Джон Милтон Фогг
Беседы с Величайшим Сетевиком Мира
Джон Милтон Фогг
Беседы с Величайшим Сетевиком Мира
Книга посвящается вам, а кто вы – знаете сами…
ИСТОРИЯ
Если бы в тот четверг, когда по окончании рабочего дня я подъезжал к подъезду отеля для участия в нашем обычном еженедельном собрании, кто‑то рассказал мне, что случится в последующую неполную неделю, я бы ни за что не поверил. Но теперь я, кажется, действительно начинаю верить в то, что возможно все.
С вашего позволения, я расскажу об этом подробнее.
* * *
«Все, во что разум способен поверить, вы способны осуществить».
– Кто это сказал? – спросил я себя вслух. – Клемент Стоун? Наполеон Хилл? Я?
Несомненно одно: я был убежден в том, что по‑настоящему необходимым было начать верить, а уж тогда достижения последуют одно за другим.
К моменту возвращения домой поздним субботним вечером после встречи с Величайшим Сетевиком Мира я уже твердо решил заставить свои мысли работать себе на пользу – отныне и навсегда.
Когда я вошел в дом, дети уже спали, но Кэти еще не ложилась, и мы проговорили с ней до самого рассвета. Мы говорили о том, что случилось со мной за последнюю пару дней, о моих прежних и нынешних представлениях, о том, во что верила она сама, что хотела бы сломать некоторые из устоявшихся привычек… Ни о чем подобном мы не разговаривали со времен наших первых свиданий.
Хотя на следующий день я буквально валился с ног от недосыпа, воскресенье прошло как нельзя лучше. Мы все вместе отправились в замечательное место, которое приглянулось нам обоим еще в те давние дни, когда мы только сюда переехали. Назад пошли пешком через лес. Дети сначала резвились вокруг, потом пришлось нести их на руках, а затем они вновь устраивали нам свои индейские атаки из засады. По дороге был пруд, который мы также открыли для себя давным‑давно, и все мы полезли в воду купаться. Плескались, подбрасывали детей в воздух… Не помню, когда я последний раз чувствовал себя так свободно… столь расслабленно… так комфортно с самим собой и со своими близкими.
Мы вместе отправились в тот самый итальянский ресторан, куда ходили тем вечером с Величайшим Сетевиком. Официант узнал меня. Запомнил мое лицо и метрдотель, сказавший, что рад видеть меня снова. Кэти в удивлении вскинула брови. Мне это понравилось!
Кстати, вы не поверите! Помните, я был тем бедолагой, который так и не сумел спонсировать ни одной души? И знаете что? За одну неполную неделю – три человека! Да‑да, именно три! А вечером двое из них должны были прийти на собрание, и каждый с собственным гостем! Без шуток.
И это еще не все. Один из тех, кого я привлек к бизнесу, – мой босс! Накануне за несколько минут до обеда он заглянул ко мне в кабинет и сказал: «Послушай, дружище, не знаю, сколько ты с меня запросишь, но я хочу войти в дело, причем немедленно!» Я засмеялся и ответил, что, если он оплатит мой обед, я расскажу, как он сможет удвоить свой годовой доход. Мы тут же ударили по рукам.
В итоге все оказалось даже лучше, чем я предполагал. Босс сказал, что сетевой маркетинг привлекал его уже в течение нескольких лет, однако мнения, с которыми ему приходилось сталкиваться, были диаметрально противоположными, и ему никак не удавалось разобраться в этом бизнесе, пока я ему не объяснил. Большую часть жизни он проработал преподавателем в колледже, но денег вечно не хватало, а чему он действительно хотел учить людей, так это тому, как добиться в жизни успеха. «То, что ты рассказал мне о сетевом маркетинге, звучит великолепно, – сказал он. – Как мне теперь начать?»
Поразительно.
Все это было действительно поразительно.
В сущности, за какие‑то пять дней моя жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов.
* * *
Я подогнал машину к центральному подъезду отеля. Крис, швейцар, с которым я познакомился неделей раньше, подошел к машине и распахнул дверцу еще прежде, чем я успел заглушить двигатель.
Я поздоровался с ним и спросил, не будет ли он так любезен припарковать мою машину за большим серым джипом, что стоял немного поодаль. Крис с готовностью согласился. Я спросил, действительно ли он серьезно настроен отправиться в Японию, и он подтвердил свое намерение. Тогда я спросил, не могли бы мы как‑нибудь вместе пообедать или поужинать и обсудить этот вопрос. Он сказал, что с удовольствием, и мы пожали друг другу руки.
Я вошел в вестибюль отеля и стал искать глазами моих новобранцев с их гостями. Они уже были там – видно, пришли заранее, – да к тому же с ними было на два человека больше, чем я ожидал! Я так увлекся беседой с ними, их ответами на мои многочисленные вопросы, что долго не замечал стоявшего бок о бок со мной человека – пока во время небольшой паузы в разговоре не услышал звук знакомого голоса:
– Прошу прощения, я просто хотел сказать, что вы великолепно выглядите.
Я повернулся и протянул руку для пожатия, но он отвел ее и вместо этого крепко меня обнял. Потом слегка отстранился и посмотрел прямо в глаза.
– Вы действительно выглядите потрясающе, – повторил мой знакомый. – Как ваши дела?
– Еще лучше, чем выглядит со стороны, – ответил я, не скрывая своей радости от встречи.
Он покивал головой и разразился своим «фирменным» раскатистым смехом.
– Не сомневаюсь, – откликнулся мой визави, и при этом с губ его не сходила широкая благожелательная улыбка.
– Познакомьтесь с моими друзьями, – предложил я, что он и сделал.
Я назвал своего знакомого и отчетливо видел по выражению лиц остальных присутствующих, что они и не рассчитывали на первом же собрании быть представленными Величайшему Сетевику Мира. Это было как сон! Пока он приветствовал своих новых знакомых и задавал им вопросы, я скромно стоял чуть позади. По мере того как он узнавал, что я только что спонсировал этих людей и что они очень довольны, что пришли, он несколько раз оглядывался на меня, и я читал в его глазах одобрение.
Все это доставляло мне огромное наслаждение!
Наконец он повернулся ко мне, положил руку на плечо и сказал:
– А вы быстро все схватываете, друг мой.
– У меня замечательный учитель, – отреагировал я.
– Спасибо, – ответил он с неподдельной теплотой в голосе, и я почувствовал, как слегка сжались его пальцы на моем плече. – Что ж, – продолжил он с прежней улыбкой на губах, – готовы ли вы теперь превзойти своего учителя?
Я посмотрел ему в глаза. Они оставались невозмутимыми, и я понял, что подсказки не будет. Я прикрыл веки и глубоко вздохнул. В моем сознании пронеслась череда образов – живых и ярких, в которых я представал динамичным, искусным, талантливым лидером.
– Да, – ответил я, открыв глаза и глядя прямо в лицо собеседнику.
– Хорошо, – сказал он. – Собрание начинается. Давайте занимать места.
Это было одно из лучших собраний, на которых я когда‑либо присутствовал. (Собрания ли стали другими, или изменился я сам?) Атмосфера была напитана энергией, то и дело звучали шутки и смех. Оратор сменял оратора, и по лицам моих гостей я видел, что происходящее вызывает у них живой интерес и желание приобщиться к действу – они были явно довольны, что пришли.
Наконец ведущий дал слово Величайшему Сетевику, после чего последовала немедленная овация со всеобщим вставанием, восторженными возгласами и свистом.
Он вышел перед аудиторией и с благодарностью принимал звучавшие в его адрес приветствия. После того как мы закончили хлопать и уселись, Величайший Сетевик долго стоял молча и просто смотрел на присутствующих. Казалось, он пытался запечатлеть в своей памяти лицо каждого, кто сидел перед ним.
Наконец он заговорил.
* * *
– Сегодня я продемонстрирую вам секрет успеха.
Заметьте, я не говорю, что раскрою секрет успеха, – именно продемонстрирую. Рассказы, думаю, вы слышали не единожды, причем для некоторых такая форма познания оказалась достаточно эффективной и действительно способствовала позитивным изменениям в жизни. Между тем для большинства просто услышать о чем‑то – недостаточно. Кроме того, многие из вас, без сомнения, читали о секрете успеха. И хотя некоторым удалось немало приобрести от такого чтения, одной только информации обычно бывает мало для того, чтобы человек смог кардинально изменить образ жизни и работы.
Вспомните, как вы когда‑то учились ходить или ездить на велосипеде. Вам показывали, что и как нужно делать. Вы смотрели, как ходят взрослые. Вы видели, как они это делают. Потом кто‑то шел рядом с вами, помогал, поднимал, когда вы падали, держал вас за руки, и рано или поздно вы мужественно делали первый самостоятельный шаг, за ним еще один… еще – и вот вы уже пошли.
Наконец вы были свободны!
Кто‑то сажал вас на велосипед, бежал рядом, поддерживал за сиденье, помогая обрести чувство равновесия и, уберегая от падения, показывал, как это делается. И вот однажды – возможно, спустя минуты или часы, а может, и спустя несколько дней после того, как вам впервые показали, как кататься на велосипеде, – вы поехали. Велосипед кренился и вилял. Вам было страшно, но вы побороли в себе страх, решительно оттолкнулись, покорили такую узкую дорожку возле дома и выехали на простор.
Наконец вы были свободны!
В каждом из приведенных случаев, хотя вы и знали о том, как ходить и ездить на велосипеде, только знания оказывалось мало. Знать‑то вы знали, а делать не могли. Одной информации было недостаточно. По сути, знание, которым вы обладали, не имело практической пользы.
Оглядываясь на прошлое, можно предположить, что вы думали, будто секрет таится в чем‑то таком, чего вы не знаете. Будто бы стоило вам обрести это знание, стоило только выяснить то самое главное, что – как вы знали – вы не знали, и вы пойдете. А потом и поедете на велосипеде.
Но если вглядеться в прошлое еще пристальнее, то можно заметить, что секрет ходьбы, как и секрет езды на велосипеде, отсутствовал не только в том, что вы знали, – не содержался он и в том, о незнании чего вы знали. Этот особый секрет таился где‑то в необозримых недрах неисследованного знания, которое я определяю как «нечто, о незнании чего вы не знаете».
Я вас запутал? Надеюсь, что нет. Идея‑то очень проста и одновременно является наиболее мощным источником творчества и нацеленности на достижение успеха, источника, припасть к которому может каждый из нас.
Что в ходьбе, что в катании на велосипеде корень – в сохранении равновесия. Равновесие – это не нечто такое, чем вы обладаете как вещью. Это то, как вы действуете, – например, двигаетесь тем или иным образом, – хотя для сохранения равновесия в определенной степени нужно и то, и другое.
Равновесие – это состояние. Вы либо пребываете в этом состоянии, либо нет. Либо идете, либо падаете; либо едете на велосипеде, либо не едете. Равновесие – вот ключ.
Как только вы обретаете способность сохранять равновесие, секрет перестает быть для вас секретом. Никто уже не сможет лишить вас обретенной способности. Ее нельзя ни утратить, ни украсть. О ней нельзя забыть, хотя порой случаются моменты, когда вы не помните того, что когда‑то узнали, однако такие моменты не длятся долго.
Зачем я вам все это говорю? Ведь именно этим вопросом кое‑кто из вас сейчас задается, не так ли? – И пространство комнаты неожиданно заполнилось его непередаваемым раскатистым смехом. – Это написано на лицах некоторых из вас. Ладно, сейчас объясню. Я рассказываю вам о демонстрации, о том, что вы не знаете, чего не знаете, о равновесии, потому что успешность, в точности как равновесие, является не чем иным, как состоянием.
Вы либо успешны, либо нет. Третьего не дано. Пан или пропал. Черное или белое, никакого серого – как нельзя быть немножко беременной.
Так успешны ли вы? Да или нет?
Он сделал паузу и, казалось, стал всматриваться в каждого из нас. Что касается меня, то тот же вопрос я задал сам себе: успешен ли я, или я неудачник? Что из двух? И немедленно на него ответил, причем вслух:
– Да.
Величайший Сетевик остановил на мне свой взгляд.
– Вы отвечаете «да»? – спросил он и подошел к краю сцены, чтобы оказаться ближе ко мне. – Будьте добры, поднимитесь.
Я встал.
– Итак, вы преуспеваете, – продолжил он. – Великолепно! Скажите, когда вы это поняли?
– В воскресенье, – ответил я.
– Вот в это, прошедшее воскресенье?
– Да, – засмеялся я. – Только в это, прошедшее воскресенье.
Я услышал смешки у себя за спиной.
– Пожалуйста, поднимитесь на сцену и расскажите, что с вами произошло, – попросил он.
Я перевел дыхание и посмотрел на него. Он улыбкой приглашал меня присоединиться к нему. Я поднялся на сцену и оказался с ним рядом.
Величайший Сетевик представил меня аудитории, попросил дать мне микрофон и, пока техник налаживал для меня второй микрофон, стал рассказывать историю нашей с ним встречи.
Он говорил о том, как меньше недели назад заметил человека, сидевшего с поникшим видом на задних рядах. Он во всех деталях рассказал, как я описывал ему свой бизнес, какие чувства испытывал и что собирался делать. Да, не далее как в прошлый четверг я был уверен, что присутствую на последнем для себя собрании: я намеревался бросить это дело.
Далее он рассказал присутствующим, какого успеха мне удалось достичь: спонсировать новых людей, привести сегодня с собой собственных гостей. Он описал, какими предстали перед ним эти люди: исполненными интереса, с энтузиазмом относящимися к своему участию в собрании… как при разговоре с ним они сказали, что, открывая для себя сетевой маркетинг, они надеялись обрести общество людей, которые оценят их достоинства, помогут найти путь к достижению их целей – все то, что они в течение долгих лет тщетно пытались найти в иной среде.
Он рассказал присутствующим о моих жизненных целях – как я сам ему их изложил, о важных и ценных для меня вещах, о том, что они для меня значат и как на меня воздействуют.
Слушая его, я был тронут той нескрываемой гордостью за меня, которая сквозила в его словах. Я почувствовал, как слезы навернулись мне на глаза, и приподнял очки, чтобы как бы ненароком их смахнуть. Никто и никогда прежде не говорил обо мне так. И уж точно никто не делал ничего подобного перед лицом нескольких сотен людей.
Он говорил, что я стал для него «источником вдохновения».
Он говорил, что для него «честь быть знакомым» со мной.
Он называл меня «молодым Мастером».
Потом он сказал:
– Я обещал продемонстрировать вам секрет успеха…
Затем обнял мои плечи одной рукой, а другой указал на меня со словами:
– Вот он, этот секрет.
Царившая в зале тишина отозвалась во мне оглушительным гулом, лица смотревших на меня людей слились в одно неясное пятно. Я чувствовал, что лечу в бездну, хотя знал, что стою на твердом полу… чувствовал, что плыву, хотя знал, что мои ноги не отрывались от ворсистого покрытия сцены.
В моем сознании возникла картина. Она была поразительно реальной, предельно четкой в деталях и замечательно яркой. Я видел перед собой помещение, заполненное людьми, взоры которых обращены на меня. Человек, который стоит перед ними, – я сам. Люди поднялись с мест, аплодируют, приветственно кричат. Я дал им нечто такое, что для них очень ценно, что проникло в их сознание и изменило его, что‑то, что придало им сил и воодушевило. И за это они мне признательны и искренне меня чествуют. Они подходят ко мне на сцене. Жмут мне руку. Благодарят. Говорят, как много значит для них то, что я сказал и сделал.
В общей массе особенно выделяется одна женщина. Она сжимает мою руку обеими руками и говорит:
– Спасибо, спасибо вам за то, что указали мне цель в жизни, за то, что научили верить… верить в себя.
К реальности меня возвращает ощущение пальцев Величайшего Сетевика на своем плече. Его рука по‑прежнему обнимает меня, пальцы на мгновение сжимают плечо и вновь отпускают. Он слегка отстраняется, смотрит мне в лицо, прямо в глаза и произносит:
– Вы очень для нас важны. А теперь покажите им, что такое успех.
И он оставляет меня и спускается со сцены.
В одно мгновение присутствующие поднимаются с мест и устраивают мне овацию. Звучат восторженные восклицания, я слышу, как они выкрикивают мое имя. Я потрясен. Вспоминаю, как я невольно поднимал им навстречу руки, улыбался и повторял: «Спасибо, большое спасибо…»
Я смотрел на стоявших передо мной людей, все бурно аплодировали. И тут я увидел его в дальнем конце зала, у двери. Наши взгляды встретились. Он улыбался. Через гам и рукоплескания я услышал звук его раскатистого смеха. Он поднял руку, помахал мне и исчез за дверью.
Поразительно!
* * *
Когда в моих разговорах с людьми речь заходила о Величайшем Сетевике, они часто просили меня: «Расскажите, как ему это удалось: как он создал свой бизнес, как достиг такого успеха».
Что ж, хорошо.
В сущности, сказать, как он достиг всего, я могу прямо сейчас, причем одним‑единственным словом:
РАЗГОВОР.
Предвижу вашу реакцию: слишком уж просто. И все же именно так – разговором.
Все зарождается в разговоре, в общении. Сетевой маркетинг – это разговор. Сама жизнь – разговоры. Я изменил свои представления о вере в результате разговора, точнее, серии разговоров. Через них я узнал все то, что знаю, включая знание о собственном незнании, а также о существовании вещей, о незнании которых я не знаю.
И все это произошло с потрясающей быстротой.
Впрочем, не буду опережать события. Все по порядку.
После того собрания в четверг вечером – тысячу лет назад, никак не меньше, – я проводил своих гостей до выхода и направился к машине. Серого джипа уже не было. Крис, швейцар, сопровождал меня; открыв дверцу машины и подождав, пока я устроюсь на сиденье, протянул записку.
– Это было на лобовом стекле, – пояснил он. – Приятного вечера.
– Спасибо, Крис, – ответил я и развернул листок бумаги. Там было следующее:
«Как насчет того, чтобы продолжить вечер за поздним ужином?
На этот раз в японском стиле.
Ресторан “У Хироши” на Девятой улице.
Жду вас там».
* * *
Хотя тогда я этого еще не осознавал, тот вечер стал началом моего «формального» и чрезвычайно скоротечного обучения тому, как обеспечивается успех в сетевом маркетинге. Занятия состояли сплошь из разговоров – разговоров с наставником. И по сей день я сам обучаю своих людей именно этим способом.
Глава 1
НОВОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ВЕРЫ
Вход в ресторан находился на уровне тротуара, а начинавшийся за дверью длинный, узкий, отделанный деревянными панелями коридор приводил к лестнице, которая поднималась к собственно ресторанному залу, находившемуся на третьем этаже здания. Добравшись до верхней площадки, я услышал тихую музыку, будто играли на арфе, эти звуки несколько раз перекрывал доносившийся из глубины помещения знакомый раскатистый смех Величайшего Сетевика. Вход в зал ресторана «У Хироши» был закрыт двумя легкими бело‑голубыми портьерами. Я раздвинул их и вошел внутрь.
Ресторан был маленьким, и я немедленно проникся царившей в нем атмосферой гостеприимства и дружелюбия. Справа от входа стояли в ряд шесть стульев перед – как я узнал позже – суши‑баром. Больше стульев не было. Были лишь низенькие столики, восемь или девять, стоявшие на соломенных циновках, которыми были устланы невысокие платформы, поднимавшиеся над деревянным полом фута[1]на полтора. Вокруг каждого столика лежали плоские квадратные подушки, обтянутые такой же бело‑голубой тканью, из какой были выполнены портьеры.
Мой друг сидел со скрещенными ногами перед самым дальним столиком. Когда я подошел ближе, меня приветствовал хор голосов, говорили по‑японски. Голоса принадлежали часто кланявшемуся официанту за стойкой суши‑бара – улыбавшемуся человеку, одетому в кимоно, с полоской голубой ткани на голове – и еще каким‑то людям, которых я не видел и которые скрывались где‑то в закоулках сумрачного помещения.
– Что они говорят? – спросил я, остановившись перед столиком Величайшего Сетевика.
– Конбанва, – ответил он. – Это значит «добрый вечер». А Хироши еще поинтересовался, как ваши дела. Так как ваши дела?
Пока я отвечал, он жестом пригласил меня сесть, указав, что следует снять обувь. Я заметил, что свои туфли он аккуратно поставил под приподнятую над полом и покрытую циновкой платформу, на которой сидел. Я разулся, поставил туфли рядом с его обувью и опустился перед столиком напротив собеседника.
– Вот так, – сказал он и наклонился, заглянув под низкий столик и приглашая меня сделать то же. – Видите, там есть место, куда можно подсунуть ноги.
Приняв прежнее положение, он продолжил:
– Для западного человека просидеть со скрещенными ногами все то время, что необходимо, чтобы по‑настоящему насладиться японскими блюдами, – настоящая пытка. Хироши – человек гибкий, а потому вырезал для нас эти полости под столиками, чтобы можно было вытянуть ноги и, лишь немного согнув их в коленях, чувствовать себя почти так же комфортно, как на стуле. Сами японцы прекрасно обходятся одними только подушечками. – И указал на тонкие маты, лежавшие на наших скамейках. – Так как ваши дела? Неделя прошла достаточно удачно, не так ли?
– Да, вы правы. Все просто великолепно, спасибо. А как вы?
– В первую очередь я горд и рад за вас. – И он улыбнулся своей бесподобной широкой улыбкой.
– Такую улыбку, как у вас, я бы оборачивал целлофаном и с удовольствием продавал, – засмеялся я.
– A‑а, эта улыбка. – Он был явно польщен. – Хотите знать секрет? – И с лукавым выражением лица подался мне навстречу.
– Конечно, – с готовностью откликнулся я.
– Эту улыбку я выработал у себя сам. Хотя изначально ее функция состояла в том, чтобы изменять направление моих мыслей, менять характер отношения к тем или иным вещам.
– Каким образом?
– Однажды я слушал выступление одного сетевика перед группой людей в ходе тренинговой сессии. Он говорил о негативизме, о том, как часто в этом бизнесе скепсис и пессимизм порождаются отказами со стороны клиентов. Сетевик объяснял, как он пользовался улыбкой для изменения собственного настроения.
Что касается меня самого, то по натуре я скорее из тех, кто склонен изводить себя сомнениями и беспокойством. Вы, кажется, удивлены? Но это действительно так. Я могу испытывать беспокойство по любому поводу. По крайней мере так было, и в определенной степени так остается. Воображаемые перспективы, воспринимаемые как реальность. Слышали о таком? Так вот я в этом деле мастер.
Словом, тот сетевик предложил аудитории провести совместный эксперимент. Он сказал присутствующим, что они должны будут подумать о чем‑нибудь плохом. Все равно о чем. Потом, когда мы погрузимся каждый в свои тяжелые мысли, он заставит нас сделать нечто весьма любопытное, и все мы посмотрим, что из этого получится.
Следуя призыву наставника, каждый стал думать о чем‑то негативном и испытывал либо злость, либо страх, беспокойство, чувство безнадежности. Сетевик сказал, чтобы все предварительно подняли руки вверх и опустили их, когда негативные эмоции полностью нами овладеют. Когда все руки в зале опустились, ведущий крикнул: «А теперь улыбнитесь! Неважно, что вы по‑прежнему встревожены или злы, – просто улыбнитесь! Широко. Во весь рот. Растягивайте губы от уха до уха. Давайте‑давайте! – продолжал он выкрикивать свои призывы. – Улыбайтесь!»
В конце концов почти все стали не то что улыбаться, а смеяться. Тогда он спросил нас: «И что произошло?»
А произошло то, что никто из группы не смог одновременно и улыбаться, и думать о чем‑то дурном. Наставник пояснил, что, улыбаясь, невозможно продолжать злиться или беспокоиться. Он сказал, что сознание не в состоянии одновременно концентрироваться на негативных и позитивных мыслях. Он сказал, что наукой доказано: когда вы улыбаетесь, мозг выделяет жидкие химические вещества, подобные эндорфину, а также вырабатывает серию сигналов, по типу электрических, которые в совокупности делают наличие и сохранение негативных мыслей физиологически невозможным. Удивительно, не правда ли? Удивительно!
– Поразительно, – не удержался я от высказывания собственных мыслей.
– Позвольте мне спросить вас кое о чем. Я знаю, что прежде – не на прошлой неделе, – он вновь улыбнулся, – а раньше вам случалось переживать периоды по‑настоящему пессимистичного настроения. Верно?
– О да, – ответил я с готовностью раскаявшегося грешника, поскольку в памяти тут же всплыли воспоминания о многочисленных негативных чувствах, что мне доводилось переживать.
– И что вы делали, чтобы переменить свой настрой?
– Да по большей части ничего.
– Но вы же не постоянно думали о чем‑то неприятном, не так ли? – спросил он, наклонившись вперед и глядя на меня полными серьезности и неподдельного интереса глазами человека, который не пропускает ни единого слова собеседника и не сомневается в его правдивости. Такая манера слушать была ему свойственна.
– Нет, конечно, нет, – ответил я, заметив, что мои слова прозвучали как простая констатация факта, без нотки возмущения в голосе, как это нередко бывало прежде. – Я просто ждал, когда это пройдет. Я имею в виду, что в конце концов я забывал о том, что меня беспокоило. По крайней мере на время… Пока вновь не начинал ощущать в себе злость, пессимизм или страх, – добавил я после секундной паузы.
– Хорошо. Но теперь‑то вы знаете, что достаточно просто улыбнуться. Как только на вас нахлынут негативные мысли, изобразите на лице широкую улыбку и понаблюдайте, что будет. А знаете, что сам я стал делать после того, как узнал этот трюк с улыбкой?
Я покачал головой, приглашая собеседника к продолжению рассказа.
– Я поставил зеркало рядом с телефоном. Всякий раз, когда я набирал номер потенциального клиента или делал звонок для развития предыдущего контакта, я сверялся со своим отражением и следил за тем, чтобы улыбка не сходила с моих губ. Результат был ошеломляющим! Мне стало гораздо легче общаться по телефону, а общение стало не в пример более продуктивным. Эффект немедленный. Этот трюк с улыбкой в одночасье повышает качество и жизни, и работы.
* * *
Словно по мановению волшебной палочки, ниоткуда, на столике начала появляться еда. Блюдо за блюдом, еще и еще! Каждая тарелочка – миниатюрная, все разной формы, размера и цвета: фарфоровые, из бамбука, маленькие деревянные дощечки. И почти на каждой нечто такое, чего я никогда прежде не видел.
– Вау! Что это? – воскликнул я, обводя рукой пестроту экзотических блюд, невесть откуда появившуюся перед нами.
По очереди указывая на каждое блюдо, Величайший Сетевик стал приводить их японские названия с пояснениями по‑английски. Разноцветные – красные, желтые, белые – овощные соленья, которые, по его словам, могут показаться мне довольно острыми. Салат из морских водорослей. (Он рассмеялся, заметив на моем лице невольную гримасу в ответ на слово «водоросли».) Кусочки жареной курятины на шампуре. Жареный угорь. (Я опять не сдержался, и он снова рассмеялся.) Ошиташи – забавное, по его словам, название шпината. Тофу. (Я отреагировал, он – нет.) Темпура (хорошо прожаренная морковь), тыква, грибы, лук, брокколи и креветки. Бамбуковая тарелочка с зеленой фасолью и к ней маленькая плошка с темным соусом, в который фасоль макают. Ассорти из сырой рыбы, как он объяснил, и было суши без риса, но с устрицами и улитками. К блюду прилагались тонкие, выстроганные вручную зубочистки, которыми следовало пользоваться при еде вместо вилки.
Прежде я уже бывал в японских закусочных, где шеф‑повар – одновременно артист, ловко нарезающий продукты и жонглирующий ими прямо перед вами в процессе готовки на решетке у вас же на столе. Однако на этот раз все было совсем иначе.
– Я подумал, что вам захочется продегустировать побольше блюд, – сказал Величайший Сетевик, жестом приглашая к трапезе.
Мне впервые предстояло пользоваться палочками, и я сразу попросил указаний.
Он терпеливо показывал, как их нужно держать: одну взять большим и указательным пальцами правой руки, другую зажать остальными пальцами. Это было забавно, но я отметил, что ощущаю нечто вроде благоговения.
– Просто относитесь к ним как к собственным дополнительным очень длинным пальцам, – смеялся он, без всяких видимых усилий подхватывая кусочки сырой рыбы и опуская их в маленькую круглую чашку, до краев наполненную темно‑коричневым соусом.
– Тамари, – произнес он в ответ на мой вопросительный взгляд. – Особый тип соевого соуса.
Прикрыв глаза, он не торопясь пережевывал кусочки, явно наслаждаясь вкусом пикантного блюда.
– Замечательно! Ямаши, желтый хвостик. Попробуйте, – произнес мой собеседник, жестом указывая на бежевые полупрозрачные полоски какой‑то рыбы, веером разложенные на тарелке.
Я решительно протянул палочки, взял одну трепещущую полоску и тут же уронил на стол. Вновь подцепил и на этот раз успешно опустил в плошку с соевым соусом, который собеседник любезно для меня налил.
Он показал, как нужно держать в левой руке маленькую чашку с рисом, чтобы пользоваться ею как своего рода подносом, на который и класть кусочки еды, поясняя, что так я смогу, не рискуя испачкаться, доносить пищу до нужного места, пока не освою манипуляции со своими новыми деревянными «пальцами».
Еда была действительно великолепной. Не думаю, что я когда‑либо испытывал за одну трапезу столь много новых и действительно восхитительных вкусовых ощущений. Я так и сказал своему собеседнику. Он был явно польщен.
– Так скажите мне, – продолжил Величайший Сетевик, – что сделало вашу прошедшую неделю такой непохожей на прочие?
Я сел прямо и вытянул ноги под столиком. Так мне стало гораздо удобнее, поскольку ноги уже начинали затекать.
– Я верю! Верю! – воскликнул я, услышав в своем голосе экстатические нотки, подобные тем, что звучат в возгласах участников религиозных бдений.
– Хорошо, – рассмеялся он в ответ. – И во что же вы верите?
– В себя, – немедленно откликнулся я. – Я верю в себя. Верю, что смогу заниматься этим бизнесом. Верю в свой успех… в свою способность всему научиться… верю в свои цели… в свое будущее…
– Это замечательно, – сказал он. – А скажите, что вы подразумеваете под словом «верю»?
– Гм‑м… – Я был несколько озадачен. – Интересный вопрос.
– Благодарю, – откликнулся он не без иронии. – Я люблю задавать интересные вопросы.
– Я хочу сказать, что просто знаю, – ответил я после некоторого раздумья. – Я уверен, что цели, которые перед собой ставлю, будут достигнуты. Это нечто вроде… нет, это то же, что вера во Всевышнего.
– Ну что ж, теперь моя очередь, – сказал он. – Хороший ответ.
– Спасибо, – ответил я любезностью на любезность. – Люблю давать хорошие ответы.
– Молодчина. Умница, – улыбнулся он, – и к тому же так быстро учится. А если серьезно, то я много над этим размышлял, много думал – о вере. Я знаю, что именно она лежит в основе успеха. Вера – непременное условие творчества. Верить – это то, что абсолютно необходимо в нашем бизнесе.
– Очевидно, что недостаток веры – в себя ли самого, в продукт, компанию, отрасль или общие перспективы – камень преткновения, выбивающий из бизнеса многих. Это чуть было не случилось и с вами, не так ли?
– Да.
– Теперь вы сказали, что для вас вера – это знание. Верно?
– Да, как вера в высоком, духовном значении этого слова. Я знаю, что та или иная вещь именно такова, и оттого, что я убежден в своей правоте, так оно и будет.
– Прекрасно, – откликнулся мой собеседник. Разговор явно начинал доставлять ему удовольствие. Он подался вперед, отложил в сторону палочки и теперь сверлил меня своим пронзительным взглядом. – Хорошо, а откуда вы знаете?
– Что значит откуда? Знаю, и все тут. – Я почувствовал, что в моем голосе зазвучали нотки раздражения.
Он примирительно поднял руку, призывая меня к спокойствию.
– Я предлагаю немного задержаться на этом вопросе. Помогите мне разобраться, поскольку меня действительно крайне интересует тема веры и мне кажется, что я близок к выяснению чего‑то по‑настоящему важного. Не согласитесь ли вы провести вместе со мной небольшое практическое исследование?
– Хорошо, – не стал я возражать.
– Хочу только предупредить, что наше упражнение в отдельных его частях может не слишком вам понравиться. У многих оно вызывает раздражение. Насколько я могу судить, вы довольно легко выходите из себя. И все же призываю вас сохранять спокойствие. Дело займет у нас не больше чем пару минут.
Если честно, такое очаровательное вступление меня смутило и одновременно настроило на продолжение. В чем я ему и признался.
Он просто улыбнулся в ответ своей понимающей улыбкой и слегка приподнял брови, приглашая к тому, что должно было последовать.
– Хорошо. – Я набрал полную грудь воздуха и запел: – «Слишком поздно отступать… Я верую, верую, верую…» – затем что‑то еще в том же духе и вскоре умолк. – Давайте приступать.
– Здорово! – воскликнул он, возбужденно потирая руки. – А теперь констатируйте некий факт, скажите что‑то такое, что вы точно знаете.
– Земля круглая, – заявил я убежденно.
– Прекрасно! А откуда вы это знаете?
– Видел на фотографиях, сделанных астронавтами из космоса.
– А откуда вы это знаете?
– Что? Что видел фотографии? Или что на них была Земля? Или что это были фотографии? Что это?
– Пожалуйста, – воззвал он ко мне с мольбой в голосе, – воздержитесь сейчас от проявления чрезмерного интеллекта. – Он заговорщически улыбнулся. – Примите мой вопрос таким, какой он есть, и скажите, откуда вы это знаете?
Это была лишь третья моя реплика в нашем странном разговоре, а я уже ясно и недвусмысленно выказывал раздражение. К тому же у меня было отчетливое понимание того, что дальше ощущение дискомфорта будет только нарастать. Мысленно я уже был готов развивать полемику, а потому сознавал, что чем раньше наше «исследование» закончится, тем лучше.
Как я узнал?
Я видел изображения, фотографии.
Как я это узнал?
Да я видел их собственными глазами.
Как я это узнал?
Увидел – вот как. Смотрел на них, видел в упор на страницах какого‑то журнала или по телевизору. Вот как!
Но как я это увидел?
Изображение Земли попадает внутрь глаза и фокусируется на сетчатке, множеством мельчайших точек отражается на ней в перевернутом виде. Мозг все ставит с головы на ноги, электрические импульсы от точечного воспроизведения картинки проходят через трансмиттеры и синапсы коры головного мозга и… Слушайте, я понятия не имею, как я узнаю. Я просто знаю. Земля круглая. Я это знаю, и все тут!
– Вижу, что вы уже достигли наименее приятного момента нашего упражнения, – мягко заметил мой собеседник. При этом лицо его оставалось невозмутимым. – Дайте‑ка я попробую догадаться. Сейчас вы внутренне настаиваете на том, что знаете, но не можете объяснить почему. «Просто знаю! И покончим с этим». Так ведь?
Он не стал дожидаться моего ответа.
– Либо вы пришли к прямо противоположному заключению, решив, что ничего не знаете. Так на чем вы остановились? Или верно и то, и другое?
Я тяжело и протяжно вздохнул. Головоломные вопросы. Полный сумбур в мыслях.
– Думаю, что не знаю. Ничего не знаю! Не знаю, что не знаю! – выпалил я, и моя полная растерянность была очевидна нам обоим.
Какое‑то время мы сидели молча. Он неотрывно смотрел на меня. Его лицо оставалось совершенно невозмутимым.
– Пра‑виль‑но, – наконец изрек он с расстановкой, словно хотел растянуть слово на целое предложение. – Искренне вам сочувствую, друг мой. Я на себе испытал обескураживающий эффект упра