Вторая половина 15 в.
Асыка
Ты ведь луче меня знаешь порядок вещей в мире, старик. Бессмертен любой, кто не доделал своего дела.
Асыка
А давние враги - это почти друзья
Пам
Почему мир должен разрушиться, если здесь поселится русский бог, пусть даже он и вытеснит наших врагов?.. Ты знаешь, пусть сменится облик, имя, обряд- дух останется прежним. Ничего с миром не случится.
Асыка
Наши боги - это боги судьбы и вселенной. А бог руссов - это бог человека, и одного только человека. Для него ничего нет - ни земли, ни народа, ни предков. Я слушал русских шаманов. Их бог - изгой, бродяга, он бросил свою мать.
Асыка
Среди наших гор люди и боги одинаково идут дорогами судьбы!.. Нас ведет воля нашей земли и нас судят предки! Ни люди, ни боги не могут свернуть со своего пути, помедлить на нем или пойти по нему вспять! Поэтому мы живем в вечности и земля наша нерушима!..
А русы сами выбирают себе дорогу и идут по ней куда хотят и как хотят!... Они говорят, что волос с их головы не падает без воли их бога! Но ведь, ты пам, знаешь, что голоса богов не звучат в ушах каждого, иначе и нам, и руссам не нужны были бы шаманы, вроде тебя. Значит русы сами объединяют себя и своего бога и всегда несут его в себе таким, каковы они сами! Это не вера, пам, это безверие! Это не воля земли, а желание человека! Русы не принесут нам другого бога, как думаешь ты, - они просто уничтожат всех богов, и будет пустота! Они бренны и все, что они сотворят, рано или поздно погибнет, и земля их погибнет тоже!. Я не хочу, чтобы наша земля стала их землей и погибла вместе с ними! Почему же ты спокоен? Руссов надо гнать, пока еще не поздно, надо убить их жен и детей, стереть их города, изжить даже память о них! Ты говоришь: пусть приходят, если не помешают. Но каждый их кол, вбитый в нашу землю, - это кол Омоля! Вспомни: когда Ен и Омоль делили землю, Омоль выпросил себе кусочек шириной в один шаг, чтобы хватило только вбить кол. Но из дыры от него вылезли все духи зла, которые и сейчас льют реки крови!
|
|
Пам
Бессмысленной крови должен бояться даже мужчина.
Пам
Может быть, нашим народам судьбою как раз и уготовано покинуть своих богов?... Можно отречься от всего, но ведь это не изменит ход вещей в мире, ибо вещи эти превыше любого человека и целого народа…
Калина
Ты, Ухват, мою веру не трожь, - спокойно ответил Калина. - В вере я покрепче твоего. Вот только здесь, одной-то ее мало, но и Господь нам пределов в вере не ставил. Так что коли я от здешней нежити свои молитвы слагаю и обряды вершу, так на то его благоволение. Когда в бурю вокруг меня Маньпупунеры пели или когда на Янкалмах я от Мертвой Шаманки прятался не «Отче наш» помог мне, прости Господи! На каждого врага, Ухват, - свой меч. Каждому диву - свое разуменье.
Слепой старик - сказитель
Ты говоришь непонятные вещи. Что такое грех? Человек идет по судьбе, как по дороге. С одной стороны - стена, с другой - обрыв; свернуть нельзя. Можно идти быстрее или медленнее, но нельзя не идти. Что же тогда это такое - грех?
Князь Михаил
И тогда впервые Миша понял, что далеко не сказочно-просто все это - добро, зло человеческие дела. А потому, никогда и никому нельзя позволить решать за себя, что есть добро и что есть зло и чего надобно делать.
|
|
Но Миша никогда не примерял, разумно ли он поступает? Справедливо ли? Будет ли ему с этого выгода? Он поступал так, как положено. Ему не имело смысла поступать иначе. Ведь каждый человек знает, что и как ему надо делать на своем месте; однако эта большая истина всегда идет вразрез с сутью маленького человека. Князь же Михаил не имел в себе этой сути. Миша словно выгорел изнутри в тот давний Усть-Вымский пожар. Не осталось ничего - ни боли, ни любви, ни надежды, ни зависти, ни тоски. Миша был пуст, как дом, который сгорел так, что жильцы его покинули, хотя стены еще стоят наперекор ветрам, дождям и снегопадам. А в пустом доме всегда поселяются духи.
Михаилу потом еще долго не давала покоя мысль о предстоящем крещении пермяков. Он вглядывался в себя: не потерян ли в нем христианин? Нет, вера в нем не пошатнулась. Но здесь в дремучей Перми Великой, где городища стерегут тайгу, Христова вера была пока еще не нужная, излишняя. Люди, верящие в зверей и в демонов, не примут богочеловека. Богов принимают лишь тех, что вырастают из своей земли. А здесь вырастают идолы, а не иконы.
Тичерть
- В третий раз спрашиваю: примешь ли крещение? Распалялся Иона.
- Не приму, шаман. Не твой кудесник в меня душу вдохнул – не ему мной и править.
Полюд и Калина
-Когда же эта земля и нашей станет? Храмы и города на ней строим, крестим ее, живем здесь уже столько лет. Когда же она и нашей станет?
- Когда на три сажени вглубь кровью своей ее напоим.
Михаил
Совесть - это не только когда болит. Это когда делаешь.
Чем погасить тоску? Он слаб и уязвим, и его власть над людьми и Пармой по праву заслужила жалостливую усмешку московского дьяка. А мир к человеку безразличен, даже если и любим. Какая же сила еще осталась в нем, в князе Михаиле? Бог? Русский бог ничего не объясняет, попросту разрубая узел волшебных нитей равнодушным мечом прощения. А пермские боги похожи на половцев, что привязывали пленников к хвостам диких кобылиц - они мчатся по дороге судьбы и не остановятся, даже не задержат бега, если обессилевший человек споткнется и упадет.
|
|
Калина
Они, Миша, свою жизнь по своим богам делают, свою душу по их душе меряют, а боги их - из земли. Коли ты в Христа веруешь воистину и людей любить хочешь, то люби их землю. Корнями и кровью своей в нее врасти. А через землю уж и людей сможешь полюбить.
Михаил и Калина
-Отец мой, брат и сын уже в этой земле - вот и корень. А кровь. Опять кровь, Калина? Я устал от крови.
- Так мы ж, люди, без крови ничего не умеем. Привыкай.
Описание Пармы
Здесь было мало солнца, здесь полночь дышала стужей, а зима запирала в избе, как в тюрьме. Здесь росли деревья, которые надо рубить всей деревней, а горы, на которых можно поставить Суздаль или Рязань, даже не имели названий. Здесь реки текли неизвестно откуда и всюду слышался гул движенья чужих и страшных богов - под землей, где ручьи рокотали в пещерах; в неоглядных лесах; среди гор, застыли чудища скалы, живые, но живущие нечеловечески медленно; в небе, где над снегами полощутся отсветы костров чудских владык. Здесь и сами люди жили в вечности: спокойные молчаливые люди с непонятными глазами и древней кровью - они, словно бы слегка прижмурясь на свет, выходили из мрака в звездное свечение и, постояв немного, так же молча уходили во мрак.
Здесь другой дрогнул бы, смалодушествовал. Дикий еловый край, увалы и утесы, ледяные реки, заповедные чащи, увалы и дожди, низкое небо и белые ночи, капища, идолы, городища, курганы, колдуны… И народ тихий, спокойный, задумчивый народ, словно вечно вспоминающий свое отшумевшее время; народ, владеющий золотом, самоцветами, мехами, рыбьим клыком…
Венец
Великий князь и кару великую выдумал: сослал на край света в страну великанов, в эту чужеречую, тысячерукую, синелесую, камнегорую землю.
Венец снисходителен был к тем, кто лепился к сильным, - к наушникам, к шутам, к верным слугам, к разбойникам. Но пермяки… Жизнь свою они не делали: их судьба шла сама по себе; и к силе они не лепились - все равно судьба не минует.
Михаил и Калина
-Думаешь, одолеют меня московиты?
- Одолеют, - кивнул Калина. - Но сделал ты все правильно. Так и надо. Ты человек, живи своей человеческой судьбой. Только не бойся ее. Тогда она у тебя в одном русле с судьбой твоей земли течь будет. Не зря, значит, жизнь пройдет.
Пемдан
Покоряются все люди... судьбе. И победители, и побежденные.
Нелидов
«Вот оно пермское колдовство, - убеждал он себя. - Заморочили, по рукам и ногам связали…» Но в душе Нелидов в это колдовство не верил. Он немало повидал в Устюге премяков. Также как и прочий люд, те пили и ели, торговались, хитрили на таможне, прятали товар, заливались брагой, дрались или, увязнув в долгах, сидели в порубе на цепи. Не в колдовстве тут было дело. Здесь, среди родной Пармы, пермяки вдруг показались Нелидову совсем не однозначными, как дома. Они словно бы обрели какую-то вторую душу, непознаваемую глубину. Здесь был другой мир, и люди были не его частью, а им самим, его испостасью что ли.
Иона
Наверное, Иона был такимже язычником, как и пермяки. Он верил в изначальную заданность всего на свете, в невозможность выбора. Но в отличие от пермяков, вера епископа была проще. Не загадочные и грозные судьбы, не боги, одновременно злые, добрые и равнодушные, не тайные соки земли, настоянные на зацветшей крови погребенных предков, не птичьи стаи душ, владеющие миром и человеком, - нет. Бог - один единственный Бог - владыка. Так думал Иона. И незачем искать ничего иного, незачем мучить свою волю, совесть и разум. Только Бог в мире - а все остальное - лукавый. И лукавого надо попросту гнать. Если он пророс из земли идолами и священными деревьями - рубить их. Если свил гнезда на кумирнях и капищах - жечь их. Если он выглянул на белый свет из окошек языческих глаз - так навесить на язычников крест, как замок на ворота: бесам хода нет! Незачем кого-то переубеждать, доказывать, объяснять, зачем надо принять Христову веру: надо просто гнать сатану прочь, и где его не станет, там вера воссияет сама собой. Другого не дано. Пастырь не должен с рук кормить своих овец - он должен отгонять от них волков. И бесов, этих волков сатаны, бессмысленно уговаривать или убеждать, как бессмысленно уговаривать землю расступиться: надо просто взять заступ и рыть яму. Нет смысла и говорить с овцами: мол, не будьте съедены. Овцы тут вообще бессильны. Сила только в пастыре, в его руке, биче, мече.
Князь Федор Пестрый - описание внешности
Одиннадцатый княжонок родился недоношенным и порченым - дохлым, скрюченным, головастым. Мать родами умерла. «Авось и последыш околеет», - сказал отец. Княжонок, нареченный Федором, не околел, но все же остался уродцем: сам маленький, а башка большущая, плоская с боков, лицо в пятнах. За то и прозвали его Пестрым.
Княжонка травили еще в материнской утробе, его ненавидел отец, его презирали братья и сестры, над ним насмехалась дворня. Но одиннадцатый князь Стародубский - даром, что недоношенный, - родился кремешком. Он молчал, сжимая тонкие губы, опускал глаза, сплетал пальцы, чтоб никто не увидел, как они дрожат от ненависти. «Заткнуть им всем пасти, задавить, пусть хвосты поджимают, пусть под лавки лезут от страха, когда видят меня…» - такие мысли кипели за его огромным лбом. Потом, когда и эта и все другие мечты исполнились жажда чужого страха разгорелась в князе Пестром уже ничем не замутненным, ярким и чистым пламенем. Ничего личного в жажде страха не осталось. Отец умер, братья были порублены на засеках, сестер он рассовал по монастырям, и никто уже не смеялся над ростом и головастостью любимого воеводы Великого князя: сгорела старуха травница, пропали князья соседи, потешавшиеся уродцем из Сародубова,, горючие слезы лила красавица-жена, запертая в тереме. Повсюду окружал почет, гремела ратная слава, сундуки были плотно набиты добром - не на что стало жаловаться, не о чем тужить, не на кого таить злобу. Но в плоть и кровь вошла привычка давить всех вокруг, чтоб и разогнуться не могли; не убивать, не мучить, не стращать, хотя и так приходилось, - а именно давить.
Его встречали не как урода и ценили не как потеху. Его стали страшиться, помня рассказы о лютом засечном начальнике, который не брал в полон и не оставлял раненных. Его славословили - в глаза; но за глаза о нем говорили: «мала куча, да вонюча», - или даже с насмешкой, презрительной и злобной: «Хромая сучонка злее волчонка» И Пестрый знал, что о нем так говорят.
Иона - описание
По левую руку сел новый человек, игумен Ульяновского монастыря на Вычегде отец Иона - маленький, седенький, розовый старичок с умильным личиком и ласковыми глазами.
Князь Михаил - описание
Исчезновение матери словно оглушило его, и дальше он рос тихим, послушным, незаметным никому - тем более отцу, который был вечно занят своими делами. Миша не был хилым или затравленным, не был немного помешанным, но почему-то все считали его слегка блаженненьким.. Однако князь Ермолай своим простым и хватким умом сразу определил: этот - грамотей, книжник. Значит будет править умом и хитростью, а потому надо учить, чтобы знал все крючки княжеских междоусобных премудростей.
Михаил знал чего надо. Пусть завтрашний день ничего не изменит в судьбе - но зато он покажет, каков князь как человек. Остается ли он самим собой. И у него только одно оружие против всех бед, обмана и зла, только одно доказательство существования своей души и самого себя на земле - достоинство.
Князь Михаил
Говорят судьба не дает выбора. Это неправда. Судьба дает выбор. Судьба дает выбор, но настоящий выбор только один.
Описание Москвы 15 в.
Здесь была сотня Чердыней, здесь скопилась такая необоримая сила, что дико было бы встать на ее пути. Этот бескрайний город выслал отряд, поход которого показался Перми Великой целым нашествием, сражение с которым будут вспоминать внуки и правнуки пермяков, а город даже не заметил отсутствие этого отряда - так мал был отряд в сравнении с городом. Город жил своей нерушимой жизнью: работал, спал, торговал, веселился, плакал, молился, воровал, казнил воров, жрал, пел, писал иконы, парился в банях, строил дома, хоронил мертвых, любил, ненавидел, щелкал семечки.
Князь Михаил
Ни к чему мне благодарность потомков, - думал он. - За добро свои, кто рядом должны кланяться…
Калина
Пермяки с татарами за два столетия уже крепко срослись. Их харадж уж и не дань, а так, дань уважения. От татар добра не меньше, чем горя. Как, впрочем, и от Руси. Ничего не поделаешь - соседи, и живем по-соседски: и рубахи друг на друге пластаем, и пожар вместе гасим.
Кондинец Пылай (на торге за Машу)
Долги надо отдавать. Но боги судьбы мудрее даже памов, не только нас простых людей. Иногда они заставляют человека сделать долги, которые он отдает всю жизнь, но так и не может отдать. Эти долги держат человека в жизни, не дают умереть, ведь человек умирает, когда отдает все долги. Пусть мальчик не отдаст своего долга. Ты ведь поймешь меня как мужчина мужчину. Неотданный долг сделает мужчиной и этого мальчика.
Князь Михаил
И еще научил Нифонт, у которого судьбы не стало. Он научил Михаила жить на своей земле и идти к своей правде через все препятствия. Эта правда - если, конечно, до нее доедешь, - и оправдает насилие.
Полюд верил сам, и доказал свою веру, и передал ее князю - веру в то, что в человеке все равно всегда остается что-то неискоренимо человеческое, и нельзя эту человечность продать или отвергнуть, а можно лишь убить вместе с самой жизнью.
Князь Михаил
Нет, Колог. Креститься трудно. Нужно креститься по настоящему. Нужно оставить родительских богов. Это обидно, и горько, и страшно - но так нужно. Нужно поверить в Христа, понять его и жить по его законам. Нужно блюсти их, даже если видишь рядом обман и неправду. Даже если другим ложь будет выгодна, а тебе твоя вера убыточна. Даже если над тобой будут смеяться или начнут тебя презирать. Это очень трудно князья. Далеко не все русские могут это. Но вы должны суметь, потому что будете первыми.
Михаил ждал. И на душе у него было погано. Нет, он не лгал. Все, что он говорил, было правдой - но правдой слишком большой для человека. Эти пермяки, конечно, не станут русскими, и дети их не станут, наверное, даже правнуки еще не станут. Но кто-то потом все же станет… И придется заплатить очень, очень дорого. Они - потомки - потеряют своих князей, своих богов, свои имена, сказки, может быть, и свою память, свой язык… Но они сохранят нечто большее - свою землю в веках, которую не вытопчут конницы враждующих дружин, и свою кровь в поколениях, которая не прольется впустую на берега студеных рек.
А что делать? Все поглощается всем: вода размывает землю, и земля впитывает воду, горы останавливают тучи, и ветер истирает камни в песок. Таков порядок вещей во вселенной. Но жаль тех людей, что вокруг, - они начнут платить векам эту тяжелую дань неведомо за что. А впрочем, и не очень жаль. Он, князь, будет с этими людьми до конца, разделит их судьбу и тоже заплатит свое. И уж если ради такого дела ему не было жаль себя, он не очень щадил ближних. Нифонт тоже никого не пощадил, не уважил, зато на его поле вырос хлеб.
Дионисий
Что ж, самые светлые ключи тоже бьют из-под диких камней, - сказал Дионисий.
Вогул Юмшан
Вот что хочет сказать тебе Юмшан… Всему в мире есть своя мера. Грех прерывать дело, пока его мера не исполнена. Но бессмысленно тянуть дело дальше, когда мера отмерена до конца. Князь Асыка доделает свое дело и умрет, потом что он - призванный, он - хумляльт. Но русские не верят в мудрость людей Каменных гор. И князь Михаил исполнил свою меру. Он совершил великие дела. Он создал княжество, он построил столицу, он родил детей и постиг истину. Он сделал все, чего от него надо богам. Его будут помнить всегда. Зачем ему еще жить дальше? Эта жизнь будет нужна ему одному, а больше никому и ничему - ни людям его, ни городу, ни земле, ни детям. Пусть лучше он уйдет по Пути Птиц как герой, сраженный достойным врагом. Это славная смерть! А если его душа-птица одряхлеет вместе с телом, она уже не пролетит по Пути Птиц. Князьям, героям, воинам надо жить как птицы, чтобы после смерти пройти этим Путем. Когда вожак молод и силен, он летит во главе клина, и все летят за ним, гордятся и любуются им. Но когда вожак стареет, он падает и ни одна птица не поддержит его своим крылом. Такова судьба. Никто не виноват. Юмшан говорит тебе, княжич, чтобы ты стал птицей.