Мир-системная теория И.Валлерстайна

https://www.archipelag.ru/authors/wallerstein/?library=1084

https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/tork/01.php

Иммануил Валлерстайн (р.1930) – американский мыслитель, основоположник мир-системного анализа, один из лидеров современного леворадикального обществоведения.

Родился в Нью-Йорке 28 сентября 1930. Изучал социологию в Колумбийском университете в Нью-Йорке (степень бакалавра – 1951, магистерская степень – 1954, докторская степень – 1959). Работал в Колумбийском университете (1958–1971), Университете Мак-Гила (1971–1976), Бингемтонском (1976–1999) и Йельском (с 2000) университетах. С 1976 руководит организованным им Центром Фернана Броделя по изучению экономик, исторических систем и цивилизаций (при Бингемтонском университете), сотрудники которого активно занимаются развитием и пропагандой мир-системного подхода. В 1994–1998 был президентом Международной социологической ассоциации.

Начав научную карьеру как социолог-африканист, Валлерстайн с 1960-х стал заниматься общей теорией социально-экономического развития. Разработанная им мир-системная теория опирается на предложенные французским историком Фернаном Броделем принципы комплексного исторического анализа. Она синтезирует социологический, исторический и экономический подходы к общественной эволюции.

И.Валлерстайн отличается огромной научной продуктивностью: им опубликовано более 20 книг и свыше 300 статей.

Главный труд И.Валлерстайна – многотомник Современная мир-система: в первом томе (1974) рассматривается генезис европейской мир-экономики в 16 в., во втором (1980) – ее развитие в период меркантилизма, в третьем томе (1989) он довел ее историю до 1840-х. В других своих работах Валлерстайн анализирует эволюцию капиталистической мир-экономики в 19–20 вв. и даже делает прогнозы на 21 век.

Оригинальность подхода И. Валлерстайна состоит в том, что он предлагает принципиально новую исследовательскую перспективу анализа социальных, экономических и политических процессов, - мир-системную перспективу, в которой мир выступает как определенное системное и структурное целое, законы развития которого определяют траектории движения всех отдельных национальных обществ и государств. Непосредственное появление мир-системной теории относится к началу 70-х. Данный теоретический подход явился синтезом сразу нескольких теоретических традиций:

-- во, первых, геоисторииФ. Броделяи, шире, всего наследия школы “Анналов”,

-- во-вторых, «теории зависимости» в версии А.Г. Франка (которая, в свою очередь, восходит к марксистским теориям империализма),

-- в-третьих, неклассической экономической теории (включая концепции экономических циклов), где особо следует выделить работы К. Поланьи, Й. Шумпетера и Н. Кондратьева.

В одном из своих теоретических трудов под названием «Мир-системный анализ», который был опубликован впервые на заре современной глобализации - в 1987 году, автор писал: «Сегодня перед нами стоит вопрос: есть ли какие-то критерии, которые можно использовать, чтобы утвердить относительно ясно и подходящим способом границы между четырьмя предполагаемыми дисциплинами: антропологией, экономикой, политической наукой и социологией? Анализ мировых систем отвечает на этот вопрос недвусмысленным «нет». Все предполагаемые критерии - уровень анализа, предмет, методы, теоретические исходные положения - либо уже не соответствуют практике, либо, если подтверждаются ею, являются в большей степени барьерами к дальнейшему знанию, нежели стимулами к его созданию. Или, с другой стороны, различия между допустимыми темами, методами, теориями или теоретизированием внутри какой-нибудь из так называемых дисциплин гораздо сильнее, чем различия между ними. Это означает на практике, что перекрытие является субстанциональным и в аспекте исторической эволюции всех этих дисциплин все время возрастает. Пришло время прорваться через это интеллектуальное болото, сказав, что эти четыре дисциплины - всего лишь одна». Под наукой, объединяющей четыре перечисленные им дисциплины, просматривается не что иное, как глобалистика. Заслуга И.Валлерстайна состоит в том, что он придал ей не узко политологическую, а культурологическую перспективу. Иначе и не может быть, если под глобалистикой понимать науку, входящую в политологию, а последнюю включать в культурологию, поскольку политика - один из продуктов культуры.

И.Валерстайн утверждает,что миро-системный анализ - это не теория о социальном мире или его части. Это - протест против способов, которыми было структурировано для всех нас социальное научное исследование при его возникновении в середине 19 в. Этот метод исследования стал набором часто неоспоримых допущений a priori. Миро-системный же анализ утверждает, что этот метод научного исследования, практикуемый во всем мире, оказал в большей степени эффект закрытия, нежели вскрытия многих наиболее важных и наиболее интересных вопросов. Миро-системный анализ родился как моральный и как политический, в его самом широком смысле, протест. Однако, именно на основе научных требований, т.е. требований, относящихся к возможностям системного знания о социальной реальности, миро-системный анализ бросает вызов господствующему методу исследования.

В самом широком смысле мир-системный анализ является продолжением и распространением идей «всемирной революции» 1968 года на сферу социального знания, реакцией на «идеологизированный позитивизм и фальшивый аполитизм» социальных наук 50-60-ых гг. В более узком смысле, мир-системный анализ бросил вызов двум господствующим в это время теориям - девелопментализму (теории «развития») и концепции модернизации. Хотя мир-системный анализ был только одним вариантом этой критики, сейчас уже понятно, что он порывал с социальной наукой XIX века более глубоко, чем это делали другие критики.

Критика И.Валлерстайна сконцентрирована вокруг ключевых, парадигмальных оснований современного социального знания, которые он называет «ужасным наследством социальной науки XIX столетия».По мнению И. Валлерстайна, мы нуждаемся не просто в переосмыслении, а в радикальной замене социальной науки XIX столетия, «ибо множество ее предпосылок (на мой взгляд, ошибочных и ограниченных) все еще слишком укоренены в нашем мышлении. Эти предпосылки, когда-то способствующие освобождению духа, сегодня выступают главным интеллектуальным барьером для успешного анализа социального мира.

Прежде всего, это представление о том, что социальная реальностьякобы существует в трех особенных и отдельных сферах: политической, экономической и социокультурной. Под экономическими явлениями при этом понимается то, что относится к функционированию рынка, политическими - то, что относится к сфере функционирования государственных институтов, а социокультурными - то, что определяется преимущественно состоянием нашего духа. Каждая из этих сфер - экономика, политика и культура представляет автономный вид деятельности и имеет собственную внутреннюю логику развития (поэтому между ними могут возникать противоречия и происходить взаимные конфликты). Однако, по мнению И. Валлерстайна, разделение экономики, политики и культуры является скорее догмой господствующей либеральной идеологии, чем отражением реальных механизмов функционирования современного мира. Вариацией этого мифа является и представление о том, что в докапиталистических системах эти сферы действительно были нерасчленимы, и только капитализм («модернизация», «переход от традиционного к современному») разделяет их между собой.

В действительности, по мнению И. Валлерстайна, и внутри капиталистической системы указанные три сферы работают вместе и неразрывно: на личностном уровне не существует обособленных (экономических, политических, социокультурных) видов мотиваций, как и не существуют объективные институты, которые действовали исключительно в одной сфере. Например, функционирование экономической сферы не может быть правильно понято на основе только того, что относится к сфере «рынка»: любая производственная система организована как сеть социальных отношений, которая воплощает определенную ценностную систему представлений, в свою очередь, подразумевающих и реализующихся через определенные политические процессы. Даже «экономические» рынки являются скорее социально-политическими образованиями, а, например, истинный уровень цен зависит от многих социально-политических обстоятельств. Вся политическая деятельность служит цели обеспечения экономических преимуществ или потребностей, так же как и достижению определенных социокультурных целей. Стремление к политической власти, как указывает И. Валлерстайн, также не может быть отделено от данных моментов. Наконец, и социокультурная деятельность делается возможной и объяснимой через экономические и политические обстоятельства. Социальную (и/или культурную) деятельность невозможно вообразить отдельно от этих факторов. «Все институты, -отмечает И. Валлерстайн, - действуют одновременно и политически, и экономически, и социокультурно и не могут быть эффективными иначе».

троица политики, экономики и культуры сегодня не имеет никакой интеллектуальной ценности. Необходима фундаментальная реорганизация всей познавательной деятельности в социальных науках в глобальном масштабе, что предполагает выход за рамки того дисциплинарного разделения социальной науки, которое сложилось в XIX столетии.

Можно выделить несколько новаторских концептуальных положений, которые образуют теоретические предпосылки мир-системного анализа: во-первых, это переосмысление проблематики исторической темпоральности (от календарного линейного времени к множественности различных видов «времени-и-пространства»); во-вторых, это новая единица анализа (исторические системы, а не отдельные общества и/или государства); в-третьих, это переосмысление сущности социальных изменений (стохастическое развитие вместо линейного прогресса).

И.Валлерстайн заменяет термин «общество» термином «историческая система». «Историческая система» как термин подчеркивает единство исторической социальной науки. Целостность одновременно системна и исторична. Исторические системы имеют три определяющие характеристики. Они относительно автономны, то есть параметры их функционирования определяются действием внутренних процессов. Они имеют временные границы, т.е. они имеют начало и конец. Они обладают пространственными границами, которые, однако, могут изменяться в ходе их исторического существования.

И.Валлерстайн писал о циклическом развитии исторических систем. Он использует концепцию длинных волн Н.Д. Кондратьева. Достаточно важной и сложной, по мнению исследователя, является проблема определения циклических ритмов, вековых трендов и кризисов, которые являются переходными этапами, а потому разрывами. В силу того, что всё всегда изменяется, параметры цикла и периодичность никогда не определяются точно, в лучшем случае весьма приблизительно. Но изменения не произвольны. Они предсказуемы в принципе, в рамках тех правил, по которым функционирует система - иначе она бы не была системой.

Анализ миро-систем утверждает, что категории, которые наполняют нашу историю, были исторически сформированы (и в большинстве всего лишь век назад или около этого).

Анализ миро-систем хочет убрать идею прогресса из положения траектории и раскрыть ее как аналитическую переменную. Исторические системы могут быть лучше и хуже. Совсем не обязательно, чтобы была линейная тенденция - вверх, вниз или прямо вперед. Возможно, линия тенденции - колеблющаяся; или, возможно, неопределенная. Если бы эта возможность допускалась, тотчас открылась бы целая новая арена интеллектуального анализа. Если мир имеет множество образцов, типов, исторических систем и если все исторические системы имеют начала и концы, тогда мы захотим узнать что-нибудь о процессе, по которому происходит преемственность (во времени-пространстве) исторических систем.

Все общества И.Валлерстайн разбил на три типа - «мини-системы», «мировые империи» и «мировые экономики». Первые представляют собою маленькие общества, для которых характерно единство культуры. И.Валлерстайн утверждает, что на сегодняшний день почти ничего неизвестно о том, как работают мини-системы. Во-первых, потому, что они более не существуют. Кроме того, большинство явлений, которые описывались в качестве мини-систем, на самом деле были только локальными компонентами мир-систем, поскольку одна из предпосылок их изучения состояла в их включённости в мир-системы. И, наконец, жизнь мини-систем была коротка и ныне нет методов для определения их жизненного пути. Поэтому мы стоим перед проблемой вроде той, с которой сталкивались физики, пытавшиеся изучать предельно малые частицы, существование которых ускользало от них. Вероятно, когда-нибудь возможно будет изобрести способ постижения этих частиц (мини-систем), которые заполняли значительную часть социальной истории человечества; но сегодня это не представляется реальным. Поэтому далее речь пойдет главным образом о мир-системах.

Второй тип общества-мировые империи, в рамках которых были собраны различные культуры. Под последним же типом общества И.Валлерстайн имел в виду не что иное, как капитализм («капиталистическую систему»). Вот как их определяет сам И.Валлерстайн: «Я утверждаю, что эмпирически существовало три таких модели. «Мини-системы», названные так, потому что они малы в пространстве и, возможно, относительно кратки во времени (срок жизни - около шести поколений), - высоко однородны с точки зрения культурной и управляющей структур. Базисная логика - логика «взаимности» в обмене. «Мировые империи»- обширные политические структуры (по крайней мере на вершине процесса расширения и сокращения, который, похоже, является их судьбой) и охватывает широкое разнообразие «культурных» образцов. Основная логика системы - извлечение дани из одновременно локально самоуправляющихся непосредственных производителей (главным образом, сельских), которая отправляется в центр и перераспределяется в тонкую, но важнейшую сеть чиновников. «Мировые экономики» - обширные неравномерные цепи из включающих производство структур, рассеченных многочисленными политическими структурами. Базовая логика в том, что накопленная прибыль распределяется неравно в пользу тех, кто в состоянии достичь различных видов временных монополий в рыночных сетях. Это – «капиталистическая» логика.

Таблица 1. Типология исторических систем И. Валлерстайна

В до-сельскохозяйственную эру было множество мини-систем, чья постоянная смерть могла быть в большей степени результатом экологических происшествий плюс раскалывание групп, растущих слишком обильно. Знания об этом периоде, как отмечалось ранее, очень ограничены. Письменности не было, и информацию можно черпать лишь из археологических реконструкций. В период между 8000 г. до н.э. и 1500 г. н.э. на планете одновременно существовало множество исторических систем всех трех разновидностей. Мировая империя была наиболее сильной формой этой эры, поскольку всякий раз, когда она расширялась, она разрушала и/или поглощала и мини-системы, и миро-экономики, а когда она сокращалась, она давала возможность для восстановления мини-систем и мировых экономик. Большая часть того, что мы называем историей этого периода - это история таких мир-империй, которая понятна, поскольку они воспитали культурных писцов, чтобы фиксировать то, что происходило. Мировые экономики были слабой формой, индивидуальной, никогда не живущей долго. Это потому, что они либо дезинтегрировались, либо поглощались мировой империей, либо трансформировались в нее (через внутреннюю экспансию единого политического целого).

В районе 1500 г. одна такая мировая экономика сумела избежать этой судьбы. По причинам, которые требуют объяснения, «современная миро-система» родилась из консолидации мировой экономики. Вследствие этого у нее было время достичь своего полного развития в качестве капиталистической системы. По своей внутренней логике, эта капиталистическая мировая экономика затем расширилась и охватила весь земной шар, абсорбируя в этом процессе все существующие мировые империи. Вследствие этого к концу девятнадцатого века впервые за все время существовала только одна историческая система на земном шаре. Это создало совершенно новую структурную ситуацию, в соответствии с которой в настоящее время нет сосуществующих исторических систем, внешних по отношению к той единственно выжившей системе, которая называется капиталистическая мир-экономика.

Постоянное пространственное расширение капиталистической мир-экономики являлось функцией её главной движущей силы, непрерывного накопления капитала. Эта движущая сила действовала и действует тройственным образом. В первую очередь, горизонтальное пространственное расширение способствует восстановлению коэффициента извлечения прибавочной стоимости всякий раз, когда этот коэффициент снижается в глобальном масштабе после выхода мир экономики из конъюнктурного спада (преодолеваемого за счёт расширения глобального эффективного спроса через частичное перераспределение этой прибавочной стоимости в относительно менее доходные секторы). Процесс географической экспансии поддерживает инкорпорирование в мир-экономику новых низкооплачиваемых непосредственных производителей, которое восстанавливает на прежнем уровне долю прибавочной стоимости, централизованную в руках небольшого числа относительно крупных «накопителей» капитала.

Во-вторых, капиталистическая мир-экономика включает в себя структуры, которые особенно поощряют технологическое развитие. В мир-империях также поощрялось технологическое развитие, но в них существовали также и ощутимые препятствия (которые основательно замедляли этот процесс), поскольку централизованная власть постоянно сталкивалась с серьезной политической проблемой контроля своих рассеянных по осей территории наместников, а технологическое развитие затрудняло такой контроль (что можно было бы назвать «тенденцией к демократизации использования силы»). Быстрый технологический прогресс, очень продуктивно вписавшийся в нормальное функционирование капиталистической мир-экономики, он сделал это технически возможным, поскольку обеспечил военную возможность побороть сопротивление мир-империй включению их в мир-экономику.

В-третьих, капиталистический способ производства включает такие механизмы, которые ставят в особенно невыгодные условия тех, кто не проявляет чувствительности к изменяющимся возможностям для максимализации накопления капитала. Те, кто контролируют экономическую деятельность, и не предпринимают усилий для максимального накопления капитала, в конце концов терпят крах и устраняются со сцены. Наоборот, здесь нет особых механизмов власти, которые могли существовать в мир-империи, направленных на преследование нерациональных способов потребления мирового продукта. Нет путей систематического и настойчивого внедрения антирыночных ценностей в процесс принятия решений (как в мир-империях). Следовательно, отсутствует основание для эффективного противодействия географической экспансии, раз она показала себя полезной интересам накопления напитала.

Углубление, капиталистических процессов и географическое расширение границ общественного разделения труда было результатом действия мощных сил, которые создали и консолидировали саму мир-экономику. Их действие до сих пор неостановимо.

И.Валлерстайн оспаривает традиционные формационный и цивилизационный подходы к истории, предлагая новую, третью парадигму общественного развития.

Традиционно считалось, что капитализм как общественная система первоначально зародился в отдельных наиболее развитых странах, и лишь затем стало складываться капиталистическое мировое хозяйство. Согласно же концепции И.Валлерстайна, напротив, капитализм изначально развивался как целостная система мировых связей, отдельными элементами которой были национальные экономики.

Капитализм родился, по И.Валлерстайну, в 16 в., когда в силу случайного стечения обстоятельств в Западной Европе мир-империи уступили место мир-экономике, основанной на торговле. Капиталистическая мир-экономика породила колониальную экспансию западноевропейских стран, к 19 в. она подавила все другие мир-экономики и мир-империи, оставшись единственной современной мир-системой.

Согласно теории И.Валлерстайна, все страны капиталистической мир-экономики живут в одном ритме, диктуемом «длинными волнами». Кондратьева.

Для капиталистической мир-экономики характерно «осевое разделение труда» – деление на ядро (центр) и периферию. Страны европейской цивилизации, образующие ядро мирового хозяйства, играют роль ведущей силы мирохозяйственного развития. Внеевропейские страны (за некоторыми исключениями) образуют периферию, т.е. являются экономически и политически зависимыми. Отсталость стран периферии объясняется, по И.Валлерстайну, целенаправленной политикой стран ядра – они навязывают подчиненным странам такую экономическую специализацию, которая сохраняет лидерство развитых стран. Хотя развитые страны пропагандируют идеологию «свободной торговли», И.Валлерстайн считает капитализм глубоко антирыночной системой, поскольку страны ядра монополизируют свое привилегированное положение и силой защищают его. Впрочем, в 20 в. грань между между ядром и периферией стала отчасти стираться из-за активных попыток ранее отсталых стран (например, Японии) ворваться в круг активных участников мирового хозяйства.

Помимо антагонистических взаимоотношений между ядром и периферией другим стержнем эволюции капиталистической мир-экономики является борьба между странами ядра. Эволюция капиталистической мир-экономике представляет собой чередование периодов соперничества и гегемонии государств ядра за относительный (в противоположность мир-империям) контроль над мир-системой. В целом, понятие гегемонии можно определить в качестве таких отношений доминирования одних государств над другими, которые позволяет им устанавливать принципы, процедуры и правила поведения, общие для (всех остальных акторов) и всей международной системы в целом. Дело в том, что максимальное и наиболее эффективное накопление капитала в капиталистической мир-экономике происходит тогда, когда она достигает некого срединного состояния между мир-империей (предлагающей непосредственную военно-политическую интеграцию всего ядра) и «открытым» соперничеством нескольких примерно равных игроков. «Идеальной ситуацией с точки зрения накопления капитала внутри системы как целого, - пишет И. Валлерстайн, - является существование доминирующей державы, достаточно сильной для того, чтобы определять правила игры и следить за тем, чтобы они выполнялись до конца. Когда соперничество, в качестве системного условия, замещается гегемонией, это не значит, что держава-гегемон может всё. Но это означает, что оно может препятствовать изменению (нарушению) правил со стороны других».То есть, гегемония в капиталистической мир-экономике определяется наличием достаточно сильных акторов, располагающей возможностью (экономической, политической, военной или идеологической) принудить других к воспроизводству установленного (гегемоном) режима «распределения» различных форм капитала.

Стремление к гегемонии в межгосударственной системе по И. Валлерстайну аналогично стремлению к обладанию монополией в мировой системе производства и это стремление в полной мере никогда недостижимо. Ключевыми поэтому, по мнению И. Валлерстайна, является поиск ответа на следующие вопросы в отношении гегемонии: 1) как то или иное государство достигает превосходства по отношению к другим сильным государствам, т.е. такого положения, которое мы можем называть его «гегемонией»? 2) какую мироструктурную политику проводят державы-гегемоны? 3) почему доминирующие державы утрачивают свою гегемонию?

В истории было всего три державы - гегемона: 1) Соединенные провинции (Голландия) в середине XVII века (1620-1672), Великобритания в середине XIX столетия (1815-1873) и США - в середине двадцатого (пик - 1945-1967/73). По И. Валлерстайну, первоначальной предпосылкой возникновения гегемонии является отнюдь не военная сила, а достижение первенства в эффективности производства в мир-экономике: производственное, торговое и финансовое превосходство. Каждая из трех держав-гегемонов доминировала лишь в течение короткого периода, а именно тогда, когда превосходство достигалось одновременно во всех трех сферах.

При этом важным фактором достижения гегемонии являлось то, что они в течении долгого времени не делали крупных капиталовложений в создание многочисленных армий, однако каждая создавала крупный торговый флот, который помимо своей очевидной экономической функции, поддерживал возможности этих государств в содержании военно-морских сил. «Возможно, - пишет И. Валлерстайн, - это был действительно ключевой фактор того, что данные государства оказались в состоянии одолеть своих главных соперников в борьбе за гегемонию, а именно тот факт, что они не вкладывали деньги в создание крупных армий».

Однако последовательное достижение производственного, торгового и финансового превосходства лишь частично может быть объяснено достижением победы в соответствующем виде свободного рыночного состязания на мировом рынке, общая победа всегда требовала государственного влияния для создания преимуществ нерыночного происхождения, постепенное накопление которых, рано или поздно, трансформировалось в общую структурно-привилегированную позицию внутри капиталистической мир-экономики. Финальная стадия борьбы за гегемонию (качественно преобразование нерыночных преимуществ в структурно закрепленную привилегированную позицию) в конечном итоге приводит к решающему военному столкновению, которое И. Валлерстайн называет «тридцатилетней войной», в которой участвуют все противоборствующие силы и противоборство идет по всему земному шару.

Таких мировых тридцатилетних войн в истории капиталистической мир-экономики было всего три: 1) В Тридцатилетней войне (1618-1648) голландские интересы взяли верх над интересами Габсбургов, 2) в наполеоновских войнах (1792-1815) англичане взяли верх над французами, 3) в тридцатилетней «американо-германских» войнах 1914-1945 США победили Германию. Протекали они скорее спорадически, нежели непрерывно (причём участвующие в них государства зачастую меняли стороны и союзников, по ходу изменяя и своим идеологическим убеждениям), а завершались в конечном итоге разгромом одной из воюющих сторон. Во всех трёх случаях морская (/авиационная) мощь одолевала сухопутную. И в каждом случае силы, приверженные сохранению базовой структуры капиталистической мир-экономики, побеждали те силы, которые стремились преобразовать её в мир-империю. Так, голландская гегемония, приведшая к политической институциализации капиталистической мир-экономики, выступила исторической альтернативой мир-империи Габсбургов, британская - мир-империи Наполеона, а американская - мир-империи Гитлера. При этом в длительный период упадка гегемонии всегда появлялось два потенциальных «претендента на наследство»: Англия и Франция в после упадка голландской гегемонии, США и Германия - в после упадка британской, а теперь Западная Европа и Япония - после постепенного заката гегемонии США.

Окончание «тридцатилетней войны» каждый раз знаменовалось перестройкой международной системы и установление новой концепции мирового порядка, обеспечивающей долгосрочные политико-экономические преимущества державе-гегемону: это Вестфальский мир 1648 года, это система «европейского концерта» после Венского конгресса 1815 и это ООН после 1945 года. Доминирующая держава может сохранять свою гегемонию в периоды средней длительности только до тех пор, пока она в состоянии навязывать институциональные ограничения на степень свободы и открытости мирового рынка, который бы работал в этом случае исключительно на её благо (ибо в силу своей большей эффективности, производители державы-гегемона в краткосрочной перспективе выигрывали в условиях максимально открытого и свободного мирового рынка, однако в среднесрочной перспективе они, в конечном итоге, становились бы проигравшими, так как сталкивались с новыми не менее эффективными конкурентами). Непосредственный период гегемонии каждом случае является относительно кратким и обычно составляет период 25-30 лет, после чего прежняя держава-гегемон снова становится обычной великой державой среди прочих (даже если она и остается какое-то время наиболее сильной среди них в военном отношении. Упадок гегемонии определяется снижением общей экономической эффективности через появление дополнительных видов непроизводственных издержек, определяемых «бременем лидерства» (перераспределения монопольных доходов в пользу средних и низших слоев, вложения крупных средств в развитие военной инфраструктуры), отсутствие которых в свое время как раз и послужило основой для подъема государства-гегемона.

Таким образом, по мнению И. Валлерстайна, в истории постоянно происходили циклические взлеты и падения держав-гегемонов, которые обеспечивали необходимую степень устойчивого равновесия межгосударственных отношений, а также процессы беспрепятственного накопления капитала. «Гегемония, просуществовавшая слишком долго, превратила бы систему в мир-империю. А система, в которой не возникла держава-гегемон, не имела бы возможностей для создания устойчивых временных порядков, необходимых для максимального накопления».

Анализ «циклов гегемонии» показывает достаточно точную корреляцию и с вековыми трендами, и с циклическими ритмами Н.Кондратьева. Медленный рост гегемона происходит в условиях долгосрочного экономического подъема в условиях относительно свободной конкуренции множества игроков, закрепление доминирующей позиции самого удачного (т.е., эффективного) из них происходит через победу в мировой «тридцатилетней войне» и последующее реструктуризирующее соглашение. Закрепление монопольной позиции гегемона ведет к долгосрочному относительному падению эффективности и возвращения к состоянию соперничества многих держав.

Анализируя исторические процессы прошлого, И.Валлерстайн задумывается о том, что ждет нас в будущем. Скорее всего, по его мнению, это будет «золотая середина» - между небом и землей,, между процветающим «золотым миллиардом» и вечно нищей периферией, между центром и периферией.

В статье «Мир, стабильность, легитимность.1990-2025/2050» он писал: «Периоду с 1990 по 2025/2050, вероятно всего, будет недоставать мира, недоставать стабильности и недоставать легитимности. Частично это объясняется упадком США в качестве гегемона мир-системы, но еще в большей степени кризисом последней именно как мир-системы». Центр мира, по его мнению, переместится в ближайшие 50-75 лет в морскую Японию. Япония превратит США в своего младшего партнера (как Великобритания это сделала с Голландией, а США, в свою очередь, с Великобританией) и объединенный японо-американский кондоминиум рано или поздно сойдется в новой крупномасштабной «тридцатилетней» мировой войне с «континентальным» ЕС, победителем из которой выйдет Япония. Остальные регионы капиталистической мировой экономики в той или иной степени будут распределены между этими двумя альянсами: Северная и Южная Америка, Китай, Юго-Восточная Азия и Тихоокеанский регион войдут в японо-американскую зону, Центральная и Восточная Европа, Россия, Ближний Восток, Африка и Индия - в зону европейскую. Важнейшей проблема развития и консолидации этих двух зон в период 2000-2025 гг. будет состоять в выборе оптимальных методов интеграции, прежде всего, двух гигантов - Китая и России. Для успешной интеграции как Россия, так и Китай должны достигнуть и поддерживать определенный уровень внутренней стабильности и легитимности, которые еще полностью не достигнуты.

Итак, в прогнозируемой И.Валлерстайном картине мира мы видим, во-первых, японский центр и, во-вторых, две периферии - «японо-американскую» и «европейскую». При определенных условиях Китай войдет в первую зону, а Россия окажется в одной компании, с одной стороны, с Европой, а с другой, с Африкой и Индией. В этой картинке, по крайней мере, два соседства выглядят неожиданно - Китая с Америкой и России с Африкой.

У И.Валлерстайна есть и более определенные сценарии для будущего. Их три. Вот они: «Первый сценарий состоит в переходе к неофеодализму, который может в значительно более уравновешенной форме воспроизвести эпоху нового смутного времени. Отличительными чертами данной системы будет парцелляризация суверенитета, развитие локальных сообществ и местных иерархий, в общем - возникновение «мозаики» автаркичных регионов, связанных между собой лишь нитями горизонтальных связей. Такая система может оказаться достаточно совместимой с миром высоких технологий. Процесс накопления капитала не может больше служить движущей силой развития такой системы, однако все равно это будет разновидность неэгалитарной системы, способом легитимации которой, возможно, может явиться возрождение веры в естественные иерархии. Второй сценарий связан с установлением нечто вроде демократического фашизма, когда мир будет разделен на две касты: высший слой примерно из 20% мирового населения, внутри которого будет поддерживаться достаточно высокий уровень эгалитарного распределения, и низший слой, состоящий из трудящихся «пролов», т.е. из лишенного политических и социально-экономических прав пролетариата (остальные 80% населения). Гитлеровский проект «нового порядка» как раз предполагал что-то близкое к данной системе, однако он потерпел фиаско из-за самоопределения себя в пределах слишком узкого верхнего слоя. Третьим сценарием может быть переход к радикально более децентрализованному во всемирном масштабе и высокоэгалитарному мировому порядку. Такая возможность кажется наиболее утопичной, но ее не следует исключать. Для ее реализации потребуется существенное ограничение потребительских расходов, но это не может быть просто социализация бедности, ибо тогда политически этот сценарий становится невозможным». Если судить по двум первым сценариям: лучше, чем теперь, не будет. Что же касается третьего, то он признается наиболее утопичным и самим И.Валлерстайном, а между тем сам он себя считает человеком, признающим неизбежность прогресса в человеческой истории.

На современный мир И.Валлерстайн смотрит как на «великий всемирный беспорядок». Вот почему на людей нашего времени он налагает колоссальную ответственность, без которой невозможно движение вперед, предполагающее не только сиюминутное выживание, но и долгую борьбу с социальным неравенством. В статье «Геокультура развития или трансформация нашей геокультуры?» он писал: «В данный период великого всемирного беспорядка, кризиса нашей современной миро-системы, исторического капитализма мы пойдем вперед только в том случае, если будем в состоянии ясно рассмотреть всю картину. Это будет период двойной борьбы — борьбы за сиюминутное выживание и борьбы за оформление грядущей исторической системы, которая в конце концов возникнет из нынешнего системного хаоса. Те, кто пытаются создать новую структуру, повторяя ключевую черту существующей системы — иерархическое неравенство, сделают все для сосредоточения нашего внимания на проблеме сиюминутного выживания, чтобы мы не смогли выдвинуть исторические альтернативы их проекту поддельной трансформации, поверхностной трансформации, оставляющей в неприкосновенности су