Гермиона со вздохом опять присела на корточки.
Снейп был жив. Он дышал, и пульс у него был ровный и медленный. Он лежал без сознания. Определить точно было невозможно, но раненным он не выглядел — конечности не были повернуты под странным углом, ни крови не видно, ни ссадин. Она решительно ощупала его лицо — никаких припухлостей.
— Где же вы? — прошептала Гермиона. Снейп задрожал под её прикосновениями, и она внезапно поняла, что произошло.
Нет, не поняла — она просто знала, она чувствовала это раньше, видела в зеркале свои собственные глаза после «этого», широко раскрытые, ввалившиеся, полные тоски. Она вспомнила особняк в Уилтшире — холод в костях, образы и голоса, которых она никогда в жизни не слышала, невнятные, но такие реальные, они проносились в её голове, разрывая болью вены и в поисках выхода отключая всю её целиком. Гермиона не знала, каким образом она это знала, но чувствовала холод в безвольной руке Снейпа, видела леденящий туман, окутывавший развалины на подходе к замку, и видела, как туман улетел, оставив Снейпа лежать ничком в холоде и одиночестве на сыром каменном полу.
Порыв казался таким глупым, но она не знала, что ещё делать: достав из кармана шоколадную лягушку, она содрала обертку и втиснула лакомство ему между губ, придерживая, чтобы лягушка не проскользнула дальше в горло и Снейп не подавился, молясь и надеясь, что шоколад растает у него на языке, и не имея ни малейшего понятия, какой от этого может быть прок.
Она сидела так долго, казалось, несколько часов, как мать, терпеливо нянчащая младенца. Держа окоченевшие пальцы у рта Снейпа, гадала, согрелись ли его губы, потому что шоколад действовал, или потому что её замёрзшей коже что угодно сейчас показалось бы тёплым.
Ветер опять утих, и облака рассеялись, наконец, позволив полумесяцу убывающей луны тускло осветить бледное лицо Снейпа. Гермиона вынула шоколад у него изо рта — половины не было.
Ноги наконец ей отказали, и она чуть не свалилась на него сверху, удержавшись в последний момент. Гермиона осторожно придвинулась ближе, пытаясь сохранить вокруг Снейпа хоть немного тепла и сунула остаток шоколадной лягушки обратно ему в рот.
— Ну же, — тихо велела она, — доешьте. Вам станет гораздо лучше.
Снейп заворчал, и Гермиона подалась вперёд, липкими пальцами проводя от его подбородка к горлу, поддерживая его голову.
— Северус? — Ей пришлось произнести это очень громко, прокричать даже, потому что опять поднимался ветер, завывая в окружающих их деревьях и камнях.
Его голова качнулась на сторону, и в лунном свете поднялось облачко пыли. Голова качнулась обратно. Чёрные глаза открылись, и луна скрылась, вновь окунув их во мрак.
— Гер… — начал он было, но сдался, потому что резкий порыв ветра швырнул их обоих набок.
Гермиона подобралась, прислонилась снова к тяжёлому камню и помогла Снейпу. Его движения в темноте были медленными и судорожными.
— Что случилось? — спросила она.
— Я… — Снейп на мгновение замолчал, прижавшись к её боку, съёжившись и дрожа. — Ещё?
Гермиона выудила из кармана вторую лягушку, вытряхнула её из обертки, разломила пополам и запихнула одну половинку обратно в карман, на всякий случай.
— Держите. Вы когда в последний раз что-то ели?
Снейп не ответил, захватив голову лягушки задними зубами и кусая. Половинка лягушки быстро исчезла.
— Воды? — попросил он.
Гермиона (глупая Гермиона!) не сообразила захватить воды.
— Сейчас опять дождь пойдет, — сказала она. — У меня со вчерашнего дня осталась чашка в рюкзаке.
— Вам нужно вернуться в трактир.
— Может быть, нам стоит переночевать здесь.
Если бы Гермиона могла его видеть, и, если бы у него было достаточно сил, его лицо наверняка выражало крайнее недоумение.
— Вы в своём уме? — спросил Снейп со всей энергий, на которую был способен. — Вы же знаете… — он замолчал и обмяк, прислонившись к стене и опять дрожа.
Гермиона расстегнула сумку, вытащила тонкий шерстяной плед, который украла со стула в их комнате, и набросила его Снейпу на колени.
— Я соберу хворост, — сказала она. — Разведём костер. Так вы расскажете мне, что произошло?
Снова молчание, снова промелькнул лунный свет, показав бледное лицо — Снейп отвернулся, уставившись в грязь.
— Идти можете? — спросила Гермиона.
Он попробовал вытянуть ноги, но не ответил.
— Ясно. — Она начала подниматься, используя стену как рычаг и стараясь не упасть. Перед глазами всё завертелось, и она схватилась за щербатый камень, чтобы не потерять равновесие, сделала глубокий вдох. — Я не буду уходить далеко.
Найти упавшие сучья и ветки было нетрудно — трудно было найти что-нибудь сухое. Пришлось зайти дальше, чем хотелось, чтобы прочесать подлесок в самой глубокой части леса, напрягая слух в ожидании крика, который она всё равно не услышала бы, и горящие глаза, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в темноте. Вернулась она в замок, подгоняемая ветром, позже, чем собиралась, и не нашла Снейпа там, где оставила его.
— Северус? — позвала она, крепко сжимая в руках ветки. В голове пульсировала боль.
— Я здесь!
Она обнаружила его ниже, в помещении, которого раньше не заметила. Это было что-то вроде землянки, выдолбленной в фундаменте. Большая часть стен землянки оставалась невредима, потому что её наполовину укрывала лестница. У Снейпа тряслись руки. Он помог Гермионе спуститься и рухнул обратно на пол под свист ветра над их головами.
— Проклятая буря, — пробормотала Гермиона, бросая растопку в углу.
— Вам нужно вернуться в трактир, — повторил Снейп. — Одну ночь я переживу.
— Благодарю за заботу, сэр, — огрызнулась Гермиона. Её интонация возымела бы больший эффект, не сорвись у неё голос на середине предложения. — Но мы прекрасно переночуем и здесь.
— Обещали ураганный ветер.
Гермиона шёпотом выругалась в свою охапку веток.
Но помещение давало достаточную защиту от ветра и почти достаточную — от дождя, хотя Гермиона не раз приходила в ужас, слыша громкие завывания и треск ветра, убеждённая, что стены замка обрушатся и оставят от них мокрое место.
— Этот замок простоял сотни лет, — сказал Снейп, голос которого снова обрел привычную силу и приятный тон, хотя он так и не сдвинулся со своего места у стены. — Я уверен, что он выдержит одну штормовую ночь.
— Да вы же сами… а, проехали.
Гермиона выставила чашку собирать дождевую воду, и они пили по очереди. Гермиона всё извинялась, что приходится делиться её микробами, Снейп уверял, что её микробов он уже давно успел причаститься. Только после того, как ветер вновь утих, поздно ночью, когда деревня, наверное, уснула, они оба ответили на так много раз заданные вопросы.
— Почему вы не возвращаетесь в деревню? — настойчиво спросил Снейп, бросив в огонь ещё ветку, промазав и едва не погасив костер.
Гермиона встала, пристроила ветку над пламенем рядом с остальными. Её голос прозвучал так тихо, что пришлось повторить:
— Меня мама ищет.
— Я думал, вы с ней созваниваетесь.
— Я и созванивалась. Несколько дней назад. Рассказала о наших планах. Но после того, как мы… — она замолчала и покашляла в плечо, — …ну, знаете. — Она опять покраснела, и наверняка это было видно при свете костра. — Я…
— Вам было стыдно перед ней?
— Нет, — твёрдо ответила Гермиона. — Я заболела и… занята была. И мама меня любит, но она просто такая… властная.
— Да быть того не может, — сухо отозвался Снейп.
— Она грозилась послать за мной полицию, — сказала она. — В последний наш разговор она сказала, что выяснит, из-за чего у вас были проблемы. И, зная её, я уверена, она уже выяснила. Это только вопрос времени — кто-нибудь обязательно появится в трактире и уволочёт меня домой, потому что мама убеждена, что мне грозит насильственная смерть.
— И вы решили переночевать в разрушенном замке, чтобы избежать этой участи.
— Есть идея получше? — огрызнулась Гермиона, затем смягчилась. — Простите. — Она запустила пальцы в свои кудряшки, причёсывая их насколько это было возможно, бросила несколько выпавших волосков в огонь. Волоски съёжились и превратились в пепел. — Так, ваша очередь, — вздохнула она. — Рассказывайте, что с вами приключилось.
Снейп по-прежнему сидел, прислонившись к мокрой стене, кутаясь в клетчатый шерстяной плед, наброшенный на плечи и завернутый вокруг шеи. Его узкое лицо ловило отблески костра. Ноги его лежали недвижно перед ним, вытянутые, как кукольные, сгибающиеся только в бедрах.
— Мне лучше, — сказал он, прежде чем она успела спросить. Он согнул одну ногу в колене, как бы в доказательство своих слов, и немедленно уронил её обратно на пол.
— Это не ответ на мой вопрос.
— Нет, — Снейп повертел в руках пустую чашку, отодвинул её в сторону и начал рисовать в грязи, втирая в камень треугольник, круг и линию.
— Ну и? — настаивала она.
— Что такое грязнокровка? — Снейп растянул губы в презрительном оскале.
Гермиона вздрогнула и сказала:
— Не знаю.
— Звучит не очень вежливо, — сказал он.
— Не очень, — согласилась она.
Снейп беспокойно заерзал и прикрыл глаза.
— Худшие мгновения своей жизни, — сказал он. — Вот что я видел. А вокруг темнота.
«Я думала, что никогда больше не почувствую себя счастливой», — подумала Гермиона.
— И кое-что, чего никогда не было на самом деле, — торопливо добавил он, прежде чем она могла задать ещё вопросы. Его палец опять двигался по грязи, рисуя две параллельные линии, изгибающиеся сверху, соединяясь и продолжаясь, как вилочка. — Что произошло с вами? — спросил он, изображая рассеянность. — В Неверном Доме.
— Я же рассказывала вам, — сказала Гермиона.
— Некоторые детали, — ответил он. Оторвавшись от своего творения, Снейп потянулся грязной рукой в её открытую сумку, вытащил дневник с ручкой и, открыв одну из немногих оставшихся чистых страниц, зарисовал треугольник, круг и линию. Затем просто круг, ещё и ещё, в столбики, как ряды кнопок.
— Вы почувствовали то, чего никогда не чувствовали. Мрак, удушье, боль.
Гермиона слегка кивнула и шмыгнула носом, упрямо глядя в пламя.
— Чувство вины?
Она рывком подняла голову, встретившись с ним взглядом.
— Нет?
Она покачала головой.
— Наверное, вы никогда не делали ничего плохого, — горько заметил Снейп.
— В тот момент ничего на ум не пришло, — точно таким же тоном ответила Гермиона.
Вздохнув, Снейп захлопнул дневник, убрал его в свою сумку, затем порылся в кармане пальто.
— У меня для вас кое-что есть, — сказал он.
Она нахмурилась. Снейп вытащил из кармана кожаный шнурок с чёрным камешком, сверкавшим так, будто внутри него горело пламя. Гермиона уставилась на камешек на протянутой ладони. Чёрный шнурок свисал с длинных Снейповых пальцев.
— Подарок, — пояснил он.
— Спасибо, — изумленно ответила Гермиона, беря подарок из его руки.
Она подержала камень между пальцев. Он был тёплым на ощупь, даже не влажным — ночной холод не сконденсировался на его поверхности. Некрасивый и совсем не её цвета. Но была какая-то красота в его угловатости и слабых линиях, вытравленных на его поверхности, еле видимых в свете костра. Она чувствовала в нём какую-то близость, знакомость — будто он всегда принадлежал ей.
— Поможете? — Она передала шнурок Снейпу. Повернувшись к нему спиной, Гермиона перебросила копну своих волос на одно плечо, крепко придерживая волосы обеими руками. Прикосновение его холодных пальцев бодрило — он провел ими по линии её шеи, поместив камешек между ключиц, а потом по линии роста волос, чтобы застегнуть замочек.
— Это было отвратительно, — прошептал он ей на ухо, — я видел то, чего никогда не было. Галлюцинации. Выдуманные слова.
— У меня это тоже бывает, — шепнула она в ответ.
— Это всё не на самом деле, Гермиона, — настаивал Снейп, не снимая руку с её плеча, держась за воротник её пальто, как за спасательный круг. — Это всё происходит только у нас в голове.
— То, что это происходит у нас в голове… — Гермиона крепко сжала его руку, лежавшую на отвороте её пальто: холодная кожа прильнула к холодной коже, горя золотом в свете костра, как алебастр, как мрамор, — …вовсе не значит, что оно не происходит на самом деле.
____________________________
— Гермиона, просыпайтесь.
Он мог и не повышать голос. Сознание Гермионы уже давно плавало туда-сюда в пограничном состоянии между сном и пробуждением, а сон её был беспокоен и неглубок — закрыть глаза, замедлить дыхание, забыть, что замерзаешь до смерти.
Первое, что она заметила, открыв глаза — костёр погас, а второе — причина, по которой погас костёр: поленья дюйма на четыре скрывала вода.
По крайней мере, был уже день, хоть утро и выдалось ветреным, серым и неприветливым. Теперь она ясно видела Снейпа, его синяки под глазами и сероватую бледность кожи.
— Это было глупо, — проворчала Гермиона, прижимая к глазам ладони. — Не стоило устраивать костёр в самой низкой части помещения.
— Ну, выбор был — либо костёр, либо мы, — ответил Снейп, — и мне не особенно улыбалось спать в луже. Помогите мне встать.
Он протянул руки, и Гермиона послушно и на удивление легко подтянула его в вертикальное положение, придерживая его чуть дольше, чем требовалось, в надежде, что от него исходит хоть немного тепла. Напрасно.
— Простите, — извинился он, когда она выпустила его, дрожа.
— Надо было вернуться в трактир, — пробормотала Гермиона, и Снейп насмешливо хмыкнул. Она сжала его руку. — Давайте поищем ещё растопку.
— Гермиона… — начал Снейп, но она уже выбиралась наверх, не желая это обсуждать. Не сейчас.
Неизбежный вопрос: Что дальше?
Она не знала, какой теперь смысл в их предприятии, но ей было всё равно. Если бы Снейп спросил, она ответила бы: выживание. Впрочем, Гермиона понимала всю нелепость такого ответа, даже не произнося его вслух. Для выживания нужно было всего-то пройти одну милю в одном направлении до деревни и их гостиничного номера. Для выживания нужно было уехать домой, к родителям, и игнорировать малейшую мысль о том, что абсолютно всё в её жизни неправильно.
От этих доводов было легко отмахнуться, отвлекшись на рутинные занятия. Нужно было разделить на двоих завтрак, состоявший из батончиков мюсли, припасённых в Гермионином рюкзаке, скормить Снейпу остаток шоколада, чтобы разогнать его уныние. «Со мной всё в порядке», — настаивал он, что, как подозревала Гермиона, всегда являлось ложью. Снейп шагал твёрдо, хоть и медленно. Она не помнила, чтобы на неё так сильно повлияло её собственное происшествие… чем бы оно ни было. «Чувство вины», — объяснил он. Пожалуй, Снейп видел больше беспросветного мрака за один день своего детства, чем Гермиона за всю свою жизнь.
Камни были скользкими, и ей пришлось помочь Снейпу спуститься. На территории вокруг замка царил хаос: поваленные деревья шрамами изрезали стену леса, сломанные ветки валялись по всему полю, куски пластмассы, пригнанные ветром невесть откуда, усеивали ландшафт, во всех остальных отношениях выглядящий так, будто его много столетий не касалась рука человека.
Гермиона оглянулась и задержала дыхание, готовясь увидеть, как выглядит при свете дня их вожделенный ориентир, кульминация их поиска, последняя звёздочка на карте.
Просто развалины — она ведь знала это. Промозглые, тёмные, полуразрушенные камни, пропитанные стойким, кислым духом разложения. «Вы тут что-нибудь узнаёте?» — спросил прошлой ночью Снейп, когда они оба пытались уснуть. «Не знаю», — ответила Гермиона, втайне чувствуя: нет.
Снейп нашёл ветку и опирался на неё, идя рядом с Гермионой. Он внимательно смотрел себе под ноги, стараясь не спотыкаться, и, тем не менее, заметил мелькнувшее на её лице беспокойство.
— Что такое? — спросил он и добавил, подняв брови: — Вас что-то тревожит?
— Меня всё тревожит, — отозвалась она.
Они продолжили путь.
Хвороста было вдоволь, мёртвая древесина только отчасти была влажной от дождя. Гермиона сделала стропы из пледа и волокла их, а Снейп слишком долго выбирал, тянул, хмыкал и охал, и в целом сводил её с ума. Однако, она сохраняла спокойствие, не понимая, почему так бесится и откуда вдруг взялось стремление вернуться в замок и сброситься с самой высокой осыпающейся башни.
— Что-то не так с этим местом, — пробормотал Снейп, легонько отбрасывая ногой в сторону кучку переплетённых веток, и Гермиона согласно вздохнула.
— По-моему, так быть не должно, — сказала она и вдруг резко остановилась.
Перед ними из грязи и сумрака встала ветхая хижина с покосившимися латанными стенами и наполовину обвалившейся крышей. Старая конюшня или хлев, самая обычная хибарка — и в то же время странно знакомая.
— Смотрите-ка, крыша, — вздохнул Снейп, а Гермиона сделала ещё несколько шагов вперёд, заглядывая за пристройку, туда, где лежала сломленная, сражённая бурей громадная ива.
Гермиона нахмурилась.
— Низкоствольная, — растерянно сказала она. — Её подрубали. Значит, кто-то здесь всё же бывал.
Снейп пожал плечами.
— Никаких других свидетельств человеческого присутствия мы не видели.
— Значит, кто-то практиковался в подрезке. Пойдёмте, похоже, дерево мёртвое. Может быть, ветки…
Оба вдруг застыли. Земля была не просто взрыта и выдрана там, откуда буря вырвала с корнями дерево — в земле был вырыт ровный квадрат, а под ним уводила в черноту под землёй яма.
— Как вы думаете? — произнесла Гермиона, задумчиво приподняв бровь, до мурашек охваченная внезапным духом озорства. Камешек на шее под воротником странно потеплел. — Туннель.
На бледном лице Снейпа явственно читались удивление и обида.
— Нет.
— Не туннель или лезть не хотите?
— Нет , — повторил Снейп.
Гермиона выпустила хворост из рук и бросила Снейпу свою сумку. Он не поймал, и сумка шлепнулась на землю.
— Ну, тогда до скорого, — сказала она, исчезая в темноту.
____________________________
Пришлось ползти по мягкой земле, хлюпающей под ладонями и коленями. Снейп, ползший за нею, возмущался, пока она терпеливо ждала, чтобы он её нагнал.
— Это нелепо. — Его глубокий голос непривычно обрывала, глотала окружавшая их со всех сторон земля. — Тут тесно, узко, и мы наверняка выползем прямиком в озеро…
— Я говорила с Дином, — сказала Гермиона, глубоко выдыхая. Она начала потеть, хотя тепло не было, и тяжёлая подвеска отбивала регулярный ритм на грудине.
Повисла пауза, прерываемая только хлюпаньем Снейповых рук и колен в грязи.
— Продолжайте.
Гермиона пробиралась дальше по туннелю. Перед глазами у неё плыло и вертелось, а горло драло сильнее, чем утром.
— Он слышал эту сказку раньше. Ту, которую я искала. «Три брата».
— Да что вы.
— Я ему её рассказывала.
Снова молчание, на сей раз искреннее — оба остановились. Гермиона присела на корточки и отвела влажные волосы со лба.
— Что, простите?
— Когда я болела, — выдохнула Гермиона хрипло, — несколько лет назад. Это я рассказала ему ту сказку.
— Он лжёт.
— Ну, не знаю.
Ещё пауза. Снейп был настроен скептически.
— Думаете, он говорит правду?
— Я не знаю, откуда берётся и половина моих мыслей. Есть вероятность, что я что-то насочиняла себе в горячечном бреду, а потом просто забыла.
Она содрогнулась: что-то коснулось её уха, что-то, подозрительно напоминавшее паука. Она поползла вперёд, Снейп за нею.
— Похоже, конец близко, — сказал он.
Гермиона почему-то задрожала.
— Ну и что это было? — спросил Снейп. — Эти «Три брата».
— В том-то и дело, их две, — ответила Гермиона. — Две разные истории. Обе вроде как народные сказки, хотя первая больше похожа на фольклор, чем вторая.
— И первая… — подгонял Снейп.
Земля под ними пошла под уклон, потолок опускался. Только тогда темнота начала её беспокоить, и беспокоила всё больше: подумать только, она без малейшего колебания спустилась в какой-то непонятный туннель. «Ну кто так делает? » — хотела она сказать (но не решилась, потому что Снейп точно потащил бы их назад).
— Три брата пришли к реке и… — начала Гермиона.
— Построили переправу, — в явной растерянности продолжил Снейп. — Да, знаю такую.
— Откуда?
— Понятия не имею. Разве её не все знают?
— Сомневаюсь.
— Значит, только мы.
— И Дин. И Бэгшот.
— А вторая? — напомнил Снейп.
— Ну… — Гермиона остановилась, чтобы перевести дыхание, и распрямила ноющие пальцы, слегка повернулась к нему, гадая, можно ли хоть чуточку разглядеть Снейпа в темноте. Снейпа было не разглядеть. — …значит, первая — это вроде как история происхождения трех мифических предметов — меча, плаща и камня.
Снейп согласно заворчал.
— Во второй опять появляются братья, несмотря на то, что в изначальной истории двое из них погибли из-за подаренных Смертью предметов. Вроде как по мотивам первой истории, что ли. Братья пытаются использовать предметы и заключённую в них власть над Смертью, чтобы вернуть к жизни своего погибшего друга, что приводит к ужасным последствиям.
— К каким? — выдохнул Снейп. По голосу его было похоже, что он нервничал. Гермиона не имела представления о том, как далеко от неё в туннеле он находился — то ли в нескольких миллиметрах, то ли в нескольких лигах. Голова начинала кружиться, а глаза болели от темноты.
— Смерть провела их, — продолжила она. — Их друг воскрес, но Смерть получила полную власть над всем. И Смерть…
Протяжную тишину в темноте прерывал только тревожный стук капель, падающих с низкого, всего в нескольких дюймов от их голов, потолка — капель воды, надеялась Гермиона.
— Смерть забирает обратно власть, которую им подарила, силу жизни, силу… в сказке не говорится прямо «магия», но мне кажется, это подразумевается… и… там говорится: «Она поднимает завесу ». — «Это же мои слова, — подумала Гермиона. — Почему именно эти слова? » — Смерть стирает их с лица земли. Уничтожает всех до единого, на корню.
— Кого их? — сказал Снейп неожиданно зло.
— Н-не знаю.
— Волшебников? — выплюнул Снейп. — Ведьм?
— Нас, — сказала Гермиона. Голос её дрожал.
— Отличная теория, мисс Грейнджер, — ответил Снейп, наполняя пещеру своим глубоким гулким голосом, — но мы всё ещё здесь.
Закружилась пыль. Гермиона отвернулась от его невидимой фигуры, часто моргая. Горло немилосердно горело.
— И ещё кое-что, — слова приходилось выдавливать. — Лощина Тьмы. Замок. Их кое-что объединяет.
— Помимо нашего безумия.
— Да, — пробормотала Гермиона. Его пальцы вцепились в мокрую землю. — Их уничтожила чума.
До неё теперь доносилось только его дыхание и неровное капанье… а на заднем фоне слышен был какой-то белый шум, как от работающего телевизора с отключённым звуком. У Гермионы начало гудеть в ушах, звенеть резким звоном.
— Давайте двигаться дальше, — сказал Снейп.
Она повернулась, тряся головой, пытаясь избавиться от шума, к которому присоединился другой звук — ритмичный сильный стук камешка о её ключицу. Стук этот был громче обычного, он проникал сквозь грудь, сквозь сердце прямо в мозг, вызывая пульсирующую боль во лбу. Они по-прежнему ползли куда-то вверх и наверняка были уже почти на уровне поверхности земли. И тут Гермиона увидела впереди тусклый серый свет.
Она попыталась что-то сказать, но выругалась, ударившись головой о корень дерева.
Странная картинка промелькнула у неё перед глазами вместе с болью — два жёлтых огонька. Белый шум глубоко в ушах нарастал, переходя в ровное вибрирующее шипение.
— Гермиона? — окликнул её Снейп.
Камень на шее висел тяжело, ещё тяжелее. Она сама не заметила, как остановилась, зависнув, словно не могла двигаться. Словно она была не в этом туннеле, а где-то наверху, сидела, съёжившись, наблюдая, затаив дыхание. Каждая косточка и каждая мышца её болела, каждый волосок на теле стоял дыбом.
— Гермиона? — опять позвал Снейп. Она почувствовала, как его руки ложатся на её ягодицы, толкают её бедра. — Не вздумайте теперь останавливаться. Вперёд.
Она доползла до света, сама того не осознавая, протолкнулась сквозь полуразвалившуюся створку двери в комнату, заставленную коробками. Пыль и серый свет проникал внутрь сквозь колючие заросли и заколоченные окна. Снейп вытолкнул её дальше и проследовал за ней. Она помогла ему подняться на ноги.
И оба замерли.
— Я знаю это место, — сказала Гермиона. Она повернулась, поскользнулась на чем-то мокром, схватилась за пустой ящик, занозив пальцы. Сделала глубокий вдох. Глаза вдруг стало жечь, но шипение исчезло, сменившись не другим звуком, но ощущением. Тревогой. Ожиданием чего-то ужасного.
Её взгляд упал на Северуса. Его лицо должно было быть скучающим, измученным, запачканным грязью. Он должен был требовать, чтобы они немедленно уходили, прежде чем прогнивший пол провалится под их ногами.
Но Снейп был бледен, бледнее обычного. Чёрные глаза его были широко раскрыты, и в них застыл ужас.
Не она сказала это. Не её голос сложил два слова, которые она знала, которые слышала раньше. Два слова, произнесённые на одном, глубоком, прерывистом дыхании:
— Визжащая Хижина.
До
2 мая 1998 года
Школа чародейства и волшебства Хогвартс (и окрестности)
До
В утро победы Гермиона Грейнджер безжалостно теребила камень. Он не должен был быть у неё. Он ни у кого не должен был быть — Гарри утверждал, что потерял его в лесу, втоптал в землю. Гарри верил портрету Дамблдора, утверждавшему, что в лесу камень никто не найдёт. Гермиона знала, что это не так.
Они втроём взбирались по лестнице в Дамблдоров — Снейпов — ничей кабинет, и Гарри по пути рассказывал друзьям о том, что видел в Думосбросе. И когда он закончил, первое, что пришло Гермионе на ум: а ведь камень так и лежит там, ждёт, чтобы его нашли. Совсем как лежал человек, в чьи воспоминания они только что так бесцеремонно вторглись, человек, умерший у неё на глазах на полу Визжащей Хижины.
Гарри улыбался и говорил, говорил что-то, но Гермиона уже не слушала. У неё всё ещё кружилась голова, воспоминания о прошедшей ночи яркими картинками горели перед глазами. Рон молча смотрел на Гарри — его эмоциональной глубины (как у чайной ложки) явно оказывалось недостаточно, чтобы объять пережитое. Ночь переполняла, захлестывала его.
— Так нельзя, — неожиданно для себя самой сказала Гермиона высоким дрожащим голосом. Портреты пустовали — все бывшие директора и директрисы спустились вниз, к остальным, бурно рукоплеща, будто Гарри только что продемонстрировал особо эффектный фокус. Брат Рона лежал мёртвый в Большом зале, по которому ходили, жуя и не обращая внимания на недвижные тела, люди — а ладонь Рона лежала на её плече, словно не он сам, а Гермиона нуждалась в утешении.
Она стряхнула его руку и напустилась на Гарри.
— Ты хочешь пойти спать? — Слишком резко получилось — несправедливо было так с ним говорить после всего, что произошло. Но Гермиону это едва заботило.
— Камень по-прежнему где-то там, Гарри… небезопасно оставлять его лежать где-то в лесу, что бы ни говорил Дамблдор. И Снейп! Он так и остался в Визжащей Хижине… — её глаза наполнились слезами, и голос грозил сорваться. — Никто кроме нас не знает, что он там. Нужно пойти и забрать его. Нам нужно вернуть его.
Всю ночь она гнала от себя истерику. Была тоска. Было отчаяние. Был смех, когда пришло утро — и она ничего не чувствовала. Её резало и резало изнутри насквозь, пока она не опустила взгляд, обнаружив с удивлением, что не истекает кровью.
Гермиона Грейнджер не была в порядке.
Что она сказала Гарри в Визжащей Хижине, после того, как пронзительный и вкрадчивый голос Волдеморта заполнил все уголки комнаты, пробрав каждого из них до костей? «Всё будет хорошо».
Это была ложь.
Ничто и никогда не будет хорошо.
Никогда больше.
Гермиона видела, как рухнул Волдеморт. Она помогала перенести его в комнату рядом с Большим Залом. В смерти, с полуприкрытыми как у спящей кошки красными глазами, он выглядел почему-то более устрашающим, чем при жизни. Гермиона обошла его по широкой дуге, и облегчение затопило её, когда она дошла до двери, а бледная рука так и не ухватила её за лодыжку. Флитвик и МакГоннагал тем временем обсуждали, безопасно ли будет сжечь труп.
Большой Зал и пришкольный участок были завалены телами. Только Снейпа среди этих тел не было. Быть может, его тоже перенесли в вестибюль, вместе с Беллатрикс Лестрейндж, Яксли, Сивым. И тем, другим… она даже не знала его имени. Кем он был, что он сделал, был ли тут по собственной воле или под Империо, а может быть, угрожали его семье и жизни? Перед Гермионой разлетелась на части рука доспехов, мимо пролетела кованая перчатка, едва не ударив её в лицо. Она направила на него палочку, видя только огромные глаза и оттопыренные уши, шепнула «Ступефай!», и Пожирателя Смерти отшвырнуло назад. Три запинающихся шага, четыре — и он вылетел прямо на траекторию зелёного луча, брошенного Беллатрикс Лестрейндж.
Беллатрикс завопила, бешено вращая глазами с досады, но помчалась дальше, не заметив Гермиону, которая затаила дыхание, ожидая, чтобы та прошла, и не сводя глаз с недвижно распростёртой на земле фигуры в чёрном плаще. Мёртвой фигуры.
Невилл потянул её назад — она и не заметила, как он оказался рядом — яростно шепча ей на ухо: «Пойдём!»
Казалось, всё это произошло несколько лет, а не часов назад. Так много изменилось, и в то же время так мало. Гарри согласился, что камень не будет в безопасности в лесу, но стоял с Роном у подножия лестницы в вестибюле в ожидании дальнейших указаний. Оба страшно устали.