О Сократе и об измене Родине




Протоирей Д. КОНСТАНТИНОВ

«Записки военного священника»

Канада, 1980 г.

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

Предисловие 3

Вместо введения 5

Постановка вопроса 13

Первые шаги 17

Духовная обстановка 27

Мюнзинген 40

Под Карлсбадом 51

Гарнизонная церковь 57

На острие ножа 60

Об исторических реликвиях 65

Несколько заключительных слов 70

 


 

 

Very Rev. D. Konstantinow –

«Zapiski voennogo swiashchennika»

(«Notes of an army chaplain»)

 

 

All rights reserved by the author

 

PRINTED IN CANADA

{3}

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

Вторая российская эмиграция, исход которой из России имел место в годы Второй мировой войны, постепенно начинает отходить в область истории. Если относительно первой российской эмиграции бы­ло написано довольно много и картина ее деятель­ности за рубежом достаточно ясна, то этого никак нельзя сказать о второй эмигрантской волне. Соб­ственно о второй волне написано очень мало, а представление о ней, оптимально приближающееся к действительности, едва ли можно найти в достаточ­но богатой эмигрантской литературе.

Поэтому с нашей точки зрения назрела насто­ятельная необходимость выпуска, хотя бы в ограни­ченном количестве экземпляров, серии работ, по­священных деятельности второго потока людей ушед­ших из России, с целью передать будущим историкам подлинную картину нашей деятельности за истекшие без малого сорок лет.

Главным нерукотворным памятником оставлен­ным будущей России второй российской эмиграцией является Освободительное Движение Народов России, именуемое также в просторечии, не вполне точно, Власовским движением. Данная работа тоже посвя­щена власовской теме — деятельности военного ду­ховенства РОА, в первую очередь духовенству во­оруженных сил Комитета Освобождения Народов Рос­сии. Этой теме до последнего времени не было уде­лено внимания. Мы ее здесь излагаем в пределах наших возможностей и, конечно, далеко не полно. Публикуя «Записки военного священника РОА», мы категорически отказываемся от внесения в них каких-либо партийных, групповых, юрисдикционных и прочих концепций, обычно мешающих объективному рассмотрению проблемы и искажающих историческую перспективу.

{4} «Записки» — это наши личные воспоминания о прошедшем. Но это прошедшее отстоит от нас на дистанции почти в сорок лет. Сорок лет — срок немалый, а человеческая память инструмент доста­точно несовершенный и может многое забыть, пропу­стить, не полностью восстановить, независимо от воли автора неточно изложить. Короче говоря, дан­ная работа является индивидуальными воспоминани­ями автора, совершенно не претендующими на абсо­лютную точность или бесспорность, но подкреплен­ными в ряде мест соответствующими документами и свидетельскими показаниями, подтверждающими мно­гие положения и помогающими приблизиться к объек­тивной действительности в пределах доступных на­шим возможностям.

 

При подготовке данной работы мы получили от ряда лиц некоторые интересные материалы, дополне­ния или соображения по поводу предварительных набросков нашей темы. В связи с этим автор прино­сит свою искреннюю благодарность (перечисляя по алфавиту) — A. A. Орлову, H. A. Троицкому, о. иеро­монаху Хризостому, М. В. Шатову и Н. Г. Штифанову, оказавшим автору дружескую помощь, моральную под­держку и участие.

 

 

Автор также приносит свою искреннюю благо­дарность всем бывшим участникам Власовского дви­жения и лицам, сочувствующим ОДНР, оказавшим жертвенную материальную помощь для опубликования этой работы.

 

Бостон, США

Март 1980 г.

Автор

 


{5}

 

ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ

 

О Сократе и об измене Родине

 

В одном из многочисленных произведений древнегреческого философа Платона мы встречаем­ся с замечательным диалогом Сократа, являющимся в плане нашей темы не менее интересным и акту­альным, чем тысячелетия назад.

 

Сократ в тюрьме... Он приговорен к смерти, ибо его деятельность противоречила существующе­му государственному строю. Предсмертная беседа с друзьями и учениками происходит в темнице, куда в древние времена посетители допускались относительно свободно. Друзья предлагают ему бе­жать. Сократ отказывается и решает уйти из жизни в соответствии с вынесенным приговором.

 

Почему Сократ отказался от бегства? Вот его мотивировка: «Если я соглашусь бежать, то нарушу законы моей страны, гражданином которой являюсь. Тем самым я покажу всем соотечественни­кам пример неуважения к закону и буду учить их пренебрежительно относиться к решениям государ­ственной власти. Это есть зло, а злу я потвор­ствовать не буду, хотя и не согласен со всеми деталями нашей государственной жизни». Друзья возражали. Они говорили, что Сократ является по отношению к государственной власти в некотором смысле политической и духовной оппозицией. Ука­занное, по их мнению, дает ему право на бегство в эмиграцию.

 

Сократ ответил: «По законам нашей страны, каждому гражданину, достигшему совершеннолетия, {6} государство предлагает: или дать заверение в том, что он согласен с существующим строем и никогда не будет нарушать законы страны, или, если он не согласен, то он может и даже должен выехать в другую страну. Я сознательно и добровольно в дни моей молодости, выбрал первое и дал согласие на существующий в нашей стране правопорядок. Поэто­му сейчас я не имею права бежать. Если бы в на­шей стране не существовало закона о свободном выборе, то я, конечно, бежал бы и имел бы на это моральное право». Такова глубоко принципиальная позиция великого мудреца древней Греции.

 

Мы не будем разбираться в сущности кон­фликта между Сократом и современной ему государ­ственной властью. Мы не будем останавливаться на причинах вынесения ему несправедливого приговора. Мы должны обратить внимание на другое: на прин­цип свободного выбора, существовавшего еще в древней Греции и столь, казалось бы, естествен­ного в современных странах, а особенно в тех, которые подчеркнуто именуют себя прогрессивными, передовыми и демократическими. Мы должны будем обратить также внимание и на иное — на то как Сократ ставит вопрос и оценивает свои поступки в зависимости от намеченных им принципов.

 

Так было в древней Греции... Свободное признание существующего строя, политическая борьба и, наконец, свободная политическая эмиграция стали элементарными, неотъемлемыми правами граж­дан современных демократических государств.

 

Но в двадцатом веке появилось государство, именующее себя «демократией нового типа», в ко­тором власть не интересуется и не считается с тем, согласны или нет ее граждане с существующим строем; путем систематического зажима и террора оно пресекало и пресекает все возможности какой бы то ни было политической борьбы и оппозиции. Опустив с свое время «железный занавес» между {7} собой и остальным миром, оно на долгие годы со­вершенно закрыло для своих граждан возможность выезда за пределы страны. Да и не только выезда. Всякая даже мысль об эмиграции, высказанная вслух, интерес проявленный к загранице, в тече­ние десятилетий рассматривались как преступление, виновный в котором навсегда исчезал в недрах концлагерей. Драконовские законы этой страны заклеймили всех тех, кто нарушил их и бежал за­границу, «изменниками» или «предателями» родины, обрушив жестокие кары на ни в чем неповинных родственников этих лиц. Правда, к семидесятым годам положение несколько изменилось и незначи­тельное число советских граждан с трудом и не­приятностями получило возможность выезда, но мы говорим не о современном положении вещей, а о том, что было до и сразу же после Второй миро­вой войны.

 

Не надо быть Сократом, чтобы понять, что при таком положении, люди так или иначе покидав­шие страну и не желавшие в нее возвращаться, не являлись ни изменниками, ни предателями, а политическими эмигрантами, оппозиционно настроенными в отношении строя, господствующего на их родине. И они имели на это полное право, ибо их никто не спрашивал, согласны они с этим строем или нет; им не только не давали, но и навсегда отня­ли у них законное право политической эмиграции. И только безнадежно ограниченные люди или поли­тические жулики могут не понимать подобных истин.

 

Но при таких условиях из страны выезжают не с заграничными паспортами, как это, например, имело место при «кровавом царском режиме» в России, а бегут через финские болота и топи, пе­реплывают ночью Амур, прячутся на иностранных пароходах, пользуются военной обстановкой и мас­сами покидают навсегда свою родину, выходя из за проволоки лагерей военнопленных, бегут в {8} западном направлении, спасаясь от объятий представи­телей своей страны. И это были не измена, не предательство, а вынужденные формы политической эмиграции, имевшие место в не столь уж далеком прошлом и сохранившиеся в ряде случаев и по сей день.

 

Когда-то, во времена Наполеона, представи­тели французской политической эмиграции, стре­мясь к свержению Бонапарта, служили в армии императора Александра I-го и в войсках остальных союзных держав. И, тем не менее, никто не назы­вал их «изменниками родины», ибо они воевали с режимом, а не со своей страной. Они служили в войсках неприятеля, но было ясно, что они рас­сматривали последнего лишь как силу уничтожающую Наполеона, но отнюдь не стремящуюся закабалить французский народ.

В не столь уж далекие от нашего времени дни нашлись сотни тысяч и даже миллионы людей, которые мужественно перенесли нечеловеческие издевательства германских лагерей для военно­пленных, тяжелые условия работы «остарбейтеров», рассматривая свое пребывание на вражеской тер­ритории как единственно возможную и доступную форму политической эмиграции и морально обосно­вывая свои поступки так, как это сделал Сократ. Ибо не могло быть и речи об измене родине там, где политический строй насильно навязывался лю­дям и где они не имели даже права подумать о свободном выезде в другие страны. Эти люди выш­ли из лагерей и вооружились. И хотя они были одеты в чужую военную форму, но бело-сине-крас­ный значок с буквами РОА, нашитый на рукав, сви­детельствовал об их подлинном и единственном назначении. Они вооружились не для того, чтобы поддерживать Германию или сражаться с демократи­ческими странами (этого в своей массе они не желали), а для того чтобы поднять знамя {9} граждан­ской войны в России за освобождение ее от тотали­тарно-коммунистического ига, за освобождение от страшного рабства и за включение ее в общую семью народов всего мира.

 

И властители современной России поняли опасность грозившую им. Страшные клеветнические обвинения в измене и в предательстве, термины «коллаборанты», «квислинги» и т.п. посыпались на голову этих мучеников, стремившихся освободить свою родину. За треском разъяренной пропаганды, за сложными сплетениями этого непонятного тогда русского вопроса, многие в мире не сумели увидеть подлинный облик этих людей и приняли их за преда­телей и квислингов. Это непродуманное мнение и вытекающие из него решения привели, как известно, к многочисленным кровавым трагедиям, к гибели многих тысяч людей, боровшихся в своеобразных ис­торических условиях за действительную демократию для своего народа.

Все сказанное выше является статьей, опуб­ликованной в русской зарубежной печати тридцать лет тому назад.

(В своем первом варианте она была опубликована в еженедельной газете «Слово» («Verbo»), органе независимой русской мысли, Буэнос Айрес, Арген­тина, 31 июля 1949. См. также: Michael Schatoff, Half a Century of Russian Serials, 1917-1968, New York, Russian Book Chamber, 1972, Part III, p. 373.

Во второй редакции эта статья печаталась в «Новом Русском Слове», Нью-Йорк, 26 ноября 1977 № 24.424.

В третий раз она была опубликована жур­налом «Борьба», центральным органом СБОНР (Лон­дон, Онтарио, Канада), №148-149, декабрь 1978 г., перепечатавшим ее из «Нового Русского Слова» и, наконец, в четвертый раз, еще в одном варианте, она печатается в этой работе.).

 

{10} И тридцать лет тому назад и в последующие десятилетия наша русская точка зрения на Освобо­дительное Движение Народов России (ОДНР) остава­лась одинокой. Запад или вообще отмахивался от этой неприятной для него проблемы или, в лице своих либеральных представителей, пел известную и надоевшую всем арию о квислингах и предателях. Правда, за это время появилось несколько работ немецких авторов — свидетелей и участников всего происшедшего. Они несколько изменили обстановку, но не сделали существенного переворота в господ­ствующих настроениях. Лишь когда в начале семи­десятых годов, и даже несколько ранее, началось рассекречивание документов связанных с печально-известной всем операцией «килевания», появились работы иностранных авторов, в общих чертах разде­ливших нашу русскую точку зрения. Так, например, Николас Бетелл (Николас Бетелл. Последняя тайна. Лондон, Стенвалли Пресс, 1974, стр. 243-244.) — член Палаты Лордов и Европей­ского парламента — пишет следующее:

 

«Ребекка Вест в своей книге «Смысл измены» выдвигает идею, с которой теперь согласны и мно­гие юристы, что гражданин обязан верностью толь­ко той стране, которая обеспечивает ему защиту и, что, следовательно, гражданин не может совершить измены, если законы его страны ее не обеспечива­ют. По этим критериям многие миллионы советских граждан безусловно не были обязаны верностью Со­ветскому Союзу при Сталине. Репрессии, конфиска­ции и высылки в 30-х годах носили такой массовый характер, что можно с полным правом утверждать, что советское правительство отказалось от лояль­ности большого числа своих граждан. Что касается военных преступников, то есть советских граждан, совершавших зверства по отношению к своим сооте­чественникам или убивавших их, то моральная сто­рона дела здесь ясна; они заслуживали возмездия. Но многие юристы оправдали бы тех, кто просто {11} стал на сторону нацистской Германии, чтобы бо­роться против советского режима. Советский Союз не обеспечил им защиты, следовательно он не мог требовать от них верности».

 

Точка зрения Н. Бетелла значительно прибли­жается к нашей концепции, но далеко еще не полно­стью, сбиваясь иногда в сторону прежних западных заблуждений. Последнее, очевидно, ощущали те, кто прочитал его исключительно интересную и поучи­тельную книгу. Достаточно привести следующий ха­рактерный, с нашей точки зрения, пример:

 

«Находящиеся сейчас на Западе сторонники Власова все еще считают, что власовцы были пра­вы, что их решение поднять оружие против Сталина было справедливо (Там же, стр. 83.)».

 

И далее идет критика извест­ной книги о Власовском движении В. Штрик-Штрикфельда — «Против Сталина и Гитлера», вернее его позиции в пользу этого Движения, а также повто­рение обычных западных доводов о недопустимости, якобы, совместных действий власовцев с немцами, так как идея независимости ОДНР практически не могла быть осуществлена в условиях нацистской Германии и является своего рода утопией.

 

Мы далеки от того, чтобы поднимать здесь, на страницах этой работы, полемику по данным воп­росам. Мы пишем лишь небольшой очерк о деятельно­сти православного духовенства в РОА и лишь попут­но затрагиваем некоторые общие вопросы, связанные с ней и вне которых трудно осветить и затронутый нами частный вопрос. Но мы должны будем сказать еще и следующее. Мы стоим на позиции духовной, моральной и политической правоты Власовского дви­жения и с этих позиций мы и подходим к рассмотре­нию ряда проблем. Пишем мы все это не для полемических или пропагандных целей, а исключительно для истории и это последнее определяет характер {12} всей работы и,если можно так выразиться, ее объективно-академический подход к затронутым, достаточно острым и по сей день, вопросам.

 

Поэтому мы просим всех, кто будет читать нашу работу, подходить к ней как к документу, передаваемому теперь нами будущим историкам и исследователям.

{13}


ПОСТАНОВКА ВОПРОСА

 

Вопрос о духовенстве Русской Освободитель­ной Армии (РОА) малоизвестен. Кроме того, он представляет и известную сложность. Институт военных священников в РОА, в частности, в воору­женных силах Комитета Освобождения Народов Рос­сии (КОНР), не был окончательно оформлен, как не было закончено и формирование самой армии. По ряду совершенно неизбежных причин его оформление затянулось почти до времени капитуляции Германии, когда вообще было поздно что либо решать.

 

Мы занимаемся в этой небольшой работе ис­ключительно вопросом о духовенстве РОА, в то время как военное православное духовенство служило и в воинских частях входивших в состав не­мецкой армии. Несколько отличное место занимало православное духовенство казачьих частей. Эта группа духовных лиц находилась на несколько особом положении, связанном в свою очередь с особым положением, на котором находились почти все без исключения казачьи части (Некоторые сведения о деятельности православ­ного духовенства в казачьих частях дает капиталь­ная работа ген. В. Науменко — Великое предатель­ство. Выдача казаков в Лиенце и других местах. Нью Йорк, Всеслав. изд. Том 1, 1962, 288 страниц; том 2, 1970, 432 стр.).

 

Что касается военных священников, находив­шихся в добровольческих частях немецкой армии, состоявших из выходцев из СССР и часто носивших знаки РОА, то там, где имелось скопление подоб­ного рода воинских соединений, были православные священники, принятые на службу в немецкую армию. Все они находились на учете Главного управления немецкой пропаганды, ее организационно-массового {14} отдела. Положение — определяемое особенностями секуляризированного общества с явно враждебным официальным отношением к религии. Но несмотря на это отношение, военные священники все же «допу­скались» к армии.

 

Немногочисленное военное духовенство соб­ственно РОА находилось на учете ее командования. Немцы данного вопроса почти не касались и лишь претендовали на получение необходимых им данных о тех или иных духовных лицах. Единственный из­вестный мне случай, когда немцы проявили благожелательный интерес, был связан с назначением на­стоятеля православного храма в Дабендорфе, яв­лявшимся центром Освободительного Движения.

 

При этом надо учесть и следующее. Противоречивые тенденции по вопросу о РОА, имевшие место в правительственных кругах Германии (Подробную характеристику этого рода явлений дает книга — Очерки к истории Освободительного Движения Народов России (по работе Ю. Торвальда, в переводе М. Томашевского). Лондон, Канада, из­дательство СБОНР, 1965.), невероятная и трагическая задержка с формирова­нием первых двух дивизий вооруженных сил Коми­тета Освобождения Народов России (КОНР), влия­ние на все эти вопросы различных немецких уч­реждений, часто действовавших весьма несогласо­ванно — несомненно отразились на постановке де­ла духовного окормления. Известная психологичес­кая неподготовленность имевшихся кадров право­славного духовенства к церковной деятельности в условиях РОА, совершенно особенных и не похожих на что либо привычное, еще больше осложнило си­туацию. Организация института военных священни­ков в вооруженных силах КОНР с первого и до по­следнего дня осталась запутанной и организаци­онно-неопределенной.

 

{15} Анализируя деятельность военного духовен­ства РОА, можно говорить лишь о начальном ее этапе, не получившем, как уже указывалось, долж­ного развития и носившем несколько беспорядочный характер, неизбежно определяемый тем хаосом, ко­торый царил тогда в Германии, предвещая скорое поражение Третьего Райха. Никаких твердых орга­низационных основ эта деятельность не имела и развивалась по инициативе каждого священника, столкнувшегося с необходимостью применения своих сил в РОА или даже в воинских добровольческих частях не входивших в РОА, но теоретически наме­ченных к переходу в нее. Понятно, что священники действовали в соответствии с церковными канонами и имевшимися указаниями церковной власти. Но мы сейчас говорим не об этой стороне дела, а о церковно-административном возглавлении, практически не имевшем место в РОА, за исключением некоторых попыток создать таковое, но не достигших своей цели.

 

Надо отметить, что из тех священников, на­ходившихся на службе в РОА, а также в доброволь­ческих батальонах немецкой армии, которых пишу­щему эти строки приходилось встречать, далеко не все попали в них по своему желанию. Часть духо­венства пошла по убеждению, исполняя свой пас­тырский долг и полностью сочувствуя идеям РОА, будучи готовыми положить свои жизни за идею ос­вобождения России своими национальными силами. Были и такие, которые попали туда случайно, занесенные бурными событиями последнего периода войны. Были, к сожалению, и попавшие туда в силу необходимости, вытекавшей из обстоятельств их личной судьбы. Эти последние, явно духовно не доросшие до осознания происходящего, стремились всячески отделаться от своего «военного положе­ния», как только это представлялось возможным, проявляли трусость и малодушие. Кроме того, в политическом отношении, стоя обеими ногами на этой земле, они, лишенные всякого {16} патриотического порыва, были уверены в поражении РОА, и боя­лись возможных последствий своего участия в ней.

 

Все духовенство, принимавшее участие в ду­ховном окормлении РОА, фактически делилось на две группы. Собственно военное духовенство, числив­шееся в списках военнослужащих РОА, и обычное «гражданское» духовенство, не числившееся в ар­мии, но принимавшее участие в ее духовном окорм­лении. Первая группа являлась органической частью армии, полностью разделяя ее судьбу, что же каса­ется второй группы, то там дело обстояло несколь­ко иначе. Вторая группа появлялась на горизонте армии спорадически, в зависимости от обстановки, целого ряда привходящих обстоятельств, связанных с войной и с выполнением поручений, даваемых ей церковными властями. Влияние последних по понят­ным причинам непосредственно распространялось прежде всего на группу «гражданского» духовенст­ва и в гораздо меньшей степени на собственно-во­енных священников, часто даже неизвестно где находящихся. Взаимоотношения между указанными двумя группами духовенства были самые благожелательные и во многих случаях обе группы действовали вместе.

В целом мы еще раз должны будем отметить: церковному устроению собственно РОА не суждено было сложиться и можно говорить лишь о деятель­ности священников штаба полка, дивизии, военной школы, но не более этого.

 

Одновременно огромное поле деятельности было открыто перед теми духовными лицами, кото­рые обслуживали православных в добровольческих или, как они прежде назывались, в восточных батальонах. О них мы уже упоминали выше. Их роль была огромна, особенно потому что в основу Осво­бодительного Движения Народов России (ОДНР), по словам генерала А. А. Власова, должно было быть по­ложено духовное начало — Слово, а не оружие.

Последнее могло и должно было применяться только {17} в крайнем случае. И священники, духовно окормлявшие сотни тысяч добровольцев, могли понять эту идею и довести до сознания будущих воинов РОА лучше, чем кто либо другой. (Надо всегда осторожно относиться к слову, вернее сокращению «РОА». Как уже указывалось на­ми выше, с этим нарукавным знаком имелись сотни тысяч людей. Но огромное большинство из них было военнослужащими германской армии и прямого отно­шения к действительной PОA не имели. С конца 1944 года, официально в ведении ген. А. А. Власова находилась уже не РОА, а Вооруженные силы КОНР. Власов стремился влить в ВС КОНР всех людей носивших знак РОА. Удалось это лишь частично; в целом эта акция не была осуществлена исключитель­но по вине немцев. В целях внесения полной терминологической ясности в отношении Власовского Движения отсылаю читателей к журналу «Борьба», издательство СБОНР, Лондон, Канада, №74, 1979 г., раздел «Письма читателей», в котором опубликована статья Н. Штифанова — «По дружески».).

{17}

 

ПЕРВЫЕ ШАГИ

 

Неподалеку от Берлина находится городок Вустрау. Во второй половине войны, когда в не­мецких правящих кругах нашлись люди, взявшиеся за назревший «русский вопрос», в Вустрау был ор­ганизован лагерь, вместимостью до 1000 человек, в котором были сконцентрированы лица, подготов­лявшиеся исподволь для дальнейшего включения в еще не совсем определенную русскую акцию. Именно из Вустрау вышло большинство преподавателей и руководителей Школы пропагандистов РОА в Дабендорфе, явившейся идейным центром Освободительно­го Движения. По данным, сообщенным находившимися в лагере Вустрау, назначение лагеря {18} конкретизировалось в плане подготовки гражданских помощни­ков немецкой администрации в оккупированных обла­стях СССР. При этом учитывались национальные осо­бенности областей. Лагерь строго делился по на­циональностям. Во главе каждой национальной груп­пы (украинской, белорусской, кавказской, и т.д.) были поставлены шовинистически настроенные руко­водители; делалось это по указанию и в соответ­ствии с идеями Розенберга. Русская группа в дан­ном отношении не была похожа на другие. Никаких шовинистических настроений в русской группе не было. Русскую секцию лагеря, благодаря связям с балтийскими немцами, работавшими в Восточном ми­нистерстве, удалось возглавить представителям НТС (Национально-Трудового Союза). Это обстоятельство благоприятно отозвалось на судьбах рус­ской группы и способствовало в дальнейшем пере­ходу наиболее ценных людей в центр зарождения собственно РОА, т. е. в Дабендорф. Последнее име­ло место вскоре после появления первого обращения ген. Власова (в начале 1943 года).

(В своей отличной и интереснейшей книге A. C. Казанцев отмечает важное значение Вустрау, счи­тая его самым большим лагерем того времени, пред­назначенным для политической подготовки лиц, по­павших на территорию Германии из СССР и отобран­ных для соответствующих курсов в лагере (А. Ка­занцев. «Третья сила. История одной попытки.» Изд. «Посев», 2-ое изд., 1974 г.). Несколько иначе подходит к оценке Вустрау М. Китаев. Говоря о ненависти Розенберга ко всему русскому, он от­мечает его стремление использовать в своих целях молодую часть русской эмиграции. Для этого был создан лагерь в Вустрау, где готовились пропа­гандисты для работы среди русских людей, занятых в немецкой промышленности и в сельском хозяйстве (М. Китаев. Русское Освободительное Движение. Ма­териалы к истории ОДНР. Лондон, изд. СБОНР, 1970.)

{19} В Вустрау поселился и берлинский священник о. Александр Киселев. Он начал свою священничес­кую деятельность по окормлению православных в лагере Вустрау, а впоследствии стал одним из первых священников начавших служить в воинских частях сначала РОА, а затем ВС КОНР. Его актив­ная церковная деятельность в РОА наиболее ярко проявилась на первых предначинательных этапах формирования Освободительного Движения, в част­ности в лагере Вустрау, возле которого им был создан православный храм (Прот. А. Киселев. Облик генерала Власова (За­писки военного священника). Нью Йорк, 1977 г. Автор этой книги, хотя и знаком с рядом деталей рассматриваемого нами вопроса, но далеко не до конца. Кроме того, за прошедшие годы многие фак­ты, по-видимому, выпали из памяти. Последнее впол­не естественно, да и известная территориальная обособленность отдельных частей РОА и восточных батальонов создавали условия, при которых лица находившиеся в одном месте далеко не всегда знали, что именно происходит в другом.).

Следует также попутно отметить и следующее. Часть деятелей Освободительного Движения попала в него из другого лагеря — Вульхайде, в котором проводилась подготовка пропагандистов для лагерей военнопленных.

 

Если принять за своего рода условную дату 14 ноября 1944 года — провозглашение Пражского Манифеста, как дату учреждения Комитета Освобож­дения Народов России (КОНР), и если вспомнить продолжение пражского акта в Берлине, в зале «Европа-Хаус», 18 ноября 1944 года, то здесь же, в связи с нашей темой, стоит подробнее остано­виться на дате 19 ноября того же года.

О ней вспоминает, например, Л. В. Дудин (Градобоев).

Он пишет: «Через несколько дней в русском правос­лавном соборе в Берлине состоялось молебствие о {20} даровании победы вооруженным силам КОНР. Служил глава православной церкви заграницей. Митрополит Анастасий. На этом молебствии присутствовали поч­ти все члены Комитета и оно также вылилось в рус­скую патриотическую манифестацию» (Л. В. Дудин (Н. Градобоев). Великий мираж (тре­тий выход). Материалы к истории ОДНР (1941-1945). Выпуск 2-ой. Лондон, Канада, изд. СБОНР, 1970.).

 

Тот же самый факт отмечает и полковник В. В. Поздняков: «19 ноября 1944 года в Берлине, в пра­вославном кафедральном соборе состоялось торжест­венное молебствие главы русской православной церкви заграницей митрополита Анастасия и митро­полита Германского Серафима» (Полковник В. В. Поздняков. Андрей Андреевич Власов. Сиракузы (США), 1973. Обе цитаты воспроизводятся в оригинальной ор­фографии их авторов.).

 

Данное описание по всей видимости относит­ся к торжественному богослужению, совершенному в Берлинском кафедральном соборе в воскресенье, 19 ноября 1944 г. Было совершено не только молеб­ствие, как сообщили об этом авторы вышеуказанных книг. Божественную литургию совершали митрополи­ты Анастасий и Серафим (Ляде) в сослужении многочисленного духовенства. Сейчас уже трудно наз­вать всех сослуживших иерархам, но помнится, что среди сослужащих был митрофорный протоиерей о. Андриан Рымаренко, священник о. Георгий Бенигсен, священник о. Александр Киселев и другие духовные лица. Всего, насколько нам помнится, владыкам сослужило восемь священников. После литургии был совершен молебен. Во время совершения литургии, в соответствующем положенном Уставом месте, была совершена дьяконская хиротония. В сан дьякона митрополит Анастасий, возглавлявший богослужение, рукоположил Д. В. Константинова, автора настоящей работы.


 


{21} На другой же день, в понедельник 20 ноября 1944 года митрополит Серафим, в сослужении почти всех тех же священников, рукоположил дья­кона Д. Константинова в сан священника. Празд­ника в этот день никакого не было и литургия ар­хиерейским чином была совершена исключительно по причине совершения указанной хиротонии.

 

Приведенные факты не были случайными. Пе­регружать торжественное богослужение, связанное с организацией КОНР, дьяконской хиротонией, если бы она не носила спешного характера и не была связана с отмечаемым событием, едва ли было бы целесообразным, если для этого опять таки не бы­ло особых причин. Да и трудно было митрополиту Серафиму, больному старцу, служить два дня под­ряд. Однако, причина была. Через несколько дней после рукоположения митрополит Серафим вручил священнику о. Димитрию Константинову антиминс для совершения богослужений в центре Русского Освободительного Движения, в Дабендорфе, с поручением немедленно организовать там передвижной походный храм во имя св. апостола Андрея Перво­званного.

 

Возникает естественный вопрос: почему цер­ковные власти решили рукоположить для Дабендорфа Д.В. Константинова? Не проще ли было назначить в Дабендорф священника из числа берлинского ду­ховенства, скопившегося в Берлине в связи с от­ступлением германской армии из пределов СССР? Среди духовенства, находившегося в то время в немецкой столице, было немало лиц из рядов пер­вой эмиграции, священников эвакуировавшихся из занятых советской армией восточных областей, а также из прибалтийских стран. На этот вопрос нам дает ответ один из руководящих деятелей Да­бендорфа, Н. Г. Штифанов. В одном из писем, адре­сованных автору данной работы, он писал:

 

«Это, конечно, факт, что почти до самого Пражского Манифеста в Дабендорфе никто и не {22} помышлял об открытии церкви и духовном окормлении людей в этом лагере. Считалось достаточным, что по воскресеньям желающие могут поехать в Берлин и там помолиться в русском храме. Открытие по­ходного храма и Ваше назначение священником в этом храме — результат инициативы снизу, резуль­тат петиции от курсантов Дабендорфа, о чем я Вам писал уже раньше... Вас и только Вас Дабендорф (включая Трухина, Пшеничного и всех других руко­водителей школы) всегда считал своим, в отличие от берлинского духовенства, которое до самого Пражского Манифеста держало себя выжидательно, a после этого претенциозно...» (Н. Г. Штифанов. Замечания к воспоминаниям про­тоиерея о. Д. Константинова о духовенстве в РОА. Рукопись. Датирована 10 февраля 1978 г. Архив автора.).

 

Таково мнение Н. Г. Штифанова, который дает объяснение происшедшего с точки зрения оставших­ся в данный момент в живых руководителей Дабендорфа. Можно с такой точкой зрения соглашаться или не соглашаться, но остается совершенно не­сомненным следующий факт. Митрополит Серафим не мог рукоположить Д. В. Константинова в сан священ­ника, не имея для этого существенных оснований. Митрополит Серафим в своем решении рукоположить Д. В. Константинова в значительной степени руко­водился петицией курсантов дабендорфской школы и ходатайством перед митрополитом русского коман­дования Дабендорфа. Будучи главой Русской Право­славной Церкви в Германии, митрополит был также обязан в подобном случае снестись по данному воп­росу и с немецким армейским командованием. Это он, очевидно, и сделал, хотя никаких официальных данных не сохранилось. При наступлении советской армии на Берлин архивы митрополичьего управления {23} в Берлине были, насколько нам известно, уничтожены.

(В связи со всем сказанным выше, у читателей может возникнуть ряд естественных вопросов, в частности, о деятельности автора этих строк до и во время войны. Поэтому мы полагаем целесообраз­ным обратить внимание читателей на книгу «Я сра­жался в Красной армии», вышедшую на русском, ис­панском и английском языках:

Д. В. Константинов. Я сражался в Красной ар­мии. Буэнос Айрес, издательство «Новое Слово»,1952 г.

Dr. Dimitry Konstantinow. Yo Combati en el Ejercito Rojo. Buenos Aires, Editorial Guillermo Kraft Limitada, 1950.

Dimitry Konstantinow. I Fought in the Red Army. Boston, Traveler Features, July 5-15, 1955.

Краткая биография автора помещена также в библиогр. издании: Прот. Д. Константинов. Церковь и религия в СССР. Лондон, «Заря», 1975.).

 

Поручение митрополита Серафима, данное свя­щеннику о. Д. Константинову, было выполнено. Очень скоро в Дабендорфе начались постоянные богослу­жения, начался краткий период его воцерковления. Было отведено маленькое помещение, где хранилась необходимая церковная утварь; там же совершались требы. Их было достаточно. По воскресным дням все необходимое для совершения богослужения переносилось в большой зал (столовую), где убира­лись столы и там совершалась служба. Моим рев­ностным и постоянным помощником был Алексей Анд­реевич Орлов, исполнявший обязанности псаломщика и официально назначенный также церковным старо­стой. Энтузиаст всех областей церковной деятель­ности, сам сын священника, обладатель могучего баса, A. A. Орлов стал совершенно незаменимым со­трудником, сотрудником знающим, инициативным и старательным. На него можно было полностью поло­житься. В этом отношении моя деятельность в {24} Дабендорфе была значительно облегчена, благодаря A. A. Орлову. За все относительно непродолжитель­ное время нашего сотрудничества у нас не было даже намека на возможность какого либо конфлик­та.

 

В начале нам было довольно трудно в смысле приобретения всего необходимого для храма. В условиях военного Берлина самые простые вещи превращались в целую проблему. Надо было все «достать», а доставать в сущности было негде. Но в



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-15 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: