Двадцатый век вошел в историю человечества как эпоха глобальных потрясений, положившая начало принципиально новому этапу развития мирового сообщества. Падение Берлинской стены в ноябре 1989 г. символизировало не только распад биполярной системы, но и переход к иной структуре международных отношений, в которой независимой России наряду с другими государствами планеты предстоит искать свое, особое место.
В новых исторических условиях России предстоит заново определить оптимальную, с точки зрения ее национальных интересов, стратегию по отношению к существующим (США, Западная Европа) и нарождающимся (Китай, Индия) мировым и региональным «центрам силы».
Теоретически, у постсоветской России есть три возможности. Первая:
· Интеграция с Западной Европой. В этом случае России, скорее всего, придется принять однополярную концепцию в ее американской трактовке и добровольно ограничить свой национальный суверенитет в пользу демократического мирового сообщества, возглавляемого США, получив в обмен шанс на полноправное вхождение в международные экономические и политические структуры (ВТО, Совет Европы и т.д.). Однако возможны и другие, менее жесткие варианты сотрудничества, в частности, в области безопасности, в последнее время часто обсуждаемые в России на высшем уровне (создание общеевропейской нестратегической системы ПРО).
Тем не менее, несмотря на оптимистичные заявления политиков, российские военные специалисты по-прежнему серьезно озабочены расширением НАТО на восток, что воспринимается ими как прямая угроза национальной безопасности РФ. Следует учитывать и то, что экономика России на сегодняшний день не обладает достаточными возможностями и конкурентоспособностью, чтобы претендовать на полноправное вхождение в западную техносферу в качестве одного из ее «очагов» и занять сколь-либо ощутимые позиции на европейском рынке.
В этой связи возможен и второй вариант:
· Дистанцирование от Запада. В середине 1990-х гг., в связи с провалом проамериканской политики Кремля, стала очевидна объективная невозможность быстрой интеграции полуразрушенной российской экономики в мировую, на чем настаивали «атлантисты». В эти годы особую популярность приобрела идея экономической кооперации в рамках СНГ и, шире, установления тесного экономического сотрудничества с развивающимися азиатскими странами, чьи рынки казались более доступными для российской технологической продукции, чем рынки развитых стран Запада.
В рамках этой модели была предложена идея стратегического треугольника Россия–Индия–Китай. Как полагает ряд российских аналитиков, совместные усилия трех крупнейших государств континента помогут предотвратить дальнейшую дестабилизацию обстановки в Южной и Центральной Азии, угрожающую их территориальной целостности и национальному единству. Это позволит заложить основу для их взаимовыгодного сотрудничества в обширном, богатом нефтью и природным газом регионе (Каспий, Казахстан, Восточная Сибирь), где пока еще слабо ощущается американское влияние.
Следует, однако, отметить, что попытки представить коалицию Россия–Индия–Китай в качестве военно-политического альянса, противостоящего Западу (как ее расценивают «евразийцы»), по существу неверны. Ни Индия, ни Китай не заинтересованы в открытой конфронтации с США, поскольку американское присутствие в АТР, с их точки зрения, способствует поддержанию стабильной международной обстановки, благоприятствующей их быстрому экономическому росту. Не стремится вернуться в эпоху «холодной войны» и Россия. Хотя идея «стратегического треугольника» действительно начала разрабатываться отечественными политологами только с 1992 г., когда в Москве произошла кардинальная переоценка последствий своего проатлантического курса конца 1980-х – начала 1990-х гг., эта российская инициатива не носит конкретной антиамериканской направленности и не нацелена на возобновление глобального противостояния двух мировых полюсов. Этот шаг продиктован не «ущемленными амбициями» и «стремлением к гегемонизму», а простой и естественной потребностью любого государства к самосохранению и созданию дружественного, стабильного международного окружения. Более того, полная изоляция от Европы и США может, в свою очередь, поставить Россию в прямую экономическую зависимость от ее азиатских партнеров, что, разумеется, ни в коей мере не отвечает ее национальным интересам.
Поэтому на данный момент наиболее предпочтительным представляется третий путь:
· Поиск оптимального внешнеполитического баланса, отвечающего реалиям многополярного мира. На данный момент это официальная позиция российского МИДа, отраженная в Концепции внешней политики Российской Федерации, которая была утверждена Указом Президента Российской Федерации в начале июля 2000 г. Подобная стратегия позволит России воспользоваться преимуществами тесных контактов как с Западом, так и с Востоком, не вступая при этом ни в какие альянсы и не беря на себя обременительных обязательств принимать чью-то сторону в случае возникновения каких-либо противоречий между ее партнерами. При этом отношения как с Европейским Союзом, так и с азиатскими державами – Китаем, Индией, Японией и др. – в силу естественных геополитических причин останутся для России одним из наиболее приоритетных направлений ее внешней политики.
Концентрическая «мир-система», ядро которой составляют государства техносферы, определяющие магистральный путь развития всего человечества, является, по-видимому, закономерным этапом развития человеческого сообщества: определенная иерархия возможностей присутствует на любом уровне социальной организации и здесь бессмысленно говорить о какой-либо дискриминации. Принципиальный вопрос сегодня заключается не в том, как кардинальным образом изменить сложившуюся мировую структуру, а в том, кто будет в XXI веке представлять «сливки человечества» и на каких условиях будет строиться обмен между центром и периферией.
Очевидно, что современная структура международных отношений, при которой коалиция развитых стран во главе с США (10-15% населения Земли, проживающего на территории Западной Европы, Северной Америки и Австралии) фактически определяет судьбы всего остального (по существу, бесправного) человечества, не только несправедлива, но и неустойчива, так как чревата глобальными социальными потрясениями. «Колониальная модель выживания», основанная на международном разделении труда и импорте сырья и энергоресурсов, позволила Западу, сосредоточившись на наукоемком производстве, совершить технологический прорыв; у стран периферии нет объективной возможности повторить западный путь хотя бы в силу ограниченности земных ресурсов. Несмотря на ускоренные темпы экономического роста, страны АТР (наиболее динамично развивающегося региона планеты) в большинстве своем по-прежнему отстают от развитых стран Запада, не говоря уже о массе слаборазвитых государств периферии. Однако подъем национального самосознания, вызванный к жизни первыми экономическими успехами развивающихся государств, обусловил их потребность в активном и независимом международном политическом участии, которого многие страны периферии до недавних пор были фактически лишены.
С распадом идеологизированной биполярной системы в мире стали слышны новые голоса, утверждающие свое право на самостоятельное существование, не зависимое от западных доктрин. Сформировались региональные центры силы – наследники иных, не-западных цивилизаций (китайской, индийской и др.), пожелавшие для себя равного участия в мировом политическом процессе, чьи требования Запад не сможет дольше игнорировать и чьей совокупной мощи он более не в силах противостоять напрямую. Впрочем, и сам западный мир не представляет уже сплошного монолита: в нем выделились атлантический (англо-американский) и европейский блоки, чьи коренные интересы зачастую не совпадают, хотя их внешняя политика по-прежнему базируется на общей идеологии, которую США настойчиво (если не сказать – навязчиво) преподносят представителям всего остального, не-западного мира в качестве будущей основы «общечеловеческой цивилизации» формата Pax Americana.
В этой ситуации особое звучание приобрела делийская инициатива Е.М. Примакова (декабрь 1998 г.), выступившего за создание «стратегического треугольника» Москва–Дели–Пекин. Этот союз, по мнению российской стороны, призван стать не просто военно-политическим альянсом трех крупнейших незападных держав, а «краеугольным камнем» нового, многополярного мира, каждый «угол» которого будет, в свою очередь, связан с другими государствами планеты множеством аналогичных «многогранных» отношений. По убеждению России (которое разделяют и Индия, и Китай), в новом многополярном мире главную роль должна играть не сверхдержава-гегемон, а ООН – демократическая международная организация-арбитр, учитывающая интересы всех членов мирового сообщества.
У многих аналитиков в России и за рубежом возникает закономерный вопрос, насколько стратегический альянс Москва–Дели–Пекин, предложенный Е.М. Примаковым, реально осуществим на практике. Между Россией и Китаем, Китаем и Индией до сих пор существует ряд разногласий, в том числе и весьма значимых, таких как территориальные споры, вопрос о ядерных испытаниях или проблема нелегальной иммиграции. Ни с культурно-цивилизационной, ни с экономической точек зрения Индия, Китай и Россия не образуют и не смогут образовать единого конгломерата. Ситуация осложняется и тяжелым политическим наследием «холодной войны», в частности, взаимным недоверием, вызванным российско-китайскими и китайско-индийскими военными столкновениями 1960-х гг. Тем не менее осознание общих стратегических интересов, ставшее возможным в новых исторических условиях, с конца 1980-х гг. привело к заметному потеплению довольно напряженных двусторонних отношений в рамках российско-индийско-китайского треугольника.
В декабре 1988 г. премьер-министр Индии Раджив Ганди посетил Пекин по приглашению правительства КНР, положив тем самым начало нормализации индийско-китайских отношений, зашедших в тупик в результате китайско-индийской пограничной войны 1962 г. В мае следующего, 1989 г. Президент М.С. Горбачев совершил официальный визит в Пекин, в ходе которого были полностью нормализованы как межгосударственные отношения СССР и КНР, так и межпартийные связи КПСС и КПК. Дезинтеграция Советского Союза и запрещение КПСС не повлекли за собой сколько-нибудь заметного ухудшения российско-китайских отношений: уже в мае 1991 г. было подписано соглашение России с КНР о восточном участке российско-китайской границы, составлявшем предмет двадцатилетнего спора (ратифицировано Госдумой РФ в 1992 г.). В этот же период произошло незначительное охлаждение российско-индийских отношений, вызванное тем, что приоритеты внешней политики РФ сместились в сторону Запада и ее позиция по кашмирскому вопросу утратила былую однозначность.
С 1992 г. двусторонние отношения в рамках треугольника стабильно и уверенно развиваются, происходит регулярный обмен визитами на высшем уровне. В сентябре 1993 г. между Китаем и Индией было подписано Соглашение о поддержании мира и спокойствия вдоль линии фактического контроля, положившее начало серии двусторонних соглашений, касающихся мер по укреплению доверия в пограничной зоне. В январе 1993 г., выступая в индийском парламенте, Президент России Б.Н. Ельцин заявил о твердой и безоговорочной поддержке Индии в кашмирском вопросе, а в июне 1994 г., во время официального визита в Москву премьер-министра Индии Нарасимха Рао, была подписана Московская декларация о защите интересов многонациональных государств, в которой утверждалась необходимость «безусловного соблюдения принципов уважения территориальной целостности и государственного единства» многонациональных государств как «одного из ключевых факторов» их жизнедеятельности. В том же 1994 г. были урегулированы вопросы, касающиеся западного участка российско-китайской границы (соответствующий договор был ратифицирован в июле 1995 г.).
Переход полноценного двустороннего сотрудничества между Россией, Индией и Китаем на новый, стратегический уровень произошел в апреле 1997 г., когда во время пребывания в Москве Президента КНР Цзян Цзэминя лидерами обоих государств была подписана двусторонняя Декларация о многополярном мире и формировании нового международного порядка, в которой отношения России и Китая были обозначены как «равноправное доверительное партнерство, направленное на стратегическое взаимодействие в XXI веке». Во время переговоров, прошедших в мае 2000 г. в Пекине между Президентом Индии К.Р. Нараянаном и Президентом КНР Цзян Цзэминем, лидеры двух стран пришли к единому мнению по ряду международных вопросов; в частности, была подчеркнута необходимость проявить в ООН совместную индийско-китайскую инициативу, направленную на защиту прав и интересов развивающихся стран и установление нового, справедливого мирового порядка. Обе стороны признали, что им необходимо отказаться от былого соперничества за влияние в Азии и перейти к взаимовыгодному сотрудничеству, в котором приоритетными направлениями были названы развитие информационных технологий и борьба с международным терроризмом. К.Р. Нараянан и Цзян Цзэминь выразили уверенность в дальнейшем расширении и укреплении индийско-китайских отношений, которые китайские политологи уже сегодня характеризуют как «естественное стратегическое партнерство».
В июле того же года, во время официального визита в КНР Президента РФ В.В. Путина, была подписана совместная Пекинская декларация, в которой стороны подчеркнули, что «развитие отношений равноправного доверительного партнерства и стратегического взаимодействия имеет важное значение для укрепления всестороннего сотрудничества между Китайской Народной Республикой и Российской Федерацией, упрочения дружбы народов Китая и России, способствует формированию многополярного мира и нового справедливого и рационального международного порядка». И, наконец, кульминацией усилий России по укреплению стратегического взаимодействия в рамках «треугольника» стало подписание во время октябрьского визита в Дели Президента России В.В. Путина российско-индийской Декларации о стратегическом партнерстве (2000 г.), в которой Индия и Россия выразили общую заинтересованность «в формировании справедливого, равноправного и сбалансированного многополярного мира, который обеспечит безопасность и стабильность следующим поколениям».
Таким образом, сегодня в Евразии формируется не новый военно-политический блок, ставящий под угрозу чью-либо национальную безопасность, а естественный геополитический союз, преследующий более комплексные и долгосрочные задачи, нежели простое противостояние «американскому гегемонизму».
Заключение
Развитие советского общества во второй половине 80-х годов прочно увязывается с понятием «перестройка». Этим понятием обозначался переворот вначале в сознании граждан, а затем — в экономической и, в конечном счете, во всей внутренней политике СССР. В итоге "перестройка" превратилась в символ глубинного обновления и одновременно изменения всей социалистической системы и ее положения в мире.[[1]]
Период постепенного качественного преобразования социалистической системы на основе далеко идущих планов и расплывчатых представлений о фундаментальном переустройстве и прочной стабилизации советского социализма, призванного стать образцом для всего человечества, длился неполные четыре года, приблизительно с начала 1987 до середины 1990 г. Разумеется, такого срока было заведомо недостаточно для создания действительно обновленной системы. Вопрос о том, могла ли подобная система быть сформирована и функционировать, остается и по-видимому еще долго будет оставаться предметом идеологических споров.
Переворот, слом партийно-государственных структур СССР могли произойти только в условиях нарастающих экономических трудностей, которые во многом определялись непроизводительными расходами. После прихода Горбачева к власти был осуществлен целый ряд мер, направленных (на словах) на улучшение экономического состояния страны. Однако поставленные цели достигнуты не были. Перестройка политической и экономической систем СССР закончилась разрушением и системы, и СССР.
Список используемой литературы
1. Мунчаев Ш.М., Устинов В.М. Политическая история России. - М: Норма – Инфра, 1999.
2. Перестройка и современный мир / Отв. ред. Тимофеев Т.Т. - М: Международные отношения, 1989.
3. Боффа Дж. История Советского Союза. - М: Международные отношения, 1994.
4. Абалкин Л. Неиспользованный шанс. – М.: Политиздат, 1991.
5. Валовой Д. Тайны овального зала Кремля. – М.: Правда, 1991.
[1] Боффа Дж. История Советского Союза. - М: Международные отношения, 1994.