Это было совершенно не похоже на неуклюжие слюнявые поцелуи Крама, от которых Гермиона уворачивалась со стыдом и брезгливостью. Сейчас она не испытывала ни капли смущения. Невозможная смесь нежности и власти, с которой Северус разомкнул языком ее губы, оставляла только подчиниться уверенным движениям. Все происходило так естественно, будто они целовались уже тысячу раз, — ни стыда, ни страха, ни робости. Его руки обняли ее и закрыли от всех опасностей, оставив лишь одно желание: пусть этот поцелуй длится вечно.
Голова кружилась, а ноги подкашивались. То ли от грубо оборванного вмешательства в чужое сознание, то ли от пережитого нервного срыва. Крепкие ладони уверенно поддерживали Гермиону за спину. Время остановилось. Весь мир вместе с тревогами, страхами и тайнами осыпался к ее ногам. Не осталось ничего, кроме теплых объятий и целующих губ.
Северус бережно ласкал ее рот, прикусывал то одну, то другую губу, дразнил, запуская язык и тут же убирая его. И эта маленькая игра для двоих оказалась такой увлекательной! С каждым мгновением в Гермиону будто лились жизненная сила, радость и надежда. Она не чувствовала холода и беспокойства и держалась за свою опору — живую, крепкую, способную выдержать все и защитить от любой угрозы.
И все, чего ей хотелось, — это не отпускать его. Обнять еще крепче, прижаться всем телом, почувствовать биение сердца в его груди, слиться, не оставив никаких преград посередине. Никаких.
Иногда учеба приносит пользу весьма неожиданно. Гермионе даже не пришлось отрываться от Северуса и произносить заклинание: от небрежного взмаха палочки парта, на которую она опиралась, превратилась в мягкий диван так плавно, что они оба опустились на теплый бархат, не ударившись.
Гермиона жадно запустила руку под мантию Северуса. Очень долго она привыкала к традиции магов носить в качестве нижнего белья длинные панталоны и находила ее довольной нелепой, но сейчас мужские подштанники-без-штанов казались ей верхом сексуальности… Их можно игриво поддевать пальчиками у коленей, пробираясь вверх по бедру, или, как сейчас, запустить пальцы под резинку на поясе… М-м-м… Гм-м-м. Гм. Не получается. Штаны плотно держатся на теле. Какого черта? Он что, прикрепляет панталоны на заклятие вечного приклеивания, всегда готовый к посягательствам студенток?
Он отстранился и серьезно посмотрел на нее.
— Что это ты задумала?
— Только я задумала? — Гермиона чуть поерзала, намекнув на его настрой. Настрой, крепкий и недвусмысленный, уперся ей в бедро.
— Кажется, ты перечитала всю историю Хогвартса вдоль и поперек?
— Эээ… Северус… — имя слетело с ее губ легко, будто она всегда его так называла. — Ты уверен, что именно сейчас хочешь обсуждать историю Хогвартса?
— Придется, — он вздохнул и сел. — Кое-что ты упустила: в пределах школы нельзя не только трансгрессировать.
— Что?!
— Не счесть хогвартских защитных заклинаний! Основатели учли, что доброе имя школы рано или поздно придется уберечь от грязных историй и сплетен, поэтому озаботились заранее. Связь между преподавателем и студентом в этих стенах невозможна.
— Ого. Как это — невозможна? А ну-ка, встань… — окончательно отринув стеснение, девушка стала деловито исследовать подштанники. Нижние резинки тоже крепко держались за бедра, даже сдвинуть их не удавалось.
— Невозможно значит невозможно, мисс Грейнджер.
Только снейповский сарказм мог разрядить невообразимую мизансцену: посреди класса ЗОТИ стоит пухлый диван на гнутых ножках, на нем восседает шестикурсница, староста и отличница Гермиона Грейнджер и с огнем исследовательского интереса на лице дергает за панталоны слизеринского декана, который покорно стоит, придерживая задранные полы мантии; в кабинете разгром и следы попойки, на преподавательском столе испорченный свиток с сочинением подперт початой бутылкой огневиски.
Будто увидев себя со стороны, оба расхохотались до слез и повалились на диван. Отсмеявшись и заботливо похлопав друг друга по спинам, они применили Агуаменти к стаканам, напились, перевели дух и одновременно вспомнили, с какими целями начинались исследования Гермионы.
— Но ты… Хотя бы… — момент единения был безнадежно нарушен, и вновь нахлынувшее смущение не дало ей договорить.
— Хочу ли я?
Она закусила губу и кивнула. К горящим щекам немедленно захотелось приложить что-нибудь холодное.
— Я не люблю громких слов, так что оставлю этот вопрос без комментариев, — отрезал Северус. А потом закопался лицом в ее волосы и продышал прямо в ухо. — Лучше докажу делом, когда представится случай…
От его игривого шепота у Гермионы перехватило дыхание. Она удержала Северуса за шею, не давая отстраниться. Он понял просьбу правильно и поцеловал ее за ухом, потом обхватил ртом мочку уха, легонько прикусил, подул на укушенное место и отправился с поцелуями ниже, вдоль шеи.
— Я не могу ждать случая, — простонала Гермиона. — Если дело только в обложке… М-м-м… Одежке… То есть застежке…
Мысли путались и оттесняли одна другую. Под ласками Северуса сосредоточиться было невозможно, но и просить его остановиться было бы кощунством.
—…то можно ведь что-то придумать…
Кончик языка прошелся по ее горлу, лишая остатков рассудительности.
— Ты отойдешь на безопасное расстояние, а я быстро скину штаны? — Северус оторвался от своего занятия и насмешливо фыркнул.
— Или я порву их на тебе и сниму по частям, — хрипло простонала Гермиона и жадно поцеловала его.
— Ножницы не дам. Ты меня скорее зарежешь, чем избавишь от этих тряпок, — улыбнулся он. — Думаешь, Основатели не предусмотрели такого варианта и доверили репутацию школы одному простенькому заклятию?
— К черту Основателей. К черту репутацию школы. — Гермиона взялась ладонями за гладко выбритые щеки, повернула голову Северуса к себе и уставилась в непроглядную черноту зрачков. — На следующих выходных. В Хогсмиде.
Она была более чем уверена, что там — то ли в реальности, вместе придуманной в один миг, то ли в нечаянно подсмотренном будущем — Северус любит, когда она проявляет инициативу. Как в бытовых вопросах, так и в личных, оч-чень личных. И последнее — их большой секрет.
— Слушаюсь, госпожа, — шепнул он.
От этих слов Гермиону будто пронзило током. Тело непроизвольно выгнулось, она прильнула к Северусу и с тихим рыком укусила его за шею. Оказывается, за считанные мгновения там она успела увидеть и подумать немало. Например, поняла, почему они так заговорщицки улыбались друг другу тайком от детей — еще бы, после ночи во «второй спальне»!
Если было в мире помещение, менее всего похожее на светлую уютную кухню, так это комната на втором этаже их дома, всегда закрытая на сложный замок и парочку заклятий. Черные стены, черный пол, огромная кровать с черным постельным бельем, металлическая решетка в изголовье… И вдруг Гермиона увидела в этой комнате саму себя, одетую в такое, чему она пока не знала названия. Причем увидела со стороны, чужими глазами.
— Чертов старый извращенец, — она легонько стукнула Северуса кулаком в грудь. — Признайся, это будет твоя идея.
— Признайся, ты ее поддержишь. Чертова маленькая извращенка, — ехидно передразнил он.
Прошла целая вечность, прежде чем они смогли оторваться друг от друга, навели порядок в кабинете и расстались, попрощавшись словами:
— Следующие выходные…
— В Хогсмиде…
Встретимся после войны
Несколько часов пролетели незаметно, на замок опустилась ночь. Гермиона быстро шла по темным коридорам в башню Гриффиндора, не чуя под ногами каменных плит.
Старший сын там, на кухне, показался ей бледным и нервным. Что же он читал? «Историю Хогвартса», ее собственный экземпляр! А выглядел Гарри… Точно, лет на одиннадцать! Последнее лето перед поступлением в школу. Можно представить, как мальчик нервничает по поводу распределения: мать и все ее друзья, включая крестного, — гриффиндорцы, а отец — декан Слизерина. Не будут ли его дразнить профессорским сынком? Кажется, сын по природе робкий. Значит, надо будет с первых дней показывать ему, что родители любят сына не за какие-то заслуги и будут любить всегда… А еще… А еще — пусть это решает отец, с облегчением подумала Гермиона. Ему виднее, как вырастить настоящего мужчину. Тем более такому мужчине, как Сев.
Сев… Через десять дней она будет шептать это имя вслух, отдаваясь каждому звуку и радостно чувствуя его на губах. Так же самозабвенно отдаваясь его обладателю — в первый, но ох какой не последний раз.
Но в разговорах с другими миссис Гермиона Снейп, супруга всеми уважаемого учителя, будет называть мужа исключительно профессором Снейпом и во всем поддерживать его авторитет.
Портреты провожали одинокую фигурку по коридорам и шептались:
— Ох уж эти современные подростки!
— И не говорите, дорогая! На педсовете уже обсуждалось, не перенести ли противозачаточные зелья в программу пятого курса вместо седьмого…
— Надо же, даже староста! Вот уж кто должен быть образцом пристойности…
— А мальчик где? С другого факультета, что ли? В свою спальню пошел?
Ничто не могло испортить ее настроение. Остановившись у портрета пожилой волшебницы с поджатыми тонкими губами, одетой в застегнутое под горло лиловое платье, она смело ответила:
— Да! Мой жених — на Слизерине, и что?
Оставив компанию обомлевших сплетников позади, она рассмеялась. Шла по коридорам дальше и мечтала, как будет писать своим аккуратным почерком письма от всей семьи.
«Дорогая миссис Браун! Я и профессор Снейп выражаем…»
Ой, не так. Имя супруга должно стоять на первом месте, разумеется!
«Профессор Снейп и я выражаем искреннее сожаление, что не сможем присутствовать…» И так далее. А потом подпись:
«С глубоким уважением,
проф. Северус Снейп и миссис Гермиона Снейп»
Или коротко и емко:
«Всегда ваши,
Снейпы»
Младший сын, виденный мельком, внушал ей самые большие надежды. Совершив все родительские ошибки с двумя старшими, Снейпы будут воспитывать его осознанно и свободно от шаблонов. По этому младенцу с первого взгляда видно, что он станет выдающимся волшебником.
Увлеченная своими мечтами, Гермиона не замечала Северуса, провожающего ее в некотором отдалении. Черная мантия, черные волосы, даже волшебная палочка — и та черного дерева! Внимательный наблюдатель увидел бы лишь светлое пятно на том месте, где было его бледное желтоватое лицо.
Северус взмахнул в спину девушке волшебной палочкой, одними губами шепнув: «Обливиэйт!».
Месяц спустя
— Гарри, ты не ошибся? Снейп обещал Малфою помочь с заданием? Хм… Теперь ничего не понятно. Почему Дамблдор так доверяет ему?
«Хорошо, что я не застала его в кабинете в тот вечер, когда сдуру пошла рассказывать о книге Принца-полукровки. А то наговорила бы лишнего! — с облегчением подумала Гермиона. — Навоображала себе: двойной агент, благородный герой… Нет. Никому нельзя доверять».
Примечание к части
Продолжение — "Высший уровень окклюменции": https://ficbook.net/readfic/5101413
Не забудьте оставить свой отзыв: https://ficbook.net/readfic/3372669