Ни об одном писателе не говорили так много и противоречиво, как о Гоголе. О самой личности Николая Васильевича, о его жизненном и творческом пути сложилось превеликое множество легенд.
Особое место занимает тайна смерти Гоголя, многое в обстоятельствах его болезни, смерти и захоронении продолжает оставаться загадочным.
Мы не будем перебирать существующие версии того, от чего мог умереть сравнительно молодой 42-летний писатель, а попробуем проследить последний его путь и понять, что пришлось пережить великому русскому художнику слова за месяц до своей смерти.
Последние четыре года своей жизни Гоголь провел в Москве. С осени 1851 года он поселился у своего давнего друга графа Александра Толстого, в доме №7 на Никитском бульваре, который сохранился и до наших дней. Здесь для писателя были созданы все условия для комфортного проживания. За Гоголем ухаживали как за ребенком, он не заботился ровно ни о чем. Кроме многочисленной прислуги дома, в его двух комнатах на первом этаже, служил ему собственный его человек под именем Семен, парень молодой и чрезвычайно преданный своему барину. Тишина во флигеле была необыкновенная. Гоголь либо ходил по комнате из угла в угол, либо сидел и писал. В этом-то доме и разыгралась заключительная драма Гоголя.
Он продолжал работать над главным своим трудом – вторым томом «Мертвых душ». Работа давалась сложно, как человек глубоко верующий он переживал мучительную внутреннюю борьбу между художником и христианином. Он много раз перечитывал, переделывал написанное, вероятно, поддаваясь, то одному, то другому настроению. Когда рукопись была окончена, на писателя навалилась тяжелейшая депрессия, перед которой он оказался бессилен. Он был достаточно измучен душевными противоречиями, подавлен неудовлетворенностью своим творчеством и собственной жизнью с точки зрения следования христианским заповедям.
Ситуация осложнилась тем, что в январе 1852 года умерла от брюшного тифа близкая знакомая Николая Васильевича, Екатерина Хомякова, которую он тайно любил.
На панихиде, вглядываясь в лицо умершей, Гоголь сказал: "Все для меня кончено... " И с этого момента буквально каждый день начал приближать его к смерти.
Сильнейшая тоска и уныние овладели Гоголем, он бросил литературные занятия, его здоровье всё более слабело, им овладел страх смерти. Он свято верил в загробную жизнь, поэтому, чтобы не оказаться в аду, ночи напролет изнурял себя молитвами, стоя на коленях перед иконами. В ночь с 8 по 9 февраля после очередного бдения он, изнеможенный, задремал на диване и вдруг увидел себя мертвым и слышал какие-то таинственные голоса. Великий пост начал на 10 дней раньше, чем полагалось по церковному календарю. При этом он свел потребление пищи и воды к абсолютному минимуму, доведя себя тем самым до полного изнеможения.
В роковую ночь с 11 на 12февраля Николай Гоголь долго молился, прежде чем принял судьбоносное решение. В 3 часа ночи позвав к себе Семена, велел ему подняться на второй этаж, открыть печные задвижки и принести из шкафа портфель. Вынув из него связку тетрадей, Гоголь положил их в камин и зажег свечой. Семен на коленях умолял не делать этого, но писатель остановил его: «Не твое дело! Молись!» Сидя на стуле перед огнем, он смотрел, как сгорает рукопись второго тома «Мертвых душ», венец всего его творчества. Когда столько усилий и труда, надежд и ожиданий обратилось в пепел, он еще долгоне шевелился. Затем перекрестился, воротился в спальню, поцеловал мальчика, лёг на диван и заплакал.
«Вот, что я сделал! — сказал он наутро Толстому,— Хотел было сжечь некоторые вещи, давно на то приготовленные, а сжег всё. Как лукавый силен — вот он к чему меня подвинул! А я было там много дельного уяснил и изложил... Думал разослать друзьям на память по тетрадке: пусть бы делали, что хотели. Теперь все пропало».
17 февраля Гоголь изнемог до такой степени, что не мог ходить и слег в постель и больше уже не вставал. Все это время друзья и лучшие врачи Москвы пытаются помочь писателю, но он отказывается от помощи, внутренне готовясь к смерти.
20 февраля врачебный консилиум (Овер, Клименков, Сокологорский, Тарасенков, Альфонский, Варвинский и московское медицинское светило Эвениус) решается на принудительное лечение Гоголя.
К тому моменту состояние писателя было уже тяжелым. Бросалось в глаза резко выраженное истощение и обезвоживание организма. Он находился в состоянии так называемого депрессивного ступора. Лежал на постели прямо в халате и сапогах, отвернувшись лицом к стене, ни с кем не разговаривая, погруженным в себя. С ввалившимися щеками, запавшими глазами, тусклым взором, слабым ускоренным пульсом...
Ошибочно поставив неверный диагноз «менингит», врачи назначили странный курс лечения, который иначе чем «истязание» назвать нельзя. Результатом такого лечения явилось окончательное истощение и утрата сил больного.
Гоголя насильно посадили в горячую ванну, а голову стали обливать ледяной водой. После этой процедуры писателя бил озноб, но его держали без одежды. Выполнив кровопускание, к носу больного приставили 8 пиявок, чтобы усилить носовое кровотечение. Обращение с пациентом было жестоким. На него грубо кричали. Гоголь пытался противиться процедурам, но его руки с силой заламывали, причиняя боль... Состояние больного не только не улучшилось, но стало критическим. Ночью он впал в беспамятство. И в 8 часов утра 21 февраля во сне у писателя остановилось дыхание. Медицинских работников рядом не было. Дежурила сиделка.
Участники состоявшегося накануне консилиума стали собираться к 10 часам и вместо больного застали уже труп писателя, с лица которого скульптор Рамазанов снимал посмертную маску. Врачи явно не ожидали такого быстрого наступления смерти…
Через день после похорон Гоголя назвали «великим».
Ни один врач так и не смог объяснить, в чем же причина столь быстрого увядания писателя. Знаток душ человеческих угас стремительно и неожиданно для всех, предав огню весь свой архив, словно захлопнул за собой дверь…