Перейдем к другому. Они не выносят вида храмов, жертвенников и изображений, так же как скифы, номады, ливийцы, не знающие бога серы[110], и другие преступные и беззаконные народы; что и персы такого мнения, об этом рассказывает Геродот в следующих выражениях[111]: «О персах мне известны следующие обычаи: воздвигать статуи, жертвенники и храмы у них не дозволяется; поступающих так они обзывают глупцами. Мне кажется, что это оттого, что они не считали богов человекоподобными, как считают греки». Да и Гераклит как‑то высказался следующим образом: «И они поклоняются статуям этим, как если б кто беседовал с домами, не зная, что такое боги и герои». Итак, они учат нас чему‑нибудь более мудрому, чем Гераклит? Он, во всяком случае, очень туманно указывает, что глупо молиться статуям, если не знаешь, что такое боги и герои.
Таково мнение Гераклита; эти же решительно поносят статуи. Если (они так думают) на том основании, что камень, дерево, бронза или золото, которое обработал такой‑то (мастер), – не бог, то это смехотворная мудрость. Ведь кто, если не круглый дурак, стал бы считать их богами, а не подношениями богам и их изображениями? Если же на том основании, что нельзя постигнуть образы богов – ибо у богов образ другой, как считали и персы, – то они не замечают, что сами себя обличают, когда говорят, что бог создал человека по образу и подобию своему. Таким образом, они должны будут признать, что статуи (воздвигаются) в честь некоторых – подобных или неподобных видом своим, что те, кому их посвящают, не боги, а демоны; но что служить демонам не должен тот, кто чтит бога [VII, 62]. (Но и тут) они сами себя опровергают, поскольку они явным образом почитают даже не демона, а труп.
Но прежде всего я спрошу: почему нельзя почитать демонов? Разве не все устроено по решению бога, и разве не от него (исходит) всякое провидение? Ведь все, что есть во вселенной, будь то творение бога, или ангелов, или других демонов, или героев, – все это получает свой закон от величайшего бога, к каждой вещи приставлен некто, удостоенный (этого), облеченный властью. Так разве чтущий бога не может по справедливости почитать (и) этих, получивших свои полномочия оттуда? «Но, – говорит (Христос), – один и тот же человек не может служить нескольким господам» [VII, 68]. Это – голос мятежа, (исходящий от людей), которые отгородились стеной и оторвались от прочих людей. Рассуждающие таким образом переносят, насколько это в их власти, свои страсти на бога. Конечно, среди людей имеет смысл, что, кто служит кому‑либо, не может в согласии с рассудком служить и другому человеку, так как тот другой понесет ущерб от разделения службы; точно так же (неудобно), дав уже обязательство одному, связаться обязательством и с другим, ибо это было бы в ущерб (первому); и есть основание не служить одновременно разным героям и такого рода демонам. В отношении же бога, которому не может быть причинен ущерб или огорчение, бессмысленно остерегаться почитать нескольких богов, как это принято в отношении людей, героев и такого же рода демонов. Кто почитает нескольких богов, тем самым делает приятное ему, поскольку он почитает нечто от великого бога. Ведь никто не может пользоваться почитанием, если это не дано ему от бога. Поэтому если кто почитает и боготворит всех (приближенных бога), он не оскорбляет бога, которому все они принадлежат (VIII, 2]. Право же, тот, кто, говоря о боге, утверждает, что только одного можно назвать господом, поступает нечестиво, так как он (тем самым) разделяет царство божие, создает в нем раздор, как будто бы существовали (две) партии и имелся бы какой‑то другой, противостоящий богу [VIII, II].
Может быть, у них имел бы оправдание их непримиримый спор против других, если бы они в самом деле не почитали никого другого, кроме одного бога; но ведь они сверх меры чтут этого недавно явившегося и, однако, не считают, что прегрешают против бога, поклоняясь даже его служителю [VIII, 12]. Если ты им разъяснишь, что этот – не сын бога, но, что зато бог – отец всего и что его одного следует чтить, они не согласятся (чтить бога), если одновременно не поклоняться и (сыну), который явился вождем мятежа у них. И прозвали они его сыном божьим не потому, что крепко почитают бога, а потому, что сильно выдвигают «сына» [VIII, 14]. А чтобы (ясно было, что) я не сообщаю ничего, не относящегося к цели (моего исследования), я приведу их подлинные слова. В одном месте в каком‑то «Небесном диалоге»[112]они выражаются следующим образом: «Если сын божий сильнее, если сын человеческий его господин, – кому другому властвовать над владычествующим богом? – Почему же многие вокруг кладезя, а в кладезе никто? Почему, совершив столь длинный путь, ты не имеешь мужества? – Ты ошибаешься, есть у меня мужество и меч». Таким образом, у них задание почитать не небесного бога, а подставного отца того, кого они единодушно признали, чтобы под видом великого отца, которого ставят во главе, поклоняться только сыну человеческому, которого объявляют более могучим властителем, «властителем владычествующего бога». Вот откуда их заповедь, что нельзя служить двум господам, – чтобы сохранить позицию для одного этого [VIII, 15].
Они избегают сооружения жертвенников, статуй и храмов; (вместо этого) признаком (общности культа) служит у них уговор насчет скрытного, тайного сообщества. (Но, как я уже говорил, я не вижу оснований, почему бы им не приносить жертв демонам), ведь бог, конечно, – общий для всех, благой, ни в чем не нуждается и чужд зависти; что же, следовательно, мешает наиболее преданным ему участвовать в публичных празднествах [VIII, 21]? Если эти изображения – ничто, то что страшного в том, чтобы участвовать в общем пиру?[113]А если какие‑нибудь демоны есть, то они, очевидно, тоже от бога и им следует верить, приносить согласно законам жертвы при благоприятных предзнаменованиях и молиться им, чтобы они были милостивы [VIII, 24]. Если же они действительно по какой‑то исконной традиции воздерживаются от некоторых таких жертвенных животных, им бы следовало вовсе воздерживаться от всякой животной пищи; таково было убеждение Пифагора, почитавшего душу и ее органы. Если же (они отказываются от жертвенного мяса), чтобы, как они говорят, не участвовать в трапезе с демонами, то поздравляю их за их мудрость, что они с трудом начинают понимать, что они всегда сотрапезники демонов; в самом деле, они только тогда остерегаются этого, когда видят закалываемое жертвенное животное; (ну), а когда они едят хлеб, пьют вино, вкушают фрукты или даже воду или даже только вдыхают воздух, то разве они все это не получают от неких демонов, каждому из которых поручено заведование отдельным участком [VIII, 28]?
Таким образом, либо надо вовсе никак не жить и не ступать по земле, либо, если уж получил жизнь, как она есть, надо благодарить демонов, получивших (в свое ведение) земное, отдавать им первинки и возносить молитвы, пока живем, чтоб добиться их благорасположения к людям [VIII, 33]. (Ведь, подумайте), сатрап, наместник, претор или прокуратор персидского или римского царя, имея и менее значительную власть, полномочия или должность, сильно могли бы повредить, если им выказывать пренебрежение, а воздушные и надземные сатрапы и служители мало могут повредить, если их оскорблять [VIII, 35]? Или, может быть, если их называть варварскими именами, они имеют силу, а если по‑гречески и по‑латыни, то они уже не (имеют силы) [VIII, 37]? (Но христианин) говорит: «Вот я стал перед статуей Зевса, или Аполлона, или какого‑нибудь другого бога, богохульствую и бью его, а он не мстит за себя?» [VIII, 38]. Но ты не видишь, милейший, что и твоего демона всякий не только ругает, но и изгоняет со всей земли и моря, а тебя, преданного ему, как болван, заковывают, уводят и вешают, а твой демон, или, как ты его называешь, сын божий, нисколько за себя не заступается [VIII, 39]. А жрец Аполлона и Зевса (возразил бы тебе, что) «поздно мелют мельницы богов»[114]или «и сыны от сынов, имущие поздно родиться»[115].
Ты вот поносишь и осмеиваешь статуи их, а если б ты оскорбил лично хотя бы Диониса или Геракла, ты бы, может быть, не отделался благополучно. А вот те, которые распяли и казнили твоего бога лично, нисколько не пострадали и впоследствии в течение столь долгого времени. А что замечательного произошло благодаря ему с теми, которые уверовали, что он не человек‑обманщик, а сын божий? А тот, кто послал своего сына ради каких‑то «вестей», не обратил внимания на то, что его столь сурово наказали, что «вести» его погибли с ним вместе, и не откликнулся, хотя прошло уже так много времени. Какой отец бывает столь бессердечен?
Тот хотел этого, говоришь ты, и потому он подвергся со всех сторон обидам. Но и о тех, кого ты хулишь, тоже можно было бы сказать, что они хотят этого и потому терпят, когда против них богохульствуют; ведь лучше всего к одинаковым вещам подходить одинаково. Но, впрочем, эти мстят и даже сильно мстят богохульнику, который из‑за этого бежит, скрывается, попадается и гибнет [VIII, 41].
Стоит ли перечислять все, что предсказали во вдохновенной речи из прорицалищ пророки и пророчицы или другие одержимые мужчины и женщины? Сколько чудесного доносилось из их святилищ? Сколько было открыто на основании (мантики) по жертвенным животным и жертвам, обращавшимся к ним, сколько – на основании других чудесных знамений? Некоторым являлись наяву призраки. Вся жизнь полна ими. Сколько городов воздвигнуто было на основании оракулов и избавились от болезней и мора, и сколько (городов, напротив), за то, что не считались с ними или забыли о них, жалким образом погибли? Сколько (городов) основали по их указанию колонии и преуспевали, следуя их наставлениям? Сколько властителей и частных лиц благодаря этому кончили лучше или хуже? Сколько (людей), страдавших от бездетности, получили, чего просили, сколько избежали гнева демонов? Сколько излечилось от телесного недуга? Наоборот, сколько людей, насмехавшихся над святыней, немедленно поплатились – одни на месте сходили с ума, другие – разглашали свои деяния, третьи – сами себя убивали, иных скрутила неизлечимая болезнь. (Случалось) даже, (что) суровый голос из глубины святилища кое‑кого уничтожал [VIII, 45].
(Христиане до смерти готовы защищать свое учение и грозят небесными карами своим противникам; но), милейший, так же как ты веришь в вечные муки, так верят и истолкователи, священнослужители и мистагоги и тех святынь. А какие из них истиннее и действительнее, это можно разобрать. Словами и та и другая сторона одинаково ручаются за свое учение. А если требуются доказательства, те предъявляют много явного, выдвигая дела некоторых демонических сил и прорицалищ и (сведения) о различных пророчествах [VIII, 43].
Дальше, разве не бессмысленна ваша тоска по телу и надежда, что оно таким же воскреснет? и нет для вас ничего более желанного и ценного; и наоборот, отдачу его на казнь (вы рассматриваете) как бесчестье. Но с приверженцами таких убеждений, с (людьми), сросшимися с телом, не стоит беседовать на эту тему; ибо такие люди и в остальных отношениях грубы, нечисты и без рассуждений отдаются болезненной склонности к мятежу. Мы будем беседовать с теми, кто надеется обрести с богом вечную душу или разум – все равно, угодно ли будет называть его духовным или духом умопостигаемым, святым, блаженным, или живой душой, или небесным и бессмертным отпрыском божественной бестелесной природы, или как кому больше нравится называть. Во всяком случае, они правильно рассуждают в том смысле, что прожившие хорошо будут блаженствовать, а неправедные целиком будут во власти вечного зла; от этого учения ни они и никто другой никогда не сумеет отойти [VIII, 49].
Люди оказываются привязанными к телу, то ли ради распорядка вселенной, то ли в наказание за грехи, то ли потому что душа обременена страстями, пока она в установленные периоды не очистится; согласно Эмпедо‑клу, всякая душа (idea) смертных, постепенно меняясь, «30 тысяч лет блуждала вдали от блаженных». Поэтому приходится верить, что люди поручены некоторым надзирателям этого узилища [VIII, 53]. (А христиане без всяких оснований) поносят (распоряжающихся) на земле демонов и (за это) отдают свое тело на терзания и пытки; (они видят в этом особый подвиг, не понимая, что и) разбойники стойко переносят то, что им приходится претерпеть за разбой [VIII, 54].
Логика требует одного из двух. Либо они считают недостойным совершать принятые церемонии и почитать их блюстителей, тогда пусть они не превращаются в мужей, не женятся, не берут на руки детей, ничего не делают в жизни, пусть поспешно уходят отсюда, не оставив никакого потомства, так чтобы это племя их совершенно истребилось с лица земли.
Если же они берут жен, производят детей, вкушают плоды, пользуются жизнью и выносят доставшиеся им бедствия, – природа такова, что все люди испытывают бедствия: ведь зло необходимо, а другой почвы (для проявления) у него нет, – тогда нужно воздать подобающие почести тем, кто управляет этим, и выполнять надлежащие обязанности в жизни, пока они не освободятся от этих оков, иначе они окажутся неблагодарными по отношению к ним; да и несправедливо ведь, чтобы, пользуясь тем, что им (демонам) принадлежит, ничем им не отплачивать [VIII, 55]. Для всего на земле, вплоть до мельчайших вещей, есть некто, кому дана над этим власть. В этом можно убедиться из того, что, как говорят египтяне, тело человека распределено на 36 участков – некоторые насчитывают гораздо больше, – и оно распределено среди 36 демонов или каких‑то эфирных богов, и каждый ведает чем‑либо другим. Они знают и имена этих демонов на местном языке, как Хнумен, Хнахумен, Кнат, Сикат, Хиу, Эребиу, Раманор, Рейаноор и всякие другие туземные имена. И вот, призывая их, они исцеляют болезни (отдельных) частей тела. Что же мешает, если кому угодно, ублажать этих и других и скорее быть здоровым, чем болеть, иметь удачи, чем неудачи, и по возможности избавиться от орудий пытки и наказания [VIII, 58]?
(Правда, у практикующих культ демонов возможен уклон в чародейство; и) конечно, надо остерегаться, чтоб вследствие общения с ними не отдаться целиком служению им ради всего этого, чтобы, возлюбив тело и отклонившись от более ценного, не предать (этого ценного) забвению. Может быть, надо не игнорировать мудрых людей, которые говорят, что большинство окружающих землю демонов слилось с творением; будучи прикованы к крови, к туку, к песнопениям и привязаны к другим подобным вещам, они ничего лучшего не умеют, как исцелять тело, предсказывать будущую судьбу человеку и городу, знают и могут лишь то, что относится к земным делам [VIII, 60]. Надо отдавать им (поэтому) должное почитание, поскольку это полезно, но исключительно этим заниматься разум не советует [VIII, 62]. (Впрочем), скорее надо думать, что демоны ни в чем не нуждаются и ничего не просят, но им приятно, когда соблюдают благочестие по отношению к ним. С богом же не следует расставаться нигде и никак, ни днем, ни ночью, ни в обществе, ни наедине, ни в речи, ни в каком деле без исключения; во всех этих (случаях) и вне их пусть душа будет устремлена к богу.
Поскольку это обстоит таким образом, что страшного в том, чтоб расположить к себе распоряжающихся здесь и других (демонов)? да и из среды людей – властителей и царей? Ведь и они удостоились власти здесь не без демонической силы [VIII, 63].
Конечно, если бы кто‑нибудь приказал кому‑либо, чтущему бога, бесчестить бога или произнести что‑нибудь другое постыдное, то этому ни в каком случае не следует повиноваться, но надо скорее перенести все пытки и подвергнуться любой смерти, чем не только произнести, но и помыслить нечестивое о боге. Но если прикажут хвалить Гелиоса[116]или усерднейшим образом славословить в прекрасном пэане[117]Афину, то ты проявишь (лишь) больше благочестия по отношению к великому богу, если ты воспоешь и этих. Ибо богопочитание, пронизывая все, становится совершеннее [VIII, 66]. И если тебе прикажут клясться именем царя среди людей, то и это не страшно. Ему поручено то, что на земле, и все, что ты получаешь в жизни, ты получаешь от него [VIII, 67].
Надо относиться с доверием к древнему мужу, давно провозгласившему:
Царь нам да будет единый, которому Зевс прозорливый
Скиптр даровал и законы.[118]
Ведь если ты нарушишь это правило, царь на законном основании тебя накажет. Ибо если все будут поступать, как ты, то не будет препятствий к тому, чтоб он остался один, всеми покинутый, а все на земле досталось беззаконнейшим и самым диким варварам, и у людей не останется славы ни о твоем благочестии, ни об истинной мудрости [VIII, 68].
Ты ведь, конечно, не скажешь, что если бы римляне, послушавшись тебя, пренебрегли установленными у них законами в отношении богов и людей и стали призывать твоего всевышнего или кого хочешь, то он сойдет с неба и будет сражаться за них, и никакой другой силы не потребуется. Ведь этот самый бог, обещавший своим приверженцам это и гораздо больше этого, (сами) видите, насколько помог тем[119]и вам: у тех, вместо того, чтобы им стать владыками всей земли, не осталось ни клочка земли ни очага, а из вас если кто еще бродит, скрываясь, то его разыскивают, чтоб наказать смертью [VIII, 69]. Право же невыносимо, когда ты говоришь, что, если ныне у нас царствующие поддадутся твоим убеждениям и погибнут, ты убедишь тех, кто потом будут царствовать, а затем, если и эти погибнут, – других и так далее одних за другими, пока наконец, когда все убежденные тобою погибнут, некая умудренная власть, заранее провидя, что произойдет, истребит поголовно всех вас, прежде чем погибнуть самой [VIII, 71].
(Они рассчитывают обратить в свою веру всех людей). Если бы возможно было, чтобы Азия, Европа и Ливия, эллины и варвары, до предела расходящиеся между собою, приняли один закон! (Но это невозможно), и думающий так ничего не знает [VIII, 72].
Заключение
Надо защищать царя всей силой, делить с ним справедливо труд, сражаться за него, участвовать в его походах, когда это требуется, и вместе с ним командовать войском [VIII, 73]; надо участвовать в управлении отечеством, если и это надо делать ради блага законов и благочестия [VIII, 75].
Я намерен написать и другое сочинение, (в котором) научу, как должны жить те, кто хочет и может послушаться меня [VIII, 76].
[1]Выражения в круглых скобках подставлены для пояснения смысла, в оригинале их нет.
[2]Сократ (ок. 469–399 гг. до и. э.) – крупный греческий философ‑идеалист, проповедовал нравственное совершенствование личности путем самопознания. Как сторонник олигархического переворота, был привлечен к суду и приговорен к смерти. В античной литературе Сократ обычно изображается как мученик идеи.
[3]Гераклит (см. прим. на с. 250), несмотря на материалистические тенденции, которыми проникнута его философия, не сумел отказаться от идеи бога, включающего, по его учению, все бытие. Но он решительно отвергал антропоморфных богов, их храмы и изображения. Из его труда «Peri physeos» сохранились отрывки, изданные Дильсом (в «Fragmente der Vorsokratiker» и отдельным изданием). На рус. яз. см.: Маковельский А. Досократики. Б. м., 1914…
[4]Геродот. История. I, 13. Геродот – древнегреческий историк, «отец истории» (ум. ок. 425 до н. э.), автор сохранившейся «Истории» в 9 книгах. Геродот много путешествовал, изучил много источников, но отнесся к ним некритически, и его труд содержит много неправдоподобных сообщений и даже явно сказочные мотивы…
[5]Имя часто в представлении верующих само по себе обладает магической силой; поэтому имя божества хранится втайне; в частности, неизреченным до сих пор верующие евреи считают имя Яхве. В магических заклинаниях какого‑либо божества обычно применялась в числе прочих и формула: «Я знаю твое (тайное) имя». (Цельс, говоря о демонах и заклинаниях, прежде всего имеет в виду христиан‑гностиков. – Прим. ред.).
[6]Метрагирты – нищенствующие жрецы фригийской Великой богини‑матери Кибелы. Они бродили с переносным ковчегом по деревням и городам, занимались гаданием и знахарством и выпрашивали милостыню.
[7]Митра – в религии древних персов бог солнца, посредник между верховным богом и землей, предводитель небесного воинства. Впоследствии, в эпоху эллинизма. Митра воспринял черты бога‑спасителя; культ его получил во II в. н. э. большое распространение в Римской империи, особенно в армии. Сабазий, или Сабадий, – фригийское божество; его оргиастический культ на эллинской почве отчасти смешался с культом Диониса.
[8]Геката – древнегреческая богиня, имевшая разнообразные функции и связанная с адскими силами; ее сопровождают страшные призраки, души мертвых, не получивших погребения, и т. п. Геката играла большую роль в колдовстве.
[9]Ср. Мф., 9:22.
[10]Ср. 1 Кор., 3:19.
[11]Одризы – фракийское племя; их главный город – Орестия (ныне Адрианополь). Самофракия – небольшой остров возле Фракии, центр мистериального культа кабиров. По всей вероятности, из Фракии получил распространение и культ Диониса.
[12]Элевсин – небольшой город в Греции, на берегу моря, недалеко от Афин; знаменит как центр мистерий богини Деметры, игравший большую роль в политической жизни афинского государства. Гиперборейцы – сказочный северный народ, «святой и блаженный». Галактофаги («молокоеды») – сказочный народ, упоминаемый в «Илиаде» (XIII, 6), впоследствии их смешали со скифами. Друиды – жрецы древних кельтов. Геты – фракийское племя. Лин – один из героев греческой мифологии, сын Аполлона (по другой версии – Урании), погибший насильственной смертью. Он считался сочинителем жалобных, похоронных песен и музыкантом, обучавшим Геракла музыке. Музей – мифический божественный певец, которому греческая легенда приписывает религиозные песнопения. Орфей – также мифический поэт, чаровавший своей игрой и пением. Мифы об Орфее в течение долгого времени пользовались весьма широким распространением в различных областях Греции, Южной Италии, Македонии, Малой Азии и др. Сохранились довольно многочисленные орфические гимны, богословские, эсхатологические и другие произведения, а также надписи, свидетельствующие о широком распространении орфических общин. Ферекид – греческий писатель VI в. до н. э., полубогослов‑полуфилософ, автор книги о природе богов, от которой дошли некоторые отрывки. Зороастр (Заратуштра) – легендарный основоположник древнеперсндской религии. Пифагор – математик, астроном, философ VI в. до н. э.; его жизнь и учение окутаны сетью легенд. Пифагора считали основоположником замкнутых мистических общин (преимущественно в Южной Италии); в центре религиозно‑философского учения пифагорейцев – мистика чисел, представление о теле как темнице души; отсюда аскетизм и ряд пищевых запретов.
[13]В греческом мифе о всемирном потопе главный герой, праведник Девкалион, и его подруга Пирра – единственные люди, спасшиеся от потопа.
[14]Фаэтон – в греческой мифологии сын бога солнца Гелиоса; получив однажды от отца разрешение проехать вместо него по небу на солнечной колеснице, он по неосторожности вызвал мировой пожар.
[15]Как сообщает Ориген (I, 28), Цельс для начала выводит на сцену иудея, от лица которого ведется рассуждение до II, 79.
[16]Имя Пантера, которое упоминается и в Талмуде, где Иисус назван Иошуа бен Пандира, связано, по‑видимому, с какой‑то не дошедшей до нас легендой, вышедшей из кругов, враждебных христианству. Фраза, включенная нами в скобки, – вариант предыдущей и взята Оригеном, по‑видимому, из другого места книги Цельса.
[17]Даная – в греческой мифологии дочь царя Акризия, которая была заточена отцом в медной горнице, под землей; однако она там зачала от Зевса, явившегося к ней в виде золотого дождя, и родила героя Персея. Меланиппа – возлюбленная морского бога Посейдона, от которого родила бога ветров Эола. Ауге родила от Геракла героя Телефа, была вместе с новорожденным брошена в ковчеге в море, но спасена мизинцами. Антиопа – одна из возлюбленных Зевса, родившая от него близнецов.
[18]Мф. 3: 16‑17.
[19]Тетрарх (собственно – властитель четвертой части провинции) – титул менее значительных подвластных Риму царьков и князей.
[20]Илиада, V, 340.
[21]Персей – сын Зевса и уже упомянутой Данаи. Амфиарай (Амфиарей) – божественный провидец, герой многих греческих мифов, первоначально – сам божество. Эак – один из виднейших эллинских героев, сын Зевса и Эгины. Минос – мифический царь Крита, сын Зевса и Европы.
[22]Ин. 2:18.
[23]Обол – медная монета (3‑4 коп.), шестая часть драхмы.
[24]Дуновение как магический прием сохранилось доныне и в чине крещения, где священник предлагает воспреемнику: «дунь и плюнь на него» (на дьявола).
[25]Это свидетельство Цельса – ценное доказательство того установленного путем анализа евангелий факта, что евангелия до их канонизации подверглись многочисленным переработкам.
[26]Согласно греческому мифу, фиванский царь Пенфей запретил устройство празднества в честь Диониса‑Вакха; в наказание за это Вакх внушил вакханкам, участницам вакхических таинств, растерзать Пенфея, которого приняли за дикого зверя. Об этом рассказано в трагедии Еврипида «Вакханки» (здесь цитируется ст. 498).
[27]Замолксис – бог гетов во Фракии. Позднейшая эллинская рационалистическая традиция превратила его в человека, раба Пифагора, и объявила его «просветителем» Фракии, чудесным образом исчезнувшим с земли. Рампсинит – мифический царь Египта. Миф о схождении Рампсинита в преисподнюю приведен у Геродота (II, 122). Протесилай – один из героев троянского похода, павший в бою первым, был отпущен из подземного царства на один день на землю для свидания с молодой женой. Геракл, или Геркулес, – величайший эллинский герой‑богатырь, занимающий видное место в сонме эллинских и римских богов. В числе приписываемых ему в мифологии подвигов (из них 12 – основных) значится сошествие в ад, откуда он вывел трехголового пса Цербера, охранителя ада. Тесей, «житие» которого написано Плутархом, – главный национальный герой и покровитель Аттики; в числе множества подвигов Тесея греческая мифология сообщает также о его сошествии в ад.
[28]Популярная в греческой литературе поговорка о споре, который «выеденного яйца не стоит». Основана она на анекдотическом споре о том, кому принадлежит право укрыться от солнца в тени осла, – владельцу его, которому «принадлежит» и тень, или нанимателю.
[29]Древнегреческий бог‑целитель, сын Аполлона; во II в. н. э. культ Асклепия не только как целителя, но и как спасителя получил распространение в Риме. Главное святилище Асклепия в Эпидааре привлекло множество богомольцев, жаждавших исцеления; сохранилось много надписей о чудесных исцелениях в храме и обетных приношениях Асклепию. Храм Асклепия в Трикке, в Фессалии, раскопан в 1903 г.; на острове Кос, у малоазиатского берега, также сохранились остатки храма Асклепия. Пергам, крупный город в Мизии (М. Азия), столица одноименного царства, как видно из данных раскопок, имел множество эллинских святынь.
[30]Аристей, уроженец о. Проконнез в Мраморном море, «чудотворец» и автор поэмы, содержавшей сказочные описания мифического северного народа аримаспов. Чудесные легенды об Аристее приведены у Геродота (IV, 14‑15).
[31]Имеется в виду некий Гермотим, мифы о котором не сохранились.
[32]Клеомед, по преданию, в 486 г., нечаянно убив в кулачной борьбе своего противника, был лишен венка; в отчаянии он (как библейский Самсон) разрушил колонны, поддерживавшие крышу школы, что повлекло за собой много жертв; спасаясь от наказания, он укрылся в храме, где спрятался в ящик; когда ящик был взломан, Клеомеда в нем не оказалось, и дельфийский оракул разъяснил, что Клеомед взят живым на небо (ср. III, 33).
[33]Представление о том, что евреи – выходцы из Египта, было распространено среди древних историков, пытавшихся, таким образом, рационалистически истолковать миф об исходе из Египта. Археологические открытия последнего времени доказали полную беспочвенность мифа о пребывании евреев в Египте и об исходе их.
[34]Корибанты – свита фригийской Великой матери, богини Кибелы; их оргиастические шествия сопровождались оглушительным шумом, который производили, очевидно, в качестве магического средства против враждебных духов.
[35]С утверждением античного рабовладельческого общества древние родовые боги и боги природы приобрели в мифологии человеческие черты; с другой стороны, рационалистическая философия толковала богов «эвгемеристически» (по имени греческого философа IV–III в. до н. э. Эвгемера), как обожествленных людей. Этот исторически неверный, идеалистический метод объяснения мифов имеет сторонников и теперь среди буржуазных ученых; в частности, известный английский исследователь Дж. Фрэзер склонен допустить, что даже такие боги, как Осирис и другие, могли быть историческими лицами. Диоскуры – братья‑близнецы Кастор и Полидевк (Поллукс), древние боги‑спасители; в греческой мифологии они изображаются как дети Зевса и Леды.
[36]Цельс не допускает мысли, даже с точки зрения христиан, чтобы Иисус явился во плоти; он допускает лишь, что он явился в виде призрака. Ориген ему возражает (III, 33), что Иисуса видели по‑настоящему (kat aletheian).
[37]По баснословному сообщению Геродота (IV, 14), Аристей умер в Кизике, но когда граждане собрались его похоронить, его не оказалось, а гражданин, прибывший из другого города, уверял, что видел его там живым. Через 7 лет после смерти Аристей явился в Проконнез и там написал свою поэму. Тот же Геродот сообщает (IV, 15), что Аристей явился в Метапонт (в Южной Италии) и распорядился поставить свое изображение рядом с жертвенником в честь Аполлона; дельфийский оракул подтвердил это распоряжение от имени Аполлона.
[38]Геродот приводит (IV, 16) басню об Абариде, обладателе очистительной стрелы Аполлона; в позднейшей мифологии Абарид изображался уже несущимся на стреле.
[39]Мопс – внук гомеровского пророка Тиресия и сам провидец, пользовался культом в Киликии; согласно мифу, он пал в единоборстве с другим героем, Амфилохом (сыном Амфиарая), который тоже погиб в этой борьбе.
[40]Трофоний – древнее божество, впоследствии в мифе принявшее человеческие черты; его божественные атрибуты перенесены на Зевса (Zeus Trophonios). Трофоний, согласно мифу, жил в пещере, где давал оракулы. Так как Трофоний не умирал, его имя стало синонимом глубокой старости.
[41]Император Адриан имел любимца – красивого юношу Антиноя. Когда Ангиной утонул в Ниле, император воздвиг храм в его честь и учредил его культ; египтяне приняли этого нового бога без особых возражений.
[42]Таковы формулы обращения к участникам элевсинских мистерий богини Деметры.
[43]О сыновьях Алоея – вернее, жены Алоея и бога Посейдона в поэме Гомера читаем (Одиссея. XI, 310–320):
Всех красотой затмевали они, одному Ориону
В ней уступая; и оба, едва десяти лет достигнув,
В девять локтей толщиной, вышиною же в тридевять были.
Дерзкие стали бессмертным богам угрожать, что Олимп их
Шумной войной потрясут и губительным боем взволнуют.
Оссу на древний Олимп взгромоздить, Пелион многолесный
Взбросить на Оссу они покушались, чтоб приступом небо
Взять, и угрозу б они совершили, когда бы достигли
Мужеской силы; но сын громовержца, Латоной рожденный,
Прежде, чем младости пух оттенил их ланиты и первый
Волос пробился на их подбородке, сразил их обоих…
[44]Гесиод – древнегреческий поэт середины VIII в. до н. э., автор «Теогонии» – дидактической поэмы, содержащей систематизацию и генеалогию греческих богов и мифов о них.
[45]Тиест – согласно греческой мифологии, сын Пелопса; был в ссоре со своим братом Атреем; последний убил его сыновей, сварил их и мясом угостил ничего не подозревавшего отца. Другой миф сообщает, что Тиест вступил в кровосмесительную связь с собственной дочерью Пелопией.
[46]«Диалог Паписка и Ясона» – не сохранившееся апологетическое сочинение Аристона из Пеллы, в котором, по свидетельству Климента Александрийского, христианин доказывает еврею, что библейские пророчества относятся к Иисусу.
[47]Ориген (IV, 62) указывает, что Цельс в вопросе о происхождении зла следует Платону (Theaet, 25). Представление о том, что зло – свойство низменной материи, разделяло в эпоху Цельса большинство философов и богословов.
[48]Очевидно, имеется в виду император Тит, жестоко подавивший восстание евреев в 70 г., разрушивший Иерусалим и храм Яхве.
[49]Еврипид (приблизительно 486–406 гг. до н. э.) – один из трех величайших мастеров древнегреческой трагедии. Здесь цитируется его трагедия «Финикиянки», ст. 546.
[50]Ср. Лукреций. О природе вещей. V, 219 сл.
[51]Гадание на основании полета птиц (ауспиции) занимало значительное место в официальном римском культе: без предварительных благоприятных ауспиций не предпринималось ни одно значительное государственное начинание. Для гадания применялись также куры. Видную роль играло и гадание по печени жертвенного животного.
[52]Филострат, автор жития Аполлония Тианского, рассказывает (V. Ар. IV, 3) об этом религиозном реформаторе, будто он однажды во время проповеди рассказал слушателям, куда и зачем улетела сидевшая на площади стая воробьев; по проверке оказалось, что Аполлоний указал правильно, так как он понимал язык птиц и знал, о чем они между собою говорят.
[53]О «благочестии» и «благонравии» слонов сообщают натуралист Плиний, Цицерон, Плутарх и другие.
[54]Феникс – сказочная птица в Египте, о которой в древности рассказывали всевозможные чудеса.
[55]Некоторые гностические секты отвергали воскресение тела во плоти; о маркосианах Ириней сообщает (Ер. 1, 21, 5), что, по их учению, тело умершего остается в этом мире, а «к невидимому» восходит только «внутренний человек». Тот же Ириней полемизирует с гностиками, доказывая, что воскреснут только те тела, которые погребены в земле (V, 13). По Тертуллиану (Praescr. haer. XXIII), «то было заблуждение саддукеев, принятое отчасти Маркионом, Валентином, Апеллесом и другими, отрицающими воскресение тела».
[56]Геродот. II, 18. Амон – главное божество египетского города Фив; греки отождествляли его с Зевсом. В святилище Амона в одном из оазисов Ливийской пустыни находилась статуя этого бога, дававшая оракулы вопрошавшим его. Элефантина – древний город в Египте на одном из нескольких островов того же наименования – составляла южную границу Египта.
[57]Геродот. II, 29.
[58]Геродот. III, 8.
[59]Зевс, Дионис, Урания – имена греческих божеств, но ими греки и римляне обозначали аналогичных эллинским варварских богов с труднопроизносимыми именами (для арабов Геродот [III, 7] приводит и туземные названия). Культ египетской Исиды в эпоху Цельса вышел давно за пределы Египта; богиня претендовала на роль владычицы небесной и мистерии ее, красочно описанные Апулеем (Метаморфозы, XI), привлекали верующих не только из египтян. Древнее египетское растительное божество Осирис, партнер Исиды, превратилось в бога‑спасителя. Древневосточный бог Сарапис, именовавшийся также Сераписом, в первые века Римской империи стал синкретическим божеством, в котором слились черты Зевса, Посейдона и других.
[60]Пищевые запреты, в основе которых лежали пережитки еще тотемистической религии, свойственны были всем религиям Востока.
[61]Геродот. III, 38. Стих Пиндара (лирический поэт VI–V вв. до н. э., певец родовой аристократии) цитируется также у Платона (Gorg. XXXIX, р. 484 В.).
[62]См. выше, I, 19‑21; V, 6.
[63]Геродот. 1, 131.
[64]Древнее население Колхиды на Кавказском побережье Черного моря.
[65]Ориген в конце гл. 33 признает, что, цитируя это место, забежал вперед; и по смыслу очевидно, что оно помещалось у Цельса после V,