11 марта 1893 года, в небольшом австро-венгерском городке Нитра у чрезвычайно набожного еврея Абрахама Зоненшайна (Abracham Sonnenschein) родился двенадцатый ребенок. Сына назвали редким, чисто венгерским именем Липот. Мать Липота Терези Кон (Therese Kohn) была неграмотной, часто болела, однако, выйдя замуж за вдовца с четырьмя детьми, сумела родить ему еще девятерых. Всецело преданная семье, отдавала всю себя детям – как своим, так и тем, для кого она была мачехой. Будучи отцом многочисленного семейства, Абрахам Зоненшайн, тем не менее, нигде не работал. Всё своё время он тратил на изучение Торы. Однако семья не умирала с голоду потому, что ее кормили, работавшие в более промышленно развитом Будапеште, старшие дети. В 1898 году к ним в Будапешт перебралось и все их семейство. А покинутый ими городок Нитра несколько раз менял свою государственную принадлежность, пока, наконец, не стал городом Словакии.
В Будапеште Липот сначала ходил в детский садик, а затем в начальную школу. В ней он не только не отличился особой прилежностью, но даже сумел показать свой характер. Однажды его однокласснику учитель залепил такую пощечину, что у того лопнула барабанная перепонка. Отец пострадавшего написал жалобу в министерство. Однако, когда к ним приехал инспектор, чтобы разобраться с тем, что же произошло, из шестидесяти учеников лишь Липот Зоненшайн не побоялся дать показания в качестве свидетеля. В отместку учитель-хулиган снизил ему отметки. Но Липот не смирился с этим. Он пожаловался директору школы, и тот, после маленькой проверки, заставил учителя вернуться к адекватным оценкам.
А вот в гимназии, у Липота была уже слава одного из самых способных учеников. Его самыми любимыми предметами были греческий и латынь. С утра пораньше спешил он в школу, где возле теплой печки ждали его менее способные ученики, чтобы списать домашнее задание. Давая частные уроки, он зарабатывал деньги себе на школу и на учебники.
Из тринадцати детей Абрахама Зоненшайна наиболее привязанным к нему был Липот. Лишь Липот, всецело проникшись религиозностью отца, соблюдал все ритуалы ортодоксальной иудаистской конфессии. Но наступает судьбоносный для Липота 1911 год. Отец, с которым он отождествляет себя, умирает. И, хотя мистическая связь с отцом оставалась у него до конца жизни, срабатывает защита. Траур по отцу, который Липот носил в течение года, был последним иудаистским ритуалом, который он соблюдал. Заканчивая в этом году школу, перед получением атестата зрелости, он меняет свою откровенно еврейскую фамилию Зоненшайн на более христианскоподобную Сонди (Szondi). И в этом же 1911 году он поступает на медицинский факультет университета Питера Пацмани (Будапешт).
Несколько слов о метаморфозе фамилии и имени урожденного Липота Зоненшайна. Фамилия, которую он носил первые 18 лет, Sonnenschein, читается по правилам единым для еврейского идиш и немецкого, в том числе и его австрийского диалекта, языков – Зоненшайн, что в переводе означает «солнечный свет». Его новая фамилия Szondi читалась уже по правилам венгерского языка, в котором буквосочетание «sz» читается как русское «с», т.е. Сонди. Если новую фамилию читать по правилам немецкого языка, она должна читаться Сцонди, подобно тем нескольким немецким словам, которые начинаются в нем буквосочетанием “sz”. Например, Szene, Szenerie, szenisch. Но, поскольку в немецком языке буква s перед гласной озвучивается в русское «з», т.е. русское звукосочетание «со» в нем не существует, иностранные имена начинающиеся звукосочетанием «со» немцами автоматически трансформируются в звукосочетание «зо». Так венгерское Сонди в немецком стало Зонди, как бы укороченным вариантом прежнего Зоненшайн. Поскольку практически все его работы вышли на немецком языке, и у нас его имя и фамилия даны в немецкой транскрипции. Однако, при знакомстве, представлялся он всегда Липотом Сонди. Естественно, что и в Венгрии он по-прежнему Липот Сонди. Для всех же остальных он не только Зонди, но и Леопольд, поскольку этим, более благозвучным, именем он стал называть себя вместо своего, редкого даже в самой Венгрии, имени Липот. Выражение «он сделал себе имя» в отношении к Леопольду Зонди имеет не только метафорическое, но и буквальное значение.
Изучая медицину, Леопольд Зонди мучился вопросом, относящимся скорее к проблемам понимания человека, чем к проблемам медицинской практики. Это, почему Ф.М.Достоевский в своих романах так хорошо понимал душевное состояние убийц и святых (Смердяков, Раскольников, Зосима, Алеша Карамазов, князь Мышкин). И его осенило – это, может быть, потому, что среди предков Ф.М.Достоевского, передавших ему свои гены, были и убийцы, и святые. Позже, в историко-биографическом исследовании Г.Троя (Париж), он нашел документальное подтверждение своим догадкам.
Начавшаяся в 1914 году первая мировая война прервала его университетское образование. Мобилизованный в австро-венгерскую армию, Л.Зонди, после краткосрочной подготовки, как имеющий за плечами три курса медицинского факультета, становится «батальонным доктором». Получив звание лейтенанта медицинской службы, он отправляется на русский фронт. Всю войну провел он на передовой, ежедневно видя смерть и мучения. И сам неоднократно оказывался на пороге смерти.
В 1916 году колона немцев и австрийцев, в которой был и Л.Зонди, попала под сильный шрапнельный огонь. Вжавшись в землю так, что над ней торчали лишь их рюкзаки, они ждали его конца. После, осматривая рюкзак, Л.Зонди обнаружил, что одна шрапнельная пуля попала в него, но, застряв в обложке книги З.Фрейда «Толкование сновидений», не принесла ему вреда. В другой раз его спас приказ прибыть в соседнюю часть. Вечером, вернувшись обратно, он узнает, что был артналет, и в санитарную палатку, которую он оборудовал вместе с двумя, такими же как он студентами-медиками, попала граната. Оба студента погибли.
Жизнь на передовой, с ее иррациональной непредсказуемостью происходящего, постоянно возвращала мысли Л.Зонди к темам смерти, судьбы и веры. То, что он чудом избежал смерти, лишь укрепило его веру. Фронтовой опыт убеждал его, что смерть – это несчастный случай, останавливающий жизнь. Смерть сама по себе не существует. Есть лишь жизнь, убийство и умирание.
В 1918 году Леопольд Зонди вернулся в университет. Закончив его в следующем году, он открыл практику в качестве невропатолога и эндокринолога, работая ассистентом в отделении неврологии и психиатрии в поликлинике Апони Будапешта. Однако лечил он нервно и психически больных лишь три дня в неделю, да и то – во второй половине дня. Все остальное время он проводил в лаборатории экспериментальной психологии, которую возглавлял его заведующий отделением неврологии и психиатрии в поликлинике Апони, профессор неврологии и психиатрии Пал Раншбург (1870-1945). Это был один из первых экспериментальных психологов Венгрии. В 1899 году он открыл первую в Венгрии психофизическую лабораторию при медицинском факультете университета Венгерского Королевства в Будапеште. Высоко ценя П.Раншбурга как ученого, Л.Зонди, однако, не испытывал к нему личной симпатии. В 1924 году у них начались трения, и Зонди ушел и из лаборатории, и из отделения поликлиники Апони.
Позже, выступая 29 октября 1982 года в библиотеке Института Зонди с ответной речью при вручении ему памятной медали П.Раншбурга, Л.Зонди выразил безграничную признательность своему учителю, давшему ему по методике психологических исследований, в частности по методологии тестирования, такие знания, благодаря которым разработанный им тест получился, и не переделывался в течении 46 лет. К сожалению смерть П.Раншбурга была трагической. В 1945 году, скрываясь со своей женой от преследования нацистов в подвале одной из гостинниц, они заболели дезинтерией и умерли.
В 1923 году Леопольд Зонди увлекается научной работой в области эндокринологии и открывает при поликлинике Апони первую в Будапеште амбулаторию эндокринологии и конституциональной патологии.
В 1926 году, после отставки Пала Раншбурга, руководимая им Лечебно-педагогическая лаборатория экспериментальной психологии, находившаяся на улице Мошоньи, распалась. Из одной ее части образовался Государственный Лечебно-педагогический* институт под руководством Яноша Шнеля [*В России он бы назывался Дефектологическим институтом. – Прим. Автора]. А из другой ее части в 1927 году была образована государственная лаборатория психопатологии и психотерапии Венгерского Королевства. Инициатором ее создания был министр культуры и образования Венгрии, граф Куно Клебелсберг, предложивший взять ее руководство на себя тридцатичетырехлетнему доктору медицины Леопольду Зонди. Л.Зонди принимает предложение и становится профессором, руководителем лаборатории.
В задачу лаборатории входили как исследовательская деятельность, так и педагогическая. Объектами исследований лаборатории были дети и подростки городских и государственных вспомогательных школ, а также учреждений, в которых занимались дети с нарушениями речи, слуха, зрения и питомцы детских домов. Исследоваться должны были генезис и формы интеллектуальных нарушений, социальные и этические аспекты поведения умственно отсталых с целью поиска возможностей предупреждения этих нарушений и их коррекции. Также лаборатория должна была знакомить студентов лечебно-педагогических вузов с патологией, как общебиологической, так и специальной, умственно и физически дефектных детей, избавляя студентов от односторонне гуманитарной направленности их взглядов. Лейтмотивом всех исследований лаборатории стала научная реабилитация задержек в развитии личности вообще. Л.Зонди стоял на позиции, что лечебная педагогика – это целостная наука, объединяющая усилия педагогов, психологов, биологов и медиков. Он писал: «Лечебная педагогика – это не просто коррекционная педагогика по исправлению дефектных умений. Это дисциплина, собравшая воедино педагогические, медицинские, социально-юридические и религиозно-этические методы и направившая их на реабилитационное развитие личности вообще» (Szondi 1931). Стремление к всестороннему охвату исследуемой личности было неотъемлемой чертой Л.Зонди как ученого. В лечебную педагогику также были включены и генеалогия с евгеникой, конституциоанальная психология и конституциоанальный анализ, а также материалы рентгенологических и биохимических исследований. В свои ряды они привлекали и офтальмологов, и отоларингологов. В том же 1927 году министр культуры и образования назвал Леопольда Зонди ведущим школьным врачем Австро-Венгерской империи. Производственные расходы лаборатории покрывались за счет бюджета министерства культуры и образования.
Лаборатория располагалась в двух комнатах на втором этаже здания по Мошоньи 6, в котором же располагалась и вспомогательная школа для умственно отсталых детей. Одна из комнат была большой, разгороженной ширмами. В ней располагались сотрудники. Другая, маленькая, была кабинетом заведующего. Помещение было бедно обставлено и имело неприглядный вид. Однако никто не обращал на это внимание. В 1993 году, в связи со 100-летием со дня рождения Л.Зонди, при входе в здание по Мошоньи 6 установлена памятная доска.
В 1930 году на пятом Международном Конгрессе лечебных педагогов в Кельне Л.Зонди впервые выступил в качестве руководителя лаборатории. Он рассказал о задачах поставленных перед лабораторией, поделился результатами своих исследований. О том, какое впечатление произвело там его выступление, можно судить по словам бургомистра Кельна, заявившего: «Пусть Венгрия не такая уж большая страна, но есть чему поучиться и нее».
Основное внимание в лаборатории уделялось экспериментальным исследованиям по конституциоанальному анализу умственно отсталых детей. Устанавливались их интеллектуальные показатели, соотносящиеся с показателями крайних случаев – умственно дефективных и гениальных. Эти показатели дополнялись показателями биологических отклонений (ПБО): устанавливались групповые нормы, с которыми сравнивались телесные размеры детей. Исследования заканчивались вычислением корреляций и публикацией результатов в прессе.
Благодаря определению пищевой гликемической реакции (изменение количества сахара в крови при физической нагрузке), Л.Зонди смог разделить олигофренов на две группы: «аппатико-торпидных» и «ирритативно-эретических». По аналогии он выделил в структуре неврастении два синдрома: «аппатический» и «ирритативный». Это позволило ему обосновать недопустимость применения популярного в то время брома для лечения аппатической формы неврастении, и доказать, что аппатично-торпидное слабоумие необходимо исправлять иными, нежели ирритативно-эретическое, педагогическими приемами.
C первых дней своего существования лаборатория стала жадно накапливать информацию о своих испытуемых, действуя по принципу “лишней информации не бывает”. Испытуемых многократно обмеряли, устанавливая особенности роста и созревания; скрупулезно велась история болезни, каждое заключение которой подкреплялось разнообразнейшими медицинскими и психологическими данными: краниоскопии, краниометрии, рентгеноскопии и рентгенометрического анализа строения черепа, капиляромикроскопии, определения имунологических и алергических реакций, исследований гипофиза и щитовидной железы, определения группы крови, степени сексуальной зрелости, определения имеющихся личностных и общественных навыков, личностных и характерологических особенностей, результатами тестирования тестами Симона-Бине и Роршаха. С 1938 года испытуемые в обязательном порядке подвергались тестированию тестом Зонди.
Вся эта лавина информации анализировалась с точки зрения установления наследственного генеза нарушений, делающих ребенка дефектным. В своих интеллектуальных поисках Л.Зонди сотрудничал с немецкими учеными: Рюдиным, Люксембургером, Шульцем, Локае и Бругером. Одним из первых результатов в этом направлении было установление наследственного генеза заикания. В 1929 году, проведя по просьбе директора Государственного Института Нарушения Речи Адольфа Шульмана (Будапешт) наследственно-биологическое обследование 2449 лиц, являющихся родственниками ста заикающихся – пациентов института, он установил связь заикания с заболеваниями пароксизмального круга (эпилепсия, мигрень, истерия) и преступлениями, совершенными в аффекте. Позже найденная закономерность целиком вошла в судьбоанализ. Л.Зонди установил, что предрасположенность к заиканию является двумернорецессивной, а, встречающегося с той же частотой расщепления нёба, или “волчьей пасти”, монорецессивным. Акцентирование внимания на влиянии рецессивных генов постепенно подвело Л.Зонди к судьбоаналитическому пониманию человека.
Укладывая свои конституциоаналитические данные в генеалогическое и наследственностатистическое ложе, Л.Зонди вместе с Лайошем Неменьи стали составлять кадастр семей, в которых имелись дебильные, слепые, глухие, с нарушениями речи и социально анормальные дети. Первое, что он хотел найти – это те биологические процессы, которые приводят к названным нарушениям. Также он хотел найти и то, какую роль в генезе этих нарушений играют врожденные факторы, а какую приобретенные, какой вклад в манифест вносят наследственные нарушения, а какой окружающая среда. Л.Зонди обратился к правительству с предложением ввести для вступающих в брак обязательный медосмотр и сообщение необходимых кадастру сведений. Кадастр, в этом случае, помог бы государственным органам решать социальногигиенические задачи. Для начала Зонди планировал охватить кадастром все семьи, имеющие слабоумных детей. Для каждой такой семьи у него имелась отдельная тетрадка, в которую он, с помощью специальной системы знаков, вносил сведения по близким родственникам пациента, включая прадедушек и прабабушек. Упорядочением вносимых сведений Л.Зонди пришел к стандартизированному опроснику, в который вносились: данные ЗАГСа, история обследуемого, начиная с зачатия, особенности протекания беременности, родов, послеродового периода, все перенесенные им заболевания и полученные прививки. Также в опросник были внесены вопросы, касающиеся проявлений заболеваний эпилептоидного круга (обмороки, головокружения, приступы слабости, потеря памяти, вспышки гнева, бродяжничество, периодические алкогольные запои, пиромания, судороги, леворукость, религиозность). Кроме того опросник педантично устанавливал особенности процесса созревания – в него заносились данные по росту, весу, зубам, энурезу, становлению речи, развитию способностей пробанда. Также он тщательно выяснял и особенности характера опрашиваемого: был ли он замкнутым или открытым, веселым или грустным, коммуникабельным или закрытым для чужого влияния, робким или смелым, например с ровесником или с начальником, какие у него взаимоотношения с членами семьи, соседями, окружающими, какие у него мировоззренческие, духовные и материальные интересы. В конце строилось генеалогическое древо пациента. В кадастр также вносились данные биохимических, эндокринологических, неврологических, психо- и антропометрических исследований. В 1939 году кадастр содержал данные на 15 000 членов около одной тысячи семей. Кадастром охватывались также и семьи несовершеннолетних преступников. Результаты проводимых в лаборатории исследований изложены в многочисленных публикациях.
Исследования лаборатории сопровождались пристальным вниманием к ним со стороны ученых других стран. Так, президент Лечебно-педагогического общества Голландии предложил Л.Зонди прочитать несколько лекций в университетах его страны. Зимой 1931 года Л.Зонди выполнил его просьбу. В том же 1931 году Л.Зонди доложил о результатах, полученных им при лечении неврастении, на Первом Международном Конгрессе Неврологов в Берне. В зале находился и известный российский физиолог И.П.Павлов.
А сейчас немножко отвлечемся, вернувшись в не очень далекое прошлое. В 1916 году Леопольд Зонди в тяжелых фронтовых условиях заболел и оказался в госпитале в Вене. Там он “по уши” влюбился в одну учительницу, преподающую язык и литературу. Она была блондинкой, христианкой, родом из Саксонии. Однажды он проснулся от переживаний – ему снился сон, в котором родители обсуждали судьбу его старшего брата (рожденного первой женой отца). Тридцать лет назад этот брат изучал в Вене медицину и влюбился в одну учительницу, преподававшую язык и литературу. Она также была блондинкой, христианкой, родом из Саксонии. Брат на ней женился, но их брак оказался крайне неудачным. Л.Зонди осенило, что этой любовью он бессознательно пытается повторить судьбу своего брата. Его Я восстало против этого, навязываемого судьбой, шага и, утром, заявив врачам, что он уже вполне здоров, Л.Зонди отправился в свою часть.
Прошло десять лет. В 1926 году тридцатитрехлетний Леопольд Зонди женился на Лили (Илоне) Радвани. Она родилась 15 апреля 1902 года в высокоинтеллигентной семье, в ее роду было даже несколько реббэ, и работала учительницей в частной школе, преподавая язык и литературу. Красивая, умная и преданная она, выйдя замуж, оставила работу в школе и стала добровольной помощницей и машинисткой своему мужу. В 1928 году у них родилась дочь Вера, а в 1929 – сын Петер. После рождения детей Лили занималась в основном ими. Верная и преданная мужу и семье жена, счастливый брак – такой была личная жизнь Леопольда Зонди.
Л.Зонди мог настолько увлечь своей работой сотрудников, что они забывали обо всем, и работали для него как каторжные. Однако конформностью, стремлением сказать приятное, понравиться он никогда не отличался. В Обществе Врачей к нему относились довольно прохладно. Однажды, когда он, продемонстрировав Обществу пациента, страдающего болезнью Эдисона, захотел выступить еще и с сообщением об исследовании нарушений роста, секретарь Общества публично осадил его, заявив, что по мнению его коллег, у Зонди слишком сильное желание оказаться на трибуне. Желая опубликовать в официальном медицинском журнале свою статью «Нарушения роста», он отдал рукопись его редактору, профессору. Прочитав рукопись, профессор её вернул, воскликнув с возмущением: “Ну вы здесь и нагородили!”. Позже Зонди опубликовал эту работу в неофициальном издании, а еще позже – отдельной книгой, получившей (!) ежегодно присуждаемую премию Общества Врачей – премию Зингера.
Работая над проблемами нарушений роста, Л.Зонди предложил свой метод медикаментозной терапии. Фармацевтической фабрике “Гедеон Рихтер” он заказал изготовление двух препаратов: “Auxanin A”, для больных с нормальным созреванием, и “Auxanin B”, для больных с ускоренным созреванием (предназначенный для торможения секреции эпифиза).
Леопольд Зонди был еще в лаборатори Пала Раншбурга, когда стал задумываться над вопросом “выбора заболевания”. В своей самой первой статье «Сифилис и слабоумие» (1920) этот вопрос он сформулировал следующим образом: «Почему врожденный сифилис в одной семье проявляется в форме умственной неполноценности, в другой – в форме тугоухости, в третьей – в криминале, в четвертой манифестирует эпилепсией, заиканием или пориоманией?».
Шестнадцать лет он искал на него такой ответ, который бы убедил всех. Постепенно в этом вопросе “выбор заболевания, или ” морботропизм ” трансформировался в “выбор неполноценности, или выбор нарушения”. Под неполноценностью Л.Зонди имел в виду олигофрению, слепоту, глухонемоту, нарушения речи и социальную анормальность. Позже, под влиянием психоанализа З.Фрейда, он включил в этот список и “вид невроза”. Вопрос “выбора заболевания” в несколько ином аспекте он ставил и в отношении инфекционных заболеваний: «Почему при одних и тех же обстоятельствах один человек заболевает инфекционным заболеванием, а другой нет?». В лаборатории тщательно проверялась роль унаследованных (эндогенных) и внешних (экзогенных) факторов в манифесте нарушения. И, в 1936 году, в своей статье «Значение генетики в практике» он дал однозначный ответ, что форма проявления заболеваний зависит в первую очередь от унаследованной конституции заболевшего, от его предрасположенности к тому или иному, в том числе и инфекционному, заболеванию. Ответ дан почти в судьбоаналитических выражениях: «Ни внешние обстоятельства, ни война, ни плохое финансовое положение, ни алкоголь, ни инфекционные болезни, ни переживания не решают то, каким видом невроза заболеет человек – все решает его генная структура.» (1936). В другом месте этой статьи он пишет, что выбор заболевания обусловлен «унаследованной семейной предрасположенностью». Эта, передаваемая по наследству, семейная почва благоприятствует специфическому заболеванию вследствие генетической слабости конкретного органа. Следовательно, выбор заболевания обусловлен рецессивными генами, однородными для данного семейного клана. Правда, понятие «генородственность» появится в работах Л.Зонди лишь через год, в его первой чисто судьбоаналитической статье «Анализ заключаемых браков» (1937).
Много лет ведя летописи семей, составляя их генеалогические древа, Л.Зонди обратил внимание на то, что люди, как правило, выбирают себе супругу или супруга из семьи, а точнее рода, склонного к, таким же как в его роду, заболеваниям. Имеются в виду не отдельные болезни, а круг родственных заболеваний, например, упомянутый выше пароксизмально-эпилептоидный круг. Такое, обусловленное генной родственностью, тяготение друг к другу, проявляющееся в выборе супруга, друга, партнера, Зонди назвал генотропизмом, а теорию, объясняющую все эти явления – «теорией родов ». Два человека, внешне вполне здоровых, вступают в брак и производят на свет больных детей, поскольку гены болезни их ребенка находятся у них обоих в рецессивном состоянии. Все это никак не вписывалось в конституциоанальный анализ, в рамках которого лаборатория работала до сих пор. Помог случай. Профессор Геза Ревеш предложил Леопольду Зонди все, что у него есть по генотропизму, собрать и опубликовать в журнале «Acta Psychologica». Вот так и появился «Анализ заключаемых браков». В нем декларированный выше «выбор заболевания» уступил место вытекающему из генотропизма «выбору объектов», например, в любви, в супружестве, в дружбе и т.д.
Генотропный выбор объекта любви является бессознательным выбором. Его открытием Леопольд Зонди из “своего” медико-биологического поля вторгался уже в поле психоаналитиков, в их “бессознательное”. Пытаясь установить “пакт о взаимном уважении”, 44-летний Леопольд Зонди пишет создателю и ревностному хранителю психоаналитических парадигм Зигмунду Фрейду. С бесшабашной смелостью он излагает ему свою новую глубиннопсихологическую парадигму – теорию выбора объектов, являющегося следствием генного родства, проявляющегося во взаимном притяжении, стремлении к кооперации усилий, в близости судеб, в схожести бессознательных планов на будущее. З.Фрейд не мог пренебречь точкой зрения такого известного в двадцатых-тридцатых годах эндокринолога Венгрии, не только обладавшего глубокими познаниями в психоанализе, но и вносящего в него свой вклад – теорию выбора объектов. После десяти лет исследований в своей лаборатории Л. Зонди был готов отстаивать свои взгляды в научной дискуссии, обсуждая как психоаналитические, так и свои, судьбоаналитические, парадигмы. Причем, психоаналитически объясняемые явления он легко представлял как эпифеномены генотропизма. Однако З.Фрейд, со свойственной ему сдержанностью и скепсисом, подчеркнуто дистанцируясь от темы предлагаемой ему дискуссии, ответил в своем письме Зонди, что, конечно, тот привел целое море всевозможных аргументов, которые его, однако, ни в чем не убедили. На его взгляд постулированных в психоанализе двух типов выбора объектов – анаклитического (по дополнению) и нарцисстического (по подобию) – более чем достаточно для того, чтобы объяснить любой феномен в выборе объекта любви. Поэтому, в увеличении их количества, в постулировании еще одного типа, нет никакой необходимости.
«Анализ заключаемых браков» ошеломил всех, даже тех, кто был в курсе его последних исследований по семье, близнецам, практической генетике и генезису неврозов. Эта публикация была неожиданной даже для сотрудников его лаборатории, поскольку судьбоанализ, как целостное направление, с его системой побуждений и теорией выбора объектов, был совершенно новым, неожиданным ракурсом хорошо известных им генеалогических исследований. Его исследования по выбору заболевания на предсудьбоаналитической фазе деятельности лаборатории выглядели плацдармом общей теории выбора объектов. Понятие “конституция” предсудьбоаналитической фазы через термин “латентнорецессивные гены” преобразовалась в “латентную генную структуру”. Но, самое главное, вслед за обнародованием своей судьбоаналитической теории, Леопольд Зонди вынес на суд общественности и свой новый исследовательский метод – экспериментальную диагностику побуждений (портретный тест) с заложенной в ней системой побуждений.
Сначала Зонди называл тест «тестом проверки побуждений». Позже он называл его просто «генотестом», поскольку им тестировалась деятельность рецессивных генов. Полученные им результаты находились в рамках судьбоаналитической системы побуждений. Первоначально она состояла из пяти наследственных кругов: сексуальной патологии (сначала А -ось, позже S -ось или вектор); эпилептоидно-пароксизмального круга (Р -ось или вектор); шизоформного круга (Sch -ось или вектор); циркулярного или маниакально-депрессивного круга (С -ось или вектор); наследственного круга крайних величин интеллекта, т.е. интеллектуально развитых и олигофренов (М -ось). Эта последняя М -ось (ментальность) своими двумя факторами “ t ” (талант) и “ o ” (олигофрения) входила в профили побуждений в качестве пятого побуждения. Однако, лишь в первый год работы с тестом. В 1938 году М-ось была из теста исключена. В течении следующего года в тесте были заменены четыре портрета: IIh, Vh, Ve и VIh, и тест приобрел известный сегодня вид. Однако в первом издании, вышедшего значительно позже, первого фундаментального труда по судьбоанализу под названием «Судьбоанализ» (1944), ментальный наследственный круг все еще упоминался в качестве самостоятельного круга.
В 1938 году Л.Зонди ознакомил на своих лекциях с экспериментальной диагностикой побуждений (ЭДП) студентов государственного Лечебно-педагогического института Королевства Венгрии. А в 1939 году он уже роздал студентам эти лекции размноженными на гектографе с заглавием «Доклад по экспериментальной диагностике побуждений. Часть I. Теория и методика» (1939). Именно здесь выбор объекта в теории родов впервые назван генотропизмом. В 1939 году Леопольд Зонди опубликовал лишь одну статью – по экспериментальной диагностике побуждений близнецов. Этой работой он как бы вышел за пределы тесного круга своих сотрудников и познакомил с исследованиями, в которых применялся новый тест, широкие научные круги. В ней были изложены система побуждений судьбоанализа и экспериментальная диагностика побуждений. Последние три слова Зонди использовал вместо слова «генотест ». С этой же информацией он выступил в том же 1939 году и на Первом Международном съезде лечебных педагогов в Женеве, добавив к ней новый метод коррекции побудительных притязаний, целью которого была социализация личности. Подвергать коррекции он предлагал лишь социально опасные притязания побуждений. С удовольствием он отметил в выступлении, что генотест уже вышел на первое место среди методов исследования близнецов, проводимых под руководством профессора Гьюла Дариньи. Само исследование было проведено его сотрудницей Магдой Полгар. На этом же съезде Л.Зонди познакомился с Клапаредом.
В Институте Зонди, в комнате специально отведенной под музей, хранится созданный Леопольдом Зонди тест образца 1937 года. В нем имеются и те портреты, которые сегодня в тесте отсутствуют. На коробке надпись, сделанная на трех языках (венгерском, английском и немецком) «Побуждене- и судьбоаналитический тест, опирающийся на теорию родов док. Л.Зонди (Будапешт)». В 1939 году тест изготовил, специализировавшийся на производстве психологического инструментария, мастер Кальдерони. Это была деревяная коробка с шестью, выдвигающимися на шарнирах, ящичками (по ящичку для каждой портретной серии). Размеры коробки были 27 х 15,4 х 6,8 см. Сверху коробка была обклеена плотной рифленной бумагой темно-синего цвета в черную крапинку с надписью: «GENOTEST-SZONDI». Кожанная ручка-ремень превращала коробку в маленький чемоданчик. В коробке было еще место для двухцветного карандаша (с одной стороны - синего цвета, для выборов антипатичных портретов, а с другой стороны – красного, для выборов симпатичных портретов), точилки, резинки и бланков протокола. Первое массовое изготовление теста Зонди было в 1946 году в издательстве Ганса Губера. При этом портреты теста были несколько подретушированы.
В 1939 году для четырех групп были организованы курсы по обучению экспериментальной диагностике побуждений. Первая группа – психологи университета, вторая – врачи, третья – лечебные педагоги и четвертая – психоаналитики. Руководили в группах Ференч Мереи, Имре Мольнар, Флора Козмутца и Клара Шандор. Дважды в неделю, со всеми слушателями групп одновременно (это 30-32 человека), и один раз в неделю – только с руководителями групп – проводил занятия сам Леопольд Зонди. О работе своей лаборатории, насчитывавшей в то время 30 человек, Л.Зонди позже писал: «Лаборатория напоминала лихорадочно работающий муравейник».
Как по команде, лаборатория проводившая медико-биологичекие исследования в рамках конституциоаналитической диагностики, с ее разнообразнейшими измерениями, переключилась на анализ побуждений, сконцентрировав свое внимание на том пространстве человека, которое соединяет его душу и тело, на его сфере побуждений, на его инстинктивной природе. Нарушения развития и патологические проявления теперь уже рассматриваются как следствие патологии побуждений. Известно, что в середине двадцатых годов Л.Зонди, исследуя близнецов, неоднократно показывал им фотографии людей, снятых в полный рост, и спрашивал: «Кто из них тебе больше всего нравится? А кто из них самый отвратительный?» Сначала он думал отвести генотесту роль дополнительной проверки в исследованиях семьи, однако, начав с ним работать, очень скоро убедился, что тест исключительно хорошо работает в диагностике побуждений, как рентген делает видимыми невидимые бессознательные процессы.
В 1938 году Леопольд Зонди ставит перед лабораторией следующие задачи:
– Продолжить составление начатого в 1930 году кадастра семей, который необходимо дополнить результатами диагностики побуждений для того, чтобы увидеть во взаимодействии наследственности и окружающей среды ту роль, которую они играют в генезе слабоумия, преступности несовершеннолетних и неврозов. Как “история болезни” кадастр должен использоваться в социально-гигиенических целях. Для этого обязательному медицинскому обследованию должны подвергаться все вступающие в брак.
– С лечебно-педагогической целью защиты высших интересов общества, получения устойчиво душевно здорового поколения, найти необходимые педагогические приемы трансформации врожденных побуждений у детей.
– Поставить выбор профессии человеком в зависимость от имеющихся у него латентных побуждений.
На более отдаленную перспективу Л.Зонди ставил перед собой на разрешение следующие вопросы:
– Каким образом в ребенке или юноше могут проявляться врожденные тенденции побуждений, опасность побуждений и защита побуждений?
– Какие тенденции у подрастающего молодого человека необходимо трансформировать или социализировать, чтобы его воспитание считалось успешным?
– На каких побудительнодинамичных основаниях необходимо формировать группы и классы детей, чтобы они были наиболее удобны для воспитания? Какими побудительными особенностями должен обладать их воспитатель?
Решение этих вопросов возлагалось на генотест. Тест должен был помочь заглянуть в душу молодому поколению. Л.Зонди полагал, что для успеха в воспитании воспитатель и воспитанник должны быть генородственными. «Наши исследования – пишет он, – лишили нас иллюзий, что прекрасный воспитатель может быть таковым для всех, без исключения, детей». Экспериментальная диагностика несовершеннолетних преступников показала, что у них обострённо сильная потребность в вере. В ответ на это, к воспитанию этих преступников было привлечено множество священников, монахов и миссионеров, не посвященных в церковный сан.
К концу 1939 года в лаборатории было протестировано тестом Зонди около 2700 подростков. Широкомасштабное тестовое исследование деревенских жителей провела в 1938 году Флора Козмутца. Тест также широко использовался и с целью оптимизации выбора профессии. Был составлен каталог профессий, привязанных к определенным побудительным тенденциям.