– Я не был женат…
– Это не главное, разве ты никого не любил?
– Любил и люблю…
– Ты здесь, а она ещё на Земле?
– Нет, она на много раньше пришла сюда.
– Значит что-то произошло?
– Я не знаю.
– Совсем ничего не знаешь о ней?
– Вот именно. Ничего. Я пытался её найти, но всё тщетно. Я чуть было не погиб сам, но её не смог найти, - впервые за много времени я относительно спокойно говорил о Тамаре, о своих неудачах в её поисках, во мне явно произошли перемены.
– Странно… Ты ведь можешь свободно передвигаться и не только пешим!?
– Да, но мои поиски не принесли мне никаких результатов.
– Значит здесь во всём повинна она сама, - как бы просто вслух высказался Ютиш.
– Как это повинна она? – не понял его я.
– Очень просто. По какой-то причине она не хочет тебя видеть, вот и ограждает себя некой стеной, сквозь которую ты не можешь пройти. Сталкиваясь с выставленным для тебя заслоном, ты попадаешь куда попало. Не делай этого более, Николай, мой тебе в этом совет. Подобные препятствия опасны.
– Я научен горьким опытом, и давно отказался от её поисков.
– Разумное решение.
– Ютиш, а ты встретишься со своей женой?
– Я не знаю этого, Николай. Подобное от меня сокрыто. Я даже не знаю, что будет со мной по истечении определённого в изгнании срока.
– Извини, что спросил об этом.
– Ничего! – бодро ответил Ютиш, - откровенность за откровенность. Но и носы нечего вешать. Не надо унывать! Идём лучше выпьем чего-нибудь освежающего, да и отдыхать пора.
Пока мы спорили о еде, о воспитании детей, делились сокровенным, незаметно подкрались сумерки. Потянуло прохладой из долины. И мы решили вернуться в дом. Ютиш подошёл к Леоноре, поправил одеяло, сползающее на пол, и, глянув на меня, сказал:
|
|
– И нам пора отходить ко сну.
Между разговорами мы работали в саду. Ютиш содержал свой сад в идеальном порядке. Но были и недочёты.
– Ютиш, почему ты на одной клумбе высадил розы и гвоздики?
– Очень неплохой замысел, только вот гвоздики почему-то чахнут. А так алые розы в окружении белых гвоздик – прекрасно смотрятся.
– Ютиш, ты не достигнешь замысла, хоть идея и хорошая.
– Почему?
– Роза – королева цветов. Гвоздики можно назвать её придворными дамами. И вот скажи мне, Ютиш, всегда ли королева ладит со своими приближёнными дамами?
– Нет, но причём здесь цветы?
– А при том, что они плохо уживаются друг с другом, когда растут вблизи. Ты можешь сделать чуть иначе и всё будет в порядке.
– Что ты имеешь ввиду?
– Немного удали гвоздики от роз, сделав меж ними разделяющую полосу из низеньких трав. И твой замысел воплощён!
– Николай, цветы-то в Синоде надеюсь не изучают? – спросил меня Ютиш.
– Почему ты так решил?
– Думаю, что есть науки более важные, чем изучение растений и всякой живности.
– Вовсе нет. Этим занимаются на Земле, это же изучают и здесь.
– А есть ли какая-то разница в изучении?
– Вся разница лишь в том, что сделав открытие здесь, человек идёт на Землю и воплощает идею в жизнь. Продвижение науки на Земле происходит под влиянием Космоса. Только увы, открытия часто используются не по назначению. Это понимаешь лишь здесь, на Земле же всё воспринимается несколько иначе.
– О, Николай, как же я наивен!
– О чём ты, Ютиш?
– Да всё об учёбе! Вот что значит нежелание учиться. Я не знаю даже самых элементарных вещей.
|
|
– Если будет возможность учиться, используй её.
– Вот именно, если будет…
Ютиш был сокрушён своим открытием: он был необразованным. Мне это показалось странным, ведь, по его рассказу, где и кем он только не был. Неужели ему ни разу не было предоставлено возможности учиться? Об этом я и спросил Ютиша. На что он мне ответил:
– Была возможность учиться. Я и учился. Но не вникал в глубину наук, хватая лишь верхушки, думая обойтись и тем, что знал. У меня никогда не было желания учиться. Если что и учил, то только по необходимости. Да и знания не задерживались надолго.
Страшно быть необразованным! Это даёт о себе знать рано или поздно. Хорошо, если есть возможность наверстать хоть немного из упущенного. А если такой возможности нет?.. Не всегда обязательно очень сильно углубляться в изучение сразу в нескольких направлениях. Кругозор должен быть обширным, а вот знания хотя бы чего-то незначительного, но полные, должны быть. Что определяет культуру человека? Его воспитание и образование…
Вот в такие размышления я был погружён, прочищая арык. Ютиш же, я видел, сидел возле куста роз, окружённого чахлыми гвоздиками, погрузившись в раздумья. Как он подошёл ко мне – не заметил, отдавшись на волю мыслей.
– Николай, - негромко позвал меня Ютиш.
– …
– Николай, ещё раз окликнул он меня.
Я оставил работу и подошёл к нему.
– Бросай ты эту затею – чистить арыки. Пошли лучше по саду пройдёмся. Может, ещё подскажешь мне что. Ты, наверное, уже приметил изъяны, - увлекая меня за собой, говорил Ютиш.
– Да, приметил. У тебя сад заросший сильно. Негоже так.
|
|
– Деревья-то не густо растут. Как же он заросший?
– Ты скажи мне, яблоки ты какие собираешь?
– Как какие? Спелые. Вкусные.
– Да я не это имею в виду. Они постоянно у тебя крупные?
– Нет, пока деревья были моложе, и яблоки были крупнее, а в последнее время мельчают.
– Уход за ними особый нужен…
– Да разве я плохо за садом ухаживаю? – возмутился Ютиш. – И воду-то вон откуда проводил, в камнях углубления долбил, арык делал…
– Ютиш, ты не понял меня. Я говорю: уход за деревьями особый нужен. Понимаешь, особый! Обрезать деревья надо, чтоб были не так густы.
– Зачем обрезать?
– Больше света будет попадать на яблоки, больше питания будут получать, значит, и крупнее расти будут.
– А ты знаешь, как надо ветви резать?
– Знаю, идём, покажу.
Я объяснил Ютишу, как делается обрезка, почему и какие удаляются ветви. Немного мы поработали вместе.
– Скажи, Николай, где ты этому научился?
– Ещё будучи ребёнком, мне нравилось гулять в саду возле дома, я видел, что делает Агафон с деревьями. А детство, сам знаешь, любопытное. Вот и спрашивал у него, что да как. Сам пробовал. Хоть и ворчал на меня Агафон, а всё же не прогонял. А потом уже здесь доучивал то, что знал и что забыл.
После мы с Ютишем и его цветник перепланировали: по-иному подобрали и разместили цветы, чтоб, куда ни глянь в окно, всегда глазу было радостно от цветения прекрасного творения земли. Примерно так высказался мне Ютиш.
Время шло быстро. Я не отдавал себе отчёта в том, сколько я уже живу у Ютиша. За всё это время я ни разу не спустился к Виктору, и он ни разу более не заходил… Мне не сиделось долго на одном месте, сердце жаждало всё нового и нового. Поэтому я решил, что мне пора распрощаться с приветливым хозяином маленького домика на скалистой горе, с маленькой чудной девочкой Леонорой. Я к обоим привязался, и чем больше оставался в их кругу, тем более остро осознавал, что мне будет труднее с ними расставаться. Да и Леонора тянулась ко мне. Иной раз, задавая не по-детски серьёзные вопросы, она ставила меня в тупик, потому что я не знал, как объяснить ребёнку… Всё, что мне оставалось – разговаривать с ней как со взрослым человеком. Вот что она мне преподнесла однажды:
– Скажи, Николай, а что за тёмный колодец, через который люди летят?
– Колодец? – переспросил её я.
– Да, тёмный и длинный. Когда летишь по нему, кажется, что где-то там вверху солнечно и тепло…
– Леонора, а когда ты это видела? – спросил я, стараясь оттянуть время, чтобы подобрать слова, которые были бы ей понятны, к тому же мне было интересно узнать, что ещё она помнит, ведь насколько я понял, она не поняла или не осознала перехода из мира в мир.
– Давно. Я летела как птичка. А рядом со мной летела старая ворона…
– Ворона? – перебил я Леонору.
– Ну да, ворона… Нет, не ворона, бабушка, похожая на ворону. Мне было страшно, и я хотела к маме… Потом она куда-то в сторону улетела, а мне стало тепло-тепло и захотелось спать. Когда я проснулась, за мной пришёл дедушка.
– Леонора, через колодец проходят все люди, когда идут из одного мира в другой.
– Но я не шла, а летела!
– Это всё равно: шла ли ты, или летела, ты двигалась, - не знаю, что почерпнула из моего ответа малышка, но она больше ничего не стала спрашивать, а просто ушла.
По прошествии нескольких дней она снова вновь вернулась к этому разговору:
– Как ты думаешь, Николай, если я обратно спущусь по колодцу, меня мама возьмёт домой?
Таким вопросом я был буквально шокирован. Немного помолчав, подбирая слова, я попытался ей объяснить, что, чтобы увидеть маму, не обязательно проходить колодец, есть другой путь. Но, придя к маме, она будет её видеть, хотя саму Леонору никто не увидит.
Малышка спросила меня:
– Никто не увидит, потому что я теперь другая?
– Да.
– А если я пойду по колодцу, что будет?
– Ты на Земле родишься маленьким ребёнком, и у тебя будут другие родители.
– А к своим я могу вернуться?
– Можешь, но ты будешь совсем другой и никто в тебе не узнает Леонору.
– Плохо…, - она задумалась.
– Скажи, Леонора, ты скучаешь по родным?
– Конечно… Дедушка добрый, он любит меня, но он не мой дедушка… Понимаешь?
– Почему ты так решила?
– Все так говорят, что он нашёл меня. И я помню, как он меня у реки забрал и к себе принёс. Я люблю его, но хочу к маме…, - со слезами на глазах она убежала.
Мы её долго не могли найти. Я рассказал Ютишу о нашем разговоре… Леонора пришла сама. Не знаю, о чём они разговаривали, но когда вошли в дом, Леонора была весёлой, а в глазах Ютиша читалось тревога.
Больше подобных разговоров не было. Леонора была весёлой и озорной. Ютиш тоже выглядел спокойным.
Когда я оповестил об уходе, Ютиш сказал:
– Я знал, что рано или поздно ты уйдёшь. Мне было хорошо с тобой. Интересно… Но удерживать тебя не стану. У нас у каждого своя жизнь. Будет время, приходи. Всегда буду рад тебя видеть…
– Николай, почему ты уходишь? Останься с нами, - причитала Леонора. В глазах малышки застыли слёзы, готовые брызнуть в любой миг.
– Мне пора уходить, малышка.
– Уже?.. Сразу сейчас?..
– Да.
Леонора заплакала и прильнула к Ютишу. Мне было больно расставаться с ними, и, коротко бросив:
– До встречи, Ютиш, я ещё приду к вам; не плачь, Леонора! - я перенёсся к своему дому.
ГЛАВА 10
Вернувшись домой и немного отдохнув, я принялся за уборку в доме. Кое-что переставил, некоторые вещи заменил на новые и с небывалым рвением принялся работать в саду. Когда обдумывал цветник для Ютиша, у меня зародилась идея относительно своего — и я воплотил ее в жизнь. Замысел удался, что вселило в меня небывалую радость.
Я всё более осваивался в новом состоянии, в которое вошёл после болезни. Мне казалось, что хватит сил и горы свернуть, если будет надо. Как-то, идя на рынок, возле одного небольшого дома я рассмотрел странное растение: вдоль живой изгороди тянулась дорожка разных цветов. Небольшие цветочки разного окраса образовывали радужное сияние. Я залюбовался и передумал идти на рынок, решив узнать у Николоса, что это за растение.
– Тебе нравятся цветы? – услышал я рядом с собой женский голос.
Оглянувшись, я увидел молодую женщину, она смотрела на меня весело. В её глазах читался задор.
– Да, мне очень понравился коврик из цветов вдоль живой изгороди. Ты не скажешь, что это за растение?
– Оно зовётся портулак.
– Как? – переспросил я, не запомнив чудное название.
– Портулак, - чётко произнесла женщина.
– Благодарю. Мне пора.
– Удачи в пути, - пожелала женщина мне вслед.
И вот я у Николоса.
– Николай, ты всегда словно гром средь ясного неба, - ворчал старец, - с первого дня твоего появления в моём доме, ты каждый раз преподносишь что-нибудь необычное.
Это он отчитывал меня в шутку, когда узнал, зачем я к нему пожаловал.
– Где же я тебе возьму портулак? – продолжал ворчать Николос. – У меня у самого он не растёт-то.
– Скажи хотя бы, где его можно достать?
– Где достать? У Николоса, старца. Знаешь такого?
– Знаю, но ты только что сказал, что у тебя портулак не растёт.
– Это не значит, что его у меня нет.
– Значит, всё-таки есть?
– Конечно, есть. Пусть черенки, но это уже что-то.
– Николос, а что я должен с ними делать?
– Идём со мной, всё увидишь сам.
Мы вышли в сад, выбрав солнечное местечко. Старец велел мне вскопать землю и сделать небольшую грядку. Пока я оформлял грядку, вернулся Николос. Он принёс черенки в небольшом деревянном ящичке и воду. Воткнув череночки в землю, слегка полил, засыпал сверху тонким слоем земли и снова полил.
– А теперь можно и домой идти.
– Николос, я то же самое мог проделать и дома у себя, если бы ты мне объяснил.
– Поживёшь у меня немного, пока появятся всходы, после дома всё рассадишь, где пожелаешь.
– Не понимаю тебя, к чему всё это?
– Черенки уже лежат давно, они могут плохо прорасти. Я же не могу тебе дать неизвестно что. Идём в дом, - увлёк меня за собою Николос. - Скажи, Николай, где ты хочешь рассадить портулак? – поинтересовался старец.
– Вдоль дорожек и живой изгороди в саду. Нечто подобное я видел совсем недавно. Вот меня и осенила идея – кое-что изменить и высадить это растение.
– С чего это ты вдруг ударился в цветоводство?
– Николос, ты же знаешь мою слабость к цветам. Так что же здесь непонятного?
– Да, я знаю, что ты любишь цветы и прекрасно за ними ухаживаешь. Но… как мне кажется, в тебе произошли какие-то перемены…
– Разве это плохо?
– Нет, наоборот хорошо. Ведь перемены к лучшему: у тебя появился интерес к жизни. Это прекрасно. Вот порадуется за тебя Био, когда вернётся!
– А Учителя ещё нет дома?
– Нет, он заходил ко мне ненадолго, спрашивал о тебе и сказал, что пробудет в пути более сорока обычных дней. Должно быть, тяжёлый ему достался ученик.
– А я так хотел его повидать…
– Не переживай. Он вернётся, и обо всём поговорите. Я думаю, тебе есть чем с ним поделиться.
– Да нет, ничего особенного не произошло. Просто после болезни я его почти не видел. Чего-то не хватает.
– Ты привык к нему. Он стал для тебя ближе чем Друг.
Несколько дней я провёл у Николоса, дожидаясь, пока портулак прорастёт и немного войдёт в силу, чтобы его можно было пересадить. Как и обычно я помогал Николосу работать в саду, а в свободные часы наблюдал за работой пчёл, сидя возле улика. Меня завораживали эти труженицы-насекомые, а их монотонное жужжание действовало на меня успокаивающе. Либо читал и размышлял, а то и просто бродил по саду.
И вот мои растеньица достаточно окрепли. Мы с Николосом аккуратно уложили их в дорожную суму и, сказав друг другу: «До встречи!», я вернулся домой.
Вернувшись домой, я вновь принялся за работу в саду. Перекладывал вымощенные гладкими небольшими плоскими камнями дорожки, вскапывал землю, ровнял и рассаживал портулак. Растений оказалось более чем достаточно, и я решил оставшиеся высадить вдоль дороги за домом, подумав: «Пусть и другие любуются красотой живого коврика».
Пока приживались растеньица, я ещё много переделал в саду. Обновил арыки, вокруг небольшого фонтана перед окнами гостиной, высадил лилии, оставив свободной лишь небольшую часть не засаженной. Здесь, стаскивая камни с реки, я выложил некое подобие грота в скале и обсадил грот вьющимися розами. Когда всё примется и зацветёт – должно быть красиво!
Вот так в работе проходили дни. Портулак хорошо разросся и уже набирал цвет. Я обдумывал, всё ли сделал, что хотел или, может, ещё что-нибудь изменить? Мой сад, конечно, не сравним с садом Николоса. У меня он маленький, но ухоженный и переходящий в парк со стороны соседней улицы. Это создавало впечатление большого массива зелени, хотя мои владения были невелики.
Я сидел в беседке, обвитой диким виноградом, и вслушивался в шелест листвы, перекликающейся с гомоном птиц и журчанием воды в фонтане, когда мне показалось, что в дом кто-то вошёл. Я быстро направился к дому, навстречу мне шёл Учитель. Он был явно чем-то смущён.
– Ба! Николай! Ты ли это? И всё, что я вижу, - он жестом указал на цветник и дорожки в сиянии маленьких звёздочек портулака, - не снится ли мне?
– Нет, Учитель, не снится. Это я, Николай.
Он подошёл ко мне и обнял.
– Я рад за тебя, Николай, искренне рад, что ты полностью оправился от болезни.
– Что было, то прошло и, можно сказать, забыто.
– Это хорошо, в тебе чувствуется бодрость и стремление к жизни. Чего ещё желать? Знаешь, Николай, а я пришёл за тобой.
– За мной? – удивился я.
– Да, за тобой. Помнишь, я как-то давно уже обещал побывать с тобой в Долине Перехода и у Озера Забвения. Так вот, если ты всё ещё желаешь побывать там, то собирайся. Мы должны сразу идти. У меня немного времени, вот я и заглянул к тебе, помня своё обещание.
– Конечно, хочу! – воскликнул я. – Только подожди меня немного, Учитель, я переоденусь и, может быть взять с собой что-нибудь съестного?
– Хорошая идея. Только поторопись. Время не ждёт, пора в дорогу.
Через несколько мгновений я шагал с Учителем к окраине города, переодетый в дорожный костюм и с сумой для пищи. Пока мы шли, Учитель кое-что успел мне объяснить.
– Николай, в Долину Перехода мы пойдём не сразу, есть ещё кое-какие дела. Ты знаешь, что у меня новый ученик?
– Да, знаю.
– Так вот, сейчас он ждёт нас. Но я должен кое о чём тебя предупредить. Он только что прошёл испытания в пути сорока дней. Сейчас ему предстоит ещё одно испытание, а потом мы пойдём к Озеру Забвения. Мой ученик, его зовут Шарль, не знает, что сразу будет возвращён на Землю. Поэтому ты должен постоянно следить за собой и ни словом не обмолвиться о том, что знаешь, даже если он будет расспрашивать или жаловаться. В общем, будь с ним по возможности холодным и меньше разговаривай...
– Хорошо, Учитель…
– Пойми, что взяв тебя с собой, я несу ответственность двойную: за Шарля и за тебя.
– Я всё понял, Учитель, ты можешь на меня положиться. Я буду к нему холоден и буду нем.
– Верю в тебя, Николай, идём быстрее.
– Учитель, а кто он, этот Шарль? – спросил я, ускоряя шаг, чтоб не отстать от Учителя.
– Сейчас уже нет возможности ничего рассказать, мы уже пришли, вон он, видишь? – и Учитель указал на мужчину, ходившего от дерева к дереву словно маятник.
– Вижу, - ответил я.
– После расскажу о нём, а пока помни, что ты мне только что обещал.
– Я не забыл ничего.
– Хорошо, слушай и молчи. «Шарль!» - окликнул Учитель мужчину, и тот направился к нам.
– Ты вернулся, Учитель?! – обрадовано затараторил Шарль. - А я уже думал, что ты забыл обо мне или оставил, чтобы испытать меня…
– Хватит, Шарль, - оборвал его Учитель, - я сказал тебе, что далее мы пойдём втроём. И вот, нас трое. Пора в путь.
– А куда мы пойдём сейчас? – не унимался Шарль.
– Помолчи немного и всё увидишь сам. Я уже не раз говорил, что тебе надо быть терпеливее.
– Натура у меня такая, Учитель, не могу подолгу молчать, не получается…
Да, и в самом деле Шарль был болтлив. Невысокого роста, коренастый. Тёмные, лёгкой волной волосы, хоть и коротко острижены, но спутанные и слежавшиеся на затылке. Глаза серые, тусклые, взгляд бегающий. Одет он был в обветшалую рясу служителя церкви.
«Он католик и священник, - пронеслось у меня в голове. - Странно, почему он в астральном теле? Ведь он прошёл реку и должен был сменить облик, но сохранил его». Что всё это значит - мне оставалось лишь догадываться или ждать, когда объяснит Учитель.
Учитель, взяв за руки меня и Шарля, негромко сказал:
– С Богом, в путь…
И вот мы на месте. Оглядевшись, я посмотрел на Шарля, он чувствовал себя вполне уверенно. Мне же место показалось злополучным, я бы никогда не хотел бы оказаться здесь ещё раз. Приземистые домики из грубо отёсанных брёвен полуразрушены. Видимо, пожары здесь – обычное дело, потому что нигде в обгоревших местах ничто не было восстановлено и залатано. Скудная растительность. Редкие деревца изогнуты или надломлены. Дорога вся в рытвинах, со зловонной зеленоватой жидкостью в лужах. Люди здесь самые разные: и уродливые, и в болячках, и в язвах. Были и похожие на Учителя, должно быть, тоже Учителя, в их лицах была особая строгость и не проницаемость.
Через дорогу, по которой мы шли, пронеслась кошка, взъерошенная и испуганная, вслед за ней нёсся огромный чёрный пёс, шерсть на нём висела клочьями, на рёбрах была содрана кожа, и рана гноилась. Это место приводило меня в ужас, а Шарль с лёгкостью заметил:
– Отличная парочка, - махнул он рукой в сторону удаляющихся животных.
И я, и Учитель, идя по дороге, обходили лужи, подняв подола дорожных плащей. Шарль же не обращал внимания на это всё. Мне казалось, что он привычен к подобной обстановке, она его не ужасает, скорее, наоборот, забавляет. Он шагал бодро, рассматривая всё в округе и отпуская пошловатые реплики по поводу увиденного.
Учитель хранил молчание. Я тоже не решался заговорить, да и чувствовал, что не имею на это права. Со всех сторон неслись то стоны, то крики, то причитания. Где-то вдалеке слышалось пение: чистый звучный голос почти тонул в хоре дикого рёва и вновь прорывался сквозь эту завесу шума.
– Надо же, как поёт… Во голосище! Всех переорал, – снова бросил реплику Шарль.
Внезапно Учитель остановился возле добротного двухэтажного дома. Его окна были плотно закрыты. Учитель подошёл к двери и трижды стукнул металлической ручкой по кованому железу под ней. Через мгновение дверь приоткрылась. Учитель и вышедший перемолвились несколькими фразами, и Учитель, глядя на меня, сказал:
– Останешься здесь, я скоро вернусь.
– А как же я? – жалобно застонал Шарль. – Я голоден и прилично устал, не мешало бы подумать и об отдыхе…
– Уймись, Шарль, - грубо оборвал его Учитель, - мы идём дальше.
Они ушли, а я вошёл в открытую дверь вслед за вышедшим мне навстречу молодым человеком. Как только закрылась за мной дверь, я словно оказался в другом мире. Здесь было спокойно.
– Ваша комната наверху, от лестницы вторая дверь слева, - указал рукой на лестницу сопровождавший меня молодой человек и добавил, - если что будет нужно, можешь обратиться ко мне, я в комнате, видишь, где открыта дверь?
– Да. Благодарю, пока ничего не надо.
Он молча пошёл по коридору к своей комнате, а я поднялся на второй этаж и зашёл в указанную мне комнату. Как я понял, Учитель оставил меня в доме для путешествующих. Я долго ждал Учителя. Делать было нечего; конечно, я мог сходить к молодому человеку, он здесь, должно быть, распорядитель, и попросить у него что-нибудь из книг, но не решался выйти из комнаты, в любую минуту ожидая прихода Учителя.
Комната маленькая, обставленная скромно: две кровати и небольшой столик у окна, которое снаружи было закрыто ставнями. В ожидании Учителя я незаметно погрузился в сон. Вдруг я внезапно проснулся, сел на кровати и не сразу понял, где нахожусь. В комнате был полумрак, но на кровати я различил Учителя. Он спал. Когда вернулся, не стал меня будить, значит, в этом не было необходимости.
Успокоившись от резкого толчка, из-за которого я проснулся, я с блаженством растянулся на кровати. Спокойствие разливалось по телу, изгоняя напряжение. Уснуть, я больше не уснул, а пробуждения Учителя ждать пришлось не долго.
– Уже не спишь? – спросил он, вставая с кровати.
– Успел проснуться.
– Давно?
– Нет. Недавно, от толчка какого-то…
– Значит мне не показалось.
– Что это было, Учитель?
– Да мало ли что могло произойти. Здесь возможно всё, что угодно…
– Учитель, а где мы находимся? Или ты не можешь говорить об этом?
– Отчего же? Здесь нет тайны. Сейчас мы находимся в стране Вечного Огня. Пожары здесь – обычное дело. Здесь есть «летучий» огонь, так его называют. Там, где он пролетит, остаются выжженные дыры, которые никто не латает. Да это и не к чему, те, кто здесь живёт постоянно, уже привыкли, а тем, кто здесь по делу или проходом, это не нужно.
– Да, я обратил внимание на большое количество обгоревших домов, которые готовы вот-вот рухнуть.
– Если завалится какое-либо строение, его обитатели окажутся под открытым небом и будут вынуждены искать приют в других полуразвалинах.
– Но ведь везде кто-то живёт?
– Что из этого? Бездомные силой будут отвоёвывать право быть под крышей.
– Это ужасно!
– Не спорю. Да, такова здесь жизнь.
– Что будет, если будут разрушены все или почти все строения и их обитатели окажутся на улице?
– Бывает и такое. Тогда те, кто вынужден скитаться, разбегается по стране в поисках жилья. Находя уцелевшие рощи деревьев, строят новое жильё. А если нет, живут где придётся, роя даже норы в земле.
– Учитель, что здесь за обитатели? Кто они такие?
– Сюда люди попадают по разным причинам. Здесь есть сосланные в наказание, а есть те, которые вынуждены жить здесь по праву бытия.
– Я видел, что здесь в основном уродливые и искалеченные язвами и болезнями люди. Они страшны. Такое чувство, что они близки к полной деградации.
– Чаще всего так и бывает. Отсюда выходят к нормальной жизни лишь единицы. Невозможно жить многие годы в такой обстановке и остаться чистыми. Внешний вид этих душ отличен от их тел. Они могли быть на Земле изящными и красивыми, но, погрязнув в пороках, искажали своё обличье. Придя сюда, в этот мир, они уже не могут свободно жить среди светлых духов, поэтому вынуждены искать места, где они менее отличны от окружающих их.
– Что именно из пороков ты имеешь в виду, Учитель?
– Всё, что угодно! Порок остаётся пороком, каким бы он ни был: будь то обман, мошенничество или лжесвидетельство против ближнего, особенно для личного удобства. Это и блуд, и пьянство, и развращение, да мало ли что можно привести ещё в пример.
– Можно сказать, что это - падшие души?
– Да, можно и так сказать.
– Учитель, а они могут быть посланы вновь на Землю на перевоспитание?
– Конечно могут, но только души, ещё способные на такой переход и способные к восстановлению.
– Разве переход влияет на состояние духа?
– Ещё как! В Долине Перехода особая атмосфера, ты ещё раз испытаешь её давление на себе. Проходя через разные области, деградирующая душа может превратиться в прах, то есть перестать существовать, сохранив лишь отрицательный заряд энергии, которая трудно поддаётся уничтожению. Если такая энергия достигнет духа, близкого ей по состоянию, этот дух обогащается за счёт её силой.
– А если человек деградирует вне Долины Перехода, что происходит? Мне интересно знать это.
– Разложение вне Долины проще: деградируя, распадается сам дух не сохраняя при этом никакого заряда энергии.
– Учитель, а кто следит за этими духами?
– Есть специальные службы. Их состав периодически меняется, потому что жутко жить в таких условиях, даже если это и твоя работа…
– А ты можешь сказать, кто именно входит в состав этих служб?
– Сказать кто именно – нет, лишь предположительно – это часто Учителя…
– И таким духам даются Учителя?
– Не всем, за некоторыми есть просто наблюдающие, или их ещё называют «ведущие». А потом, Николай, ведь не могут же духи быть брошены на произвол. Всё, что есть – есть творение Божье. Этого не надо забывать.
– А Шарль, почему он здесь? – спросил я Учителя, вспомнив о его ученике.
– Шарль должен пройти здесь очередное испытание, чтобы была определена окончательно его участь, и выбран тот или иной вариант испытаний на Земле.
– Возврат для него неизбежен?
– Да, это определено не мной, и не мне что-либо менять.
– Почему он вот так сразу возвращается на Землю?
– Он погиб по случайности, а на Землю был отправлен на исправление. Шарль не достиг уровня, который бы ему позволил остаться здесь, поэтому он и будет возвращён сразу.
– А что за испытание он проходит здесь?
– На милосердие и сострадание.
– Как ты узнаешь, прошёл ли он испытание?
– Так же, как это делал с тобой и со всеми учениками, так же наблюдают и другие Учителя.
– А ты можешь это показать мне?
– Если сможешь, то увидишь, для этого требуется немного напряжения. Становись рядом со мной, закрой глаза, представь Шарля, смотри.
Я сделал всё в точности, как сказал Учитель. Сначала было темно. Через некоторое время темнота начала спадать, появились светлые двигающиеся разводы, они-то и разорвали стоявшую в глазах темноту. Когда всё стало светлым, сначала нечётко, а затем всё более резче обозначались контуры.
– Ты что-нибудь видишь, Николай? – спросил Учитель.
– Да, но ещё не чётко.
– Сделай над собой усилие и сосредоточься на появляющихся видениях. Изображение должно стать ясным.
Через несколько мгновений Учитель спросил вновь:
– Ясность видений приобрёл?
– Да.
– Тогда смотри молча.
Вот что я увидел:
Шарль прощается с Учителем, который даёт ему последние наставления:
– Ровно через сутки я вернусь за тобой. Слушай меня внимательно, ты должен быть здесь, в этом селении. Выйдя за его пределы, ты рискуешь затеряться в этой стране безвозвратно. Поэтому под любым предлогом ты должен остаться здесь.