ТЕМА 6. САВРОМАТО-САРМАТСКАЯ КУЛЬТУРА
Самый главный вклад в историю культуры народов Урало-Поволжья сарматы принесли распространение так называемой “скифо-сарматской триады” - предметы вооружения, конского искусства, оформленные в зверином стиле.
По определению археологов, звериный стиль – неотъемлемая часть и диагностический признак культур Степной Евразии эпохи раннего звериного стиля обширен – от Монголии и Алая до Северного Причерноморья и Карпат – то в археологические литературы он получил название скифо-сибирского звериного стиля.
Основными изобразительными особенностями скифо-сибирского звериного стиля являются:
1) Абсолютное господство анимализма: изображения животных преобладают во всем декоративно-прикладном искусстве. Это относится не только к изделиям из твердых материалов – металла, кости, рога – но и к изделиям из мягких органических материалов.
2) Предметы, украшенные зооморфными изображениями, как правило, имеют сугубо утилитарное назначение – это железные мечи и кинжалы, металлические и деревянные сосуды, принадлежности конской упряжи.
3) Изображения, выполненные в скифо-сибирском зверином стиле, отличаются декоративностью, условностью и схематизмом. По определению археолога и историка декоративного искусства В.А.Кореняко: “Типичными являются особые приемы схематизации: плоскостное членение туловища животного; передача когтей, ушей, глаз, деталей морды животных геометрическими элементами; придание фигурам животных чисто условных поворотов и поз, воспринимающихся как неестественные и деформирующие. Одна из наиболее ярких особенностей – стилистический прием, получивший в археологической литературе название “зоологической головоломки” и “загадочной картинки” или “зооморфного ребуса”. Этот прием состоял в том, что в основной мотив включались изображения других животных или их отдельных частей. Характерными для скифо-сибирского звериного стиля являются такие сюжеты, как олень с огромными рогами, свернувшийся в кольцо кошачий хищник, сцена борьбы животных, хищная птица с преувеличенно большим клювом”.
Раннекочевническое искусство “звериного стиля” на территории Евразии охватывает несколько физико-географических зон: Восточно-Европейскую (Русскую) равнину, лесотаежную зону Волго-Камья и Приуралья, Уральскую, Алтае-Саянскую, Крымско-Кавказскую горные районы, Среднюю Азию, Тургай, Казахстан, Монголию и значительную часть Китая. Все же древние кочевники выработали уникальное стилевое единство своего декоративно-прикладного искусства. Единство это проявляется, во-первых, в малом количестве зооморфных образов: олень с огромными рогами, свернувшийся в кольцо кошачий хищник и хищная птица с гиперболически трактованным клювом, крыльями и лапами. Во-вторых, “стилевое единство искусства древних кочевников проявляется в легко узнаваемой системе выразительных приемов, с помощью которых изображались животные. Среди этих приемов – стремление придать животному определенную позу, явно несоразмерное или гиперболическое изображение некоторых частей звериного или птичьего тела, изображение части тела вместо целого объекта, помещение на основной фигуре дополнительных зооморфных изображений, различные способы деформации. Эта система приемов позволила творцам скифо-сибирского звериного стиля совершить гениальный прорыв от натурализма предшествующих эпох к новому искусству, которое поражает нас своей экспрессией” (В.А.Кореняко).
Сарматы, жившие в Степной Евразии, выработали свой “звериный стиль”, который отличается по образам приемам как от западного скифского, так и от восточного сако-массагетского. Главной особенностью сарматского звериного стиля является образ животного, который никогда не встречался на территории поселения сарматов.
Как уже раннее говорилось в реферате, у сарматов было 2 типа курганов: для простых жителей и для вождей. Наиболее интересными для исследователей являются курганы крупных сарматских вождей или их еще называют “царские курганы”, потому что такие усыпальницы сопровождались большим набором вещей. Их современники иногда пользовались этим, грабили “богатые могилы”. Поэтому устроители погребения порой закладывали рядом с могилой 2 тайника, в которые помещали золотые кувшины: кувшин, чашу; серебряный кубок-ритон, множество деревянных сосудов, покрытых золотыми оковками, сложили какую-то царскую одежду, сплошь усыпанную золотыми пластинками-нашивками с изображениями двугорбых верблюдов, грифонов, горных баранов-архаров. Грабители об этом не знали, но археологи, обнаружившие такой клад, с уверенностью могут сказать о том, что культура сарматских кочевников ничуть не уступала культуре скифов.
Много находок звериного стиля в курганах древних кочевников Евразии показывают, что самым почитаемым животным был олень. Отличает оленей от других сакских и скифских, это их статичность, гипертрофированные удлиненные горбоносые морды, переданные с явным нарушением естественных пропорций, заметно короткая прямая шея и выраженная доминанта ветвистых рогов. Последняя деталь указывает на связь оленя с Мировым Деревом.
Другим излюбленным образом был горный козел-архар, который символизирует стремительность и репродукционную функцию.
Также есть образ хищного животного, в необычном варианте - кошачий хищник, свернувшийся в кольцо.
Это ручки и оковки деревянных сосудов в виде фигуры медведя или волка с удлиненной клыкастой мордой, оковка стенки деревянного сосуда в виде фигуры бегущего волка.
Грифон – мифологическое хищное существо - украшал конную сбрую. Это птицеподобное существо с хищным орлиным клювом на голове.
Найдена рукоятка деревянного сосуда в виде головы “ушастого” грифона с тяжелой клювообразной мордой, наполненной острыми клыками, большими оттопыренными ушами и гребнем на голове.
Обычно на оружии и конной сбруе изображены образы хищных животных и птиц, это и понятно. Чтобы передать силу и мощь воину и коню. Присутствие этих образов на посуде должно было усилить благотворное действие содержащегося в ней напитка.
Получается, что, обычно орлиный грифон обладает крыльями, кошачий хищник имеет черты тигра (полосатость) и льва (грива), а третий образ — образ мифического оленя, соединявшего четыре разных животных.
Олицетворением мира кочевников-номадов стали конные воины-лучники. Именно всадник и конь являются как одно целое. Изображения людей не было редкостью у сарматов, особое место занимал образ всадника.
Например, изображенный на золотой оковке деревянного сосуда всадник с 2-мя стрелами, является персонажем одним из персонажей развернутой сцены на сайгаков, два из которых уже поражены стрелами охотника. Интересно, что изображения коня и всадника очень детализированы: бородатый всадник сидит верхом без седла в расшитом облегающем тело костюме, конь взнуздан уздой с псалиями, грива его подстрижена. Эта композиция перекликается со сценами царской охоты, которая распространена в изобразительном искусстве Востока. По мнению исследователей, эти сцены “отражают древнейший пласт мифологии с его концепцией мироздания и пониманием обеспечения и поддержания мирового порядка и неизбежности перехода “в иной мир”, который является по существу “резервуаром” потенциальной жизни… Изображенные на чаше звери могут расцениваться как олицетворение мира смерти, а сама охота – как своего рода жертвоприношение, смысл которого в смерти, обеспечивающей возобновление жизни” (А.Ю.Алексеев, Е.Ф.Королькова).
Происхождение искусства скифо-сибирского звериного стиля – сложная междисциплинарная проблема, и чтобы решить ее, нужны специалисты разных областей гуманитарного знания. В.А.Кореняко считает, что разрешить эту проблему можно, если к изучению материала подключить культурологов, искусствоведов, а не только одних археологов.
Г.И.Боровка в 1920-х годы нашел истоки скифо-сибирского звериного стиля в искусстве северных племен лесной полосы Евразии. К такому выводу его подтолкнуло отсутствие зооморфных сюжетов в искусстве степных племен бронзового века. Но общие элементы и сюжеты звериного стиля говорят об одном источнике происхождения этого стиля. Это мог быть Иран (Передняя Азия). Отсюда М.И. Ростовцев делает вывод: и в Сибирь, и в Северное Причерноморье это искусство было принесено из некоего общего центра, находившегося где-то в Центральной Азии, в месте, от которого как Южная Сибирь, так и Причерноморье могли быть одинаково доступными. В качестве гипотетически возможного района он называет Туркестан, не исключает Алтай, отмечая, что фауна звериного стиля с её обилием оленьих скорее указывает на землю гор и лесов, нежели на равнины с плодородной почвой и старыми районами агрокультуры. «Носители звериного стиля были охотниками и кочевниками, но не крестьяне и земледельцы».Толчком к этому послужила находка клада конца VII в. до н.э. близ селения Зивие в Иранском Курдистане, состоявшем из золотых предметов - нагрудное украшение–пектораль, фрагменты пояса, бляшки, пластины и др. – украшенных изображениями оленей и кошачьих хищников. Однако известные советские археологи С.С.Черников и М.П.Грязнов считали, что стиль этот давно сложился, еще до формирования культуры ранних кочевников, а клад из Зивие был оставлен скифским вождем.
А вот скифологиД.С.Раевский и М.Н.Погребова говорят, что, звериный стиль формировался поэтапно, как часть скифской культуры, в процессе формирования самой культуры. Потому что основные компоненты конной сбруи сложились еще в предскифскую эпоху и накануне скифских походов в Переднюю Азию некоторые формы оружия были подвержены трансформации, а искусство звериного стиля выступает в качестве культурно-исторического последствия этих походов.
В начале текущего столетия В.А.Кореняко высказал о “военно-охотничьей гипотезе”. То есть скифо-сибирский звериный стиль как “искусство экспрессивных деформаций и эффектов” (определение В.А.Кореняко) было следствием психических особенностей всадников-воинов и охотников.
Охота на степного зверя воспитывает в молодом кочевнике необходимые ему боевые качества: меткость, ловкость и управлением конем. Так как главной задачей было не убить зверя, а загнать его живьем. Живой, связанный зверь был свидетельством лихости и ловкости охотника. Отсюда и происходят сюжеты: это и свернувшийся в кольцо хищник (то есть связанны лапы), олень с подогнутыми (то есть связанными) ногами.
Бердинская гора
Курганы на Бердинской горе были уже раскопаны 2 раза А. И. Поповым в 1897 году и Е. Макаренко в 1903 году. Осталось еще до 15 насыпей, похожих на курганы. Решено было доследовать их все. Раскопки велись главным образом под наблюдением д. ч. комиссии г. Кастанье и г. Гра, затем ближайшие участие принимали: председатель комиссии г. Попов, д. ч. гг. Незнамов, Карлсон, Подьяконов, Аниховский, тов. предс. г. Васильев и др. члены Комиссии. На раскопках присутствовало много гостей из города и особенно из поселка Берд. Примечание «Бердской слободы»: Авторский текст оставлен без изменений, старая (дореволюционная) орфография приведена к современному виду. Г. Карлсон произвел глазомерную съемку, местности раскопок и г. Подьяконов впоследствии инструментальную. Г. Макаренко в статье о своих раскопках поместил глазомерный план курганов. Вновь раскопанные курганы по этому плану находятся вообще на юг от прежде раскопанных. План курганной группы на Бердинской горе близ Оренбурга Г. Гра исследовал курган по плану г. Подьяконова № 8, несколько к В. от № 5 и 6 на плане г. Макаренко (см. стр. 88, вып. XVI Тр. Ком.). Курган имел высоту — ½ арш., диаметр 12 арш. на глубине ¼ арш. показались плиты красного песчаника, врытые в землю стоймя, образовавши параллелограмм длинником с Ю.-В. на С.-З. Плиты были поставлены на ребро, с наклоном к средине кургана. Размеры параллелограмма: 2 арш. ширина, 10 арш. длина. По удалении плит, хотя грунт и мог казаться насыпным, однако углубившись на 1 саж.; дошли до настоящего грунта, но ничего не нашли. Курган № 5 (см. план Макаренко) был расследован г. Кастанье, затем г. Гра. Размеры его теже, что и предыдущего кургана. Сначала была в центре кургана вскрыта площадь в 2 саж. в длину и 1 с. 10 в. в ширину направлением с В. на 3. В западном углу этой площади на глубине 60 сант., обозначилась могильная яма 1 м. 64 сайт, длиною и 1 м. шириной. По углам ямы оказались куски сгнившего дерева, толщиною в руку, по-видимому остатки кольев, воткнутых по 4 углам погребения. Затем, в яме на глубине 1 саж. от поверхности кургана оказался слой сгнившего дерева, покрывавший, по-видимому, самое погребение, так как по снятии его непосредственно под ним обнаружен костяк лошади и человека.
План курганной группы на Бердинской горе близ Оренбурга
Костяк человека лежал головой на В. рядом с конским, к С. от него, на спине, с протянутыми руками и ногами. От скелета человека лучше всего сохранились кости черепа (лобные), кости рук и зубы. Остальные кости разрушились от времени. Вдоль левой бедренной кости были найдены остатки сильно попорченного временем и ржавчиной железного клинка, в роде кинжала. Около разрушившегося таза найден красный камешек, видом похожий на хромистое кали. Около правого плеча обнаружены остатки малосохранившегося кожаного колчана, 18 медных наконечников стрел с остатками древков, немного ниже по правой руке, около ее кисти найден полукруглый обломок слившегося уже с песком и сильно проржавевшего железа, быть может, остатки браслета. Около поясницы, ближе к скелету лошади, костяная игла длиною до 25 сан г. Судя по хорошо сохранившимся зубам и несросшимся черепным швам можно предположить, что здесь был погребен молодой субъект. Рядом с человеком, в одном уровне, южнее его, ребрами к скелету человека и хребтом к стене ямы лежал скелет коня, неполный, от шеи до крестца: один поясничный позвонок перерублен, невидимому одним ударом острым и тяжелым орудием. Конь молодой, малорослый, но судя по изогнутым гребням (остистым отросткам) позвонков уже ходивший под седлом. В головах, соответственно промежутку между скелетами коня и человека, выше их на 1 четверть аршина, найден глиняный горшочек, ручной работы, хорошо сохранившийся, без украшений. При дальнейшем расследовании кургана была найдена в насыпи полуразрушенная лопатка жвачного. Затем был расследован земляной круг, лежащий южнее группы описанных курганов в 40 — 50 шагах. Размеры его: окружность — 160 арш., диаметр — 55, высота вала — 1 арш., ширина его 6 арш. Разрыт был вал, проведены канавы до 1 ½ арш.- глубиной в средине вала — ничего особенного не обнаружено. Вал из чернозема, площадка внутри вала гоже. Так что назначение этого круга, время сооружения и отношение к курганам — остались совершенно не выясненными. Затем были исследованы курганы 9 — 21, но совершенно безрезультатно. Часть их хотя оказалась, по-видимому, искусственными насыпями, но ничего не содержала; впрочем, иногда в насыпях встречались угольки. Другая часть оказалась, по-видимому, сурчинами (см. план г. Подьяконова в архиве Комиссии). Осматривая свои старые раскопки, г. Попов нашел, что часть насыпи на западной стороне кургана № 4 (план г. Макаренко), раскопанного им в 1897 г., осталась нетронутой. При раскопке ее было найдено много камней из красного песчаника, сваленных в кучу; поверх ее лежал камень, высеченный в виде грубого подобия каменной бабы.
За окончанием этих раскопок можно сказать, что все Бердинские курганы исследованы. Предметы из последних раскопок хранятся в музее Комиссии.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Археология СССР. Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1989;
2. Иванов В.А., Белавин А.М., Игнатьева О.В. “История культуры Прикамья и Приуралья в древности и Средневековье”, Пермь, 2010;
3. Раевский Д.С. “Мир скифской культуры”, М., 1986;
4. https://berdskasloboda.ru/issledovanie-poslednih-kurganov/#more-13694 – Бердская слобода;
5. История поселка Берды.