У нас с тобой была недолгая любовь.
Была любовь недолгая, но жаркая.
Ты осыпал меня букетами цветов
И милыми ненужными подарками.
Профессором любви тебя я назвала,
Была студенткою прилежною.
Но как‑то ты сказал, чтоб больше не ждала,
И погасил глаза бездонно‑нежные.
Я – как бабочка без крыльев
На цветке без лепестков.
И в глазах твоих застыли
Льдинки тех холодных слов.
Дни, когда мы вместе были,
Не оставили следов.
Только бабочка без крыльев
На цветке без лепестков.
Профессор, твой урок я помню наизусть.
И горькими ошибками научена,
Я опытом своим с другими поделюсь
И буду жить надеждами на лучшее.
Но больше не смотрюсь так часто в зеркала,
Там на губах дрожит улыбка жалкая.
У нас с тобой любовь недолгая была,
Была любовь недолгая, но жаркая.
Постарайтесь забыть
Я прошлою зимою так продрогла
Без друга, без любви и без тепла.
Я думала, что вы ко мне надолго,
Казалось мне, я вас всю жизнь ждала.
Вы были так решительно несмелы,
Вы были так пленительно смелы.
Я ничего сказать вам не посмела,
Когда вы так стремительно ушли.
Постарайтесь забыть,
Как в камине дрова догорали,
Как закутала ночь в покрывало колдунья‑метель.
Постарайтесь забыть,
Что шептали вы, как целовали,
Как я верила вам и какой была смятой постель.
Ни недругом не стали вы, ни другом,
Я вас искать под утро не помчусь,
Вы мой недуг. Я мучаюсь недугом
И, может быть, не скоро излечусь.
Но я и вам покой не обещаю
И знаю, что вы вспомните не раз,
Как, согревая ночь, дрова трещали,
Но это вам неведомо сейчас.
Счастье – это когда…
(фрагмент автобиографической прозы)
Все запутались – какой же год считать первым в двадцать первом веке?
Кто б ни оказался прав, но годом раньше, годом позже, мы все начнем говорить:
…А вот в прошлом веке…
Главная часть моей жизни – в прошлом веке.
Меня попросили написать Новогодний вальс.
Я написала в нем такие строчки:
И пусть в двадцать первом столетье
Над злом побеждает добро.
Пусть кто‑то отыщет любовь в Интернете,
А кто‑то, как раньше, в метро.
Я‑то, конечно, на метро надеюсь больше. Все‑таки любовь с первого взгляда как‑то естественней, чем любовь с первого WWW.LOVE.RU. А может, я не права. Мне одна знакомая девочка сказала как‑то: «Если ОН ездит в метро, значит, у него нет денег даже на машину, а если ОН обозначается в Интернете, значит, крутой».
А мне до сих пор кажется, что нет острее ощущения, чем первый взгляд, первое прикосновение, предчувствие любви. И не мне одной так кажется.
Я выхожу каждый день на улицу – гулять ли с Фенькой, в магазин ли, все равно, куда, – и знаю, что ко мне обязательно подойдет какая‑нибудь женщина, и еще одна история будет рассказана, еще один вопрос будет искать у меня ответа. Со мной почему‑то часто начинают разговаривать совершенно посторонние женщины, и не просто разговаривать, а выворачивать наизнанку свою душу. И уже минут через двадцать я знаю в подробностях непростую историю каждой из них.
Конечно, что‑то посоветовать и разгадать я могу – слава богу, жизненный опыт есть.
Но меня удивляет доверчивость этих женщин. Иногда я думаю – наверно, мы с ней знакомы, просто я забыла.
И однажды, прервав очередную исповедь, я осторожно спросила: «Простите, а где мы с вами виделись?»
А женщина удивилась: «Как где? А по телевизору?»
Больше я не спрашиваю. Слушаю, сочувствую, советую. Когда‑то в школьном сочинении я писала, что самый лучший литературный герой на свете – горьковский Лука. Ну и что, что лукавит? Главное – утешает. И мои любимые строчки из Беранже –
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой.
Я сама в душе – Лука.
И этот безумец с золотым сном.
И пусть не всегда сбываются мои утешительные прогнозы, все равно, хоть немножко они успокаивают страдающие души. Недавно на одном концерте администратор меня спросил: «Лариса, а можно пустить одну женщину без билета? Она говорит, душа устала, а вылечить ее может только твой голос».
Конечно, пустить! Если даже на 40‑50 минут моего выступления хоть одна душа посветлеет, я счастлива. Кстати, насчет голоса.
Мне часто говорят, что в нем есть какая‑то магия. Я не понимаю – просто хрипловатый и совсем не мелодичный голос. А вообще‑то к моим рукам прилипают всякие предметы. А к сердцу притягиваются люди. Может быть, правда, магия?
Как‑то недавно я выступала перед женской аудиторией – читала стихи, рассказывала истории – все, как всегда. И захотелось мне почитать начатое новое стихотворение. Я успела немного написать, и притормозила, не зная, как развить действие дальше. Написанное звучало так:
По стеклу стучали ветки –
Признак ветреного дня.
Он пришел к моей соседке,
А остался у меня.
Как все было, не расскажешь,
Я запуталась сама.
Дом у нас многоэтажный,
Одиноких женщин тьма.
Мы друг к другу ходим часто,
Ведь идти недалеко
Поболтать о женском счастье
Под чаек да под пивко.
Жизнь у бабы не конфетка,
А компот из мышьяка.
Тут одна моя соседка
Подхватила мужика.
Целый вечер тарахтела –
Что сказал да как одет.
Что с таким она хотела
Повстречаться много лет,
Что зовут его Володя,
Что на Соколе живет,
Что он третий год в разводе
И что в среду к ней придет…
Прочитала я эти строчки, а потом честно сказала: «Не знаю, что писать дальше. Посоветуйте.» Что тут началось! Женщины активно включились и начали предлагать:
– Пусть ходит к обеим! Но чтоб ни одна об этом не догадалась. Обе хоть счастья попробуют.
– Да куда ему две бабы? У него, простого инженеришки, на двоих денег не хватит – даже конфет и бутылку принести!
– А с чего это ты взяла, что он инженер?
– А с того, что Володька этот и ко мне ходил. И правильно, что первая от него к матери сбежала. Пить надо меньше!
– Не пьет он! И вообще не инженер, а начальник отдела. А первая его – сама не сахар. Кстати, он сейчас с Сокола в Чертаново переехал. У него там однокомнатная, а на Соколе Эта осталась.
– Знаешь что, пусть этот гад вообще им головы не морочит. А то они понадеются, а он дальше пойдет, еще этажом выше.
– А я тут мужской шарфик видела, так купить хотелось! А кому? Пусть бы такой Володя ко мне хоть иногда приходил! Мне же много не надо, было бы кому на 23 февраля подарки делать. Я бы его называла Вольдемар!
– На хрена они нужны! Подарки им делать! Лучше себе что‑нибудь купить. Вот я с одним в Сочи сфотографировалась, и он карточку надписал – «От любящего Петра». А потом смотался, а я узнала, что его звали вообще не Петр, а Тимофей Игоревич. Вот так. Но на карточку иногда смотрю – все‑таки любящий.
– Короче, Лариса, ты придумай сама, но обязательно так, чтоб мы, бабы, все‑таки счастливыми были.
А я стояла и думала: «Дорогие вы мои! Если бы какой‑нибудь режиссер снял все это скрытой камерой! Какое бы это было кино! Не оторваться!»
В конце концов я пообещала всем спорщицам дописать эту «поэму» и учесть все, что они предложили.
И оставила я все, как есть – на многоточии. Пусть соседки сами с этим разведенным Володей разбираются. Мне так больше нравится.
Между прочим, у меня есть старая книжка – «В мире мудрых мыслей». Иногда читаю я и думаю – как все быстро устаревает, и многие когда‑то мудрые мысли к нашей жизни уже не подходят. А я бы вставила туда одну свою «мудрую» мысль – она точно не устареет никогда.
А произнесла я вслух эту мысль случайно, отвечая на вопрос одной журналистки – в чем счастье? На свой «оригинальный» вопрос она ждала оригинального ответа.
А я сказала слова, которые ее разочаровали. Журналистка считала, что если я пишу стихи, то мысли мои должны быть исключительно возвышенными. А ответ, он же «мудрая мысль», был таким: