31июля1945.
1 Все снова собрались в просторной верхней комнате. Буря обернулась продолжительным дождем, который то затихает, то вновь с неожиданной яростью усиливается. Озеро сегодня, конечно, не голубое, а желтоватое с полосками пены, когда ветер сопровождается ливнем, и свинцово-серое с белой пеной, когда ливень прекращается. На холмах, совершенно залитых водой, со все еще склоненными кронами деревьев, поскольку те вымокли от дождя, с кое-где висящими поломанными ветром ветвями и множеством побитой градом листвы, со всех сторон виднеются линии ручьев, что желтоватыми потоками несут в озеро листья, камни, смытую со склонов почву. Дневной свет все такой же приглушенный, зеленоватый.
В комнате возле окна, выходящего на холмы, сидят Мария с Марфой и Магдалиной, и еще с двумя другими женщинами, о которых я в точности не знаю, кто они. Но ощущение такое, что они уже знакомы с Иисусом, Марией и апостолами, поскольку чувствуют себя естественно. Гораздо естественнее, чем Магдалина, которая совершенно неподвижно и опустив голову сидит между Девой Марией и Марфой.
Высушенные у огня и очищенные от грязи одеяния снова надеты. Но я говорю не совсем верно. Это Дева Мария надела Свое темно-синее шерстяное облачение. А на Магдалине – одежда, которую одолжили, короткая и тесная для ее роста и пышных форм, и она пытается прикрыть эти недостатки, завернувшись в плащ своей сестры. Она собрала волосы в две толстые косы и кое-как перевязала их на затылке, поскольку, чтобы удержать такую тяжесть, требуется гораздо больше, чем несколько подобранных впопыхах заколок. Действительно, я всегда замечала, что Магдалина скрепляет свои заколки ленточкой, что служит ей чем-то вроде тонкой диадемы, теряющейся из-за своего соломенного цвета в золоте ее волос.
На другой стороне комнаты сидят – кто на скамьях, кто на подоконниках – Иисус с апостолами и хозяином дома. Не хватает слуги Марфы. Петр с остальными рыбаками анализирует погоду, делая прогнозы на завтра. Иисус слушает или отвечает то одному, то другому.
«Если б я знал, я бы позвал свою мать. Хорошо, что эта женщина сразу нашла общий язык со своими подругами», – говорит Иаков Зеведеев, поглядывая на женщин.
«Э! Если б знал!.. 2 Но вот почему наша мама не пришла вместе с Марией?» – спрашивает Фаддей своего брата Иакова.
«Не знаю. Я тоже себя об этом спрашиваю».
«Может, она себя плохо чувствует?»
«Мария бы об этом сказала».
«Я Ее спрошу», – и Фаддей направляется к женщинам.
Слышно, как Мария отвечает Своим чистым голосом: «С ней все в порядке. Это Я избавила ее от переутомления на этой жаре. Мы сбежали, как две девочки, не правда ли, Мария? Мария пришла поздно вечером, а на рассвете мы отправились. Я только сказала Алфею: „Вот ключ. Я скоро вернусь. Передай Марии“. И пошла».
3 «Мы возвратимся вместе, Мать. Как только погода улучшится, а у Марии появится одежда, мы все вместе пойдем по Галилее и проводим наших сестер до более безопасной дороги. Так они познакомятся с Порфирией, с Сусанной и с вашими женами и дочерями, Филипп и Варфоломей».
Деликатно сказано: «познакомятся», – вместо: «Мария познакомится»! Но в то же время сильно. И разрушает все предубеждения и мысленные оговорки апостолов в отношении искупленной. Он продвигает ее, преодолевая и их сопротивление, и ее стыд, –всё. Лицо Марфы сияет, Мария Магдалина вспыхивает, и взгляд у нее – как понять? – просительный, признательный или взволнованный… На лице Девы Марии свойственная Ей мягкая улыбка.
«Куда пойдем в первую очередь, Учитель?»
«В Вифсаиду. Затем через Магдалу, Тивериаду и Кану – в Назарет. Оттуда, через Яфию и Семерон, пойдем в Галилейский Вифлеем, а потом – в Сикаминон и Кесарию…»
Иисуса прерывает рыдание Магдалины. Он поднимает голову, глядит на нее, а потом как ни в чем не бывало продолжает: «В Кесарии вы найдете вашу повозку. Я дал такое распоряжение вашему слуге, и поедете в Вифанию. После там увидимся, на празднике Кущей».
Магдалина быстро овладевает собой и, не отвечая на вопросы сестры, выходит из комнаты, уединяясь на некоторое время, видимо, в кухне.
«Мария переживает, Иисус, услышав, что ей придется идти в некоторые города. Нужно ее понять… Я говорю это больше для учеников, чем для Тебя, Учитель», – смущенно и обеспокоенно говорит Марфа.
«Это правда, Марфа. Но это должно произойти. Если она сразу же не начнет противостоять этому миру и не задушит того ужасного тирана, каким является человеческое признание, ее героическое обращение останется втуне. Сразу же и вместе с нами».
4 «В нашем присутствии ей никто ничего не скажет. Заверяю тебя в этом, Марфа, еще и от имени всех моих товарищей», – обещает Петр.
«Ну конечно! Мы будем оберегать ее как сестру. Так назвала ее Мария, такой она для нас и будет», – подтверждает Фаддей.
«И вообще!.. Все мы грешники, и мир нас тоже не щадил. Так что нам ведомы его нападки», – говорит Зелот.
«Я ее понимаю лучше других. Очень похвально жить в тех местах, где мы когда-то грешили. Люди знают, кто мы такие!.. Это мучительно. Но сдерживать натиск именно там – в этом есть и справедливость, и величие. Как раз потому, что Божья сила явно в нас проявляется, мы оказываемся поводом для обращения других, даже без всяких слов», – говорит Матфей.
«Ты видишь, Марфа, что твою сестру все приняли и полюбили. И полюбят еще сильнее. Она станет значимым символом для множества грешных и боязливых душ. Но и для благих – великой силой. Ибо Мария, когда она сломает последние оковы своей человеческой природы, станет огнем любви. Она лишь поменяла направление своей чрезмерной способности чувствовать. Перевела эту свою могучую способность любить в сверхъестественную плоскость. И там она будет творить чудеса. Уверяю вас. Пока еще она в смущении. Но увидите, как день за днем она будет успокаиваться, и в ней будет крепнуть ее новая жизнь. В доме Симона Я сказал: „Ей многое прощается, потому что она сильно любит“. Сейчас говорю вам, что поистине ей простится всё, потому что она полюбит своего Бога всеми своими силами, всей своей душой, своим разумом, своей плотью и кровью – до самозабвения[a]».
«Блаженна она, что заслужила такие слова! Я бы тоже хотел заслужить их», – вздыхает Андрей.
«Ты? Да ты их уже заслужил! 5 Иди сюда, Мой рыболов. Хочу рассказать тебе притчу, которая, похоже, придумана прямо для тебя».
«Учитель, подожди. Пойду позову Марию. Она так сильно желает знать Твое учение!..»
Пока Марфа выходит, остальные расставляют скамьи так, чтобы те образовали полукруг вокруг скамьи Иисуса. Две сестры возвращаются и вновь занимают места рядом с Девой Марией.
Иисус начинает говорить:
«Вышли рыбаки в открытое море и забросили свои сети, а после положенного времени вытащили их на палубу. С большим тщанием выполняли они свою работу по распоряжению хозяина, который поручил им обеспечить отборной рыбой свой город и при этом сказал: „Однако ту рыбу, что окажется неполезной или некачественной, даже не выносите на берег. Выбросьте ее в море. Другие рыбаки выловят ее и – поскольку это рыбаки другого хозяина –отнесут ее в его город, ведь там поедают и то, что вредно, и от этого город моего врага становится все более ужасным. В мой же прекрасный, светлый, святой город не должно входить ничто нездоровое“.
Итак, вытянув на палубу сети, рыбаки начали работу по сортировке. Рыбы было много: разного вида, размеров и цвета. Была на вид красивая, но с телом, покрытым шипами, с противным запахом, с огромным брюхом, набитым илом, червями, тухлой травой, что еще сильнее ухудшало запах мяса такой рыбы. Другая, наоборот, была на вид неказиста: ее морда напоминала физиономию преступника или какое-то кошмарное чудовище, но рыбаки знали, что мясо ее изысканно. Иная, будучи ничем не примечательна, оставалась незамеченной. Рыбаки трудились и трудились. Вот уже корзины были полны отборной рыбой, а непримечательная рыба все еще оставалась в сетях. „Теперь уже хватит. Корзины полны. Выбросим все оставшееся в море“, –посудили многие рыбаки.
Но один, который говорил мало, тогда как остальные каждую попадавшую в их руки рыбину либо хвалили, либо потешались над ней, продолжал рыться в сетях и среди незначительной мелочи обнаружил две или три рыбы, которые положил поверх всех других в корзины.
„Ну что ты делаешь? – удивились остальные. – Корзины полные, красивые. Ты портишь их, кладя туда сверху, поперек, эту жалкую рыбу. Ты как будто превозносишь ее как самую лучшую“.
„Не мешайте. Мне знакома рыба этой породы, и я знаю, насколько она полезная и вкусная“.
Вот такая притча, и заканчивается она тем, что хозяин благословил терпеливого, опытного и молчаливого рыболова, который сумел во всей массе отобрать самую лучшую рыбу.
6 Теперь послушайте ее приложение к жизни.
Хозяин красивого, светлого и святого города – это Господь. Сам город – Царство Небесное. Рыбаки – Мои апостолы. Морские рыбы – это человечество, в котором присутствуют все категории лиц. Хорошие рыбы – это святые.
Хозяин того ужасного города – Сатана. Сам ужасный город – это Ад. Его рыбаки – это мир, плоть, злые страсти, воплощенные в слугах Сатаны как среди духов, то есть в бесах, так и среди человечества, то есть в тех людях, что развращают себе подобных. Плохие рыбы – часть человечества, недостойная Царства Небесного: проклятые.
Среди ловцов душ для Божьего Града всегда будут такие, что поспорят с рыбаком в умении быть настойчивым в поиске, в способности кропотливо искать как раз в тех слоях человечества, где их другие, более нетерпеливые, товарищи сумели выудить лишь то доброе, что кажется таковым на первый взгляд. Будут, к сожалению, и такие ловцы, которые из-за излишней рассеянности и болтливости – тогда как работа по отбору требует внимания и тишины, чтобы расслышать голоса душ и указания свыше, – не увидят хороших рыб и упустят их. А найдутся и такие, что по причине своей чрезмерной нетерпимости даже оттолкнут души внешне несовершенные, но превосходные во всем остальном.
Какая вам разница, что какая-то из этих пойманных для Меня рыб несет на себе следы прошлых напастей или увечий, вызванных многими причинами, если они потом не вредят ее духу? Какая вам разница, что одна из них, спасаясь от Врага, поранилась и предстала перед вами с этими ранами, если ее внутренний мир ясно выказывает ее стремление принадлежать Богу? Испытанные души – это надежные души. Надежнее тех, что подобны младенцам, которых лелеют с пеленок, с маминой колыбели, и которые спят, сытые и добрые, или безмятежно улыбаются, но тем не менее впоследствии, придя в разумный возраст и встретив на пути превратности жизни, могут преподнести горькие сюрпризы нравственных отклонений.
7 Напомню вам притчу о расточительном сыне[b]. Вы услышите и другие притчи, поскольку Я все время буду стараться привить вам правую рассудительность в деле испытания чьей-либо совести и выбора пути, каким вести эту совесть, которая всегда уникальна и потому обладает своей особенной манерой чувствовать и реагировать и на искушения, и на поучения.
Не думайте, что с душами легко разобраться. Совсем наоборот. Нужно духовное око, озаренное божественным светом; нужен ум, пронизанный небесной мудростью; нужно обладать добродетелями в исключительной степени, прежде всего, любовью. Требуется способность концентрироваться на размышлении, потому что каждая душа – это темные письмена, которые надо прочесть и над которыми надо поразмышлять. Требуется постоянно пребывать в единении с Богом, забывая обо всех корыстных интересах. Жить ради этих душ и ради Бога. Преодолевать предубеждения, обиды и неприязнь. Быть ласковыми, как отцы, и железными, как воины. Ласковыми, чтобы посоветовать и ободрить. Железными, чтобы сказать: „Это недопустимо, и ты этого делать не будешь “. Или же: „Так поступать правильно, и ты будешь так поступать “. Ибо, поймите это как следует, многие души будут брошены в адские болота. Но не только души грешников. Там будут даже души ловцов-благовестников: те из них, которые изменят своему служению, способствуя гибели множества душ.
Настанет день – последний день на этой Земле и первый в наполнившемся вечном Иерусалиме – когда ангелы, как рыбаки из притчи, отделят праведных от злых, чтобы по непреклонному повелению Справедливости добрые перешли на Небо, а злые – в вечный огонь. И тогда обнаружится правда, касающаяся ловцов и их улова, падет лицемерие, и народ Божий явится таким, каков он есть: и его вожди, и спасенные этими вождями. Тогда мы увидим, что многие из самых внешне неприметных или тех, с кем хуже всего обращались, окажутся светилами Неба, и что более всего потрудились тихие и терпеливые рыбаки, которые теперь воссияют столькими драгоценными камнями, сколько у них спасенных.
Моя притча рассказана и объяснена».
8 «А мой брат?! О! Ну!..» – Петр смотрит на него, смотрит… потом смотрит на Магдалину…
«Нет, Симон. Что касается нее, в этом нет моей заслуги. Это дело одного лишь Учителя», – искренне говорит Андрей.
«А другие рыбаки, что от Сатаны, стало быть, берут остатки?» – спрашивает Филипп.
«Они пытаются забрать лучших, те души, что способны на наибольшие чудеса Благодати, и используют для того тех же людей, а не только свои соблазны. В этом мире немало таких, что за тарелку чечевицы откажутся от первородства!»
«Учитель, Ты как-то говорил, что много тех, кто позволяет себе обольщаться мирскими вещами. Не те ли это, что ловят рыбу для Сатаны?» – спрашивает Иаков Алфеев.
«Да, брат Мой. В той притче человек позволил себе польститься на большие деньги, что могли доставить ему множество удовольствий, потеряв при этом всякое право на Сокровище Царства. Но истинно говорю тебе, что из ста человек только треть способна противиться искушению золотом или иными соблазнами, а из этой трети лишь половина способна проявить при этом героизм. Этот мир умирает от удушья, сам на себе добровольно затягивая петли греха. Лучше быть лишенными всего, чем обладать ничтожными и призрачными богатствами. Поступайте, как мудрые ювелиры, которые, узнав, что где-то выловили редкостную жемчужину, заботятся не о том, чтобы сберечь в своих тайниках множество мелких драгоценностей, но наоборот от всего избавляются, чтобы приобрести ту необычайную жемчужину».
«Но тогда почему Ты сам устанавливаешь различия в служениях, которые поручаешь людям, идущим за Тобой, и говоришь, что мы должны воспринимать эти служения как дар от Бога? Не правильнее тогда было бы отказаться и от них, ведь и они тоже пустяки в сравнении с Царством Небесным?» – говорит Варфоломей.
«Не пустяки: онисредства. Они были бы пустяками или, лучше сказать, ворохом испачканной соломы, если бы становились целью человеческой жизни. Те, кто суетится, чтобы получить какое-то место с целью человеческой выгоды, превращают это место, даже если оно святое, в ворох испачканной соломы. Но примите его со смирением, воспринимайте его как радостный долг, как полное самозабвение – и вы превратите его в редкую жемчужину. Служение – это всесожжение, если оно совершается неукоснительно, это мученичество, это сияние славы. Это потоки слез, пота и крови. Но они образуют венец вечного царствования».
9 «Ты в самом деле умеешь на все ответить!»
«Так вы Меня поняли? Постигаете ли вы то, что Я передаю с помощью сравнений, взятых из повседневных вещей, однако освещенных сверхъестественным светом, который на их примере объясняет вещи непреходящие?»
«Да, Учитель».
«Тогда запоминайте, как наставлять толпы. Поскольку это один из секретов книжников и законоучителей: помнить. Истинно говорю вам, что любой из вас, наставленных в премудрости обладания Царством Небесным, подобен отцу семейства, который достает из своей сокровищницы то, что послужит его семейству, используя и старые, и новые вещи, но всё лишь с одной целью: обеспечить благосостояние своих собственных чад.
Дождь прекратился. Давайте оставим в покое женщин и отправимся к старому Товии, чьи духовные очи скоро откроются при свете нездешней зари. Мир вам, женщины».
[a] Буквально: до всесожжения.
[b] В привычном нам звучании: о блудном сыне.