Член-корр. АН СССР Е. А. Косминский

ИЗУЧЕНИЕ ИСТОРИИ ЗАПАДНОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ¹

История западного средневековья как научная дисциплина — сравнительно молодая отрасль русской исторической науки. Однако здесь можно указать ряд важных достижений, назвать немало крупных уче­ных, посвятивших свою жизнь работе в этой области. Конечно, тот интерес, который возбуждало и продолжает возбуждать у наших уче­ных западное средневековье, нельзя рассматривать как случайное яв­ление. Возникновение и расцвет русской медиевистики объясняются ее глубоким значением для всей нашей исторической науки в целом и ее крупной ролью в развитии нашего общественного самосознания. Одним из важнейших стимулов к изучению западного' средневековья было у нас стремление познать свои исторические судьбы и свое место в исто­рии человечества. Вопрос об отношении исторического развития России и Запада, вопрос о своеобразии русской истории и ее общих с историей Запада чертах непрерывно и настоятельно выдвигался всем развитием русской общественной мысли, особенно со времен Петра I. Вопрос этот не мог быть разрешен без изучения западноевропейского средне­вековья.

Развитие медиевистики как специальной дисциплины начинается в России в 30-х годах XIX века. Но возникновение усиленного интереса русских историков к западному средневековью мы наблюдаем уже в XVIII веке. Очень характерны в этом отношении некоторые мысли И. Н. Болтина в его «Примечаниях на историю древния и нынешния России Леклерка 1788». Подобно Вольтеру и другим мыслителям XVIII в., Болтин полагал, что «во всех временах и во всех местах человеки, находяся в одинаких обстоятельствах, имели одинакие нравы». Поэтому «образ жизни, правления, чиностояния, воспитания, судопро­изводства тогдашнего века русских таков точно был, каков первобыт­ных германцев, британцев, франков и всех вообще народов при первона­чальном их совокуплении в обществе». Болтин отождествляет удельное раздробление Руси с западноевропейским феодализмом: «Наши удель­ные князья полным феодальным правом пользовались». Он находит в России ту же феодальную иерархию, что в Западной Европе, видит в русском крепостном аналогию европейскому виллану. Он указывает, что, как и в Западной Европе, феодальная раздробленность на Руси сменяется политическим объединением, и сравнивает Ивана IV с Лю­довиком XI. То же сравнение Ивана с Людовиком мы находим и у Ка­рамзина.

К западному средневековью обращают свои взоры при истолковании русской истории представители «скептической» нибуровской школы в русской историографии, и прежде всего крупнейший из них — М. Т. Ка-ченовский. В ряде институтов древнего русского права и государства он

¹ См. «Вестник АН СССР», 1945, № 5—6, стр. 176, прим.

44 Член.-корр. АН СССР Е. А. Косминский

хочет видеть заимствования с Запада и ищет подтверждения этому в сближении терминов. Н. А. Полевой уже в 20-х годах знакомил рус­ских читателей с выдающимися историками Запада (в «Московском Те­леграфе»). Рядом с именем Нибура мы встречаем здесь имена Мишле, Кине, Жирардена, Баранта, Тьерри. Развивая в своей «Истории рус­ского народа» мысль о тождестве исторического процесса на Западе и в России, Полевой дает параллельную характеристику «феодализма» (т. е. политического дробления) в удельной Руси и на Западе. Историю Новгорода он рассматривает как параллель к городскому развитию западного средневековья.

Несомненное влияние Гизо и Тьерри испытал и М. П. Погодин. В его противоречивом мировоззрении укладывались идеи и о полном своеобразии русского исторического развития и об аналогиях между Россией и Западом. Он сопоставлял удельную систему с западным фео­дализмом. Впрочем, он утверждал также, что Россия никогда не знала феодализма, но и для доказательства идеи о самостоятельности русско­го исторического процесса ему приходилось давать свою схему разви­тия западного средневековья.

Начало самостоятельной исследовательской работы русских ученых над вопросами истории западного средневековья относится к 30—40-м годам XIX в., к той эпохе, когда изучение средневековья занимало, можно сказать, центральное место в исторической науке Запада. Это была эпоха романтизма и исторической школы права, эпоха Тьерри, Гизо и Мишле, Ранке, Раумера и Шлоссера. С Запада в Россию шли могучие волны исторической мысли, исходившие от еще молодой, пол­ной сил и надежд европейской буржуазии. Они будили ответное дви­жение, идя навстречу определявшимся и оформлявшимся запросам растущей русской буржуазии. Перед Россией в это время встал вопрос о том, суждено ли ей итти общим путем европейского развития, или же ей предназначен какой-то особый путь. Русская наука, как и русская литература, испытала также эстетическое очарование европейского средневековья в его романтическом преломлении. Вальтер Скотт вдох­новлял не только великих русских поэтов, но и русских историков, как он вдохновил многих историков на Западе.

Первым русским медиевистом принято считать Т. Н. Грановского, но у него, были предшественники, если не обогатившие науку новыми исследованиями, то оставившие заметный след в истории нашего про­свещения как преподаватели и популяризаторы. На первом месте здесь хотелось бы назвать Н. В. Гоголя, преподававшего недолгое время в Петербургском университете древнюю и среднюю историю. Он написал в 1834 г. ряд статей по истории западного и восточного средневе­ковья: «Аль-Мамун», «Шлецер, Миллер и Гердер», «О движении народов конца V века», «О средних веках».

Нельзя забыть также о харьковском профессоре М. М. Лунине, па­мять о котором любовно воскресил Бузескул. Талантливый лектор, имевший огромное влияние на своих слушателей, в том числе на М. И. Костомарова, который именно под его влиянием «полюбил исто­рию более всего», Лунин за свою короткую научную деятельность, про­должавшуюся всего 9 лет (1835—1844), вполне заслужил название «харьковского Грановского».

Среди профессоров, занимавшихся историей средних веков, можно назвать В. Ф. Цыха (1805—1837), преподававшего в Харьковском и Киевском университетах.

Однако именно Т. Н. Грановский явился первым русским медиеви­стом, давшим самостоятельные ценные исследования и оказавшим сильнейшее влияние на дальнейшее развитие изучения западного сред­невековья в России. Западному средневековью были посвящены лекции

Изучение истории западного средневековья 45

Грановского и его важнейшие труды, на основе истории западного средневековья он «делал пропаганду» идей просвещения и гуманности. Изображая в своих лекциях жестокое угнетение крестьян феодалами в средневековой Франции, он протестовал против крепостного права в России. Велика заслуга Грановского именно как просветителя и про­пагандиста гуманных идей. В нем с необыкновенной четкостью сказа­лись многие черты, определявшие специфический облик русского уче­ного, «просветителя» по преимуществу, не замыкавшегося в тесный круг специальных исследований, ставившего главной своей целью ра­боту на благо родины, на воспитание у своих слушателей высоких об­щественных идеалов. Имя Грановского вдохновляло поколения наших историков в научной и просветительной работе. Оно и сейчас является образцом для нашей науки. Это ли не заслуга перед родной наукой, заслуга, не измеряемая числом напечатанных страниц!

Но было бы несправедливо, как это делают некоторые, видеть в Грановском только талантливого популяризатора достижений западно­европейской науки. Внимательный анализ его работ и лекций показы­вает, что это был самостоятельный исследователь, стоявший на высоте науки своего времени. Он не любил ученого аппарата цитат и ссылок, но и без них видно, как глубоко он овладевал литературой предмета, как хорошо знал источники. Лучшими образцами научной работы Гра­новского являются даже не его диссертации, а статьи и обзоры. Среди них особенно хотелось бы отметить написанную с исключительным ма­стерством работу «О родовом быте у древних германцев». Эта специ­альная тема теснейшим образом связывалась у Грановского с актуаль­нейшими вопросами современности. Она была направлена против славянофилов, которые рисовали русскую общину как нечто свойствен­ное лишь русскому народу, присущее русскому народному духу. Путем внимательнейшего анализа источников Грановский приходит к выводу, что «эта система независимо от частных исторических фактов истекает из общих законов, которым подчинено в своем развитии всякое граж­данское общество», что путь развития общины был одинаков у кельтов, славян и германцев. Чернышевский констатирует, что эта статья «со­ставила эпоху в прениях о родовом и общинном быте». Написанная 90 лет назад, она читается с неослабевающим интересом и в наши дни и местами кажется направленной не против Мезера и Эйхгорна, а про­тив Допша и его школы.

Грановский отразил перелом в русской общественной мысли конца
40-х годов — поворот от гегелевского идеализма к позитивизму, или, употребляя выражение, которое тогда было в ходу, к «реализму». Грановский стоял лишь в начале этого пути: он искал твердого осно­вания для исторической науки в сближении ее методов с методами естественных наук. В землеведении, антропологии, этнографии пы­тается он найти те пути, которые должны привести к установлению научной закономерности в истории. Он ищет этих путей в сравнительно-историческом методе, в методах статистического исследования обще­ственных явлений. Политическая экономия представляется ему важ­нейшим ключом к уразумению исторической действительности. Наибо­лее отчетливо это сказалось в его речи «О современном состоянии и значении всеобщей истории», произнесенной на торжественном собра­нии Московского университета 12 января 1852 года. Эту речь особенно отметил крупнейший представитель «реального» направления в рус­ской общественной мысли — Чернышевский.

Грановский написал немного. Но всей своей научной и преподава­тельской деятельностью он положил у нас начало глубокому интересу к истории западного средневековья, он связал изучение ее с самыми важными и волнующими вопросами нашего исторического развития,

Член.-корр. АН СССР Е. А. Косминский

он явился создателем и духовным отцом школы русских медиевистов, которые продолжили его научную и просветительную работу.

Если Грановский поднял преподавание истории средневековья на научную высоту, на которой оно стояло в лучших университетах Запад­ной Европы, то его ученики -и преемники — рано умершие талантливые медиевисты П. Н. Кудрявцев (1816—1858) и С. В. Ешевский (1829—1865) — уже в середине 50-х годов дали в этой области крупные исследования, стоявшие вполне на уровне тогдашней западной науки. Используя богатые достижения этой науки, они не были лишь подра­жателями, а критически усваивали и перерабатывали ее положения. «Судьбы. Италии от падения Западной Римской империи до восстанов­ления ее Карлом Великим» Кудрявцева (1850) и «Аполлинарий Сиде­ний» Ешевского (1855) явились для своего времени крупными научны­ми достижениями и не утратили (особенно работа Ешевского) значе­ния и для современной науки.

К числу непосредственных учеников Грановского и Кудрявцева отно­сится В. И. Герье (1837—1919), автор ряда исследований по истории идеологии западного средневековья, оставивший о себе память в исто­рии нашей университетской науки как первый организатор семинарских занятий.

Уже с 70-х годов XIX столетия русская медиевистика в лице своих лучших представителей начинает оказывать заметное влияние на раз­витие западноевропейской науки.

Крупнейший вклад в изучение истории западного средневековья сделал один из самых выдающихся наших историков-медиевистов Иван Васильевич Лучицкий (1845—1918). Первые его труды были посвя­щены истории феодальной реакции во Франции в XVI—XVII вв., той борьбе, которую «старые средневековые элементы» — феодальная ари­стократия, городские общины и даже целые провинции — вели с уси­ливавшимся королевским абсолютизмом. Главными работами Лучицкого в этой области были две его диссертации: «Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции» (1871) и «Католическая лига и кальвини­сты во Франции» (1877). В этих больших исследованиях, охватываю­щих очень короткий период истории религиозных войн (от Варфоло­меевской ночи до Майского ордонанса 1589 г.), Лучицкий выдвинул совершенно новое понимание общественных сил, определивших исто­рию религиозных войн во Франции. Он убедительно показал, что по­зади религиозных программ стояли классовые интересы, что гугеноты были так же далеки от демократизма, что они так же являлись носи­телями феодальной реакции, как и католическая лига. Но как гугеноты, так и католическая лига были бессильны без союза с городской бур­жуазией, а такому союзу противодействовало создававшееся во Фран­ции веками отчуждение между городами и феодальной аристократией. К концу изучаемого Лучицким периода он констатирует равновесие сил правительства, католической лиги, гугенотов и буржуазии, но это рав­новесие было нарушено начавшейся борьбой буржуазии против коро­левской власти.

Огромная заслуга Лучицкого заключается не только в совершенно новой для того времени постановке самой проблемы религиозных войн, но и в привлечении к изучению этого вопроса массы нового докумен­тального материала, остававшегося до того не исследованным и даже частью неизвестным историкам. Лучицкий широко использовал адми­нистративную и частную переписку, протоколы собраний, неизданные хроники. Сначала он изучал эти материалы в рукописном отделе Пуб­личной библиотеки в Петербурге, потом перенес работу в Париж — в Национальный архив и Национальную библиотеку, и, наконец, в про­винциальные архивы Франции, особенно в архивы южных городов, где

Изучение истории западного средневековья 47

гугенотское движение было наиболее сильным. Там он нашел самые ценные документы (часть из них была им опубликована).

Крупное влияние на западноевропейскую науку оказали работы Лу-чицкого о крестьянском землевладении перед Французской буржуазной революцией и о продаже национальных имущеетв. Изучив во француз­ских архивах огромный документальный материал, Лучицкий широко применил в своих исследованиях статистический метод. Сопоставляя данные о дворянском, церковном, буржуазном и крестьянском земле­владении, он показал большую распространенность и рост последнего во Франции перед революцией.

Почетное место в мировой исторической науке занял Максим 'Макси­мович Ковалевский (1851 —1916). В нашу задачу не может войти пол­ная оценка трудов этого замечательного историка и социолога, гордо­сти русской науки. Здесь можно лишь упомянуть о тех работах, в кото­рых он дает широкую и смелую картину ранней истории экономическо­го и политического развития Западной Европы. С широтой социологи­ческой мысли Ковалевский соединял огромную, иногда подавляющую читателя-эрудицию, основанную на обширнейших архивных исследова­ниях. Получив прекрасную источниковедческую подготовку, он пересмо­трел архивы Англии, Франции, Италии, Испании. Его познания в обла­сти этнографии позволили ему широко применить сравнительно-истори­ческий метод. Последователь социологической школы, испытавший известное влияние Маркса, Ковалевский пытался подвести материали­стический фундамент под представление об историческом развитии че­ловечества и считал основным фактором этого развития рост густоты населения. Мысль эта, конечно, неверна и расходится с концепцией Маркса, который подчеркивал зависимость роста населения от других, более глубоко лежащих факторов. Но работа Ковалевского поражает богатством, свежестью, разнообразием и обилием новых материалов и новых мыслей. Его ранние работы были посвящены истории средневе­ковой Англии: «История полицейской администрации и полицейского суда в английских графствах с древнейших времен до Эдуарда III» (Прага, 1877), «Полиция рабочих в Англии до XIV века» (Лондон, 1876), «Общественный строй Англии в Конце средних веков» (М.., 1880). В этих работах, основанных на широком привлечении никем еще в то время не изученных и не изданных документов, Ковалевский дал ис­ключительно интересное исследование специфических сторон экономи­ческого и политического развития Англии, особенно той огромной тюля, которую уже в средние века играло в английском хозяйственном строе и в управлении мелкое и среднее дворянство, «джентри», не замкнув­шееся в узкосословные рамки и не отделившееся резко от городской буржуазии.

Известность Ковалевскому как историку приобрели не столько эти специальные исследования, сколько широкие обобщающие работы, ка­кими являются его «Происхождение современной демократии», «От прямого народоправства к представительному», «Экономический рост Европы до возникновения капиталистического хозяйства». Эти труды основаны на самостоятельных и новых изысканиях автора. Важнейшим из них является «Экономический рост Европы», вышедший на русском языке в трех томах (от Римской империи до XIV в.) и на немецком — в семи томах (до
XVIII в.). Сам Ковалевский считал этот труд глав­ным делом своей жизни. Он рисует здесь генезис средневекового по­местного строя, складывающегося как синтез германских и римских элементов, дает анализ изолированного поместного хозяйства в ряде стран средневекового Запада и прослеживает его разложение, которое он, в согласии со своей основной концепцией, ставит в зависимость от _ роста населения. Под влиянием этого фактора крепостное держание

Член.-корр. АН СССР Е. А. Косминский

сменяется срочной арендой, общинные порядки разлагаются и исче­зают. Ковалевский останавливается на проблемах происхождения и развития городского хозяйства Западной Европы, в котором видит такое же изолированное, рассчитанное на местный спрос хозяйство, как хозяйство поместное. Особое внимание он уделяет проблеме «Черной Смерти» как примеру процесса, обратного общему ходу развития Евро­пы. Он доказывает, что уменьшение населения ведет, к возвращению уже пройденных этапов развития, к восстановлению крепостных повин­ностей.

В кратком очерке нет возможности даже бегло перечислить те во­просы, которые были подняты Ковалевским в истории средневековья. Его деятельность, протекавшая большей частью за границей, его лек­торская работа в ряде городов Европы и Америки, его многочисленные труды на иностранных языках сделали его имя хорошо известным все­му образованному миру.

Труды Лучицкого и Ковалевского заставили историков всех стран прислушаться к тому, что говорят об истории западного средневековья русские ученые, но еще более содействовал завоеванию русской исто­рической наукой почетного места в науке мировой Павел Гаврилович Виноградов (1854—1925).

Имя П. Г. Виноградова широко известно историкам всего мира как имя одного из крупнейших медиевистов нашего времени. В московской обстановке 70-х годов, в спорах о недавней крестьянской и земской ре­формах, об общине, о судьбах крестьянства в России сложились либе­рально-народнические симпатии Ковалевского и Виноградова и вырос их интерес к социальной истории, особенно к аграрной истории запад­ного средневековья. Аграрная история средневекового Запада казалась им ключом к пониманию путей развития русской деревни. С другой сто­роны, крепостное право в России лишь недавно отошло в прошлое, крестьянская община представляла живую реальность, из-за судеб ко­торой шла жаркая полемика. Все это давало русскому ученому воз­можность лучше ориентироваться в вопросах аграрного прошлого За­падной Европы, чем ученым Запада, где это прошлое стало уже мало понятным.

Первой большой работой Виноградова была его магистерская дис­сертация «Происхождение феодальных отношений в Лангобардской Италии» (1880). Виноградова интересовала в первую очередь проблема феодализма в целом как «всемирно-исторического явления». Обраща­ясь к изучению еще мало исследованного лангобардского материала, он рассчитывал расширить и дополнить ту картину феодальных отно­шений, которая до того времени складывалась в науке главным обра­зом по франкским источникам. На основании преимущественно законо­дательных памятников Виноградов прослеживает развитие римского колоната, социальные отношения остготского государства и в ясной и четкой форме, исходя из точной интерпретации источников, рисует картину феодализации лангобардского общества, роста крупной (особенно церковной) собственности, постепенного подчинения ей мелкого свободного землевладения. Трудно согласиться с ним, когда он выводит социальную сторону лангобардского феодализма из римских влияний, а политическую — из судеб германских государственных обра­зований с их преждевременным созреванием и неизбежным падением, но по ясности и последовательности мыслей, по широте постановки темы, по свежести и самостоятельности исследования, по точности и строгости научного метода работа молодого русского ученого может быть поставлена в ряд с лучшими произведениями мировой историче­ской литературы.

Дальнейшая работа П. Г. Виноградова посвящена главным образом

Изучение историй западного средневековья

истории английского феодализма. Англия привлекала его необычайным богатством и сохранностью ранних источников по экономической и юридической истории. Он обратился к изучению книгохранилищ и архи­вов Англии и прежде всего к бесценному хранилищу памятников анг­лийской истории — «Public Record Office», где он сделал ряд важней­ших открытий. В 1887 г. появился его новый труд — «Исследования по социальной истории Англии в средние века». Эта книга, докторская диссертация Виноградова, положила начало знаменитому ряду его ис­следований по социальной и юридической истории Англии. Виноградов выступил со своей книгой по свежим следам нашумевшей книги Сибома «Английская сельская община». Он решительно разошелся с Сибомом почта по всем основным вопросам английского средневекового разви­тия. Мнение ученых всего мира — в том числе и английских — оказа­лось на стороне Виноградова. Сибому пришлось признать, хотя бн ч отчасти, свою неправоту.

Сибом не скрывал своих политических установок. Книга его имела совершенно определенную цель — доказать, что «коммунизм» лежит не в будущем человечества, а в его прошлом. Развитие человечества пред­ставляет, по Сибому, путь от «коммунизма» к индивидуализму, под ко­торым понимаются идеалы свободной конкуренции. С этой концепцией Сибом связывает парадоксальную теорию аграрного развития Англии. По его мнению, деревенская община с системой открытых полей, не­разрывно связанная с крепостничеством и «манориальной» системой, была унаследована Англией от римлян.

Германское завоевание не внесло в эту систему изменений, так как подобные же порядки складывались и у германцев. Этот строй просу­ществовал, как считает Сибом, в течение большей части средневековья; дальнейшее развитие вело как к раскрепощению крестьянства, так и к распадению общины.

Виноградов подверг построение Сибома критике. Не признавая влияния римских порядков на развитие Англии, он считал свободную общину отправным пунктом социальной истории средневековья. В по­степенном закрепощении этой первоначально свободной общины, в над­стройке над ней манориальной системы он видел путь развития англий­ской деревни от эпохи англо-саксонского завоевания до XIII века. Глав­ную силу труда Виноградова представляет мастерский анализ юридиче­ских документов, при помощи которого он обосновывает свое ведущее положение, что крепостные-вилланы XIII века являются потомками сво­бодных общинников англо-саксонской эпохи, постепенно закрепощен­ных в процессе феодального развития Англии. Анализируя противоре­чия юридических форм, являющихся результатом «процесса историче­ского наслаивания», изучая сложную хозяйственную структуру манора и деревенской общины и их взаимоотношений, он пришел к выводу, что «история аграрных отношений не может быть объяснена из первона­чального рабства и помещичьей власти. На ней ясно отразилось посте­пенное вырождение свободы». Отдельные главы этой блестящей работы Виноградова, основные положения которой твердо вошли в научный «биход, были впоследствии разработаны им в большие книги («Villaina­ge in England», 1892, «Growth of the Manor», 1905, «English Society in the XI century», 1908).

He будучи никогда «левым», исповедуя очень смутные философские взгляды на общий ход развития человечества (см. особенно его лекции «О прогрессе»), Виноградов тем не менее сыграл в свое время круп­ную прогрессивную роль в развитии русской исторической науки. Он сосредоточивал внимание своих слушателей и участников своих знаме­нитых семинариев преимущественно на вопросах социально-экономиче-

Член.-корр. АН СССР Е. А. Косминский

ской истории и тем подготовлял почву для материалистического пони­мания исторического процесса.

Непосредственным преемником П. Г. Виноградова на кафедре исто­рии средних веков в Московском университете был Дмитрий Моисее­вич Петрушевский (1863—1942). Избрав, подобно П. Г. Виноградову, основной темой своих исследований аграрную историю Англии, Петру­шевский непосредственно продолжил исследования своего предшествен­ника. Если Виноградов интересовался главным образом эпохой клас­сического развития феодального поместья (XI—XIII вв.),то Петрушев­ский перенес область своих исследований на эпоху уже начавшегося разложения феодального строя — на XIV век. В этом нельзя не видеть отражения перемен в русской действительности. К 90-м годам XIX в. русская деревня и крестьянская община уже настолько подверглись воздействию капитализма, что на очередь был поставлен вопрос о раз­ложении старинных деревенских порядков. Выбрав с исключительной исторической проницательностью центром своего исследования кресть­янское восстание 1381 г., Петрушевский проследил пути разложения феодальной деревни под влиянием роста товарно-денежных отношений: замену натуральных рент денежными, развитие арендных отношений, начало диференциации крестьянства, рост наемного труда, начало раз­ложения общинных порядков.

В своей концепции феодальной деревни эпохи «классического» фео­дализма Петрушевский еще сильнее, чем Виноградов, подчеркнул роль традиции, сохранности следов былой свободы, роли поместного обычая и поместной курии как охранителей крестьянских интересов. Его «Вос­стание Уота Тайлера» представляет крупнейший вклад в историческую науку. Выдержавшая при жизни автора четыре издания — редчайший случай для диссертации,— эта работа остается лучшим исследованием как по истории крестьянского восстания 1381 г., так и вообще по аграрной истории Англии XIV в., не превзойденным ни одной из рус­ских и английских книг.

Особенную ценность представляют изыскания Петрушевского, по­священные манориальной курии и манориальному обычаю. Исключи­тельная ясность и точность мысли, доступность изложения, чрезвычай­ная широта и значимость проблем, поднятых в этом исследовании,— все это дает право книге Д. М. Петрушевского войти в число классиче­ских произведений исторической науки. Всю свою жизнь Петрушевский продолжал работу над аграрной историей Англии XIV в., непрерывно дополняя, перерабатывая и совершенствуя свой главный и любимый труд. Уже первая печатная работа Петрушевского была посвящена ра­бочему законодательству Эдуарда III. Этой эпохе посвящена и послед­няя его работа — «Видение Уильяма о Петре Пахаре» (перевод поэмы Ленгленда с введением и примечаниями).

Широкой известностью пользуются университетские курсы Петру­шевского: «Очерки из истории средневекового общества и государ­ства», «Очерки из истории английского государства и общества в сред­ние века». Общим проблемам средневекового развития посвящена его книга, вышедшая под заглавием «Очерки из экономической истории средневековой Европы» (надо сказать, что в этой книге имеется много' спорных положений). Сила научной работы Петрушевского заключается в том, что он всегда умел ставить общие проблемы широчайшего исто­рического значения, что для него любой вопрос экономической или по­литической истории средневековья был связан с общими вопросами исторического развития человечества. Причина обаяния трудов Петру­шевского заключается в правдивости, искренности и прямоте его науч­ной мысли. Даже в тех случаях, когда с ним нельзя было согласить­ся,— а таких случаев имелось не мало, особенно в последний период

Изучение истории западного средневековья 51

его научной деятельности,— в нем чувствовался исследователь, руково­дящийся исключительно исканием научной истины. Поучительны даже его ошибки как ошибки сильного, честного и самостоятельного ума. История западного средневековья занимает видное место в трудах Роберта Юрьевича Виппера (род. в 1859 г.), ученого с исключитель­ной широтой научных интересов, давшего ценные труды в области истории и первобытной культуры, и древнего Востока, и Греции, и Рима, и средних веков, и нового времени, и истории России. Ряд работ и журнальных статей был им посвящен политическим теориям кальви­низма. Важнейшей из работ
Р. Ю. Виппера в этой области является его большая диссертация «Церковь и государство в Женеве в эпоху кальвинизма» (1894). Этот труд основан на огромном материале, боль­шей частью архивном, почерпнутом в Государственном архиве Жене­вы. Р. Ю. Виппер дал анализ социальной почвы, на которой выработа­лось учение Кальвина, показал, как Женева была уже в предыдущий период подготовлена к кальвиновой реформе, как конкретные условия политического и социального развития Женевы влияли на формирова­ние политических и религиозных идей кальвинизма. Кальвинизм в его изображении выступает, пользуясь выражением
П. Г. Виноградова в рецензии на книгу Р. Ю. Виппера, как «продукт живой общественной борьбы». В этом была важнейшая заслуга русского ученого, поскольку до него тема о кальвинизме трактовалась в буржуазной науке пре­имущественно в разрезе истории идей и догматов.

Около этого же времени Р. Ю. Виппер написал блестящий очерк «Общество, государство и культура XVI в. на Западе» («Мир Божий», 1897). Учебник Р. Ю. Виппера по истории средних веков (как и дру­гие его учебники), написанный необычайно ярко, свежо и оригинально, был, несомненно, лучшим из учебников своего времени. Здесь не место говорить о других многочисленных трудах замечательно разносторон­него ученого, посвященных другим эпохам. Большой интерес представ­ляет его этюд об Иване Грозном — страница из истории русского сред­невековья, написанная с точки зрения всемирной истории. В этой работе Р. Ю. Виппер показал, как много выиграла бы русская наука, если бы в ней не существовало традиционной грани между «русской» и «всеобщей» историей. За последнее время Р. Ю. Виппер уделял боль­шое внимание проблемам развития крепостного права в Европе, осо­бенно в прибалтийских странах. Как введение к истории средневе­ковья он закончил в 1944 г. большое исследование по истории проис­хождения христианства.

И Виноградов, и Лучицкий, и Петрушевский, и Виппер, и ряд других современных им прогрессивных историков придавали огромное значение социально-экономическим факторам в историческом развитии человече­ства. Их исследования касались преимущественно этой области. Добро­совестно применяя строгую научную 'методику исследования, они да­вали богатый фактический материал для марксистской мысли, от кото­рой иногда отходили совсем не так далеко, как им самим казалось..Те общие причины, которые вызвали подъем марксистской мысли в (на­шей стране в 90-е годы XIX в., оказывали сильнейшее влияние и на уни­верситетскую науку и университетское преподавание в лице их наибо­лее честных и чутких представителей. Преподавание Петрушевского вплотную подводило к марксистскому пониманию истории. Он воспи­тал поколение историков, работающих в настоящее время в Академии Наук, в советских высших учебных заведениях. Каковы бы ни были их расхождения с Петрушевским, они с гордостью называют себя его учениками.

Крупнейшим представителем школы Виноградова в России был Александр Николаевич Савин (1873—1923), ученый необычайной эру-

Член.-корр. АН СССР Е. А. Косминский

диции и колоссальных знаний. Как исследователь Савин отличался редкой научной скромностью и осторожностью. Свободно двигая бук­вально горами исторического материала, он был очень скуп на выводы, на обобщения, если они не вытекали прямо из источников. Иногда это казалось ненужной щепетильностью, но зато на книги и лекции Савина можно было положиться, как на каменную стену. Каждое слово здесь было продумано и обосновано, в каждом случае было учтено все, что сделала по этому вопросу историческая наука.

Исследовательская работа А. Н. Савина протекала преимуществен­но в области английской истории. Здесь его труды ближайшим образом примыкают к тому, что было сделано Виноградовым и Петрушевским. Хронологически они представляют непосредственное продолжение ис­следований его предшественников. Виноградов посвятил свои труды выяснению аграрного развития Англии от ранней эпохи до конца XIII в., Петрушевский осветил следующий период — XIV в., Савин взял в качестве предмета своего исследования XVI и XVII вв., ту эпоху, когда быстрое капиталистическое перерождение английской деревни вело к настоящей «аграрной революции». Выше было указано, что та­кое продвижение исследовательской работы по столетиям не было слу­чайным и тесно связывалось с теми глубокими процессами, которые протекали в русской деревне того времени. Своим ученикам Савин за­вещал изучение дальнейших судеб английского крестьянства.

Аграрной истории Англии в XVI в. посвящены две главные работы А. Н. Савина — «Английская деревня в эпоху Тюдоров» (1903) и «Анг­лийская секуляризация» (1906). Содержание трудов Савина несколько уже их заглавий. Поднимая новые, часто совсем не освещенные вопро­сы, разрешая их на основании огромного архивного материала, стре­мясь всегда к точным ответам, основанным на кропотливых и трудных подсчетах, Савин успел дать лишь ряд отдельных этюдов по занимав­шим его проблемам. Приступая к работе над аграрной историей XVI в., он имел в виду прежде всего вопросы об огораживаниях, о секуляриза­ции, о фермерстве, о проникновении в деревню городского капитала — вопросы, поставленные Марксом в знаменитой 24-й главе тома «Капи­тала», которую Савин ценил чрезвычайно высоко. Но при ближайшем знакомстве с источниками Савин убедился, что путь к разрешению этих вопросов идет через другие, еще более темные и невыясненные вопросы. На первый план выступала тесная связь явлений XVI в. с глу­бокой стариной, тяготение пережитков феодального прошлого над тю­доровской деревней, и Савин занялся внимательным изучением этих пе­режитков. Он показал живучесть старинной манориальной системы, на­личие в XVI в. крепостных бондменов. Он доказал, что копигольдерское держание непосредственно выросло из старинного вилланского держания и сохранило ряд характерных черт, сложившихся еще в эпоху господства крепостного права. Манориальный обычай, недоста­точно охранявший интересы вилланов, не охранял и интересов копи­гольдеров. Лорд во многих случаях мог обезземелить крестьянина, не нарушая манорйального обычая. Савин дал мастерский анализ слож­ного вопроса об охране копигольда в судах тюдоровской эпохи, пока­зав всю недостаточность этой защиты и рассеяв легенду о демократи­ческих тенденциях «судов справедливости».

Также и вторая его работа — «Английская секуляризация» — пред­ставляет ряд этюдов, посвященных, правда, -вопросам основного значе­ния. Первый из этих этюдов является образцовым исследованием вла­дений и хозяйств английских монастырей накануне секуляризации на основе грандиозной описи, произведенной в 1535 году (Valor Eccle-siasticos). Путем тщательных подсчетов Савин дал подробную характе­ристику хозяйственного состояния монастырей. При этом он отверг

Изучение истории западного средневековья 55

ходячее представление о большой благотворительной роли монастырей и демократичности их состава. Монастыр<