— В библиотеке. — Ну конечно. Она ногой затолкала свой тяжелый рюкзак дальше под стол. — Нашла в общей сложности двенадцать книг. Если мы вообще хотим найти хоть что-нибудь вовремя, может понадобиться ваша помощь.
Снейп задумался на мгновение, что за сроки поставила им Гермиона. А потом понял: она, наверное, все эти дни жила по каким-то своим внутренним часам, на которых по минутам утекало то время, по истечении которого ей придётся вернуться домой к родителям и оставить его влачить жалкое существование в одиночестве. Она напрочь выбила Снейпа из колеи — словно швырнула в механизм его психики гаечный ключ. Рядом с ней чувствовал себя таким неприспособленным к жизни младенцем, что не знал, как будет функционировать, когда Гермиона сядет на поезд, увозящий её обратно в Лондон. Глупо, но ему совершенно не хотелось об этом думать.
Она ему даже не нравилась.
— Вы всё-таки видели что-то, — сказала Гермиона, немедленно доказывая справедливость его рассуждений. — Как минимум, почувствовали.
— У вас нет читательского билета, — уклончиво заметил Снейп.
Залившись ярким румянцем, она прошептала:
— Книги я отошлю обратно почтой, когда закончу. Их всё равно много лет никто не брал. — Она не дала ему переменить тему разговора. — Мы должны помогать друг другу. Я была честна с вами. Вам нужно быть честным со мной.
Снейп сделал ещё глоток. Шоколад разлился по обожжённому языку.
— Что всё-таки произошло? — настаивала Гермиона. — Вы выглядели так, будто призрак увидели.
Снейп потер шею рукой. Шею страшно ломило, и кожу от плеча до подбородка непонятно жгло.
— Я и был на экскурсии по местам обитания призраков, — ответил он.
— Я заметила. Библиотекарша болтала что-то о домах с привидениями. И что, узнали что-то необычное?
— Узнал, но не о призраках, — признался Снейп, сильнее надавливая на шею — холодная рука помогала притупить боль. — У меня… — начал он, — у меня есть фобия. — Он понизил голос. — Я боюсь змей.
— Ясно, — сказала Гермиона (по счастью, не рассмеявшись).
— Мойра рассказала, — продолжил Снейп, — что несколько лет назад на чердаке одного из домов обнаружили огромную змею.
— Вот так взяли и обнаружили? — Гермиона явно недоумевала. — Она, наверное, принадлежала кому-то из жильцов.
— Наверняка. Ещё этот олень вчера. Вроде… я вроде как знал, что увижу там оленя. Вроде как он там из-за меня.
Он взглянул на Гермиону и — как же он был ей за это благодарен! — не увидел в её глазах насмешки. Наоборот, она склонила голову набок и нахмурилась.
— Дом на Чёрч-Лейн? — спросила она.
Снейп пожал плечами.
— Просто… я как будто это уже где-то слышала. Правда, я, кажется, не отмечала его на карте.
— Совпадение. — Снейп вцепился в ручку своей кружки.
— Я вот думаю… — сказала Гермиона. — Я долгое время была убеждена, что у меня в памяти какие-то пробелы. Вернее, я точно знаю, что я что-то забыла. Но, по-моему, дело не в этом. Не только в этом.
— Мне начинает казаться, что с нами-то как раз всё нормально, — ответил Снейп, прекрасно понимая, что она имеет в виду, — это со всеми остальными людьми что-то неладно.
— А эти совпадения, — согласилась Гермиона, — возможно, говорят о том, что неправильный мир пытается выправить себя. Знаю, похоже на бред, но…
— Но действительно ли мир неправильный? — закончил за неё Снейп. Он обвёл взглядом пустой паб, пустой бар: хорошо, что они тут одни.
— А вам он не кажется неправильным? Мы видим что-то там, где ничего нет, на каком-то чердаке находят какую-то нелепую змею… — Она вздрогнула. — …и почему-то нам кажется, что так и должно быть…
— Совпадения, — усмехнулся Снейп. — Точки на карте. И олени здесь редки, а мы каким-то образом случайно встретили одного в лесу…
Гермиона кивнула и, порывшись в сумке, извлекла из-под библиотечных книг свой дневник.
— То есть, змея — это не просто так. — Послюнив большой палец, она открыла дневник на чистой странице. — Олень тоже.
Широко распахнутые влажные карие глаза глядели на него как-то жалостливо, будто Гермиона пыталась довести его до слёз.
— Скажите мне, Северус, — тоном заправского мозгоправа произнесла она, — какие чувства это у вас вызывает?
Виниловое покрытие дивана пронзительно скрипнуло под ним. Её колено стукнулось о его бедро.
Шея пульсировала болью. Страх.
Встретившись с Гермионой взглядом, Снейп стиснул зубы.
— Ощущение пустоты, — твёрдо сказал он. — Словно чего-то не хватает.
Гермиона втянула верхнюю губу и не глядя черкнула что-то в записной книжке.
— Магии, — предположила она.
— Кого-то, — пробормотал он.
Гермиона вздрогнула и прошептала:
— Кого?
— Не знаю, — сказал Снейп. — Кто такой Рон?
Она сейчас опять заплачет. Зато он её заткнул: хотя, конечно, злорадствовать по этому поводу не стоило бы.
Снейп взглянул на свои наручные часы.
— Нам пора. — Он махнул в сторону двери. Не глядя на него, Гермиона укладывала свои вещи обратно в сумку. Снейп выскользнул из кабинки, не собираясь ей помогать. И чего он вдруг опять на неё обозлился? — Через пять минут подойдет автобус.
Он потерял свой обратный билет, и Гермионе пришлось купить ему новый. Снейп сел, она опустилась на соседнее сиденье и не вымолвила больше ни слова. Автобус сворачивал с главной улицы, ехал мимо последних коттеджей на окраине, а Снейп смотрел, прижавшись лбом к оконному стеклу, как убегают прочь улицы Лощины Тьмы, как, дрожа, скрываются из вида витрины магазинов.
Показался последний коттедж: каменные развалины, точно дымящиеся на морозе. Снейп приложился лбом о окно, оставив на нем мокрый след, будто хотел прыгнуть сквозь стекло прямо на лужайку перед домом. Пульс участился, горло сдавила паника. Он бы сказал, он бы показал Гермионе, он бы крикнул водителю, чтобы тот остановил автобус: выпустите, пустите увидеть, убедиться, вернуть всё как было.
Но секунду спустя видение исчезло. В последний раз взметнулся от фар шквал света, и развалины пропали в сгущающихся сумерках. Там, в вечерней мгле, это был просто дом — тёплый жёлтый свет в окнах, огоньки рождественских гирлянд, мигающие на кровельных желобах — совершенно целый и невредимый.
Рон
Снейп идеально разогрел её пюре в микроволновке. Гермиона подозревала, что он, наверное, привык к полуфабрикатам, но Снейп покачал головой: «Слишком дорого» и положил на своё одеяло булочку и кусок сыра. По возвращении в пансионат он вроде слегка повеселел. И под «повеселел» Гермиона подразумевала, что Снейп вызвался разогреть для неё ужин и не говорил с ней так, словно хочет свернуть ей шею.
Они сдвинули кровати вместе и выложили на них ужин как на пикнике. Гермиона сидела на своей стороне по-турецки, Снейп на своей, неловко согнувшись. Он не возражал, когда она придвинула свой матрас к его матрасу. Гермиона притворилась, что не заметила, как порозовели его бледные скулы.
— Ну, мисс Грейнджер, — сказал Снейп, проглотив ошмётки своего паршивого настроения вместе хлебом с маслом и целым литром воды, — по-моему, теперь ваша очередь.
— Вы о чем? — она отломила кусочек Снейпова хлеба и плюхнула ему на тарелку немного пюре в качестве компенсации.
— По вашим словам, вы были честны со мной, — пояснил Снейп, — однако, если не ошибаюсь, за последние два дня вы ничего мне не рассказывали.
— Потому что ничего не происходило. — У Гермионы запылали уши.
— Это вы так говорите…
— Вам это известно, — Гермиона постаралась не улыбнуться. — Вы просто пытаетесь узнать что-нибудь обо мне, но не знаете как. Полагаю, в светской беседе вы не сильны?
— Не приучен.
«Печально», — подумала Гермиона, надеясь, что жалость не отразилась на её лице. Она сунула кусочек хлеба в рот, проглотила и сказала:
— Что вы хотите знать?
Снейп задумчиво постучал вилкой по ободку своей тарелки.
— По каким предметам вы сдавали экзамены на аттестат?
— Химия, — немедленно откликнулась Гермиона, — биология, математика, история и английский.
— Пять предметов?
— Непомерные амбиции, — ответила Гермиона. — Если вам будет от этого легче, я завалила их все, кроме математики. По математике я получила тройку, то есть всё равно что завалила.
— Почему? — Снейп, казалось, был искреннее поражён.
Гермиона пожала плечами, собирая пальцем остатки пюре с тарелки. Всё ещё очень хотелось есть.
— Потому что тогда оно и случилось. Я никак не могла сосредоточиться. Экзамен по истории был просто катастрофой. Я напутала почти везде где можно и в половине ответов написала что-то бессвязное.
— Работа у вас сохранилась? — наморщив лоб, поинтересовался Снейп.
— Нет. Их вообще-то не возвращают. Впрочем, с моим-то везением, её наверняка пришпилили на стенку в кабинете экзаменатора или ещё где, чтоб всегда было над чем посмеяться. А что? — Гермиона обсосала свой палец. Погрызла ноготь. — Думаете, она бы нам пригодилась?
— Вы помните что-нибудь из того, что написали?
— Ни слова. Помню только, как смотрю на листы, а они все исписаны какой-то чепухой, и как меня отправляют к школьной медсестре — с меня пот лил градом, и экзаменаторы решили, что я могу упасть в обморок.
Гермиона отодвинула тарелку в сторону и пригасила икоту тыльной стороной ладони.
— Ваша очередь.
— Пожалуй, за последние несколько дней я достаточно выставлял себя идиотом, — ответил Снейп.
— Недостаточно, — не согласилась она. Ухватив себя за голую ступню обеими руками, Гермиона подалась вперёд. — Глупость за глупость. Расскажите мне о каком-нибудь своём дурацком поступке. Так будет справедливо.
Снейп не улыбнулся. Не засмеялся, не застонал, не возразил. Просто посмотрел на неё пристальным, стеклянным, почти влажным взглядом тёмных глаз.
Гермионе вдруг стало не по себе. Она вцепилась в пальцы на ногах. «Он же некрасивый, — напомнила она себе. — И ворчливая скотина ».
— Ну, скажем, во сне вы ходите, — предложила она в попытке сгладить внезапную неловкость. — Или что-нибудь ещё такое необычное. Нам наверняка крайне важно фиксировать подобное.
Поёрзав, Снейп откинулся на изголовье кровати, явно не расположенный к беседе, и наконец сказал:
— Однажды я спрыгнул с крыши.
Гермиона едва не свалилась с кровати. Поспешно, с пылающим лицом, она выпалила:
— Я не имела в виду самоу--
— Нет же. — Снейп до побелевших костяшек сжимал край подушки. — Это вышло случайно.
— С крыши вашего дома? — выдохнула Гермиона.
— Да. Мне совершенно нечего было делать на крыше. Я просто подумал, что умею…
— Летать, — договорила за него Гермиона.
Он кивнул. Их глаза вновь встретились, и её вдруг слегка замутило.
— У вас случаем не было с собой метлы? — спросила она, опуская взгляд на покрывало.
По крайней мере, он не фыркнул, но ответ его был вполне чётким:
— Нет.
— Гм. — Дневник лежал в рюкзаке на другой стороне комнаты. Гермионе лень было вставать за ним. — Что ещё?
— Ну уж нет, — отозвался Снейп. — Ваш черёд.
— Вы ведь читали мой дневник, — возразила она.
— Только первые несколько страниц, — сказал он (слишком поспешно. Неужето опять покраснел?) и повторил: — Ваш черёд.
Нахмурившись, Гермиона провела большим пальцем по шраму на левой руке.
— Я купила родителям билеты в Австралию в подарок на годовщину свадьбы.
Снейп усмехнулся.
— Ну и чего тут стыдиться.
— Билеты в один конец, — пояснила она, и он наконец расхохотался. Не злобно, а как-то весело, будто на самом деле смеялся не над ней, хотя ей в это не верилось.
— И как они отреагировали?
— Они были в восторге от подарка. — Гермиона тоже позволила себе самоуничижительную улыбку. — А потом, за две недели до отъезда обнаружили, что обратная поездка в билеты не входит. Мало им радости было заплатить за обратную дорогу в два раза больше того, что я уже потратила. Но мне в итоге удалось уговорить их поехать. — Чувствуя, как начинают потеть руки, она подумала о наводнивших её электронную почту фотографиях из Австралии с: родители, загорелые, улыбающиеся, позируют перед Харбор-Бридж в Сиднее; коала льнет к груди перепуганного отца; радостная мама у огромного термитника в Квинсленде. Избавившись наконец от дочери, оба они выглядели счастливее, чем когда-либо в последние годы.
Наверное, её улыбка дрогнула: подняв голову, Гермиона обнаружила, что Снейп озабоченно наблюдает за ней. Или завистливо? По нему не поймёшь.
— Что будем делать завтра? Я подумывала вернуться в деревню…
— Лично мне тут больше делать нечего, — ответил Снейп. — По-моему, можно переходить к следующему пункту.
— Да, но…
— Я — читать, — отрезал Снейп, поднимаясь. Ухватившись за раму своей кровати, он потащил её назад, пока ножки не попали во вмятины в полу, затем подтянул ещё на пару дюймов к окну. Поставив свою тарелку на прикроватную тумбочку, он брякнулся на возмущенно скрипнувший матрас, раскрыл книгу, которую ему доверила Гермиона, и сказал, сохраняя совершенно бесстрастное выражение лица и таким же бесстрастным голосом: — Затем мы можем обсудить, куда направляться дальше. И возможно, — добавил он равнодушно, уставившись на чистый лист оборота обложки, — вам пора уже задуматься о возвращении домой. Ваши родные наверняка соскучились.
Гермиона поразмыслила немного, не зная, что ответить. Она совсем не была уверена, что по ней кто-то скучает, но вслух это признавать не очень-то хотелось.
— Северус, что случилось с вашими родителями?
Шелест страниц.
Гермиона подвинулась назад в постели. Покрывало сбилось вокруг колен.
— Поговорим завтра. — Лицо у неё пылало: ясно, ляпнула что-то не то.
— Завтра, — только и ответил Снейп, и оба зарылись в книги.
____________________________
Она снова очутилась в лесу. Ночь, холодно, так же холодно, как в тот день, когда они со Снейпом наткнулись на оленя. Но сейчас Гермиона была в помещении. Лежала в постели, которая скрипела и покачивалась, будто висела высоко, где-то под потолком.
Гермиона подняла руку. Пальцы упёрлись в парусину.
— Гермиона?
И голова тоже.
— Рон? — откликнулась она.
— Привет. — Гермиона не видела его, но знала, что он рядом. Чувствовала, как прогибается её матрас под его ткнувшимися в пружины локтями. Нижняя койка скрипнула: он переступил с ноги на ногу, подняв облачко затхлого воздуха и запаха кошачьей мочи.
— Что происходит? — спросила Гермиона.
— Ты спала?
— Я и сейчас сплю. — Она протянула дрожащие пальцы и тут же отвела обратно, испугавшись, что рука пройдет сквозь него. Явь ли это? Она ведь не здесь. Здесь, но не здесь. Гермиона понимала, где она должна быть — в маленьком пансионате, со Снейпом, миссис Джонс и вечно тявкающей собачкой, храпящей этажом ниже.
— Рон, — произнесла Гермиона, снова пробуя имя на слух. У неё болела голова, словно моторчик в её мозгу тщетно пытался завестись, скрежеща всеми шестёренками. — Кто ты?
Озабоченный голос:
— Ты себя нормально чувствуешь?
Голова раскалывается.
— Сейчас, — сказал Рон. — Инсендио.
Рядом с ней вспыхнул фонарь. Но в неярком свете видны были только парусиновая стена, Гермионина койка, шесты. Всё, чего не касался свет фонаря, было утренне-серым, выцветшим, будто отмершим. Гермиона знала, где находится, но не знала, откуда ей это известно. Казалось, она сидит в каком-то кармашке, и свет не достает ничего и никого вне этого кармашка.
Никого, кроме него.
Гермиона не сдержала потрясённого вздоха. Блестящие рыжие волосы, ярко горящие даже в свете лампы. Веснушки, рассыпавшиеся по щекам и носу. Рон убрал что-то в карман и сложил большие руки перед собой на матрасе, совсем рядом с её укрытым одеялом коленом.
— Ты бросил нас, — сказала она.
Лицо Рона дрогнуло — жесткость и сожаление отразились на нем.
— Я знаю, — неловко буркнул он. — Но мы ведь уже поговорили об этом.
— Ты бросил нас.
— Гермиона?
Она снова легла, опрокинулась на спину, уставившись в потолок, и подвинулась только тогда, когда Рон влез под одеяло и улёгся рядом, опершись на локоть, но тщательно избегая касаться её рукой.
— Ты умеешь колдовать, — выдохнула она.
И вздрогнула — рука Рона опустилась ей на лоб, проверить, нет ли жара.
— Ты нормально себя чувствуешь?
Нет, Гермиона определённо не чувствовала себя нормально. Её мутило, голова кружилась, казалось, койка вот-вот выскочит из-под неё веретеном, сбросит её, отшвырнёт прочь.
Нащупав его штанину, Гермиона мёртвой хваткой вцепилась в ткань.
— Нам нужно условиться о месте встречи, — сказала она. — На случай, если мы опять разделимся.
— Я не…
— Так нужно, Рон, — настаивала она.
— Ну ладно, ладно, — прошептал он, обхватив её затылок рукой – такой тёплой, такой живой, что хотелось плакать. — Нора. Встретимся в Норе, идёт?
— Нора в Девоне.
— Э-э, ну да, Нора в Девоне. — Он перестал успокаивающе поглаживать её по волосам. Койка отчаянно закачалась, и Гермиона вцепилась в него крепче. Он будто не заметил. — Тебе кошмар приснился? Я больше вас не брошу.
— В том-то и дело, Рон, — обречённо произнесла она. — Бросишь.
Койка крутнулась в последний раз, и Рон исчез, вместе с палаткой и светом фонаря. Гермиона лежала на полу в пансионате. Сквозь окна в комнату пробивался седой утренний свет, и Снейп с непроницаемым выражением лица стоял над ней в халате нараспашку.
— Вам опять что-то снилось. Что вы увидели?
— Его, — ответила Гермиона. Она встала, споткнулась: щиколотки лианами обвивали одеяла. — Мне нужно ехать.
— Куда ехать? — не понял Снейп. Она швырнула в дорожную сумку кошелек, дневник, телефон.
— В Нору. Я найду его и привезу сюда. Северус… — У неё дрогнул голос. Снейп виделся ей каким-то слабым мерцанием, будто огромное чёрное нефтяное пятно расплылось у неё перед глазами. — Я найду Рона.
Нора
Путешествие получилось мучительно медленным. Гермиона не любила летать (и, собираясь с родителями на лыжный курорт во Францию, всегда старалась уломать их ехать на машине). Но нелепо ведь: чтобы добраться из одной точки на карте в другую, отстоящую от первой всего на несколько дюймов, нужно сменить два поезда, три автобуса и потратить безвозвратно несколько часов жизни. Быстрее было бы собственноручно изобрести телепортацию.
Но всё это не имело значения. Всё это было неважно сейчас: при себе у Гермионы была её верная сумка, погода стояла прекрасная, а до того места, где на карте была отмечена Нора, предстояло пройти пешком четыре мили. Последние несколько миль на автобусе Гермиона ехала с пересохшим от паники и волнения горлом. Она впервые в жизни жалела, что под рукой нет прописанных таблеток, которым можно было бы притупить нервы, обуздать эмоции. Всё, что она видела прошлой ночью, было ненастоящим — она не лежала в койке, Рон не лежал подле неё, положив руку ей на лоб. Не было гнева и печали, не было облегчения от того, что он рядом. И всё же она ощущала его влажную ладонь, слышала его дыхание, слышала, как складывалось на его губах её имя — не растянутое правильной дикцией, а такое, обрубленное на выдохе. Рон знал её достаточно хорошо и понимал: ей всё равно, правильно он произносит её имя или нет, лишь бы произносил с любовью.
Гермиона каждому встречному готова была рассказывать, куда едет и зачем. Водитель одного из автобусов окинул её быстрым взглядом с головы до ног (но не похотливо — просто чтобы убедиться, что она молода и здорова, а не волочит перед собой тележку-ходунки) и спросил:
— Какими судьбами в эти края?
— Хочу кое-кого увидеть, — сказала она, не в силах больше держать восторг в себе, — Рона.
— Бойфренд? — спросил водитель, и Гермиона польстила себе мыслью, что в его голосе мелькнуло разочарование.
— Да. — Каким правильным, нет, даже недостаточно полным казался этот ответ.
— Два тридцать. — Водитель протянул ладонь за мелочью. Он даже пожелал ей удачи, когда она сходила, будто знал, что удача ей понадобится.
Овцы свободно бродили по холмам, пролезая через обваливающиеся каменные стены, рассыпаясь по одноколейкам. Гермиона спугнула не одну овечку, внезапно появляясь из-за угла или высокой изгороди. Испуганное блеяние, стук копыт помогали ей расслабиться, изгоняли напряжение из её тела, словно животные служили проводниками её страхам и панике, смиряя, смягчая её беспокойство, что она гонится за очередной пустой грёзой.
«Рон», — несколько раз произносила она вслух, пробуя имя на вкус, на слух, проверяя, сколькими разными способами и со сколькими оттенками теплоты она может его произнести. Его образ с прошлой ночи ярким отпечатком горел в её сознании: медные веснушки, сияющие волосы. В Роне сошлись черты всех парней, с которыми она встречалась с восемнадцати лет. Правда, Рон был гораздо, гораздо привлекательнее их всех. Само имя его заставляло её сердце биться чаще, и не только скверная Гермионина физическая подготовка была тому виной.
По крайней мере, было ясно, что Рон для неё важен. Из-за него она злилась и плакала, о его отсутствии горевала. Теперь, при свете дня, эмоции из сна поблекли, но чувственная память о Роне оставалась такой же яркой, как его образ, мысль о нём увлекала её, как особенно хорошо прописанный персонаж книги. Слова Рона мало что значили, но тот факт, что он находился рядом с ней, свидетельствовал о его истинных намерениях гораздо красноречивее.
Вполне возможно, что Рон ненастоящий — да, совсем как персонаж книги.
Нет, с упавшим сердцем, в отчаянии думала Гермиона. Он должен быть настоящим. Что делать, если он окажется ненастоящим? Если всё это окажется ненастоящим?
Шесть лет ей понадобилось на то, чтобы вспомнить его имя. Она не откажется от него так просто.
Уже перевалило за полдень, и Гермиона успокаивалась тем больше, чем ближе подходила к звёздочке на карте. Сердце вдруг замерло: впереди показался обнесённый каменными стенами фруктовый сад с равно отстоящими одна от другой голыми яблонями. Странные картинки замелькали у неё перед глазами: вот она лежит, растянувшись под зелёными ветвями, читает книжку, коротает дни детства с безликими друзьями. Друзья смешат её, она игнорирует их призывы поиграть в какую-то спортивную игру, побросать мяч. Вот они охотятся за садовыми вредителями вместе Косолапкой, вот родители друзей провожают её на поиски приключений… Нелепые мизансцены, словно сошедшие со страниц книг Энид Блайтон[1]: слишком радостные, слишком счастливые — они никак не могут быть настоящими.
— Рон, — снова сказала Гермиона, смакуя короткое слово, и прошла в садовую калитку Норы.
— А, славно, вы вернулись!
Миссис Джонс с поразительной скоростью вылетела в прихожую, поправляя очки. Генри следовал за ней по пятам.
— Не знаете, Гер… моя спутница ещё не вернулась? — спросил Снейп, поддевая один ботинок носком другого и пытаясь удержаться на ногах.
— Не вернулась, — ответила хозяйка. Она вытащила из кармана карточку и вручила Снейпу, держа её между большим и указательным пальцами. — Кое-кто приходил и оставил для вас кое-что.
Заломив бровь, Снейп взял карточку, оглядел.
— Это же ваша визитка.
Миссис Джонс махнула рукой.
— На обороте.
Снейп перевернул карточку.
— Номер телефона, — сухо констатировал он.
— Такой милый мальчик. Очень симпатичный, примерно того же возраста, что ваша подруга. Чёрный. Можно так говорить, нынче-то? Чёрный?
Снейп не ответил.
— Чего он хотел?
— Просто поговорить с вами.
— Он что-то продавал?
— Да вроде нет. — Миссис Джонс пожала плечами. Она замолчала, втянула носом воздух, как собака, напавшая на след. — Вы пили?
— Я гулял, — сказал Снейп, надеясь, что язык у него не заплетается. Обслуживающий персонал паба в Лощине Тьмы сегодня был приветливее и не жалел эля. Официантка даже разбудила его, когда он умудрился задремать, привалившись к стене, и едва не пропустил последний автобус.
Непродуктивный получился день.
— Хорошо погуляли? — всё любопытствовала миссис Джонс.
— Он сказал, как его зовут? — Снейп крепко сжал карточку в кулаке.
— Вы знаете, не припомню, — ответила миссис Джонс, щурясь и сдержанно улыбаясь. Пёсик заскулил. — Не дай вам бог дожить до моего возраста, — поделилась она, взмахом руки утихомиривая животное, — я теперь просто открывалка для консервов.
Она скрылась в кухне. Генри проскользнул вперёд хозяйки, стуча когтями по полу.
Снейп взглянул на карточку, на вмятины, оставленные на бумаге его пальцами. Затем снял трубку с телефонного аппарата в прихожей и набрал первую цифру номера.
____________________________
— Нашли его?
Тот же самый водитель принял у неё билет и пробил его так же ритмично и равнодушно.
— Да, — сказала Гермиона.
— Быстро вы обернулись, — заметил он.
Гермиона прошла в конец автобуса и уселась прямо на любимое место Снейпа, едва чувствуя спиной сиденье. Она прошагала восемь миль, но не стёрла ступни, и ноги не болели. Водитель закрыл двери, тронулся с места. Гермиона прижалась головой к запотевшему стеклу, совсем как Снейп тогда, и слушала свое хриплое дыхание.
Она не совсем понимала, чего она ждала. Само название — «Нора» — вызывало столько ассоциаций: хоббичья норка с круглой зелёной дверкой, открывающейся в бунгало с низким потолком, или (интересно, с чего бы) что-то вроде старой пивоварни, из тех, по которым водили её родители во время загородных поездок: слепленные кое-как старые дома, строившиеся по кускам, росшие вверх и вширь по мере растущей потребности в пространстве.
Точно так же Гермиона рассчитывала, что на этом автобусе (если она вообще поехала бы обратно, а не поселилась бы навеки в Норе, среди людей, которые её знают, понимают, хотят быть с ней) будет вместе с ней ехать Рон. Что он будет разговаривать с ней, напоминая обо всем, что она потеряла, и помогая вспомнить всё, что она забыла. Что она усадит его в их со Снейпом комнате, и Рон им всё-всё расскажет. Что камень с её души упадёт, а этот мир померкнет и растворится, и останется только чистое, правильное, хорошее и доброе.
Но.
Но… Рона там не было.
Рона не было нигде.
Не было Норы — ни построенной как попало хибары, ни аккуратного домика. За калиткой Гермиона увидела только коровник, старый каменный свинарник, используемый в качестве кладовой, да свежую постройку под названием «Горностаево гнездо». В доме жили двое неприветливых рабочих, чьих познаний в английском хватило лишь на то, чтобы сказать ей, во-первых, что никакого Рона тут нет и никогда не было, а во-вторых, чтобы она сваливала нахрен с их земли.
И теперь у Гермионы было такое чувство, что проклятый водитель автобуса ожидал увидеть её с надувным бойфрендом подмышкой.
«О господи», — несчастно думала Гермиона, переправляясь с автобуса на автобус, с автобуса на поезд. В её голове заезженной пластинкой крутилась одна мысль: «Что скажет Снейп?»
Сбагрит её специалистам, так же, как родители в своё время.
Отречётся от неё.
Назовет её сумасшедшей, на сей раз всерьёз.
Она пнула мусорную урну на улице в Бристоле — то есть, попыталась пнуть: урна была привинчена к тротуару, и остаток пути домой у Гермионы болела нога. Но ей было плевать. Она едва заметила бы, даже если бы ушибленную ногу переехала машина.
К тому времени, как она добралась до пансионата, уже стемнело. Никто не выглянул в прихожую, когда Гермиона открыла входную дверь, слишком сильно гремя ключами и вызывая у себя самой головную боль. Дом был погружён во мрак, горел только фонарь у входа.
Гермиона оставила ботинки у двери, поднялась по лестнице, согнув ступню так, чтобы кровь, просочившаяся сквозь носок (ноготь сломала), не запачкала ковер. Под дверью спальни виднелась полоска света.
Она сглотнула, хотя во рту не оставалось слюны. Пальцы потянулись к ручке двери.
Снейп её опередил.
— Мне показалось, я услышал, как вы поднимаетесь, — сказал он, распахивая дверь. Снейп не взглянул красноречиво на пустое пространство рядом с Гермионой, не стал допытываться, не стал даже дожидаться, пока она заговорит.
— К вам тут кое-кто пришёл. — Снейп отодвинулся, жестом веля ей заходить.
Гермиона не сдвинулась с места. За Снейпом открылась комната: украденные ею из библиотеки книги были разбросаны по ковру, некоторые из них были открыты на произвольных страницах, другие стояли переплетом вниз, приткнувшись к предметам обстановки, будто их пинком отбросили в сторону.
У окна стоял молодой человек, слабо освещённый тусклым мерцанием Снейпова ночника.
— Гермиона, — с серьёзным видом кивнул он ей.
— О нет, — выдохнула Гермиона и выбежала из комнаты прежде, чем Дин Томас успел сказать хоть слово.
[1] Популярная английская писательница, автор приключенческой литературы для детей
Путь к безумью
Впервые Дин написал ей анонимно, за две недели до её двадцать второго дня рождения. Гермиона увидела его сообщение далеко не сразу. Она ютилась у себя комнате, пока отец, распевая на весь дом, выпекал на кухне запрошенный ею именинный торт (двойной шоколадный, с шоколадными завитками). Гермиона и не подозревала, что на форуме вообще имелась функция приватной переписки: сайт, казалось, слепили из полузабытых строчек кода, содранных с учебника веб-дизайна времен середины девяностых. А теперь она заметила среди мигающего текста ещё какие-то мигающие жёлтые строчки, сообщающие, что кто-то на форуме «Мифы и магия Британских островов» наконец счел её достаточно адекватной для беседы.