Что даёт изучение социологии?

СОЦИОЛОГИЯ

Лекция 1. ВВЕДЕНИЕ.

Что даёт изучение социологии?

Социология отнюдь не умозрительная наука. Во-первых, потому что она опирается на мощную экспериментальную базу, успешно используемую также и другими общественными науками, во-вторых, потому что сама служит надежной теоретической опо­рой социальной практики. Ставшие в последнее время особенно популярными опросы населения, выясняющие мнение людей по различным текущим вопросам, не столько прибавляют популярности социологии, сколько создают о ней ложное впечатление. Любые оп­росы не упускают случая назвать «социологическими», придавая им тем самым, якобы, научный статус. Средства массовой инфор­мации с легкостью необыкновенной оперируют добытыми подобным способом данными. Тем самым создается впечатление, будто человек с умным выражением лица, задающий вопросы — это и есть социолог, а социология — это наука, изучающая обществен­ное мнение.

На самом деле ни в анкете, ни в интервью нет ничего специфически социологического. Данные, полученные с их помощью, могут быть использованы любой общественной наукой. Заслуга социологии в том, что эти два исследовательских приема основа­тельно разработаны именно ею Известно, что высказать свое мне­ние есть то же, что сообщить не суть дела, а только мнение о себе Превратить мнение о себе в действительно научное знание о сути дела — это уже подлинное искусство. Таким искусством владеют социологи. Они не столь наивны, как может показаться массово­му потребителю оперативной информации Социология — наука серьезная.

В настоящее время наряду с экономистами, юристами и пси­хологами на рынке труда растет спрос на социологов. Но, тогда как экономические, юридические и психологические науки достаточ­но развиты и успешно конкурируют с зарубежными, социологи для современной России — наука относительно молодая Если не считать эмпирических социологических исследований, проводив­шихся в СССР в 20-х, 30-х, 60-х годах, а также социологических теоретических разрабо­ток, на них опирающихся, то в СССР фактически науки социоло­гии не было. Существовала социальная философия под названием «исторический материализм», которая, будучи именно философией, хотя и социальной, все же не может претендовать на статус и роль социологии, поскольку, строго говоря, не соответствует тому, что собственно и называется «наукой» в отличие от «философии».

Раз­работанные в ее рамках социологические теоретические концеп­ции имели в основном умозрительный характер - они не опирались на эмпирические социологические исследования, а выводились из одной только социально-философской теории, считавшейся к тому же единственно научной. Искусственное сращивание таких кон­цепций с эмпирическими социологическими исследованиями не заменит естественного нормального роста социологии. Разумеется, социальная философия — и философия вообще — должны быть одним из оснований социологии, но не единствен­ным, так как социология — опытная, а не умозрительная наука в отличие, например, от той же философии, математики и логики. Что касается марксистской социальной философии — и марксист­ской философии в целом, — то она, конечно же, наряду с другими может претендовать на научную эффективность и конкурировать с ними на равных основаниях.

По-настоящему независимой, самостоятельной, действитель­но научной отечественная социология станет только тогда, когда с уверенностью можно будет сказать о том, что сформирована тео­ретическая социология (аналогичная теоретической физике, теоретической психологии), вовсе не совпа­дающая с социальной философией и ей далеко не тождественная; когда социология теоретически переработает свой эмпирический материал и достигнет дейст­вительно теоретического уровня. «Теоретизация» эмпирического материала как раз и означает, что на его основе и на основе конструктивных философских концепций формируются именно теории в строгом науч­ном смысле этого слова, а не очередные умозрительные философ­ские концепции, у которых совершенно другой статус и другая роль. Причем возникает теоретическая социология только на вы­сокой стадии развития социологии в целом, при наличии доста­точно мощного эмпирического базиса и достаточно высокой теоретической рефлексии.

Социология порождает особый взгляд на мир, особый способ видения окружающей среды. Мировосприятие социолога регулируется категориальной структурой социологического мышления, создающей особый род интуиции — способности схватывать тон­кую материю социального взаимодействия. Представители разных наук по-разному воспринимают один и тот же объект. Так, если взять семью, то экономиста прежде всего заинтересуют ее бюджет, доходы и расходы, юриста — права и обязанности родителей и детей, демографа — детность, психоло­га — мотивы вступивших в брак супругов, политолога — автори­тет родительской власти. Социолог примет все это во внимание и поставит вопрос посвоему какова сплоченность семьи? Тот же вопрос он может поставить в отношении школьного класса и сту­денческой группы Более того, по специальной методике он мо­жет рассчитать степень сплоченности, выраженную числом.

Любая группа имеет свою статусно-ролевую и ценностно-нор­мативную структуру. Плохо ли, хорошо ли, но она как-то органи­зована, так или иначе действует, выполняет какие-то функции, преследует какие-то цели. Связи и взаимодействия индивидов об­разуют своеобразную социальную сеть — «социум», который, как душа в теле, имеет место в любой точке группы. Статус, роль, ценность, норма, действие, функция, цель - категории, сквозь которые социолог смотрит на мир, воспринимает, описывает, объясняет его. Взаимодействие двух индивидов — это уже социум. Чем их больше, тем сложнее структура взаимодействия. Каковы отноше­ния индивидов, насколько они многообразны, что их порождает? Индивиды объединяются в группы или группа объединяет индивидов? Мы видим людей, но не видим того, что их заставляет объ­единяться и действовать совместно. Какие невидимые нити свя­зывают их? Кто является субъектом действия группа или инди­вид? Эти вопросы ставит социолог и пытается найти на них ответ.

Имеет ли место «социальность» в природе? Разве растения и животные не живут совместно, не образуют свои особые «социумы» пчелиный рой, стая птиц или стадо обезьян? Да, совместность, взаимодейст­вие характерны и для растений, и для животных. В известном смыс­ле «социология растений» и «социология животных» — не такой уж абсурд: «стражи» есть и в муравьиной куче, и в государстве Платона. Однако у животных нет ни сознания, ни воли, нет куль­туры, нет истории. «Социальность» человека особого рода. На первый взгляд социолог изучает индивидов и группы. Но это не совсем так Он изучает те связи, которые их образуют, — связи взаимодействия. И индивид, и группа для него — это совокупность связей, но особых, социальных, порождающих сложные со­циальные структуры личность, общество, культуру, государст­во право мораль науку, искусство, семью и т д. Ни экономист, ни юрист, ни психолог не раскроют тайн социального взаимодействия. Это может сделать только социолог.

Социолога, выступающего в роли исследователя, не интересуют сами по себе пол и возраст, товары и деньги, статьи и параграфы гражданского и уголовного кодекса, радость и печаль. Он не останавливается на этом. Он оперирует другими категориями и озабочен другими проблемами. Что порождает социальные конфликты, каковы критерии социальной стабильности, как погасить социальную напряженность? Что такое социальный институт и социальный контроль, зачем они нужны, как они связаны с социальной организацией? Неизбежна ли социальная иерархия? Знание об этом дает наука социология.

Социолог может рассчитать рейтинг популярности того или иного политического деятеля, с высокой долей вероятности предсказать итоги выборов, а после их проведения определить по специальной методике, сфальсифицированы они или нет. Он может рассчитать возможные варианты развития событии предсказать социальные последствия принятия и реализации того или иного юридического закона, определить механизмы согласования инте­ресов различных социальных групп. Деятельность социолога исключительно многообразна, но в ней есть своя «изюминка» способность увидеть проблему, порожденную социальным взаимодействием, сформулировать ее на языке социологии, найти пути и средства ее разрешения и предложить их обществу.

В настоящее время положение российской социологии далеко не из лучших. С горечью приходится сознавать, что по некоторым характеристикам она уступает зарубежной. Например, в США — десятки социологических факультетов, институтов, журналов и словарей, сотни монографий и учебников. После десятилетии запрета, подавления научного свободомыслия и лицемерного заигрывания властей она вынуждена заимствовать все лучшее, что создано современной мировой социологией, закладывать новый фундамент своего здания. Вместе с тем, опираясь на богатый опыт других стран, свои достижения, современная российская социология в со­стоянии возродить и продолжить лучшие отечественные традиции XIX — начала XX вв. Есть надежда, что у молодого поколения хватит ума и таланта создать такую социологию, которая войдет в золотой фонд Российской науки и культуры.

Кстати отметим, что до недавнего времени отечественная со­циология достигала уровня социологии США, это признают и за рубежные ученые. Однако в последние годы в процессе проведения реформ и социальных потрясении, потеряв поддержку государства и оказавшись в стихии рынка, она вынуждена вести борьбу за выживание Ее захлестнула волна коммерческих прикладных исследовании — откровенно конъюнктурных и далеко не соответствующих научным требованиям. Нередко они служат средством манипулирования обще­ственным мнением в угоду господствующей элите и претендую­щим на власть политическим партиям. Что касается фундамен­тальных исследовании, без которых исследования прикладные рано или поздно рискуют оказаться в положении голого короля, то здесь нужны либо инвестиции государства, либо покровительство меце­натов. Меценатов у нас пока нет, а государство еще не осознало великой социальной силы науки о социальном.

Лекция 2. § 2. Становление и развитие социологии. Зарубежная социология в XIX – 1-й пол. XX вв.

Процесс становления социологии с момента возникновения ее как самостоятельной науки об обществе до нынешнего, последне­го десятилетия XX в был длителен. Уже в XVII в впервые в теориях «социальной физики» возни­кает идея о том, что общество — это система Социальные фило­софы той эпохи рассматривают общество как часть природы (на­пример, «естественное право» Гоббса) и исходят из естествен­нонаучных представлений своего времени о природе. Известные тогда законы естественных наук, особенно в геометрии, механике и астрономии, наталкивались на многочисленные и противоречи­вые социальные факты. Этим обусловлена попытка формализации общественных закономерностей. XVIII век, век ньютоновой физики, век Просвещения, сравни­вает общество с машиной («механическая» модель), в которой каж­дый «винтик» выполняет свою работу (так трактуются разделение труда, межличностные связи, обмен).

В XIX в социальные мыслители рассматривают хозяйственно-экономическую жизнь независимо от политики. Если ранее учёные исходили из принципа автономности экономики по от­ношению к государству и праву, то Ж.Ж. Руссо, выявив значение экономических отношений собственности, вплотную подходит к решению проблемы социального неравенства в развитии общества. Параллельно общим социально-философским теориям разви­ваются конкретные социальные исследования. Они были продиктованы практическими потребностями управления, демографии, необходимостью выработки методов количественного ис­следования социальных закономерностей. Великие географические открытия приводят к развитию ан­тропологии уже не в медицинском, а в социологическом смысле.

Социология в качестве самостоятельной науки об обществе как целостной системе, о развитии и функционировании его элемен­тов — социальных институтов — окончательно сформировалась в середине XIX в. Быстрое развитие капиталистического общества и нарастающая динамика социальных конфликтов настоятельно по­требовали не только социально-философского, но и «позитивно-политического» (тезис О.Конта) объяснения социальных феноменов. Быстро развиваются и другие, близкие социологии науки — экономика, история, статистика (особенно социальная статисти­ка), а также естественные и точные науки, которые постоянно оказывают мощное воздействие на науки общественные.

Огюст Конт (1798—1857) — мыслитель, чей вклад в науку от­нюдь не ограничен введением термина «социология», неожиданно резко противопоставил новую дисциплину философии Основная идея Конта — отделение «науки» от «метафизики» и теологии. По его мнению, истинная наука должна отказаться от «неразре­шимых» вопросов, таких, которые невозможно ни подтвер­дить, ни опровергнуть, опираясь на факты, доступные эмпиричес­кому наблюдению. Конт настаивал на исследовании взаимосвязей фактов, их функционирования в рамках больших целостностей, больших систем. Высшим видом систем он полагал общество, че­ловечество. Социологическая теория Конта состоит из двух час­тей «социальной статики» и «социальной динамики». Основной интерес французского мыслителя направлен на динамику. Пер­вичный фактор социальной динамики — духовное, умственное развитие. Ко вторичным Конт относил климат, расу, среднюю про­должительность человеческой жизни, прирост населения, обуслов­ливающий разделение труда и пробуждающий развитие интеллек­туальных и моральных черт человека.

Середина и вторая половина XIX в. в интеллектуальной исто­рии Запада — время почти всеобщего увлечения успехами естест­вознания и расцвета позитивистско-натуралистического мировоз­зрения, под определяющим влиянием которого развивалась тог­дашняя социология. Эволюционная теория Ч.Дарвина заставила ученых обратить внимание на тот простой факт (игнорировавшийся ранее вследствие господства теологического мировоззрения), что между челове­ком и животным имеется не только различие, но и сходство, что человек — продукт длительной биологической эволюции и одно из звеньев ее цепи. Эволюционная теория стала одним из основных факторов идейного климата второй половины XIXв. Эволюционизм как ведущее направление общественной мысли того вре­мени опирался на представление о единстве законов истории при­роды и человека, о единстве метода естественных и общественных наук, подрывая тем самым провиденциалистские и финалистские объяснения развития.

В биолого-эволюционных школах социальную эволюцию ста­ли рассматривать как продолжение или составную часть биологи­ческой эволюции. Выдвижение на первый план тех или иных природных факто­ров или движущих сил социального развития, иногда методологи­ческих образцов определенной естественной науки служит осно­ванием для классификации натуралистических школ. Так, биоорганическая школа особое значение приписывала структуре соци­ального целого; расово-антропологическая — влиянию биологи­ческой природы человека, его расовых черт и генотипа на общест­венную жизнь; социальный дарвинизм — борьбе за существование и естественному отбору; географическая школа — географической среде и пространственному размещению людей.

Виднейшим представителем натуралистической ориентации в социологии был Герберт Спенсер (1820—1903). Эволюция для английского социолога — универсальный про­цесс, одинаково объясняющий все изменения как природной всеобщности, так и самых частных социальных и личностных фено­менов. Он сторонник так называемого организмического подхода к социальным фактам и рассматривает общество по аналогии с единым биологическим организмом. Плодотворной была догадка о том, что процесс развития («раз­растания») любой единицы или совокупности единиц сопровож­дается прогрессирующей дифференциацией их структур и функ­ций: чем более развит организм, тем он более сложен. Далее, как только его части становятся непохожими друг на друга, они начи­нают взаимозависеть друг от друга.

Так, в простых обществах, где составные части однородны, они могут легко взаимозаменяться. В сложных же обществах неудачные действия одной части не мо­гут быть компенсированы действиями другой их части. Поэтому сложные общества более уязвимы и хрупки по своей структуре, чем их более ранние и менее сложные предшественники. Возрас­тающая взаимозависимость элементов в сложных обществах и, сле­довательно, уязвимость, привносимая этой взаимозависимостью, делают необходимым создание некой регулирующей системы, которая контролировала бы действия составляющих частей и их координацию Такая координация аналогична координации в живом организме.

Степень строгости и масштабы внутреннего управления являлись для Спенсера признаками различия между типами обществ. Например, он выделял общества «воинствующие», регулируемые путем жесткого принуждения, и общества «индустриальные», где контроль и централизация слабее. Со временем спенсеровская концепция «однолинейной» эво­люции, непрерывного поступательного движения обществ, модифицируется в теорию усложненной «многолинейной» эволю­ции, предполагающей в отдельных случаях даже возможность со­циальной деградации. Социологическая теория Спенсера является предшественни­цей структурного функционализма. Спенсер первым применил в социологии понятия структуры и функции, системы, института. Изменения в структуре, по его мнению, не могут происходить без изменения функций: увеличение размеров социальных единиц неизбежно пробуждает в них прогрессирующую дифференциацию социальной активности, естественное разделение труда.

Спенсер, подобно Дарвину, выдвинул идею «естественного от­бора» наиболее приспособленных. Увеличение населения стиму­лирует все большую социальную активность: требуется все боль­шая изобретательность, чтобы выжить. Наименее развитые груп­пы и индивиды вымирают, поэтому общий уровень развития и интеллекта должен постепенно возрастать. Выживут лишь те, кто превосходит других в интеллектуальном отношении. Но этот про­грессивный эволюционный механизм разрушится, если будет до­пущено государственное вмешательство. Спенсер внес несомненный вклад в социологию знания. В своих трудах он отвел много места проблеме объективности социального исследователя, освобождения его от возможной исторической и классовой предвзятости. Кризис биолого-натуралистических теорий в конце XIX в. спо­собствовал усилению психологической тенденции в социологии.

В развитии психологической социологии различают следую­щие самостоятельные направления: «психологию народов», тесно связанную с этнографией; групповую психологию и, наконец, интеракционизм, делающий первичной единицей социологического исследования межличностное взаимодействие. «Психология народов» была одной из первых попыток концептуализировать и начать конкретное исследование взаимодей­ствия культуры и индивидуального сознания Ценна была прежде всего сама установка на сближение психологических, этнографи­ческих, лингвистических, историко-филологических и антрополо­гических исследований.

В конце XIX в. становится все яснее, что ни психология инди­вида, ни абстрактный «народный дух» не способны дать ключ к пониманию социальных явлений. Отсюда растущий интерес к изучению непосредственно явлений группового, массового поведения и тех психологических и социальных механизмов, которые делают возможными передачу социальных норм и верований и адаптацию индивидов друг к другу.

По мнению Гюстава Лебона (1841—1931), европейское общество вступает в новый период своего развития — в «эру толпы», когда разумное критическое начало, воплощенное в личности, подавляется иррациональным массовым сознанием. Групповая психология конца XIX — начала XX вв. не исчерпы­валась, однако, спекулятивными построениями этого типа. Ис­следованию подвергаются не только аморфная «толпа», но и кон­кретные человеческие группы, диады и триады, а также сами процессы межличностного взаимодействия — такие, как психическое заражение, внушение и подражание.

Элементарным социальным отношением, по Габриэлю Тарду (1843—1904), является передача или попытка передачи верования или желания. Простейшая модель такого отношения — состояние гипнотического сна («Общество — это подражание, а подража­ние — своего рода гипнотизм»). Всякое нововведение, считает он, есть продукт индивидуаль­ного творчества. Единственный источник последнего — творчес­кий акт воображения одаренной личности. Успешная адаптация новшества вызывает волну повторений, принимающих форму «подражания». Наблюдения Тарда во многом предвосхитили дальней­шее развитие теории массовых коммуникаций и психологии общения. Теория подражания выходит за рамки интрапсихических про­цессов, делая предметом и единицей социологического исследова­ния не отдельно взятого индивида, а процесс межличностного вза­имодействия.

Попыткой соединить психологизм с органицизмом была заро­дившаяся в США интеракционистская ориентация. В центре ее внимания стоит процесс взаимодействия индивидов (отсюда и ее название). Личность, выступающая субъектом этого взаимодейст­вия, понимается не как абстрактный индивид, а как социальное су­щество, принадлежащее к определенным социальным группам и выполняющее какие-то социальные роли. Противопоставление ин­дивида и общества уступает место идее их взаимопроникновения. Отказавшись от биологизации общества, психосоциологи пы­тались преодолеть ограниченность эволюционизма, их теоретичес­кие концепции приобретали все более аналитический характер. Важнейшим положительным результатом этого было рождение социальной психологии как самостоятельной дисциплины. Возникнув на стыке социологии и психологии, эта новая дисциплина еще долго не имела четко очерченного предмета, тяготея поочередно к обеим своим «прародительницам».

Идея общего кризиса культуры и связанная с ней конфронта­ция рационалистического и исторического подходов к обществу острее всего формулировались и переживались в Германии. Сторонникам рационалистического подхода, опиравшимся на идеи Просвещения, было свойственно признание естественных прав человека и самовластия народа, его права на установление разумных законов и разумного общественного устройства, соответству­ющего человеческой природе. Приверженцы исторического под­хода, наиболее ярко выразившегося в работах исторической шко­лы права, напротив, подчеркивали важность традиционных норм и принципов человеческого общежития и необходимость сущест­вования исторически сложившихся форм государственного и пра­вового регулирования общественной жизни.

В социологии (особенно немецкой) конца XIX в. эта дискус­сия оказалась связанной с именем Фердинанда Тенниса ( 1855—1936). Чрезвычайно активный и плодовитый автор, Теннис поставил целью соединить преимущества рационального научного метода с историческим взглядом на социальный мир. Первостепенное значение Теннис придает понятию воли, которую Теннис понимает отнюдь не как чисто психологический фактор. Хотя он и пишет постоянно о том, что без воли нет человеческого поведения, воля в его концепции — понятие, лишенное непосредственно психологического смысла. Поскольку Теннис фактически, вслед за Спинозой, отождест­вил волю и разум, это означало, что побуждение к совместной социальной жизни, социальному взаимодействию, «обществлению», по Теннису (как и образование государства, по Гоббсу), идет не от освященной церковью традиции, как утверждает политическая философия реакционного романтизма (и не от Бога, как ут­верждали противники Гоббса, схоласты), а от разума.

Теннис различает волю, поскольку в ней содержится мышление, и мышление, поскольку в нем содержится воля. Первый тип воли он называл «сущностной», второй — «избирательной». Об­щина — это тип социальной общности, где господствует первый тип воли, а общество — где господствует второй. В общине соци­альные связи основаны на привязанности, душевной склонности, в обществе — на рациональном обмене, смене находящихся во владении вещей. Эти два типа связи характеризуют не только отношения людей друг к другу, но и отношения их к обществу. В общине социальное целое предшествует частям, в обществе, наобо­рот, целое складывается из частей.

Свобода от ценностей как принцип научной социологии следовала у Тенниса из принципов объективности и натурализма. Во-первых, чисто конструктивный подход должен стать надежным заслоном от произвольного, т.е., по сути дела, обусловленного ка­кими-то изначальными оценками вычленения из реальности связей и отношений, положенных в основу социологической кон­струкции. Во-вторых, подход к социальной жизни как к природ­ному явлению заставлял исследователя отрешиться от потребнос­тей социальной практики, от любого рода оценочных позиций и искать в предмете его собственную логику так, как будто бы она вовсе чужда логике социальной жизни, социальной практики. Последовательное проведение этих двух принципов должно было, по Теннису, отделить научную социологию от этики, с од­ной стороны, и от политики — с другой.

Крупнейшим социологом XIX в является Карл Маркс (1818— 1883) Вместе с Фридрихом Энгельсом (1820—1895) он разработал концепцию общественной формации, основанием которой послу­жило материалистическое понимание истории. Материалистическое понимание истории исходит из положения, что способ производства, а вслед за ним обмен его продуктов, составляют основу всякого общественного строя. Материалистическое понимание истории предполагает рассматривать общество как социальный организм, как единую социальную систему, источник развития и формирования которой заключается прежде всего в ней самой, а не находится вовне.

Теория общества, основанием которой является материалис­тическое понимание истории, признает действие многих факто­ров. Производственные отношения — это базис, но на ход истори­ческого развития воздействуют политические формы классовой борьбы и ее результаты — государственный строй и т.п., правовые формы, политические, юридические, философские теории, рели­гиозные воззрения. Обосновывая материалистическое понимание истории, К.Маркс и Ф.Энгельс подчеркивали основной принцип, а именно, что раз­витие исторического процесса обусловлено способом производст­ва материальных благ и, прежде всего, производительными сила­ми, что с их изменением меняется способ производства, а вместе со способом производства — все экономические отношения, а за­тем и вся надстройка общества.

Анализ производственных отношений дал возможность под­метить повторяемость явлений общественной жизни, объединить явления и процессы, происходящие в разных странах, понятием общественной формации. Общественная формация — это сложившаяся на основе данно­го способа производства конкретно-историческая форма бытия общества. Специфический способ взаимодействия основных струк­тур (экономической, социальной, политической, идеологической) той или иной общественной формации придает ей характер особого социального организма. Функционирование и развитие этого организма характеризуются действием двух типов социаль­ных законов. Это генетические законы и закономерности, связан­ные с его развитием, и структурные законы и закономерности, относящиеся к функционированию его различных структур. И ге­нетические, и структурные законы и закономерности являются ре­зультатом стечения различных исторических фактов и обстоя­тельств, характерных для данного вида обществ.

К.Маркс и Ф.Энгельс исследовали историю становления и развития основных общественных формаций: первобытнообщин­ной (Ф.Энгельс, «Происхождение семьи, частной собственности и государства»), рабовладельческой и феодальной (К Маркс, «Фор­мы, предшествующие капиталистическому производству»; Ф.Эн­гельс, «Крестьянская война в Германии»), капиталистической (К. Маркс, «Капитал»). Ими были также изучены классы и соци­альные группы современного им общества — пролетариат, бур­жуазия, крестьянство (К Маркс, «Гражданская война во Фран­ции», «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта»; Ф. Энгельс, «По­ложение рабочего класса в Англии», «К жилищному вопросу»).

Особый интерес представляют взгляды немецкого социолога Георга Зиммеля (1858-1918). Социология, считал Зиммель, должна конституироваться не традиционным путем выбора не «занятого» другими социальными науками предмета. Новое социологическое виде­ние, которое предлагает Зиммель, имеет своей задачей изучение закономерностей, недоступных каждой из наук. Согласно Зиммелю, его концепция, с одной стороны, гаран­тирует четкость отделения социологии от других социальных наук, поскольку она изучает чистые формы «социации», с другой — позволяет провести границу между науками об обществе, в кото­рых возможно применение социологического метода, и науками о природе. Цель социологического метода — выявление в совокупном предмете социальных наук чистых форм «социации», или обще­ния, за которым должны последовать их систематизация, психо­логическое обоснование и описание в историческом развитии

Классиком «социологической школы», завоевавшим прочные позиции во французском обществоведении, является Эмиль Дюркгейм (1858-1917). К числу общих условий, необходимых для превращения соци­ологии в самостоятельную науку, он относил наличие особого предмета, изучаемого исключительно данной наукой, и соответст­вующего метода исследования. Социология должна изучать, пола­гал он, социальную реальность, имеющую особые, только ей од­ной присущие качества Элементами социальной реальности яв­ляются социальные факты, совокупность которых есть общество. Эти факты и составляют предмет социологии.

«Социальным фактом», по определению Дюркгейма, является всякий образ действия, четко определенный или нет, но способ­ный оказывать на индивида внешнее давление и имеющий в то же время свое собственное существование, независимое от него. При рождении индивид находит готовыми законы и обычаи, пра­вила поведения, религиозные верования и обряды, язык, денеж­ную систему, функционирующие независимо от него. Эти образы мыслей, действий и чувствований существуют самостоятельно, объ­ективно. Следствием объективности социальных фактов является дру­гая их характеристика — оказываемое ими на индивидов давле­ние, принуждение последних к определенному действию. Каждый человек испытывает на себе социальное принуждение. Юридичес­кие и моральные правила, например, не могут быть нарушены без того, чтобы индивид не почувствовал всей тяжести всеобщего не­одобрения. Точно так же обстоит дело с другими видами социаль­ных фактов.

В концепции Дюркгейма социология занимает центральное место среди общественных наук. Ее задача — не только исследова­ние социальных фактов. Социология вооружает все другие обще­ственные науки методом и теорией. При разделении труда в современном обществе Дюркгейм под­черкивал и выделял аспект солидарности. Разделение труда, со­гласно Дюркгейму, — это тот механизм, который в современном обществе, утратившем в значительной степени цементирующую силу общего, коллективного, религиозного сознания, создает же­лаемую общественную связь, групповую солидарность, компенси­рующую все недостатки, связанные с узкой специализацией. По­нятие солидарности становится осью, вокруг которой строится весь анализ разделения труда, определение его функций. Солидарность рассматривалась Дюркгеймом как высший мо­ральный принцип, высшая ценность, которая является универ­сальной, признаваемой всеми членами общества. Поскольку по­требность в общественном порядке, гармонии, солидарности «все­ми считается за моральную», постольку морально и само разделе­ние труда.

Личность и общество, считал Дюркгейм, находятся в отноше­ниях взаимозависимости, каждая сторона заинтересована в разви­тии и процветании другой. Он выступил в роли обличителя неизбежного морального зла, вытекающего из специализации и дифференциации производства. По мнению Дюркгейма, превращение человека в придаток ма­шины невозможно смягчить или сгладить предоставлением рабо­чим общего образования, развитием у них интереса к искусству, литературе, потому что приобщение к культуре делает еще более нетерпимым узкие границы специализации. Как же устранить противоречие между разделением труда, уве­личивающейся специализацией функций работающего и потреб­ностями развития его личности?

Разделение труда, согласно Дюркгейму, само по себе не влечет отрицательных последствий. Они возникают только при исключительных и ненормальных условиях. Важным условием солидарной, согласованной деятельности работающих является соответствие выполняемых ими функций их способностям и наклонностям. Дюркгейм вместе с тем настаивал на том, что дифференциация общества покоится не на социальных привилегиях, а на тех пре­имуществах, которые обусловливаются индивидуальными способ­ностями каждого. Таким образом, равенство, справедливость и свобода в пред­ставлении Дюркгейма — основы общественного устройства выс­шего типа организации, к которому приблизилось современное промышленное общество.

Один из самых влиятельных теоретиков социологии — Макс Вебер (1864—1920) Становление концепции исторической социо­логии, к которой немецкий социолог продвигался на протяжении всего своего творческого пути, было обусловлено довольно высо­ким уровнем развития современной ему исторической науки, накоплением ею большого количества эмпирических данных о со­циальных феноменах во многих обществах мира. Именно присталь­ный интерес к анализу этих данных помог Веберу определить свою основную задачу — сочетать общее и специфическое, выработать методологию и понятийный аппарат, с помощью которого можно было бы упорядочить хаотический разброс социальных фактов. Труды Вебера представляют собой удивительный по широте охвата и смелости обобщений сплав исторических изысканий и социологической рефлексии.

Из его методологических конструкций важна концепция «по­нимания». Он использовал это понятие, заимствованное из герме­невтики, как метод не только интерпретации смысла и структуры авторских текстов, но как раскрытия сущности всей социальной реальности, всей человеческой истории. Полемизируя с интуитивистской трактовкой «понимания», Вебер утверждал рационалис­тический характер данной операции скорее, систематическое и точное исследование, чем просто «переживание» текста или социального феномена Противоречивость этого веберовского понятия обусловила разнонаправленность влияния Вебера. Среди его ин­терпретаторов есть сторонники как более узкого, культурологи­ческого (символический интеракционизм), так и более широкого, глобально-социетального (структурный функционализм) толкова­ния термина «понимание».