Шёл солдат
Вернулся Александр Иванович Грешнов в Кременки после пятилетнего отсутствия. Позади был долгий солдатский путь: …участие в Курской битве в составе 78 гвардейской дивизии, и уже после госпиталя до самой Праги, до конца войны с Германией – в одной и той же 52 дивизии. Форсировал Северный Донец, Днепр, Днестр, Дунай (дважды), Буг…
Кроме своих городов и сел освобождал Будапешт, Вену..., прошел по дорогам Румынии, Болгарии, Венгрии, Австрии, Чехословакии. Встречался с американцами, видел разбомбленный союзниками Дрезден…
Под Прагой надеялись, что война для них закончилась. Правда, поговаривали об угрозе со стороны Турции. Оказалось: через всю страну состав промчит на Дальний Восток. дорогую солдатскую медаль. Обнял, поцеловал... Скорее всего, с тех пор и прилепилось к немуВойна с Японией.
В общей сложности пробыл рядовой Александр Грешнов на фронте больше трех лет. И все время на передовой.
- Больше девяти лет стажа мне за войну начислили. Да еще два года службы после войны в Китае. Всего одиннадцать с лишним лет.
Семь боевых медалей заслужил. В том числе – «За боевые заслуги». И самые дорогие – солдатские: «За отвагу». У Александра Ивановича Грешнова их две. Все, прошедшие войну, знают, что стоит за этим.
А еще восемьдесят две благодарности от Верховного Главнокомандующего. Как свидетельство того же долгого солдатского пути к Победе.
* * *
Подошла пора, и его повезли мальчишки помладше на призывной пункт.
Голодные три месяца - на переподготовке в Инзе. По помойкам собирали кожуру картофельную. Потом полегче уже было в Мелекессе. Там хоть речка рядом была. А затем - "странствия" по растерзанной врагом России.
Видимо, справедливо
называют Курскую битву одной из самых главных битв Второй Мировой. И одной из самых страшных.
78 дивизия занимала позиции под Белгородом. Сначала тридцать километров наши отступали: ничего не убирали. Потом то же самое немцы проделали. Понятное дело, война: мы били, но и нас не жаловали. Здесь немцы "тигры", "фердинанды" применили. Страшное месиво кругом. Упасть негде: или железо искореженнoe, или лошадь смердит, или трупы человеческие разлагаются. И немцкие, и наши. Те самые родненькие, с кем несколько дней назад под огнем пластался.
Страх, сколько погибло. Горы трупов. Смрад стоит. С ног сшибает. И жара к тому же нестерпимая. Но живой хоть и смерть предполагает, но хочет и дома побывать. Дышать нечем от жары и трупного смрада. Но надо падать в этот ад. Так как немец ведет страшный огонь. И выбора другого нет: головы не поднять.
Терпи солдат! Немец дуром обстреливает. А выдержать надо. До Северного Донца бы добраться, а там полегче будет. И не думали, что сюрпризы продолжатся. Немцы, отступая, все колодцы испоганили: или убитого бросят, или собаку. Чтобы и воды испить не могли.
Под Белгородом и конину ели
Уже красная, с запахом. Чуть сухой полынью дух перебьешь... Вот как желудок чего-нибудь просил...
Крапива, чеснок дикий, щавель...,- вот далеко не полный перечень трав в солдатском котле.
Правда, к тому времени и восьмилитровые американские банки с консервированной колбасой начали поступать. И если крошечка от этой колбаски попадет солдату, то считай, тебе сегодня повезло.
А хлеба, если утром дадут, то не вытерпишь и сразу съешь.
Терпи до следующего дня. На войне почему-то всегда есть хотелось. А еще было желание отдохнуть от тяжелой работы.
Это только в плохих фильмах война показана в стрельбе одной да сплошных подвигах. А там – постоянная работа и преодоление каких-то, часто непредвиденных трудностей.
Вот так тяжело было
правее Кривого Рога. Сказали бы: дадим вам отдохнуть только в том случае, если на узеньких дощечках проспите. Согласились бы на все условия.
Суток бы пять на этой дощечке пролежал. И ни разу бы не перевернулся.
Съел бы все,
что подвернется. (Нет, кухня не отставала, просто брать неоткуда было продукты.)
Хлеба дадут - сожмешь его в кулак, а потом не выдержишь.
Кукурузный початок торчит из-под снега. Понятно, что это за кукуруза.
Молотком не разобьешь. Целиком нахватаешься, что сможешь одолеть. Потом и живот может музыку сыграть. Голодные, но вперед рвались. Дурью перли, только бы немцев скорее погнать со своей территории.
На сопке дзот
Обстреливает немец на все четыре стороны. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. А вправо, в низине, -наша часть.
Собрали несколько человек и поставили задачу: надо заставить замолкнуть дзот. Сначала перебежками можно было в бурьяне передвигаться. А как 70-80 метров осталось - один песок пошел. И выглянуть невозможно, а надо подниматься. Ведь ждут, надеются.
За эту высотку наградили рядового Грешнова самой солдатской медалью "За отвагу". И не последней. Связистов наградами не очень баловали, хотя большое дело они делали. Другое дело - чистая пехота. О ней заботы всегда больше.
По Украине шли
уже потрепанные все: и наши, и немцы. В полку - один батальон, в батальоне - лишь рота, а в роте - всего взвод.
И так бывало: оставят минимум в минометном расчете, а остальные хором как можно громче "ура" кричат. Победную эстафету до немцев передают, чтобы у них мысли заронить пагубные о нашем полном над ними преимуществе.
А как Днестр форсировали
Правее Бендер это было. Радости полны штаны. Потому что немца гоним.
Еще снежок. Но все теплее и теплее становится. У Александра фуфайка под шинелью. Снял ее: жарко стало от этих радостных маршей. А как ввзглнул, зажмурился от жути: вся подкладка от вшей белая, Крадучись (чтобы никто не заметил), Днестру "подарил" фуфайку (долго она выручала солдата) вместе с живностью. Оглянулся. Зря прятался. Другие примерно то же самое проделали.
А к вечеру думает: "... А ночи-то холодные еще". У немца убитого тельничек "занял". И не побрезговал.
Встреча с союзниками
Шли, как ни в чем не бывало. И вдруг команда поступила - получить обмундирование: гимнастерки, пилотки. Сапоги по необходимости сменили.
Оказывается, с американцами встречаемся.
Ясно стало, почему переодели. Выглядели наши солдаты, даже обновленные, по сравнению с ними, похуже. Они какие-то холеные, чистенькие в своих беретах и на студобеккерах.
Потом на досуге начали сравнивать. Заметили странности. В случае тревоги наши кубарем с грузовика скатятся. Во все четыре стороны.
А у них лестница выбрасывается, и сходят по порядку.
Петрухин, командир орудия, после изучения союзников заявил:
- Никакие они не вояки против наших ребятишек. Пока они со своего студебеккера сойдут, я один их из автомата перестреляю.
Со всем их оружием. Не приучены они к войне.
Были и возражения. Но большинство согласились с такой оценкой.
Ведь, если б наши части не поторопились к Берлину, то немцы окружили и разгромили бы дивизии союэников...
- А сейчас, видишь, вот какая страна развитая экономически. А мы со своим умением в глубокой яме оказались. Ведь вся Европа встречала, как долгожданных, наши части. Болгары столы на улицах накрывали. Все "братушками" называли. Югославы приветствовали: "Добро дошли руси!"
Душа человек был!
Командиром батареи еврей Броншвай был. Солдат хранил. Зря людей на смерть не посылал.
Отстаивал свое мнение до конца. Командир дивизиона, когда осердится очень в ответ на настойчивость комбата, крикнет в сердцах, все перепутав:
- "Кронштейн", прекрати понапрасну говорить...