Курт Франц, 13 октября 2020 г.
А сейчас я удивлён приятно.
Она такая лапочка.
Проваливается в сон и говорит:
“Вы все меня считаете похожей на мужика”.
Выставляет свой красивый зад и томно прикрывает глаза.
Я начал мять белые ягодицы.
Глубоко, с удовольствием проникать языком.
Потом, схватив её в возбуждённо-хищные объятия, вошёл.
“А-ах”, - простонала она и выгнулась ещё сильнее.
Она впивалась задницей в мой член и, сидя в позе кузнечика, растопырив колени, медленно нанизывалась.
Я кончал, как только мог.
Это было лишь прелюдией.
Потом она обсыпала своё тело сухой блестящей краской.
Синей, золотой, оранжевой…
Она стала разноцветным переливающимся павлином.
Её шея была синей и очень изящной.
Лишь лицо осталось необсыпанным.
Она стала танцевать.
Легко. Красиво.
Ужасающе.
Это было похоже на танец змеи.
Мне вспомнилась “пляска Каа.
Пляска голода”.
Она всё ближе подбиралась ко мне.
И, поглядывая на меня, облизывалась.
Я знал, о чём говорили все её в возбуждении трепещущие дыры.
“Жрать”.
Причём, чем дальше, тем больше мне казалось, что это в прямом смысле.
Она приблизилась. И, выставив влагалище, в упор на меня посмотрела.
Я начал трахать её пальцами.
Она застонала и, ловко на них провернувшись, повернулась задом.
Я проник туда языком.
И следующий довольно протяжённый отрезок времени лишь глотал её яростные брызги, которыми она в судороге оргазма наполнила мне рот.
Это не всё.
Когда я вылизал ей задницу как следует, удовлетворив изнутри её голодную кишку, она и говорит:
“Франц, ты же можешь вырастить два члена.
Почему мы это ещё не сделали?”
“Ну…”
Я замялся.
“Много сил на это уходит”.
“А, вот как”.
Она расстроилась.
Точно как девочка.
Иногда эта умная всепоглощающая кишка, легко рулящая лагерями смерти и глотающая поезда еврейских младенцев – совсем ребёнок.
“Ну, не расстраивайся”.
Я вырастил два.
Она затрепетала и оживилась.
“Ты чудо, мой хороший”.
Я пощекотал её около ануса и ввёл сразу два, глубоко в таинственный чёрный бархат дыр.
Тьма проглотила мои органы легко и без усилий.
Я проткнул её.
Она задёргалась и, обхватив мои два члена своей горячей плотью, начала кончать.
О, эта девочка – ненасытный зверь.
Иногда с ней я чётко ощущаю себя жертвой.
Потом поворачивается ко мне влагалищем.
“Курт, мы мало уделяем ей внимания”.
У неё все части тела, кроме ложного члена – “она”.
Даже живот.
Потом поймёте.
“О, я с удовольствием”.
И начал вылизывать её вагину.
Я проник глубоко. В самые потаённые уголки.
Язык синего зверя – тоже вещь, знаете ли.
От двадцати сантиметров.
Я в таких местах вылизывал, что, наверное, не осталось в её вагинальном отсеке места, куда бы я не пролез.
Она дрожала и легонько трахала мой язык.
Потом таинственно улыбается.
“Хочешь внутрь?”
“Как вчера?”
“Тогда ты был в кишке.
Дурашка забывчивая”.
Она повернулась жопой и наглядно продемонстрировала отличия.
“Мне всё равно страшно, королева”.
“Да брось.
Внутри хорошо.
Или?..”
Она угрожающе придвинулась и оскалилась с пеной. Я ощутил твёрдый член, который упёрся мне в ногу.
“Мой тебе совет.
Никогда не беси возбуждённую женщину”.
“Королева, я не хочу”.
Она провела “членом” мне между ягодиц.
“Ты стал, как Эберль”.
Я чуял, что она пока ждёт.
Но готова вонзиться.
Я выбрал альтернативу.
“Хорошо, королева.
Но это ты меня заставила”.
Она рассмеялась.
“Да брось.
У нас чудесная игра”.
Она убрала член и разверзла передо мной свою ужасающую дыру. Размером с бочку.
Мягкую, мясную.
Чудовищный проход в никуда.
“Скользи”.
Она наделась.
Я оказался в другом мире.
С яркими пальмами и попугаями.
“Где это я?”
“Я приготовила тебе это место”, - раздался посыл у меня в голове.
Я лёг и стал отдыхать.
Моя возбуждённая камерадин, держа в себе тёплого и вкусного меня, тем временем совместила удовольствия и начала какать продуктом из младенческой плоти.
(Она перед этим как раз туго, с удовольствием наелась.
Я опускаю рассказ об этом – она ест всегда).
И, вытолкнув напоследок из себя меня, так, чтобы я лежал поверх большой кучи, оглядела композицию.
Затем сделала себе на вагине что-то вроде пирсинга из разноцветных огоньков.
(Это красиво).
И, легонько рассмеявшись, нависла надо мной и пописала мне в рот.
Я иногда плохо понимаю увлечения камерадин.
Но я объективно знаю, что перечить лучше не стоит.
Я не хочу нарваться на более сильного, чем я, зверя с огромным членом, острыми когтями и клыкастой пастью, дробящей меня с чудовищным давлением меж смертоносных челюстей.
Её кишку со смертоносной кислотой.
В общем.
Я лежал и расслаблялся.
И, своим непротивлением оставив её в красивой форме девочки, позволял ей вытворять с собой любые дикие вещи.
Потом она в меня покакала.
И внезапно оказалась в красивых чулках и высокой обуви.
Как доминаторша.
И, пройдясь по мне острыми каблуками, вдавила меня в глубину кучи.
На мой вопрос: “Зачем это надо?” она ответила:
“Ну, ты же хотел познать всё, что может сотворить с тобой женщина”.
“Ну и женщина”, - подумал я.
“Я могу гораздо страшнее.
Наслаждайся пока”.
…Пришлось мне вытерпеть все издевательства доминатрикс.
Она плевала мне в раскрытый рот.
И тихонько прокалывала кожу.
В награду она нависла надо мной задницей, плотно упёрлась мне ягодицами в лицо и, периодически испуская газы, дала облизать.
В запахе её газов было что-то родное.
Я закашлялся.
“Что такое, милый?”
Она участливо обернулась ко мне.
“Ах, это”.
Она повернулась и легла сверху.
“Пойми, Курт.
Вот это – любовь.
А сейчас будет наказание.
Пошли.
Дерьмо можешь убрать”.
Я отдал приказ, и мы, приведя внешний вид в порядок, под руку направились в Аушвиц.
“Ну всё, сейчас будет весело”, - проворчала Ирма.
Она не ошиблась.
Эльфрида собрала вокруг себя непокорных.
И, со смехом: “Теперь и ты можешь посмотреть!” начала насиловать их в зад.
Отбрасывая одного за другим, как ненужные кульки.
Вытерла об них ноги (специально острые каблуки надела, платформа там чудовищна), и, сходив в туалет поверх их тел всеми возможными способами, оглядела получившуюся уродливую массу.
Масса была с кровью.
Камерадин основательно потопталась на каждом из тел.
Вперёд выступила Ирма.
“Может, хватит?”
Эльфрида скорчилась.
“Не порти праздник”.
“Я могу выделить тебе заключённых”.
“А эти тем временем опять начнут беспределить”.
Она помялась и грустно помахала кнутом.
“Пойми, Ирма.
Если бы это касалось только вас, я бы ваши игры оставила в покое.
Но это на мир влияет.
И не лучшим образом”.
“Но так?
Это не перебор?”
“Вот и посмотри, насколько сильно они провинились.
Из-за их дурацких планов весь мир к чёрту летит”.
“И долго ты так будешь?”
“Честно?
Не знаю”.
“Хотя, - весело оживилась Ирма, -
Мне нравится, как ты их сексом троллишь.
Научишь?”
“Это инстинкт.
Он есть в любой женщине.
Раскрой себя, и тогда мы ещё с тобой побегаем и на пару их потроллим”.
(Её русские выражения стремительно усваивают члены многих лагерей).
В итоге, Ирма пошла думать.
Я же, несмело и нежно обняв королеву, вопросительно упёрся членом ей в зад.
“Да, Курт”, - выдохнула она.
Я вошёл.
И, неторопливо имея её в зад, смотрел на жалкую кучу, образовавшуюся из освенцимских.
Где-то в глубине моей груди горело дьявольское удовлетворение.
Я даже пожалел, что выпустил на сцену только её, не поучаствовав сам.
Хотя были наказаны в основном мужчины, а в сексе я люблю только женщин.
“Хотя бы возьму её”, - подумал я и сильно толкнул.
Она удивлённо обернулась, но лишь на секунду.
И так ответила, толкнув задом в ответ, что я опять чуть не полетел в её внутренний, цепкий, голодный мир.
Я успокаивающе погладил её грудь и довёл акт до конца без происшествий.
По-окончании моя голодная королева завалилась на спину, раздвинула ноги в острых, чудовищной красоты и вычурности чёрных сапогах, и, извиваясь, словно змея, пригласила меня в переднюю дыру.
Я видел перед собой дрожащее от голода чёрное отверстие.
Оно напомнило мне дыру в железных печах, где варят битум.
“Опять что-то будет”, - подумалось мне.
Она приподняла таз и встретила меня.
Взяла сама.
Глотать не стала.
Лишь позволила мне довести секс до конца.
Потом обняла, как паучиха, как обнимают любимого и сладкого кота, и застыла так.
(Я вспомнил, как она пыталась обнять кота – мою физическую фазу.
С точки зрения кота это страшно, поверьте).
Пришла пора “просыпаться”.
Она с сожалением поёрзала и встала.
“Киса! Но мы ведь продолжим?”
“Конечно, королева.
Если захочешь.
Возвращайся теперь”.
Она вернулась, и я диктую ей этот рассказ.
Скоро будет стёрта граница между мирами.
Тогда вы увидите её развёрнутой в полной мере.
И это будет страшно.
Я сам в полной мере не представляю, каково.
Знаю только то, что в ней есть и много прекрасного.
И неустойчивый мир, будучи скрупулёзно собранным из всего, что она любит, станет прекрасным, гармоничным и счастливым.
Как вам ещё и не снилось.
Тогда вместо “фашистки” вы увидите прекрасную доминатрикс –
Ваш конец и новое начало.
Комендант лагеря смерти Треблинка
Курт Франц.