В конце июня 1788 года, когда силы и внимание России были отвлечены борьбой с Оттоманской империей, шведский король Густав III без объявления войны начал «неприязненные действия». Его сухопутные войска уже сбивали пограничные заставы в Нейшлоте и Фридрихсгаме, а флот, заранее сосредоточенный на рейде Свеаборга, двинулся в восточную часть Финского залива.
Впервые удар неприятеля был нацелен непосредственно на русскую столицу. Густав намеревался заблокировать Кронштадт, высадить в районе Петергофа десант и, наступая вдоль берега, выйти стремительным броском к Санкт-Петербургу. Это могло повлечь за собой самые тяжелые последствия, ибо никакой серьезной сухопутной армии (за исключением инвалидных команд и гарнизонных подразделений) в районе Санкт-Петербурга тогда не было. Следовательно, шведские суда с десантом надлежало встретить без подхода к петергофскому берегу. И единственной реальной силой, способной остановить неприятеля, становился флот.
Главные события кампании 1788 года развернулись 6 июля в районе острова Готланд. Эскадры сторон сошлись на «пистолетный выстрел», и грянул жестокий бой. Чаши весов колебались, но верх одержала стойкость русских моряков. Утром следующего дня шведский флот ретировался под защиту батарей Свеаборга, а затем и вовсе покинул Финский залив. Надежды короля Густава потерпели крах.
Тогда же в союзном порту Копенгаген произошло, казалось бы, совершенно рядовое событие: некий капитан-лейтенант Роман Васильевич Кроун стал капитаном только что построенного 24-пушечного брига «Мерку́рий».
Впрочем, по прошествии нескольких месяцев его имя стало известно повсюду, в том числе и королю Густаву. Крейсируя на Балтике, дерзкий и удачливый Кроун учинил на шведских морских путях настоящий погром – в течение компании он захватил и привел в свои порты 29 неприятельских судов, доверху набитых ценнейшим грузом.
Зимой, во время стоянки флота в Копенгагене, по настоянию деятельного капитан-лейтенанта «Меркурий» был полостью перевооружен – место прежних 12-фцнтовых пушек заняли короткоствольные 24-фунтовые карронады, что вдвое увеличило вес бортового залпа. В дальнейшем это сыграло немалую, может быть, даже решающую роль.
В середине апреля, когда рейд наконец очистился ото льда, «Меркурий» получил задание провести разведку у Карлскроны, главной базы неприятельского флота. Едва бриг миновал бранд-вахту, как Кроун распорядился свистать команду наверх.
- Ребята, - обратился он к матросам, - слушай меня внимательно…
К вечеру «Меркурий», щеголь и лучший ходок эскадры, сделался неузнаваем. Такелаж обвис, фор-марсель украсила заплата, отверстия пушечных портов были тщательно затянуты черной парусиной.
- Отлично! – остался доволен Кроун, обойдя бриг не шлюпке. – Истинно неряха-купец, морской бродяга… То, что надо!
Медленно, то и дело, минуя поля сплоченного льда, продвигался мнимый купец на северо-восток. Наконец над горизонтом показался о. Борнхольм, и сразу же с фок-мачты раздался крик наблюдателя:
- Парус!..
Мгновение – и капитан уже наверху, на зыбких перекладинах салинга.
- Где?
- На левом крамболе, ваш-бродь.. Две мачты!
Роман Васильевич пристроил трубу на плече матроса.
- Действительно, - согласился он. – Бриг. Вроде нашего…
Корабли сближались. Когда расстояние сократилось до 49 сажень, на гафеле «купца» вдруг развернулся голубой крест Св. Андрея, и борт его полыхнул свирепым пушечным огнем. Канониры в мгновение ока пробанили шипящие стволы, зарядили, дослали, выкатили, но … Второго залпа не понадобилось. Бриг «Снаппоп» сдался на милость победителя.
- Бриг – мелочь, - отмахнулся капитан-лейтенант. – Надобен фрегат…
18 мая, погрузив припасы, «Меркурий» снова оставил Копенгагенский рейд. На сей раз путь его лежал в Каттегат, на соединение с отрядом генерал-майора и флота капитана Лежнева.
Здесь, пожалуй, надо сказать несколько слов о роли внешних путей сообщения (в том числе и Каттегата) в русско-шведской войне 1788-1790 гг.
С началом боевых действий перед русским флотом наряду с главными вставала побочная, хотя сама по себе не маловажная задача – обеспечение безопасности плавания на морском пути из Архангельска в Кронштадт, по которому с начала века шло корабельное пополнение для Балтийского флота. К чести русского командования, необходимые меры были приняты своевременно, и к компании 1789 года безопасность «кругоскандинавского» пути была в основном обеспечена. Посланная «с упреждением» (т.е. до начала войны) эскадра В.Фондезина и отряд Л.Повалишина прибыли в Копенгаген, «оседлали» Зунд и надежно заперли шведский флот в пределах Балтики. С внешней стороны русской блокады остался лишь небольшой отряд шведских кораблей (ядро его составляли три фрегата), застигнутый боевыми действиями в Гетеборге.
Вот эти-то фрегаты, вернее, факт их «беспокоящего» присутствия в проливе, и побудил командование копенгагенской эскадры выделить для встречи очередного архангельского «корабля №9» превосходящие силы (2 линейных корабля и 2 фрегата) под начальством капитана Лежнева. Они имели задачу подняться севернее мыса Скаген и, крейсируя там, дожидаться «корабля №9», а бриг «Меркурий» должен был находится у «подозрительного» порта Гетеборг и наблюдать за выходом кораблей. Казалось бы, все меры против внезапного появления шведов в Каттегате были приняты, но…
Дело в том, что по странному легкомыслию копенгагенского начальства неприятель получил временную «лазейку» длительностью около двух суток. Ибо сначала (16 мая) из Копенгагена вышел отряд Лежнева, и лишь 18 мая – бриг «Меркурий». Шведы же были настороже. Проход русских на север, немедленно ими замеченный, мог означать только одно – предстоящее рандеву с очередным архангельским транспортом… Где? Нетрудно догадаться – отряд стал на якорь за мысом Скаген.
И шведы (надо отдать им должное) не замедлили воспользоваться выгодами сложившейся ситуации. Убедившись, что вход в Гетеборг все еще остается без присмотра, 33-пушечный фрегат «Венус» вышел в пролив. Дальнейший его план был столь же прост, сколь и дерзок – обойти «дремлющего на якорях» Лежнева, подняться вдоль норвежского побережья и встретить русский «корабль №9» севернее.
Трудно сказать, как развивались бы дальнейшие события, если бы на сцену не явился капитан-лейтенант Кроун. 19 мая вновь замаскированный под «купца» «Меркурий» направился прямо ко входу в Гетеборг, где командир потребовал лоцманов с о.Винга. Те, сбитые с толку внешним видом брига, спокойно причалили к борту… После получасовой беседы шведы, злорадствуя, поспешили объяснить, что «Меркурий» безнадежно опоздал и что «Венус» миновал о. Винга сутки назад.
К счастью, все это время дул встречный для шведов ветер. Следовательно, «Венус» не мог оторваться далеко и прячется где-то поблизости… Где? Скорее всего, в шхерах севернее Гетеберга.
Надлежало действовать. Кроун дал команду прибавить парусов, и пять часов спустя, два раз переменив галс, «Меркурий» подошел к отряду Лежнева. Еще через четверть часа, отряхивая с кафтана соленые брызги, роман Васильевич поднялся на палубу флагмана.
Начальник отряда, однако, встретил известие скептически. «Венус»? Шведские лоцманы? Он в сомнении покачал напудренными буклями:
- Нет, Роман Васильевич, я не верю. Вот ежели б ты видел его сам, собственными глазами…
Подгоняемый попутным ветром «Меркурий» полетел обратно. Рассчитав предполагаемое место «Венуса», Кроун взял чуть севернее к шхерам скал Патерностер.
«Дется ему некуда, - решил капитан. – Если, конечно, бродяги лоцманы не водят меня за нос…»
- Фрегат! – раздалось с фок-мачты в половине пятого по полудни. – Прямо по курсу… Лежит в дрейфе!
- Что ж, - сказал Кроун. – Испытаем наш маскарад в третий раз… Держать ближе к фрегату, я хочу сам прочесть его название.
Под широкими кормовыми окнами сияли пять золотых букв: «Венус».
«До самой ночи я имел фрегат в виду, - писал впоследствии Кроун, - и как только смеркалось, пошел искать свой отряд».
Вновь «Меркурий» два раза поменял галс, вновь с него спустили шлюпку, и вновь по палубе флагмана загремели тяжелые ботфорты капитана Кроуна. На сей раз, Лежнев ничего не возразил. Слишком уж очевидно было, что затеял шведский фрегат, которого пока сдерживал лишь встречный ветер…
Едва засветлело, отряд вступил под паруса. Первым шел «Меркурий», за ним, на пределе видимости, один из фрегатов, потом – остальные корабли, скрытые за горизонтом. Такой порядок, растянутый почти на 20 миль, надежно, как сетью, перегораживал пролив…
- Поймаем! – с убеждением сказал Лежнев.
Увы, на прежнем месте шведа не оказалось. Напрасно глаза наблюдателей румб за румбом ощупывали горизонт, напрасно Кроун сам поднимался на фор-салинг… Тщетно «Венус» исчез.
Зато, кренясь на боковом ветре, неторопливо продвигался в сторону Зунда английский купец. Вновь пошли в ход небрежный такелаж «Меркурия» и безотказная заплата на вор-марселе.
- Эй!.. – прокричал Роман Васильевич на хорошем английском. За мною гонится русский фрегат… Видите? Вон верхушки его парусов!..
- Выше нос, коллега! – подбодрил его английский шкипер. – Держите отсюда прямо на север, на вход в Кристиансанд-фиорд. Там шведский корабль, сорок пушек, уж он-то даст русаку достойный отпор!..
- Спасибо! – искренне поблагодарил Кроун. – Я так и сделаю.
Доброжелательный шкипер не обманул – войдя в устье фиорда, Роман Васильевич сразу же увидел три знакомые мачты. Паруса были свернуты, «Венус» стоял на якоре.
Между тем смеркалось. Оглянувшись назад, капитан «Меркурия» едва различил верхушки брамселей лежневского фрегата – тот не решался на ночь глядя входить в шхеры. Остальных кораблей отряда не было видно вовсе.
«Так, - подумал Кроун. – Кажется, роли поменялись…»
Да. Выследив неприятеля, «Меркурий» из гончего пса превратился в почти готовую жертву. Лишенный поддержки отряда в чужом фиорде, один на один с 44-пушечной громадой «Венуса»…
- Что ж, - бодрым голосом сказал Роман Васильевич, - расположимся на ночь и мы, только… Подойдем поближе!
Подгоняемый легким ветром «Меркурий» тронулся в глубь фиорда. Отдав якорь, маленький бриг встал так, чтобы «Венус», «буде он вознамерится ускользнуть ночью», не мог миновать его.
Риск? Не то слово. Доселе удачливый, теперь Кроун был готов жертвовать собой.
Не напрасно ли? Нет. Каждый час задержки существенно снижает шансы шведа, а повреждения в рангоуте могло и вовсе «стреножить» его.
Ночь миновала, забрезжил рассвет. «Венус» открылся на прежнем месте, безмолвный и почти мирный на вид, лишь открытые крышки пушечных портов напоминали, что все 44 орудия фрегата заряжены и изготовлены к бою. Впрочем, паруса его были по-прежнему свернуты. Почему?
«Ветер! – догадался Кроун. – Дай-то Бог!..»
Действительно, легкий ветерок постепенно «сдыхал». Правда, слабые дуновения еще вздымали косицы вымпела, но вскоре воцарился полный штиль.
- Ну, ребята, - сказал капитан команде, давно уже занявшей места у заряженных карронад, - погода наша… Весла на воду!
Да, к изумлению шведов, маленький корабль выкинул весла. В мгновение ока он обрел то, чего был лишен его тяжелый противник, - свободу маневра.. Несколько согласных взмахов, и вот уже «Меркурий» зашел с самого уязвимого места неприятельского фрегата – с кормы.
- Целься выше, ребята – напомнил Кроун, и в следующий момент его шпага, поднятая над головой, рывком опустилась: - пли!!!
Каронады «Меркурия» были заряжены книппелями, т.е. снарядами, специально предназначенными для разрушения неприятельского рангоута. На палубу «Венуса» посыпались обрывки такелажа, обломки рей, тяжелые блоки…
- Пли!...
Фрегат огрызнулся, но далеко не в полную силу. Один, всего лишь один бортовой залп был способен буквально раздавить легкий корпус маленького брига, но именно этому-то единственному залпу и не суждено было прозвучать. Тяжелые паруса «Венуса» (спешно распущенные) обвисли, и недвижимый он не мог стать к противнику бортом.
- Пли!..
Фрегат прицельно отвечал лишь из малых ютовых пушек. Шведы, пытаясь выбить людей «Меркурия», заряжали картечью.
- Добром не желают, - посетовал Кроун. – Чтож, причешем их.
Слово «причешем» означало продольный залп, т.е. такой, при котором ядра прочесывают всю длину палубы неприятеля, как страшными граблями.
- Пли!..
Карронады «Меркурия» дружно рявкнули, и сумрачное, тесное от человеческой плоти нутро фрегата приняло в себя 11 русских ядер…
- Пли!.. – еще раз скомандовал Кроун.
Все повторилось. Русские моряки сторицей платили за кровь, пролившуюся на бриге. Карронады заряжены, и снова взлетела над головой шпага…
В 9 часов утра 21 мая 1789 года неприятельский фрегат сдался. «Венус» спустил свой флаг перед маленьким русским бригом. «Меркурий» и его капитан навечно вошли в историю Российского Флота.
… Весть о неслыханном бое распространилась мгновенно. Русские ликовали, шведы испытывали досаду. Храброму командиру «Меркурия» был жалован чин капитана 2 ранга, орден Святого Георгия IV степени и пенсион «по смерть». Вскоре Кроун получил в командование им же взятый фрегат, за которым – чтоб шведы помнили! – было решено сохранить прежнее название «Венус».
За участие в Ревельском сражении (2 мая 1790 года) он был награжден Золотым оружием с надписью «За храбрость», а в июле того же года флот облетело еще одно поразительное известие – фрегат «Венус», который когда-то спустил флаг перед маленьким бригом, тот самый «Венус», но под командой капитана русского флота Кроуна, принудил к сдаче шведский линейный корабль, 64-пушечный «Ретвизан»!
С тех пор капитан Кроун стал легендой. Его своеобразный рекорд не был побит в последующие 299 лет ни на одном из флотов мира, и хотя Роман Васильевич прожил долгую жизнь и сошел в могилу адмиралом, в памяти потомков он остался, прежде всего, как дерзкий и решительный капитан, непревзойденный мастер боя «один на один». И потому, когда в 1916 году в составе русского флота появился новейший турбинный миноносец, на борту его значилось не «адмирал», а «Капитан Кроун».