будь он на ней, она сказала:
- А если мантия у меня будет расстёгнута примерно до сих пор, Визенгамот даже сможет рассмотреть, где была рана, которую вылечил Малфой.
Снейп прикрыл рукой верхнюю часть шрама.
- Этого тебе делать не придётся.
- А как же мой долг? Я обязана ему жизнью, честь того требует!
- О моя жена-воительница… - вздохнул он.
Сердце у него ныло от того, сколько решимости было сейчас в её застывшем теле.
И она прикрылась свитером, словно не могла больше быть обнажённой под его взглядом.
- Я столько раз предавал тебя, и предаю даже сейчас. Ты не представляешь, до какой степени мне плевать на этот твой шрам…
Гермиона печально улыбнулась ему.
- Это не из-за шрама. Это… Из-за всего. Я не узнаю себя. И своего тела.
- Зато я узнаю тебя, ты, глупая женщина! Всегда узнаю. И в семнадцатилетней девственнице в дурацких мальчишеских трусах. И в соблазнительной нимфе, кружащей по моим комнатам в одной моей рубашке. А особенно… - Он наклонился и поцеловал её в острую ключицу, в плечо, ощутил, как по-кошачьи выгибается она ему навстречу, и закончил: - Особенно хорошо я узнаю тебя сейчас.
- Тогда скажи правду! - немедленно подхватила Гермиона. – Вернее, всю правду до конца. Скажи, что тебе хочется спасти Люциуса, потому что он твой друг.
Голос звучал ровно, от объятий она не уклонялась, и понять её намерения было невозможно.
- Я... Пожалуй, рад. Я рад, что у меня есть возможность спасти их, потому что они мои друзья. Точно так же, как Люциус был рад, когда у него появилась возможность спасти тебя, потому что я тоже его друг. Я рад, что у меня есть серьёзное основание для того, чтобы вернуть ему долг после спасения твоей жизни. Я рад, что у меня есть такое же основание вернуть долг и моему другу Альбусу за то, что он спас нас обоих.
Взгляд её стал обвиняющим.
- Ты называешь их друзьями после всего, что они с тобой делали?
- Жизнь сложна.
- Уже нет! – с силой сказала она и завозилась у него на коленях, чтобы развернуться, взять его лицо в свои руки и заглянуть в самые глаза. – Больше она сложной не будет. У тебя больше нет хозяев. У тебя есть я.
Где-то за сердцем у него что-то рванулось в ответ, и Гермиона, несмотря на разделяющий их круглый живот, склонилась и поцеловала его медленным, уверенным поцелуем, который мгновенно изгнал из головы Снейпа любые помыслы о ком-либо ещё.
Глава 64. ДЕНЬ ДУРАКА
Апрель
* * *
Вокруг них летала его палочка, которую он засветил самым слабым из «Люмосов». Чтобы посмотреть на неё, пока она спит.
Тошнота её наконец-то прошла, и лицо начало немного округляться. Ресницы бросали на щёки длинные тени. Хотелось провести пальцем ей по щеке, убрать волосы от уха…
Её волосы…
Когда он в последний раз грезил о том, как запускает пальцы в гладкие пряди шёлковых, рыжих волос? Когда в последний раз сжимал зубы и стискивал кулаки при воспоминании о зелёных глазах?
Теперь его пальцы изо всех сил тянулись зарыться в зацепившие, запутавшие и поймавшие его буйные кудри. И он просто таял от взгляда глаз цвета крепкого чая.
В свете палочки она вся сияла золотом, теплом, светом, всем святым, что есть в этом мире. Как хотелось осторожно потянуть одеяло, чтобы открыть её тело во всей красе! Полный, круглый живот ничуть не расхолаживал. Разве что теперь его мучила новая вина за то, что ждёт её впереди.
Она повернулась на бок и сонно взглянула.
- Прости, не хотел тебя будить!
- М-м-м…
Ресницы захлопнулись, она снова уснула.
Но плечо и одна грудь остались открыты. Сосок затвердел от холодного воздуха.
О чёрт…
Удержаться он не смог. И спустился пониже, так, чтобы губы нашли сосок, осторожно прикоснулся кончиком языка.
Её тихий вздох в ответ словно прикоснулся прямо к его члену.
Он наклонился ещё ниже. И на этот раз, не стесняясь, ласкал её уже всем языком.
Ещё один вздох, уже с нетерпеливым движением – и ему пришлось подавить собственный стон.
Он тихо приподнял одеяло и скомкал в ногах, чтоб не мешало.
Даже в слабом золотом свете было видно, что по коже её бегут мурашки.
И ему захотелось услышать, как она стонет.
И попробовать её на вкус.
И подарить ей сладкий как мёд сон наслаждения.
Он снова прильнул к её нежному соску и на этот раз слегка пососал…
Она с тихим всхлипом повернулась на спину.
Он скользнул по её телу, влажно целуя туго натянутый пупок, потом ниже, чувствуя под своей щетиной гладкость и нежность округлого живота. Слегка потёрся о него носом и спустился ещё ниже, к гнёздышку завитков, совсем чёрных в тусклом свете и вдруг ощутил нечто такое…
Его толкнули в нос!
Снейп замер.
Ещё раз, на этот раз сильнее.
Сердце тяжело застыло, дыхание замерло в груди. Он впервые осознал и представил себе: у неё внутри что-то живёт, по-настоящему живёт. Растёт, движется! Эмбрион с ручками, ножками, головой. Не абстрактный символ, а самый настоящий ребёнок, из крови, плоти, костей.
Живое существо.
Не вообще ребёнок, а ребёнок!
Она тихо постанывала во сне, а в её животе…
Его кольнул, словно раскалённым жалом, магический удар.
Снейп отпрянул и с трудом втянул в себя воздух.
Сын.
Снейп-сын.
Он потянулся за одеялом, подоткнул его под самый её подбородок и с бешено колотящимся сердцем стал смотреть, как она снова свернулась калачиком и заснула.
* * *
Гермиона проснулась в темноте на пустой кровати. Сердце сжалось. У него снова кошмар? Да когда же это кончится?
И где он? Обычно он убегал от кошмаров не прочь, а в её объятия.
Гермиона ощутила внезапный испуг и резко села.
Снейп растянулся на креслице в цветочек, глядя в холодный камин.
С бутылкой огневиски в вялой руке.
- Профессор?
Гермиона не стала тратить время даже на то, чтобы подхватить мантию, а побежала как есть, дрожа, по холодному полу, чтобы одним взмахом руки зажечь огонь в камине. Она упала перед ним на колени. На месте скрытого тенью лица были одни острые углы. И несло алкоголем.
- Профессор, - повторила она, ища его взгляда, - пожалуйста! Скажите, как мне вам помочь! Скажите, что вы видите, и я смогу…
- Да плевал я на эти чёртовы кошмары! Не в том дело! – зарычал он, глядя мимо неё в огонь.
Рука застыла на полпути к его щеке, потому что он сделал большой глоток прямо из бутылки. И мрачно взглянул на её живот.
- Сколько уже этот зверёныш колотит тебя изнутри?
Гермиона прижала руку к животу.
- Ты почувствовал?
Снейп резко отвернулся от неё и снова уставился в огонь. И снова отпил огневиски.
- Я говорила, он уже двигается, - осторожно и растерянно сказала Гермиона.
- Ты говорила, это трепет!
Он словно плевался словами.
- Так было в начале… - Она следила за болтающейся у него в руках бутылкой и в конце концов потянулась за ней. – Дай, я возьму!
Как ни странно, он позволил. Гермиона заткнула пробку и убрала бутылку с глаз долой.
- И ты не говорила мне, что он уже пользуется магией!
Гермиона быстро прикинула.
- Ты думаешь? Иногда я чувствую что-то сильнее, чем обычно… Но всё это путается с тем, что я постоянно перехватываю от тебя, и… Ты уверен?
- Я могу понять, где магия, а где нет.
Снейп потянулся за бутылкой, которой не было. Гермиона поспешно подняла её за спиной повыше, чтоб он не увидел. Рука его бессильно упала на место.
- Ты не говорила мне, что у него есть разум, что он всё понимает.
- Северус, о чём ты?
По спине Гермионы пробежал мороз, зубы застучали. Но не от холода, от страха.
Снейп поднялся на ноги. Движения его были плавны, словно он и не пил. Сдёрнув с кровати одеяло в цветочек, он укутал её, но резко и грубо, а не заботливо. Гермиона видела, что муж всё глубже уходит в себя, где его пожирают страх и ярость.
- Северус… - сказала она, и на этот раз ей удалось взглянуть ему в лицо, запустить как можно мягче и ласковее в волосы пальцы. – Профессор…
Но глаза его были черны и пусты. Он отстранился.
- Твой сын, - сказал Снейп голосом, больше похожим на зловещее шипение, - чувствует меня… И он меня не выносит.
И Гермиона не удержалась, хотя уже за секунду до этого знала, что нельзя, нельзя… Она расхохоталась. Громко расхохоталась.
- Ты шутишь! Или просто пьян!
Снейп в ярости зашипел и отпрянул. Он определённо не шутил. И, как она с опозданием поняла, был вовсе не пьян.
- Это несерьёзно, - настаивала Гермиона. – У него даже не все органы ещё сформированы. Он…
- Эта мелкая тварь родится ни на что не годной, кроме как мочиться, гадить и орать, я в курсе.
- Разумеется! Ничего другого он уметь не будет. Разве не все младенцы только это и умеют?
- Он ненавидит меня. И сделал всё, что в его слабых силах, чтобы отпихнуть меня от тебя. И тебе, моя дорогая жена, – повысил он голос, чтобы перекрыть её протест, - придётся уяснить себе природу отношений отцов и сыновей Снейпов!
- Не такие уж слабые у него силы, - сказала Гермиона и отвернулась, чтобы скрыть бессильное раздражение и небольшой, но страх. – Раз уж ты бросил меня одну на нашей кровати!
Мотнув головой, она бросилась в ванную, не дожидаясь его ответа, не дожидаясь, пока он её остановит. И наложила чары тишины, чтобы не было слышно, как она рыдает в отчаянии, привалившись к стене.
Снейп пошёл за ней, и в темноте ванной чувство беспомощности стало только сильнее. Вспыхнули свечи. Гермиона попыталась убрать слёзы, но он схватил её раньше, чем она успела шевельнуть руками, и заклинание пропало впустую.
- Не делай так! - убедительно попросил он. – Не прячься от меня. Не прячь ни свою болезнь, ни свою боль.
- Меня переполняют твои чувства! – заявила она в ответ. – И я не знаю, где кончается твоё и начинается моё. Мне надо побыть одной, чтобы в этом разобраться. Хоть это ты можешь мне позволить?
Судя по выражению лица, Снейп был задет.
- Я не хочу, чтобы ты оставалась наедине со своими чувствами! Поскольку знаю, куда это ведёт. К отчаянию, к…
- К несусветным глупостям! Вроде того, что твой ребёнок, у которого и ещё и органы толком не сформировались, уже тебя ненавидит!
Но голос её был нежен, и она позволила ему себя обнять.
Снейп развернул руку так, чтобы показалась Тёмная метка.
- Бывает и хуже. Одиночество и отчаяние ещё и не до того доводят.
О, профессор…
Её раздражение и ярость, наконец, уступили место состраданию, и внутри у неё всё зарыдало.
- В таком случае, никому из нас нельзя оставаться наедине со своими тёмными переживаниями, - сказала она.
Теперь для зализывания ран надо бы найти укрытие понадёжнее, потому что, без сомнения, оно ей ещё понадобится. Но сейчас Гермиона просто гладила его волосы и прижималась к нему щекой.
- Никто из нас не должен быть один, обещай мне!
Обещать он не стал. Но поднял её на руки и отнёс обратно в постель, в их чудесную постель. Когда он опустил её на подушки и вытащил из-под неё руки, Гермиона немедленно их перехватила, не давая ему отодвинуться.
- Я столько переживаю за тебя… с тобой… А ты хочешь, чтобы я различила среди всего этого магию крошечного младенца? Чувствуешь?
Она притянула его руку к своей левой груди и увидела, что он тоже смотрит туда, смотрит на руку, которая прижимает его собственную. Кончики его пальцев слегка погладили ей кожу. Гермиона затаила дыхание.
- Ты хочешь, чтобы я в точности знала, сколько моей силы идёт из другого источника? С тех пор как у нас на двоих одна душа?
Снейп снова попытался отстраниться.
Гермиона снова удержала его, не давая уйти.
- Ты хочешь знать, что я чувствую? Ты хочешь знать, как твой ребёнок влияет на меня?
Она потянула его руку вниз. И когда ладонь его коснулась вершины её округлившегося живота, Снейп уже откровенно попытался вырваться.
- Нет! – запретила она. – Это я. Это моё тело, моя кожа и… - Гермиона вздохнула. – И ужасно чешется.
- Чешется? – бессмысленно повторил он.
- Чешется! Ты что, не чувствуешь, как там всё натянуто?
Он снова положил ей руку на живот. Гермиона замерла, одновременно ожидая брыкания маленького существа внутри и реакции Северуса.
- Акцио стеллария!
Снейп поймал плывущую в воздухе банку с зельем и открыл её свободной рукой. Запустив внутрь палец, он вдохнул запах и, удовлетворённый, уронил немного мази ей на живот.
- Северус! – взвизгнула она от холодного шлепка.
Он ухмыльнулся. Этот мерзавец ухмылялся!
Гермиона попыталась увернуться и откатиться подальше, но Снейп держал крепко. А пальцы его начали медленно кружить по её животу. И она просто расслабилась с долгим вздохом. Северус что-то тихо напевал, сдерживая дыхание, и каждое его касание означало благословенное облегчение.
- Почему ты мне ничего не говорила? – спросил он между двумя заклинаниями. – Ни о том, что он брыкается, ни о том, что у тебя всё чешется… Что ещё ты мне не сказала?
- Да не так уж много… Ну, может быть, ещё лёгкое несварение, - призналась она, довольно вздыхая, потому что пальцы его замечательно снимали зуд с очередного участка живота.
- А почему ты мне ничего не сказала?
Пальцы нежно, медленно, лениво скользили и всё расширяли и расширяли круги по животу.
- Потому что… Ты ведь здесь совсем не причём… А ты и так всё время мучаешься от чувства вины! – вздохнула Гермиона.
И почти застонала, когда руки его скользнули под неё и нашли болезненный участок на спине.
- Но никакой твоей вины нет… - с трудом смогла выговорить она.
- Значит, ты…
- Это твой ребёнок! – поспешно добавила Гермиона. – Я не снимаю с тебя ответственность!
- Само собой…
Он повернул её набок, и теперь в его распоряжении была вся её спина, чтобы гладить ладонями, прохаживаться костяшками пальцев, нажимать самыми кончиками…
Ребёнок был божественно спокоен!
И Гермиона внезапно поняла.
- Северус! – Она даже развернулась к нему лицом. – Он тебя вовсе не отталкивал!
Снейп насторожился и приготовился бежать прочь.
Гермиона погладила его по носу.
- Он к тебе приставал, потому что ему скучно!
- Скучно? Ты в уме?
- Ага, значит, ненавидеть тебя он может, а скучать по тебе – нет? – Она пронзила мужа самым что ни на есть снейповским взглядом. – Он хочет с тобой пообщаться. Он хочет, чтобы ты ему почитал. Он никогда не дёргается, когда ты читаешь. Ты проснулся. Он это почувствовал. И потребовал… Да-да, потребовал, потому что он, да поможет мне Бог, твой сын! Он потребовал, чтобы ты с ним поиграл! Чтобы ты ему почитал! Чтобы ты его как-то развлёк, потому что в это время ночи он всегда заставляет меня встать и пройтись. Он просто хотел для разнообразия пообщаться с тобой!
- Бред.
- Северус…
Она взяла его руку, забрала в рот кончик пальца и очень игриво пососала. А потом поцеловала. И не было больше ни разговоров, ни мыслей, ни движений, потому что, даже если ребёнок бы и задвигался, Гермиона всё равно этого бы не почувствовала. Потому что была в объятиях своего профессора.
А потом, лёжа с ним рядом и слушая, как колотится его сердце у самого её уха, она прикоснулась губами к его тёплой коже и сказала:
- Хочу сегодня навестить миссис Уизли…
Снейп не ответил.
Он спал.
* * *
В последний раз он был так озабочен женским беременным телом, когда… На ней тогда была длинная, многослойная мантия из прозрачной ткани медного цвета. Свежий ветерок развевал её, временами выпукло подчёркивая полностью выросший живот.
Он не приближался к ней. Только смотрел издали, как она смеётся и шагает по Косому переулку, рука об руку с его врагом.
И вот опять, почти двадцать лет спустя, рядом с ним беременная волшебница. В вязаной фуфайке, которая туго облегает даже остатки пупка. Хотя тело её сделало поистине всё возможное, чтобы растянуть его полностью. И беспокоится он сейчас только о том, чтобы её низко сидящие джинсы, не свалились с задницы совсем. Хотя она сто раз заверила, что такого случится не может. Единственное, что утешало, так это его собственный домашний халат, всё ещё трансфигурированный под её рост. Зелёный шёлк драпировал её от плеч и создавал хотя бы видимость прикрытия.
А насчёт близости… Они стоят за воротами Хогвартса, и она так жмётся к нему, вздыхает так довольно и умиротворённо, что он, обняв её в ответ, на мгновение забывает, зачем они здесь.
Хотя лучше бы забыть об этом совсем.
Они приземлились на площадку для аппарации рядом с Норой слишком громко, но не оступились, поскольку он успел ухватить её.
- Не надо так, я не сломаюсь! – недовольно сказала она, охорашиваясь и оглаживая себя.
Но всё же позволила взять себя под руку, когда они брели вниз по тропинке к саду.
Какой-то непонятный Уизли стоял у дальнего конца ограды. Его узкие плечи казались ещё уже от фирменного уизлевского свитера, спутанные рыжие волосы свисали на спину.
Гермиона замедляла шаг, пока не остановилась рядом с ним и не замерла, затаив дыхание.
- Джордж? – тихо позвала она и повторила: - Джордж!
Обладая большим опытом, Снейп ничем не выдал своих чувств, хотя испытал острый приступ тоски. Джордж Уизли, казалось, был где-то далеко отсюда. Один взгляд в его пустые глаза – и Северус почувствовал, как его снова затягивает в этот кошмарный кошмар…
Перед глазами вертелся и падал, вертелся и падал Фред Уизли, красивой спиралью устремляясь к земле.
Красивой до ужаса, до тошноты красивой спиралью.
А он не сделал ничего.
Ничего.
Снейп отчаянным напряжением выдернул себя из бездны.
Во время бодрствования такого с ним ещё не случалось.
Значит, дела его стали хуже.
И тут он увидел Гермиону, в объятиях Джорджа Уизли, лицо залито слезами.
И Джорджа Уизли, который прижимал её к себе, с лицом, искажённым скорбью.
И не успел ничего предпринять, потому что она вырвалась и бросилась к нему, за ним, подтолкнула к несчастному близнецу, тому, кто имел все основания его ненавидеть. Но во взгляде Джорджа читалась лишь бессильная покорность, ничего более.
А потом… Потом Джордж опять повернулся к его мисс Грейнджер. Глаза его сфокусировались на её животе.
Теперь он реагировал на всё куда медленнее, этот Уизли… Или, что вполне вероятно, у него были причины думать о другом…
- Кажется, на этом месте мне следует отпустить какую-нибудь дурацкую шутку насчёт того, что жизнь продолжается? – спросил Джордж с еле заметной улыбкой. – А что, неплохо. Учитывая, что я потерял свою дурацкую половину.
Гермиона потрясённо раскрыла рот и пролепетала:
- Сегодня первое апреля. И твой день рождения…
- А, так вас не пригласили? Везёт же некоторым! Остальные там, внутри. Делают вид, что счастливы, чтобы развлечь меня.
И вдруг он подался вперёд и коснулся её живота.
Руки и зубы Снейпа непроизвольно сжались, сердце похолодело…
Она смотрела, словно в трансе, как Уизли упал на колени, не отрывая от неё рук. Вдруг ресницы её затрепетали, глаза закрылись… Уизли прижался щекой к животу его мисс Грейнджер, к его сыну…
Мисс Грейнджер вцепилась в его намертво сжатый кулак, и Снейп ощутил прилив… чего-то непонятного.
И после очень долгой, напряжённой минуты…
Джордж откинулся назад и сел на пятки, с трудом переводя дыхание.
- Я надеюсь, - выдавил из себя Снейп, - что больше это представление не повторится. Если ты воображаешь, что я буду спокойно стоять и смотреть, как ты лапаешь мою жену и ещё не рождённого ребёнка… Ты просто подтвердишь моё мнение о тебе. С тех пор, как ты ходишь по этой земле, дури у тебя хватит на вас обоих. И, право же, чтобы достичь новых высот идиотизма брат тебе не нужен!
Уизли замер, с лица его сошла краска, и вдруг, к ужасу Снейпа, он расхохотался. А потом кое-как поднялся на ноги и кивнул на дверь в Нору.
- Идите! Покажи там всем, что ты сделал с нашей Гермионой!
Снейп дорого бы дал за то, чтобы пойти в прямо противоположном направлении, но Гермиона тащила его вперёд, и он, сжав зубы, повиновался.
Джордж с грохотом распахнул перед ними дверь, и через его плечо Северус увидел, как все с опаской повернулись к ним.
- Гляньте, кто тут бродит вокруг! – объявил Джордж, таща обоих за собой в дом. – И никто им даже совы не послал. Они и знать не знали, что тут нынче празднуют день рождения…
- Ой! – воскликнула явно сконфуженная Молли.
- Теперь вам уже не нужно оплакивать бедного Джорджа! А тебе, Снейп, не удастся на людях угрожать ему «Круцио» за то, что он лапает твою жену. Кому-то, конечно, не повезло… Но… - Он пожал плечами. – Если вы собираетесь когда-нибудь начать обращаться со мной так, словно всё в порядке… Считайте, чёрт вас побери, что это время пришло! Мать, где именинный пирог? – спросил Джордж и добавил так, словно это было самое что ни на есть естественное продолжение: - Кстати, вы заметили? Этот сальноволосый мерзавец обрюхатил нашу Гермиону! Но вы не волнуйтесь, я уверен, там Фред.
Напряжённая тишина в комнате взорвалась громкими вздохами радости и всеобщего потрясения. Присутствующие устремились к Снейпу и Гермионе с явными намерениями обнимать и поздравлять…
А Северус с ужасом понял по взглядам, которые Джордж бросал на живот мисс Грейнджер, что близнец Уизли вовсе не шутил.
* * *