Прочитав «Майн Кампф» в июле 1939 года, И.В. Сталин только подчеркиванием абзацев о жизненном пространстве на востоке и ограничился. И пошел на улучшение отношений с Германией, подписав торговые соглашения.
Что касается концентрации немецких сил на границе с СССР, то, исходя и доклада Ф.И. Голикова, информацию на 1 июня 1941 года можно расценивать двояко: и как подготовку к нападению, и как подготовку к сдерживающим действиям на случай вмешательства СССР в войну. То есть ситуация на 1 июня была неопределенная, яркой направленности против СССР не имеющая. И И.В. Сталин приказал продолжать наблюдения.
По поводу нарушения советской границы немецкими самолетами правительство СССР подавало протесты, первый из которых был представлен Берлину 28 марта 1941 года. Заместитель советского военного атташе с устным протестом обратился к Герману Герингу. Когда немецкий самолет совершил аварийную посадку близ Ровно, войскам, охраняющим границу, был дан приказ не открывать огонь по германским самолетам, летающим над советской территорией, пока эти полеты не станут слишком частыми. Советские самолеты иногда поднимались в воздух и предлагали немецким самолетам посадку покачиваниями крыльев. Но они этот «жест» игнорировали, преспокойно поворачивали и улетали на свою территорию. Позже, 30 апреля 1941 года была передана жалоба советского правительства германскому руководству. Советское правительство выступило с протестом по поводу восьмидесяти случаев нарушения границы германскими самолетами. Каждое нарушение характеризовалось отдельно, о нем давалась подробная информация. При этом советская сторона не заостряла возникшую ситуацию. Германское правительство даже пообещало начать по поводу нарушения границы СССР расследование, но это так и осталось обещанием. 20 июня 1941 года, НКВД СССР сообщает, что с 10 по 19 июня сего года включительно, пограничными отрядами НКВД зафиксировано 86 случаев нарушения советской границы иностранными самолетами. Последний протест советской стороны был доставлен послом В.Г. Деканозовым в германское министерство иностранных дел 21 июня. Сама дата говорит о неэффективности, запоздалости этого более серьезного протеста, в котором упоминается 180 случаев нарушения границы, начиная с 19 апреля 1941 года.
На земле советские пограничники действовали более решительно, чем летчики в воздухе: многочисленных агентов и диверсантов, засылаемых в Советский Союз Германией, старались останавливать, арестовывать и, при надобности, применять против них оружие. В сообщении НКВД СССР В ЦК ВКП(б) и СНК СССР о нарушениях государственной границы СССР от 12 июня 1941 года пишется, что с 1 января по 10 июня 1941 г., то есть за 5 месяцев и 10 дней, всего было задержано 2080 нарушителей границы со стороны Германии. Количество задержаний нарушителей границы за 1941 год по месяцам составило: в январе - 503, в феврале - 175, в марте - 381, в апреле – 260, в мае – 353 и за 10 дней июня – 108. За пять с половиной месяцев, на границе с Германией, в связи с оказанием вооруженного сопротивления убито 36 и ранено 25 нарушителей границы. Но, несмотря на усилия пограничников, многие диверсанты успешно переходили границу.
Донесения разведки о решении Германии напасть на СССР не приводили к конкретным действиям. В ответ на донесение «Метеора» Ф.И. Голиков приказал узнать: «Кто эти высоко информационные военные круги - уточнить; кому конкретно отдан приказ; потребовать более внятного освещения вопроса; затем приказать проверить». После нового сообщения, в котором говорилось, что "Ариец" подтвердил, что эти сведения он получил от знакомого ему военного лица, причем это основано не на слухах, а на специальном приказе А. Гитлера, который является сугубо секретным и о котором известно очень немногим лицам, от 4 января 1941 года, дело, как видно, было отложено в долгий ящик. Другие отчеты разведки постигла та же участь. А о реакции И.В. Сталина на агентурное сообщение из Берлина от 17 июня 1941 года посланного В.Н. Меркуловым даже говорить смешно. И.В. Сталину, наверное, уже так надоели эти донесения, что он, не стесняясь в выражениях, выразил своё неудовольствие: «Товарищу Меркулову. Может послать ваш "источник" из штаба германской авиации к ….. матери. Это не "источник", а дезинформатор. И. Сталин». Эта пометка, с моей точки зрения, исчерпывающе показывает отношение И.В. Сталина ко всем донесениям разведки.
Неизвестно, было ли прочитано письмо У.Л. Черчилля И.В. Сталиным или нет, но оно было оставлено без ответа. А британскую прессу в советских газетах обвинили в дезинформации и распространении ложных слухов насчет неизбежности войны между СССР и Германией.
С американской информацией поступили так же, как и с посланием «Метеора». Сначала потребовали дополнительной информации и её подтверждения, а потом благополучно отложили в долгий ящик.
В отличие от руководства страны накануне войны некоторые командиры, чувствуя приближение вторжения, либо самолично начинают подготовку к обороне, либо обращаются за разрешением на такие действия к начальству. Первые получили замечание от вышестоящих органов и приказ немедленно прекратить подготовку. Например, маршал Советского Союза И.Х. Баграмян рассказывает, что когда 10 июня войска Киевского военного округа начали занимать предполье незаконченных приграничных укрепленных районов, из Москвы "последовал грозный окрик: "Такое распоряжение немедленно отмените и донесите, кто конкретно дал это самочинное распоряжение". А многие просьбы командующих войсками округов разрешить им привести войска в боевую готовность и выдвинуть их ближе к границе, пишет маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский, И.В. Сталиным единолично отвергались.
Но нашлись и такие командующие, которые все-таки настояли на своей просьбе и добились разрешения у вышестоящих начальников, хотя бы на частичное передвижение войск для занятия более удобных позиций в случае нападения. Довольно убедительными кажутся свидетельства И.Х. Баграмяна и Р.Я. Малиновского. Последний рассказывает, что, будучи в то время командиром корпуса, настоял на передислокации своего соединения. 7 июня 1941 г. он выступил из района Кировограда и Первомайска со штабом корпуса и одной стрелковой дивизией в Молдавию, в район Бельцы, куда прибыл 14 июня, за неделю до начала войны.
И.В. Сталин начинает действовать только накануне войны. По его инициативе, накануне войны была завершена переброска на Украину с Северного Кавказа армии под командованием И.С. Конева, а вслед затем из Забайкалья часть сил другой армии. И.В. Сталин также разрешил С.К. Тимошенко издать директиву, в которой западным округам, с 12 по 15 июня предписывалось скрытно начать выводить дивизии, расположенные в глубине, поближе к границе. 16 июня И.В. Сталин подписал постановление «Об ускорении приведения в боевую готовность укрепленных районов». А 19 и 20 июня были изданы ёще два приказа по маскировке аэродромов. Но все эти приготовления должны были быть законченными только к первым числам июля.
Армейские директивы были приняты только тогда, когда показания дезертиров уже нельзя было опровергнуть или проигнорировать, и германские войска выступали к границе. Командующий 5-й армией генерал-майор М.И. Потапов, которому 18 июня были доложены показания перебежчика-фельдфебеля, заявил: "Напрасно бьете тревогу", однако после настояний согласился передвинуть поближе к границе два полка и вызвать с полигонов артиллерийские полки. А когда показания Альфреда Лискофа НКВД Украинского округа передало непосредственно наверх, нарком С.К. Тимошенко, начальник генерального штаба Г.К. Жуков и его заместитель Н.Ф. Ватутин пришли к согласию в том, что следует просить И.В. Сталина о разрешении объявить тревогу. Они прибыли в Кремль. И.В. Сталин спросил: «А что, если немецкие генералы посылают нам дезертира, чтобы спровоцировать конфликт?» Но все-таки, при участии И.В. Сталина, была подготовлена директива об объявлении тревоги следующего содержания: «В течение 22-23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников. Задача наших войск - не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения». В ней так же приказывалось замаскировать авиацию и привести её в боевую готовность, привести в боевую готовность всех прочих частей и занять огневые точки на государственной границе. При этом отмечалось, что «никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить». В этом приказе отразились все сомнения И.В. Сталина, все его неоправданные расчеты, что вдруг удастся избежать войны. Директиву отправили в 0.30 часов 22 июня 1941 года, да и вдобавок она была зашифрована, и из-за этого она дошла до многих соединений и частей только через 2 – 3 часа, то есть когда уже не оставалось времени, чтобы предпринять какие то действия. А до других соединений она либо вовсе не дошла, или дошла только с началом боевых действий.
Таким образом, необходимых и своевременных решений и действий по подготовке к отражению наступления немецких войск принято не было. Перед лицом надвигающейся катастрофы Сталин преступно медлил и оттягивал принятие мер до последнего. О причинах подобного поведения И.В. Сталина можно только строить предположения.
Причины бездействия
Что касается планов нападения на СССР, описанных А. Гитлером в книге «Майн Кампф», возможно, И.В. Сталин счел все прочитанное не более чем пропагандой немецкого Вождя.
Антикоминтерновский пакт не являлся причиной какого-либо разногласия после заключения выгодных торговых соглашений, полезных для СССР. Германия поставляла технологии (даже военные) и технику, а Советский Союз – ресурсы, при этом оставляя в секрете свою технику и технологии. Поэтому для немцев стало неожиданным наличие у СССР таких танков как Т-34 и КВ.
Вполне возможно, что И.В. Сталин, зная почти все перемещения немецких войск, неправильно оценивал их направленность. Это можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, «Блицкриг» не предполагал накопление резервов, а предполагал одну быструю масштабную операцию. Во-вторых, одновременно с накоплением войск на границе происходило строительство укреплений, размещались зенитные орудия и производились тому подобные действия, то есть можно было воспринять перемещения войск к границе, как подготовка к обороне от нападения со стороны набирающего военную мощь СССР. Также надо отметить, что не все страны сразу сделали вывод о направленности экспансии Германии. Например, британская разведка и генеральный штаб довольно долго сомневались в том, что А. Гитлер поступит так необдуманно и пойдет на такое перенапряжение своих сил. Имея довольно убедительную информацию, они все же отказывались верить в свое счастье, в поворот А. Гитлера на Восток. И объединенный комитет разведки только 5 июня окончательно изменил свою точку зрения.
Не секрет, что И.В. Сталин считал донесения из-за границы от Англии, США и прочих несоветских источников хорошо сфабрикованной дезинформацией. Взять, например концовку пометы И.В. Сталина в донесении В.Н. Меркулова: «…Это не "источник", а дезинформатор…», - пишет он об информаторе из штаба Германской авиации. А чтобы увидеть его отношение к британской и американской информации – достаточно посмотреть заявление ТАСС от 14 июня 1941 года: «Еще до приезда английского посла в СССР г-на Криппса в Лондон, особенно же после его приезда, в английской и вообще в иностранной печати стали муссироваться слухи о "близости войны между СССР и Германией". По этим слухам: «…Германия стала сосредоточивать свои войска у границ СССР с целью нападения на СССР; Советский Союз, в свою очередь, стал, будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредоточивает войска у границ последней. Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым, ввиду упорного муссирования этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны». ТАСС также заявляет, что по данным СССР, Германия также неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям. А когда 21 июня из Виши через советское посольство пришла телеграмма с сообщением о предстоящем нападении 22 июня Германии на СССР, И.В. Сталин в Москве и В.Г. Деканозов в Берлине критически отнеслись к этой информации: провокация англичан.
Показаниями дезертиров пренебрегали по той же причине, что и донесениями иностранных разведок. И.В. Сталин считал, что их засылают специально, чтобы спровоцировать СССР на конфликт с Германией. А изменить своё мнение, скорее всего его заставило только совокупность всех фактов и обращение сразу всех трех военачальников.
Реакция И.В. Сталина на ранние сообщения советской разведки об изменении планов А. Гитлера вполне понятна. У СССР с Германией были довольно хорошие отношения и выгодные для обеих сторон торговые соглашения. Сырье, зерно и нефть шли в рейх, а в обратном направлении шли станки, технологии и оборудование. Но когда, приблизительно в начале весны, Германия прекратила выполнение торгового договора, отношение И.В. Сталина к данным сообщениям осталось таким же, то есть каких-то активных действий не последовало. Это можно объяснить тем, что, во-первых, информация, поступавшая от Советских разведчиков, была взята из иностранных источников, к которым доверие было низким из-за боязни провокации и дезинформации. Во-вторых, немецкие дипломаты уверяли И.В. Сталина в том, что войны ни в коем случает не будет, и что Германия довольна таким положением дел. И, наконец, в-третьих, тем, что информация разведчиков, хотя и сводилась к тому, что война будет, была очень противоречивой, и И.В. Сталин просто не знал чему верить. Ф.И. Голиков рассказывает, что когда не подтвердились первые майские сроки вторжения, И.В. Сталин окончательно решил, что Германия не нападет в 1941 году на СССР, если её не спровоцируют, и стал еще более недоверчиво относиться к докладам разведки.
У И.В. Сталина была твердая уверенность, что Германия, не покончив с Англией, не начнет кампании на Востоке, так как на И.В. Сталина действовал опыт Первой мировой войны. Он считал, что Германия извлекла уроки из собственного поражения, и на этот раз не станет воевать на два фронта. На Западе Германия еще воевала с Британией, партизанская Югославия не была покорена. Вооруженные силы Германии были распылены по всей Европе. И он полагал, что в интересах Германии иметь дружественный тыл и А. Гитлер не пойдет на силовое решение.
И.В. Сталин также убеждал себя, что А. Гитлер не мог даже представлять себе возможность победы над СССР одним ударом в духе блицкрига. «Никто, находясь в здравом уме, не попытается завоевать громадные пространства России, прежде чем не проведет многомесячную подготовку и не соберет запасы стратегических военных материалов», - говорил И.В. Сталин. Немецкое наращивание сил, по мнению И.В. Сталина, имело целью только оказать давление на Россию и увеличение размеров поставок. Импровизация на западных рубежах России отчасти, по меньшей мере, выглядела как авантюра. С точки зрения не одного только И.В. Сталина, Германия, даже с учетом ресурсов всех ее сателлитов, в потенциале уступала Советскому Союзу в соотношении материальных и военных сил. И если делать расчет на трезвомыслящего противника, то он должен был предусмотреть вариант затяжной войны с СССР. Но А. Гитлер был авантюристом и он этого не сделал.
Наконец, Сталин просто боялся развязать войну. Именно поэтому, он не стал отдавать приказ открыть огонь по немецким самолетам. Вполне хорошо показывает этот факт рассказ маршала Советского Союза И.Х. Баграмяна о том, что когда командующий Киевским особым военным округом генерал-полковник М.П. Кирпонос просил Москву разрешить хотя бы предупредительным огнем препятствовать действиям фашистских самолетов, его одернули: "Вы что - хотите спровоцировать войну?"
По той же причине, М.П. Кирпонос, командующий войсками Киевского особого военного округа, когда послал И.В. Сталину письмо с предложением эвакуации из угрожаемых районов 300 тыс. человек населения, подготовить там позиции и воздвигнуть противотанковые сооружения, в связи с возможным немецким наступлением, получил ответ, что такого рода приготовления были бы провокацией по отношению к немцам и что не следует давать повод для нападения. 10 июня, когда войска Киевского военного округа начали готовиться к обороне, вместе со словами «такое действие отмените», последовало замечание: «Такое действие может спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чревато всякими последствиями». А 14 июня, когда Г.К. Жуков убеждал И.В. Сталина привести войска в боевую готовность, И.В. Сталин ответил ему: «Вы предлагаете проведение мобилизации. Вы представляете себе, что это означает войну?»
Итак, основная причина бездействия перед лицом военной угрозы – просчеты Сталина и банальная боязнь войны с таким сильным противником, как Германия. Это означало серьезные трудности для страны, и угроза ему лично, его власти. Он также понимал, что на тот момент СССР был, слаб с военной точки зрения. Многочисленные репрессии, кстати, по одной из версии, возникшие из-за ложных документов, подкинутых немцами, в которых многие генералы и офицеры обвинялись в различных грехах, значительно ослабили советские войска. К лету 1941 года 75 процентов командиров Красной Армии занимали свои должности менее одного года. А новые люди, пришедшие к руководству войсками, часто не обладали необходимыми опытом и знаниями. Некоторые из командиров, такие как маршал Г.И. Кулик, заняли свои посты только благодаря своим давним знакомствам с вождём. Гонениям подверглись и военные ученые-писатели, которые занимались анализом боевых действий, и техники, и конструкторы. Армия была многочисленной, но плохо оснащенной. Производство новой техники еще не было налажено. А. Гитлер очень метко охарактеризовал Красную Армию: «Колосс на глиняных ногах». Конечно, после Финской войны, которая выявила многие недостатки советской армии, и показала И.В. Сталину негативную сторону репрессий, государство начало исправлять свои ошибки 1937-1940 годов. В связи с войной в Европе, увеличением армии ассигнования на оборону в 1941 году были предусмотрены в размере 43,4% государственного бюджета. Но все же советский экономист Н.А. Вознесенский в 1948 году написал в своей книге, что "Отечественная война застала советскую военную промышленность в процессе освоения новой техники, массового выпуска современной военной техники не было еще организовано". И.В. Сталин хотел как можно больше отсрочить войну, избежать которой было невозможно, и как можно лучше подготовиться к ней.
Трагедия состояла и в том, что убеждать И.В. Сталина принять решительные действия было некому. Репрессии не только уничтожили цвет Красной Армии, но и запугали многих начальников. Разгул культа личности в стране – вторая причина бездействия,тоже лежащая на совести И.В. Сталина. Обстановка всепроникающего страха перед репрессивной машиной буквально парализовала наших офицеров и солдат. Она резко ограничила их право на личную инициативу, доверие друг к другу. Каждый оставшийся командир боялся быть репрессированным следующим. Из-за этого они старались угодить начальству, часто во вред своим, более правильным суждениям. С мнением И.В. Сталина соглашались без возражений. Например, Ф.И. Голиков в разговоре с В.А. Анфиловым, на вопрос последнего, почему в записке от 20-го марта начальник ГРУ отрицал свои доводы о возможности нападения А. Гитлера, данные там же, ответил: «… я ему подчинялся, докладывал и боялся его. У него сложилось мнение, что пока А. Гитлер не закончит войну с Англией, на нас не нападет. Мы, зная его характер, подстраивали свои заключения под его точку зрения…!»