Орнаментальный мотив с двумя головами встречается и на боливийском монолите, и в письменности острова Пасхи. Символ плачущего глаза на Вратах Солнца ассоциируется с другими андийскими культурами и встречается в каменных сооружениях О ронго, но больше нигде в Тихом океане.
У центральной фигуры на Вратах Солнца на груди украшение в виде полумесяца, напоминающее пектораль такой же формы у Хоту Матуа и всех последующих царей Рапа Нуи, она повторяется в одном из символов ронго-ронго. Хотя представители семейства кошачьих были неизвестны на островах Океании, лишь на острове Пасхи можно найти петроглифы с изображением пумы. У Божества на Вратах Солнца сложный головной убор с 19 «рожками», похожими на лучи, шесть из которых увенчаны головой пумы. На руках вытатуированы изображения больших кошек, еще одно на его поясе. С пояса свисают шесть стилизованных изображений безухих человеческих голов с круглыми глазами; их носы расщеплены сверху и переходят в крутые надбровные дуги. Точно такие черты характерны для масок, изображающих Макемаке, солнечного бога острова Пасхи.
«По-видимому, все идеограммы или символические черты, представленные на одном из монументов Тиауанако, согласуются с идеограммами или символами в церемониальном центре Оронго, где жители острова Пасхи ежегодно выбирали нового человека-птицу, а ученики жреца зачитывали наизусть фрагменты из табличек ронго-ронго в присутствии царя», — отмечал Тур Хейердал. Символические параллели, связывающие монолит с островом Пасхи, подкрепляются материальными свидетельствами. Статуи острова Пасхи и Тиауанако имеют черты сходства, солнечный культ Рапа Нуи будто скопирован на боливийских Вратах Солнца. Само слово тиауанако — искаженное испанское произношение Типи-Кала, «Камень в центре» на языке кечуа, что напоминает Те-пито-те-кура, «Пуп света», священный камень, привезенный Хоту Матуа из затонувшей Хивы на остров Пасхи.
|
|
Петроглифы острова Пасхи с изображением человека-птицы Макемаке
Одинаково трудно признать, что неграмотные жители Анд принесли письменность в ВосточноТихоокеанский регион, что жители острова Пасхи учили ронго-ронго панамских индейцев или кто-то проплыл полсвета от Мохенджо-Даро до крошечного Рапа Нуи. Единственное правдоподобное объяснение — существование внешнего источника, из которого все остальные получили общую письменность, затонувшей прародины, откуда Хоту Матуа привез свою библиотеку на остров Пасхи. Этот вывод подкрепляется мифами Рапа Нуи и Тиауанако, где говорится, что блага цивилизации были получены от пришельцев, переживших грандиозную морскую катастрофу. «Тиауанако был построен за одну ночь после потопа неизвестными великанами», — говорится в местной индейской легенде, которую записал испанский хронист Сьеза де Леон.
Аналогии между письменностью Мохенджо-Даро и острова Пасхи выходят за пределы внешнего сходства. Как и ронго-ронго, «все собрание индусских надписей с печатей, керамики и медных амулетов не имеет признаков развития, — пишет Беллинджер. — Символы появляются полностью сформированными во всех подробностях и не изменяются». Иными словами, и в Индии, и в Восточно-Тихоокеанском регионе существовали независимые друг от друга получатели общего письменного языка из некоего внешнего источника. Первоначальные рукописи Хоту Матуа якобы были начертаны на недолговечном материале, вероятно, древесной коре. Чтобы сберечь ценную информацию, ее перенесли на деревянные таблички, которые затем неоднократно копировались.
|
|
«Чтобы драгоценные надписи сохранялись, не стирались, буквы на деревянной табличке вырезали в неглубоких желобках, выступы между ними препятствовали непосредственному контакту с текстом», — отмечает Беллинджер. Он также добавляет, что «таблички были из Podocarpus, дерева, которого нет на острове Пасхи», оно растет только в тропических условиях, их не знали на Рапа Нуи. Но дерево растет в Панаме, что может объяснять появление ронго-ронго среди индейцев куна. Оно также встречается на Молуккских островах, на Целебесе и в Новой Зеландии. Если жители острова Пасхи действительно получали материалы для письма из этих отдаленных мест, такая торговля свидетельствовала бы об их замечательных мореходных навыках, более свойственных полинезийцам или лемурийцам, чем робким туземцам, которых встретили европейские мореплаватели.
Некогда существовало много сотен, а возможно, и тысяч «говорящих досок», где предположительно была записана вся история, литература, сведения о религии и науке Рапа Нуи и затонувшей Хивы. К несчастью, первые крестьянские миссионеры на острове предали огню практически все деревянные таблички. Сохранился лишь 21 экземпляр, с этими крохами попытки перевода были практически обречены. После набега торговцев рабами из Перу в 1862 г., когда население острова Пасхи сократилось до нескольких десятков больных проказой, не осталось никого, кто мог бы читать ронго-ронго.
|
|
Еще более загадочными представляются символы, перенесенные на другую сторону Тихого океана. В далеком прошло легендарный герой маори по имени Тама-теа вскрыл пещеру Те-ана-вакайро — этот естественно сформированный храм на Южном острове Новой Зеландии он украсил резьбой и рисунками. Священное место предназначалось для сохранения письменности тухитухи с далекой земли, известной как Ирихия — одно из многочисленных названий Хивы, погибшей прародины полинезийцев. «Значение этой письменности ныне утрачено, — отмечает С. Перси Смит, цитирующий «Путешествие Таматеа» в своей книге «Хаваике: прародина маори», — но она считалась сокровищем в воспоминаниях пожилых людей». В легендах маори повествуется о сохранении письменности, полученной из того же источника, откуда, по словам Хоту Матуа, он приобрел письменные записи для Рапа Нуи. Оба варианта, разделенные многими тысячами миль, четко указывают на общее происхождение из затерянной Лемурии.
На крошечном островке Олеаи, примерно в 8000 миль к северо-западу от острова Пасхи и в 850 милях к северо-западу от острова Понпей, в округе Яп (Каролинские острова) туземцы тоже сохранили письменный язык. Как и их далекие тихоокеанские соседи на острове Пасхи, они полностью забыли его значение задолго до начала XIX века, когда их остров впервые посетили европейские мореплаватели. Эти символы, хотя и непонятные, были окружены почтением как наследие «вчерашних богов». В начале XX века письменность острова Олеаи была практически мертвым языком.
Шотландский атлантолог Льюис Спенс посетил остров в 1914 г., в опубликованной 18 лет спустя классической книге о Лемурии ученый отметил, что «лишь несколько человек на острове теперь знают этот язык, и еще считанные единицы — на островке Фараулеп, расположенном на расстоянии 100 миль. Однако некогда им широком пользовались. Он определенно не современного происхождения, это продукт многих эпох». В сущности, письменный язык не мог служить никакой полезной цели на таких маленьких островах, скорее всего это часть гораздо более великой, давно исчезнувшей культуры. То же самое можно сказать о письменности острова Пасхи, первоначальное население которого — всего 6000 человек на площади в 64 квадратных мили — вряд ли могло пользоваться письменным языком. По словам Спенса, «на уединенном острове, который можно пересечь пешком за несколько часов, нет никакой нужды в письменности. По-видимому, с самого начала письменность ронго-ронго предназначалась для административного сообщения в обширных регионах, как и quipus, узелковое письмо перуанских инков».
Спенсу предшествовал Браун, намекнувший на лемурийское происхождение ронго-ронго: «Остров Пасхи можно без труда пересечь от одного берега до другого меньше чем за день. Даже подробное устное сообщение не может быть забыто за несколько часов. Каждому, кто посещал остров, ясно, что здесь не было необходимости в создании и сохранении письменности. Главная цель любого метода записи — не в сбережении памяти о прошлом, а в передаче сведений, приказов или советов от центра в некий отдаленный район государства, слишком далекий для частых личных визитов. Как правило, письменность возникает, когда народы, занимающие большую территорию или островной архипелаг, объединяются под властью одного правителя либо образуют федерацию. Письменность никогда не возникла бы в человеческой истории, если бы люди жили изолированными общинами без войн и взаимной торговли. В большой островной империи необходимо средство коммуникации, которое позволит центральной власти держать связь с подчиненными».
В таком «средстве связи», каким обладали жители Рапа Нуи, не было нужды на острове длиной 15 миль, оно сохранялось лишь как память о затонувшей цивилизации, где оно «работало».
В 1908 г. члены экспедиции Телениуса по южным морям включили островок Фаролеп в свой маршрут и с удивлением обнаружили, что туземцы, неразвитые в иных отношениях, сохранили не только письменность, но и систему счисления. К изумлению путешественников, масштаб чисел в ней варьировал от 100 000 до 60 000 000. Сами островитяне практически не интересовались такими непостижимыми суммами, в своих расчетах они вполне обходились пальцами рук и ног. Для них система счисления была чем-то вроде детской игры, курьеза из далекого прошлого. Лишь несколько стариков еще понимали систему, когда они умерли, никто не позаботился о ее сохранении. «Огромные числа никак не пригодны для повседневной жизни людей, прозябающих на маленьком песчаном атолле, — заметил Беллинджер. — Для чего это могло понадобиться им? Шестьдесят миллионов — количество, которое трудно вообразить даже образованному современному человеку». После того как члены экспедиции представили эти огромные числа вниманию внешнего мира, система счисления была запротоколирована департаментом просвещения подопечных территорий США и осталась пылиться в архиве из-за безразличия туземцев к своей истории.
Система счисления с острова Фаролеп не похожа ни на одну другую в мире, однако она не могла возникнуть в культурном вакууме. Это очевидный остаток давно утраченной математической науки, которая могла возникнуть лишь в период развития многочисленного, процветающего общества, нуждавшегося в гораздо более широком масштабе мышления. Фаролеп, несомненно, когда-то был частью этой великой культуры, которая оставила после себя астрономические цифры. Хотя они ничего не значат на крошечном островке в западной части Тихого океана, вполне соответствуют четверти миллиона тонн базальта, ушедших на грандиозный строительный проект на острове Нан Мадол из группы Каролинских островов, или 100 000 тонн камня, понадобившихся для создания мегалитических платформ и колоссальных статуй острова Пасхи. Сохранение подобной системы счисления свидетельствует о том, что затонувшая прародина высоких технологий осталась в памяти миллионов коренных жителей Океании как Хива, Мара Мараэ, Ренга, Хайвики, My или Лемурия.
Символы с острова Олеаи тоже не имеют аналогов, включая письменность ронго-ронго. Тем не менее два символа, обозначающие Солнце, произносятся как rah-a и re, что похоже на Raa с острова Пасхи. Другой важный момент для сравнения — символ Те-пито-те-хенуа («Пуп Земли») и символ moh-o с острова Олеаи, означающий «родина». Они довольно схожи: первый представляет собой маленький круг в центре большого, разомкнутого сверху и снизу двумя вертикальными линиями, во втором — внутренний круг соединен сверху и снизу двумя вертикальными линиями с периметром большого внешнего круга. Лемурийское происхождение обоих символов представляется несомненным. Это также позволяет предположить, что на континенте My существовал не один письменный язык, древняя тихоокеанская цивилизация располагалась на огромной территории с разным населением, остатки которого впоследствии рассеялись по свету.
Скорее всего, существовала другая, ныне утраченная письменность острова Пасхи. Она предназначалась для исторических хроник и других светских записей, в отличие от мифов, пословиц и родословных, сохранявшихся в письменности ронго-ронго, и была известна под красноречивым названием may. Крест тау — вертикальная линия, увенчанная горизонтальной, — символ My, полагает Джеймс Черчвард. «Он означает возрождение, возвращение к жизни, восходящее движение, возвышение земли над водами». Черчвард ничего не знал об утраченной письменности may. Не думал, что его определение may со временем позволит отождествить остров Пасхи с затонувшей цивилизацией и раскрыть главную тайну Рапа Нуи.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ВЕЛИКАНЫГОВОРЯТ
Путешественник осознанно или неосознанно приобщается к духу этих древних работников. Сам воздух вибрирует от ощущения грандиозной цели и энергии, некогда наполнявшей это место. Тот, кто живет здесь, пребывает в неразрывной связи с прошлым; он словно на пороге величия, далеко превосходящего все его нынешние устремления.
Кэтрин Рутледж
Остров Пасхи — аномалия в Тихом океане не только в смысле археологическом, В конце XX века сейсмологи определили, что он расположен на пересечении двух крупных разломов на Южно-Тихоокеанском плато, которые, будучи перпендикулярны друг другу, образуют крест. Остров расположен в центральной точке, где вертикальный разлом сопрягается с горизонтальным и создает конфигурацию may. Хотя исследователи традиционного направления могут отвергать эту геологическую особенность как случайное совпадение, сведения из других источников приводят к иному выводу. Название Те-пито-те-хенуа, или «Пуп Земли в частности», выглядит удачным с учетом расположения острова Пасхи в точке пересечения двух разломов. Кажется невероятным, что Хоту Матуа или кто-либо еще в далеком прошлом мог знать о геологическом положении Рапа Нуи, если только этот человек не обладал более совершенными технологиями, чем мы осмеливаемся предположить. Но свидетельства утраченной науки в изобилии рассеяны по острову в виде сотен колоссальных статуй, снискавших ему славу в современном мире.
Хотя академические исследователи убеждены, что особенности их сооружения и культурное значение получили убедительные объяснения в контексте полинезийской культуры, традиционные теории и даже смелые гипотезы археологов-любителей, подобных Туру Хейердалу, не выдерживают критики под давлением простых фактов. Всего на острове описано около тысячи статуй, но время от времени находят новые, поскольку многие полностью погребены под землей. По мнению археологов, доисторическое население острова Пасхи составляло примерно 6000 человек; то есть на каждый моаи шесть человек, если все колоссы были изготовлены в течение одного поколения. Ох, единообразная форма указывает как минимум на то, что для этого не потребовалось много столетий. Так или иначе, их слишком много по отношению к количеству туземцев.
Средний моаи весит 14 тонн, они заметно различаются по высоте, от 3-футовых «карликов» до 37-футового гиганта в 98 тонн. Один колосс высотой 68 фугов до сих пор лежит незавершенным в каменоломне в кратере вулкана Рано Рараку. В готовом виде он весил бы примерно 200 тонн. У некоторых, если не всех статуй, поначалу были коралловые глаза, частично восстановленные в наше время. У них были странные головные уборы — пукао из вулканического туфа, который можно было добыть только на внешнем склоне вулкана Пунапау. Только отсюда по всему острову Пасхи развозили красную породу для «шляп», диаметром до 5,5, высотой около 8 футов, увенчанных характерной (до 2-футов высотой) «шишкой». Эти красные головные уборы были «к лицу» темносерым великанам, высеченным из андезита, вулканического шлака или базальта. Головными уборами увенчаны лишь моаи, стоящие на платформах. Все статуи заканчиваются на уровне бедер углублением в виде пупка, подчеркнутым руками фигуры, обнимающими ее по обе стороны и словно указывающими на «Пуп Земли». Некоторые моаи раскрашены абстрактными узорами — концентрическими кругами и полумесяцами (возможно, астрономическими или солнечными символами), на других встречаются конкретные изображения вроде трехмачтового корабля, свидетельствующего об утраченном мореходном искусстве.
Голова моаи с острова Пасхи (музей Бишопа в Оаху)
Есть изображения хами, церемониальных набедренных повязок, с рисунками, напоминающими не то людей, не то птиц, на спине и плечах, что указывает на пловцов, которые каждую весну состязались в ритуальном плавании к прибрежному островку Мотонуи в честь Макемаке, священного человека-птицы. Победителя брили наголо, и голову красили в красный цвет (ассоциация с головными уборами моаи). Рутледж воспроизводит рисунок, сделанный островитянином, где изображен поки-ману, ребенок-птица, почитавший Маке-маке и участвовавший в посвященных ему обрядах, с поясом из кружков и узором на спине в виде сердец, сходным с изображениями на древних статуях. По ее словам, «были приведены доводы в пользу того, что образы на Рараку могли быть мемориалами человека-птицы».
Раскрашенная лысина чемпиона по плаванию сама по себе была символической отсылкой к «длинноухим» потомкам Хоту Матуа и белокожим, рыжеволосым поселенцам, которые прибыли на Рапа Нуи после того, как затонула их прародина. Во время первой профессиональной экспедиции на остров Пасхи, предпринятой британским археологом Кэтрин Рутледж в 1915 г., туземец рассказал ей о «древних длинноухих людях, приплывших издалека на кораблях. Увидев их розовые щеки, местные жители назвали их богами. Последний настоящий арике, или вождь, был совершенно белым. «Белым вроде меня?» — невинно спросила я. «Ты красная! — ответили они». Браун указывает, что красный — «это термин, обычно применяемый жителями острова Пасхи для обозначения европейцев. Слово урукеку часто переводится как «рыжеволосый»». Он также обратил внимание на лица каменных изваяний: «…и если такие признаки, как овальные лица, большие глаза, более короткая верхняя губа и тонкий, часто «аполлоновский» изгиб губ могут указывать на расовую принадлежность, то они свидетельствуют о европеоидном происхождении».
Расовая принадлежность Хоту Матуа и его последователей оставалась загадкой с памятного пасхального воскресенья 1772 г., когда капитан Роггевин пригласил на борт туземца, который был «настоящим белым человеком». Археологи до сих пор не могут объяснить неопровержимое присутствие европеоидов в Тихоокеанском регионе в доисторическую эпоху. После проведения генетических тестов в 1990-х годах были получены неожиданные результаты, показавшие присутствие баскских генов среди населения Рапа Нуи. Баски не индоевропейцы; многие антропологи считают их прямыми потомками людей каменного века, населявших континентальную Европу и Британские острова 40 000—3000 лет назад. Они оставили шедевры наскальной живописи в пещерах Ласко, впоследствии построили мегалитический храм в Карнаке. Судя по всему, они также связаны с этническими группами в северном Китае, где были обнаружены мумифицированные останки людей с немонголоидными чертами лица, а также с японской народностью айнов. Довольно странно, что именно здесь, а не в Полинезии, можно найти наибольшее физическое сходство с моаи. Хотя остров Пасхи находится в 8250 милях от Японии, жители северо-западных районов Хоккайдо с высокими лбами и тонкими губами выразительнее всего напоминают тип лица, запечатленный в колоссальных статуях. Эти «нетипичные японцы» — прямые наследники айнов, но с неуловимой этнической примесью. Их родословную можно проследить до тех же народов, которые заселяли Рапа Нуи и Хоккайдо, вероятно, они последние живые потомки лемурийцев.
Как минимум одно из назначений каменных монолитов острова Пасхи — сохранение памяти об исчезнувшем древнем народе. По свидетельству Брауна, этимология общего названия статуй — моаи — не удовлетворительна. Вероятно, восточно-полинезийское слово моа, «священный», и распространенный полинезийский корень «и», обозначавший предков, позволяют перевести это как «священные образы предков». В таком случае, слово моаи применялось по отношению к статуям полинезийцев, прибывших после того, как европеоидные «длинноухие» принесли на остров цивилизацию. Хотя под многими платформами, где были воздвигнуты статуи, обнаружены останки племенных вождей, эти находки не обязательно означают, что аху были исключительно царскими усыпальницами. Скорее всего, как и сами моаи, они служили нескольким целям в разное время в разных культурных условиях, начиная от прибытия Хоту Матуа и заканчивая господством полинезийцев.
Большинство моаи погребено под землей, некоторые из известных установлены на каменных платформах по периметру острова. Примерно 260 таких платформ опоясывают побережье острова Пасхи и напоминают о существовании древнего солнечного культа своими точными ориентировками на разные точки ежегодного «маршрута» Солнца. Аху Акиви с семью статуями, изображающими Хоту Матуа и шестерых первых поселенцев, ориентирована на закат в день весеннего равноденствия. Только эти статуи смотрят на море, в направлении затонувшей Прародины. Все остальные обращены спиной к океану, откуда пришли их создатели. Лемурийские ассоциации Аху Акиви подчеркиваются в гавайской устной традиции, где говорится, что Ку-Му-Хонуа имел сына по имени Аху. Мысль о платформах острова Пасхи как погребальных склепах подразумевается в теме убийства Аху, павшего от рук своего старшего брата, характеристика Ку-Му-Хонуа как «первого человека», очевидно, указывает на происхождение человечества с континента My. Термин аху, возможно, был предназначен для увековечения первых лемурийцев, о которых гавайцы помнят до сих пор.
Длина многих платформ Рапа Нуи более 200 футов, все они сложены из массивных каменных блоков, отшлифованных и пригнанных друг к другу с такой плотностью, что между ними нельзя просунуть острие ножа. Безупречность кладки указывает на четкий план сборки, а точные солнечные ориентировки свидетельствуют о немалых познаниях в астрономии доисторических архитекторов.
Аху заканчиваются двумя или тремя крутыми ступенями, на которых покоились статуи. Процесс их транспортировки и установки до сих пор ставит в тупик большинство археологов. Некоторые ученые полагают, что их гипотезы объясняют транспортировку 14—200-тонных статуй из каменоломен, расположенных на расстоянии до 15 миль, но ни один исследователь не смог продемонстрировать, как гигантские монолиты поднимали на высокие помосты, не разрушая каменные платформы и сами статуи. Никто также не смог показать, как головные уборы из красного туфа «надевались» на головы фигур высотой 20–30 футов. Браун рассуждает по этому поводу:
«Как им удавалось перетаскивать эти хрупкие статуи по неровной поверхности, усеянной острыми камнями, на 12–15 миль без единого инцидента на пути следования? Здесь, на одном из самых каменистых островов в мире, при транспортировке таким образом на десятках гигантских статуй не оставалось даже царапины. Представьте себе статуи, изготовленные из материала, не более твердого, чем хорошо спрессованная смесь известки и щебня. Сколько их не достигло бы места назначения даже при перевозке по нашим асфальтированным дорогам?»
До сих пор, более чем через 80 лет после того, как Браун задал эти вопросы, археологи не могут удовлетворительно ответить на них, продолжая рассматривать остров Пасхи исключительно в контексте полинезийской материальной культуры. Они отказываются признать более очевидную, пусть спорную истину: доисторические обитатели Рапа Нуи обладали технологиями, далеко превосходящими полинезийские, а возможно, и наши, по крайней мере, в некоторых отношениях. Намек на искусство древних строителей сохранился в местном предании, где говорится, что гигантские статуи сами могли ходить и занимать указанные позиции благодаря мане — сверхъестественной или психической силе, призываемой жрецами «длинноухих». В другом сказании идет речь о двух заклинателях, которые в далеком прошлом прилетели со своей родины и научили пожилую женщину с острова Пасхи секретам изготовления цветных красителей. Эти легенды чем-то напоминают бытующие на другой стороне Тихого океана, на острове Понпей, где массивные каменные блоки Нан Мадола предположительно были уложены двумя чародеями, прилетевшими из далекой страны. Сравнение этих мифов показывает, что в грандиозных строительных проектах на обоих островах использовалась некая разновидность высокой технологии из внешнего источника.
Хотя даты сооружения и заселения Нан Мадола точно не известны, большинство археологов полагает, что доисторическая хронология острова Пасхи уже установлена. Самые ранние радиоуглеродные датировки человеческих поселений здесь начинаются примерно с 450 г. н. э., после чего колоссальные статуи были установлены на каменных платформах в три этапа. Письменность ронго-ронго переносилась на деревянные таблички в течение следующих 1300 лет, вплоть до прибытия первых современных европейцев в 1772 г. Несмотря на кажущуюся достоверность этих параметров, они противоречат легенде об основании Рапа Нуи, где повествуется о Хоту Матуа и его соратниках, покинувших свою родину, уничтоженную метеоритной бомбардировкой и катастрофическим потопом. В геологической летописи нет никаких свидетельств природной катастрофы в Тихом океане или где-либо еще на земле в V веке н. э., не говоря уже о космической «атаке». Наше исследование My прослеживает истоки этой цивилизации вплоть до ледникового периода более 10 000 лет назад.
Если мы попытаемся примирить археологическую хронологию с мифом острова Пасхи и историей Лемурии, уместно задать вопрос: мог ли фрагмент исчезнувшей цивилизации существовать до 450 г. н. э. на каком-то острове, известном под названием Мара Ренга? Либо это, либо в радиоуглеродных датировках содержится некая фундаментальная ошибка, или они, по меньшей мере, неполны. Опора исключительно на этот метод, во многих случаях оказавшийся совсем неточным, может быть большим заблуждением, которое привело ученых традиционного направления к неправильному выводу о том, что остров Пасхи является культурной аномалией, полностью отрезанной от внешнего мира. Дэвид Хетчер Чайлдрес, который лично изучал загадку острова Пасхи, один из многих независимых исследователей, убежденных, что традиционные процедуры датировки содержат значительные изъяны. Он указал на «большие пятна лишайников, покрывающих статуи. Лишайник питается частицами, образующимися при выветривании, растет очень медленно — на доли дюйма за сотни лет. Возраст горных пород иногда оценивается по величине покрывающих их лишайников. Большое пятно лишайника может указывать, что возраст статуй — несколько тысяч лег. В попытке определить это я измерил пятна лишайника на коренной породе. Они были лишь немногим больше, чем на самих статуях».
Лихенометрические исследования [датировка на основе измерения лишайников] проводились на острове Пасхи, но с ошибками и более 40 лет назад, когда сам метод только разрабатывался. С тех пор результаты не обновлялись и фактически были утрачены. По возможности использования лишайников для определения действительного возраста цивилизации на острове Пасхи был нанесен серьезный удар в конце XX века, когда две скульптуры и каменная стена на Винапу были полностью очищены от растительности немецкими археологами из Франкфуртского музея во время работы над проектом по изготовлению силиконовых отливок. Цена этого проекта была особенно высока, так как уничтоженные лишайники принадлежали к старейшим и лучше всего сохранившимся на острове. «Утрата этих лишайников привела к потере важнейших данных, лихенометрические исследования перспективны для датировки фигур», — сокрушался Ван Тилбург в журнале Antiquity.
Так или иначе, лихенометрия не является окончательным решением для определения фактических временных параметров доисторической культуры Рапа Нуи. Вот объяснение Шона Маклахлина из Фонда острова Пасхи:
«Поскольку известно, что скорость роста лишайника варьируется в зависимости от вида, а также условий окружающей среды на макро- и микроуровне (включая загрязнение воздуха, прямое или косвенное человеческое воздействие и т. д.), рискованно предполагать фиксированную скорость роста для лишайникового организма, особенно в контексте датировки. Продолжаются дискуссии о так называемом «большом периоде», когда лишайник испытывает быстрый первоначальный рост, который может продолжаться от нескольких десятилетий до 400 лет. К примеру, одно исследование выявило скорость роста в 14 мм в течение «большого периода» (100 лет), за которым последовал линейный рост в 3,3 мм за 100 лет. Другое исследование определило кривую роста от 3,8 до 4,5 мм за 100 лет. Как можно ожидать, усредненные значения в лихенометрии крайне ненадежны».
Другие попытки определить достоверные временные рамки для культуры острова Пасхи включали анализ гидратации обсидиана, основанный на скорости поглощения воды поверхностью предметов, изготовленных из вулканического стекла. Но сравнение естественных процессов с человеческим воздействием всегда проблема. Важнее отметить, что радиоуглеродные датировки пятым веком н. э. противоречат глубине захоронения некоторых статуй, которое произошло не в результате человеческой деятельности, а в ходе природных процессов. Многие монолиты по шею погружены в почву; некоторые полностью закрыты. Время, необходимое для накопления в виде осадков более 20 футов земли, по заключению Чайлдреса (и в сравнении с его анализом роста лишайников), измеряется тысячелетиями, а не столетиями. Кроме того, внимательное археологическое изучение ложа океана в непосредственной близости от острова Пасхи может привести к обнаружению культурных памятников, предшествующих последней ледниковой эпохе, до того как большие участки прилегающей суши оказались под водой в результате катастрофического подъема уровня моря после таяния ледников.
Будь то в глубокой древности или в более недавнем прошлом — почему жители острова предприняли такие усилия для изготовления и транспортировки множества монументальных статуй?
Объяснения поборников традиционной науки (монументы предков, большие пограничные знаки, надгробия или статуи в честь чемпионов по плаванию) не выдерживают критики в сравнении с физической и интеллектуальной энергией, необходимыми для их создания. Такое трудоемкое производство для технически развитого народа было бы оправданным лишь при наличии некоей основополагающей цели, гораздо более важной, чем закрепление границ или увековечение памяти предков. В статье, опубликованной в журнале Nature в 1892 г., говорилось: «Предания об этих статуях многочисленны, но повествуют главным образом о невероятных вещах, таких как способность ходить во тьме, оказывать колдовскую помощь определенным кланам и давать пророческие предсказания». Но может быть, то, что казалось «невероятным» ученым викторианской эпохи, может получить объяснение в рамках более современного мышления. Если мы временно отложим в сторону все теории, объясняющие существование моаи, и рассмотрим их исключительно в контексте материального производства и природного окружения, они смогут ответить на вопрос, заданный в начале этого абзаца.